Легкий ветер, гонявший мусор по пустым серым дорогам, вдруг затих, прислушался к чему-то.
– Хорошо, что слышишь. Сваливай из города, – велел Март тем временем все тем же странным срывающимся полушепотом. – Сваливай и… И делай все так, как я тебе говорил. Ты помнишь? Помнишь?
– Что произошло? – спросил озлобленно Ник. Он никогда не слышал такого голоса у старшего брата. Он пьяный?
Наркотой стал баловаться? Или что с этим психом еще случилось на этом гребаном вечере?
– Ты все мои указания помнишь, щенок? – не торопился отвечать на вопросы парня Андрей. Его голос становился все тише и тише.
– Ты объяснишь мне, что за проблема?
– Ты помнишь?! – закричал вдруг торопливо Андрей, правда, его крик был похож больше на охрипший стон. – Ты помнишь?
– Помню! Что ты орешь? Что происходит?! – закричал и его брат, чувствуя кожей, что случилось что-то плохое. Если бы Март был рядом, только за одну бы такую интонацию он ударил его.
– Менты, суки, чуть не взяли. На гребаном балу, – прерывисто дыша, словно из-за боли, проговорил Март вновь очень тихо. – Радика и Макса – нет, а меня – да… Очередь и до них дойдет… До каждого. Крыса… Появилась крыса и сдала всех. Убирайся из города и делай все, чему я тебя учил. Компромат – о нем только ты знаешь. Убирайся. Понял меня?
– Понял.
– Ну, пока… братишка, может, свидимся, – отозвался Андрей с большим трудом – его голос почти пропал.
– Эй! Ты где? Ты ранен? – неожиданно забыл о Димке и Ольге Ник. До него только что дошел смысл сказанного. – Говори, где ты, я приеду за тобой! Ты в том ресторане? Там? Ты еще там?
Ветер внезапно взметнулся, начав биться в стекла домов, как дикий зверь.
Ответ Андрея Никита расслышал с трудом.
– Приедешь – убью. Делай… из города… ноги, брат. Пережди и проваливай. И делай, как я… ве-лел, – по слогам выговорил он.
– Андрей! – закричал вновь Никита. – Андрей, твою мать, что с тобой?
Тот больше ему не отвечал. В телефоне неожиданно послышался шум, треск чьи-то суровые выкрики, протяжный стон и маты, а потом связь и вовсе прервалась. Никита, не мигая, несколько секунд глядел на свой аппарат сотовой связи, а потом резко вытащил из него сим-карту, разломил надвое и выбросил под ноги. Чтобы менты не смогли отследить, где он находится. Он ждал, что однажды это случится, и Март ждал, и все заранее подготовил, но Ник до сих пор не мог поверить, что это случилось.
– Тебе повезло, – резко бросил он Диме. – Молись за меня, скотина.
– Что случилось? – спросил Чащин, с опаской подходя ближе. Он хромал, но не обращал на это никакого внимания, как и на кровь на лице. – С твоим братом что-то?
За несколько лет дружбы Чащин успел изучить друга довольно хорошо и, не смотря ни на что, тревожился за Никиту. В глубине души он всегда знал, что рано или поздно и Никита, и Андрей Март попадутся. И, кажется, его опасения были не напрасными. Что-то случилось. Только что.
– Менты взяли, – коротко сообщил Кларский. – Сейчас и моя очередь. Рад?
– Нет.
– Рад. Рад.
Ник замолчал, словно впервые в жизни разглядывая свой кастет. Так и не ударил им Чащина. А ведь тот заслужил того, чтобы этим кастетом ему раздробили челюсть!
Парень вновь сжал свое простое, но грозное оружие. А может…?
– Не время выяснять отношения, придурок! – крикнул Дима Нику, чувствуя, что боль в ребрах становиться все сильнее и сильнее. – Потом убьешь меня! Сваливай из города! Возьми мой байк.
И он кивнул в сторону красно-черного гордого красавца, в котором Оля тут же признала железного коня Смерча.
– Денис общался с тобой? – широко открыла глаза Оля, узнав «Выфер». – А где он сейчас?
– Уехал. Оля, давай сейчас не будем говорить о нем, хорошо? – Дима вновь обратился к другу: – Ник, да, признаю, я скотина и урод, и я от тебя заслуживаю много чего. Но сейчас просто сматывайся. Сваливай из города! – проговорил Дима и закашлялся от боли, а Князева с тревогой на него посмотрела. Она, испуганно косясь на Кларского, держалась за руку Димки и стоя чуть позади него. Слезы непроизвольно текли по ее лицу уже вместе с тушью. Даже Ника чувствовала себя погано – ее мучитель так серьезно влип, что даже прекратил драку?!
Никита же молча глядел на Чащина. Он не верил, что Андрея взяли. Да как это вообще возможно? У него все было просчитано. У него везде свои люди. У него деньги. У него нюх. Это возможно, если только его кто-то подставил. Но кто это сделал? Какая тварь? Кто крыса?
– Бери байк и сваливай, – велел Нику Димка, пытаясь дышать ровно, и кинул тому ключи от «Выфера» – тот ловко поймал их одной рукой. – Свою тачку не свети.
– Без тебя разберусь, что делать. Как перед хозяином рассчитаешься? – кивнул Кларский на железного коня. Его хозяин был ему знаком.
– Мое дело как. Езжай, он не хватится. Тебе есть куда уехать?
– Есть, – отозвался Никита, все еще не веря в происходящее. Март – почти всемогущий! Он не мог так глупо попасться! – Мне надо выбраться из города и попасть к человеку брата. У него поддельные документы и еще… кое-что.
– Тогда ты поезжай, – решительно сказал Димка. – А твою машину я перегоню в другое место.
– Не могу. Менты наверняка объявили «Перехват», – отозвался Кларский. – Надо переждать. А, ну да. Ты же будешь рад, урод, если я попадусь им.
– У меня засветишься, – поморщился вновь от боли Чащин, перебирая варианты и словно не слыша слов Ника. – У друзей – тоже. Домой тебе соваться не стоит.
– Без тебя найду, где переждать, – огрызнулся Ник – он неожиданно, как по щелчку пальцев, пришел в себя. Гранитная скала начала восстанавливаться. – Не делай вид, что беспокоишься, козел. В мыслях уже звонишь ментуре, чтобы сдать меня?
На миг у Дмитрия окаменело лицо – словно Кларский вновь ударил его. Терять дружбу с этим придурком парню было страшно. Может быть, эта была еще одна причина того, что Дима предпочитал все сохранить в тайне. Он боялся не самого Никиту, а его реакции. Боялся потерять друга. Еще несколько месяцев назад он не рассказал сходившему на первое свидание с Ольгой Кларскому о них с ней, потому что испугался – вдруг Ник пошлет его ко всем чертям, и их многолетняя дружба перечеркнется черной линией. Но тогда еще были шансы, а сейчас их не было.
А осознание того, что друг считает его способным на такое предательство, было сильнее, чем кулак Кларского.
– Я не сдам тебя.
Никита ничего не ответил.
– Я знаю, где тебе можно спрятаться, – вмешалась вдруг бледная Ника, доставая из клатча связку ключей. – Бабушкина подруга уехала в Сочи к дочери, я захожу к ней иногда поливать цветы. Так что ее квартира свободна. Никита, поехали туда, а? Никита? Никита!
Она вдруг правда озаботилась тем, чтобы Укропа не поймали. Ей совсем не хотелось, чтобы он очутился в тюрьме, даже если он и заслужил это! А тот словно почувствовал это, внимательно посмотрел на девушку и едва заметно вздохнул. Опять он ее куда-то впутывает. Но Ника сама предложила помощь, а он не в том положении, чтобы отказываться.
– Езжай, придурок, – сказал Дима. – Езжай. У тебя деньги есть?
– Есть. И я же сказал – хватит делать вид, что заботишься.
– Я не делаю вид. Давай ключи от своей тачки, перегоню.
«Не отказывайся», – прошелестел ветер, и Кларскому, который не был склонен к фантазиям, показалось, что это сказал его брат. И он решился.
– Не думай, что я буду твоим должником, ублюдок, – ответил Никита, кидая теперь ключи Чащину, и повернулся к Нике: – Хорошо. Поехали. Говори адрес.
Когда уже они оказались на мотоцикле, Никита повернулся к Димке и сказал медленно, без злобы или ярости, скорее для формы:
– Я с тобой еще расплачусь.
– Звони, кретин, – отмахнулся тот. – Звони и говори, что с тобой и где ты.
– Не дождешься, – хмыкнул Никки, глядя то на друга, то на бывшую любимую девушку. В отличие от брата он мало смыслил в психологии, особенно в женской, а сейчас поймал себя на мысли, что Оля смотрит на Димку по-особенному – не так, как на него самого. Он снова выругался про себя, помянув дьявола.
Ольга ничего не сказала, а спряталась за спиной своего любимого. Она не хотела видеть лицо Кларского, к тому же ей было дико стыдно перед ним и перед Димой. И даже перед этой посторонней девчонкой в темно-синем платье, хотя ее Князева видела впервые в жизни.
Никита, надевший шлем-интеграл, уже сидел на «Выфере», когда она вдруг выглянула из-за спины Димки. Их взгляды встретились. И хотя они оба не произнесли ни слова, поняли друг друга.
«Прости меня. Я только боролась за свое счастье. У моего счастья глаза другого цвета».
«Если бы я был другим, если бы родился в другое время и в другом месте, у нас было бы все иначе».
«Если бы мы оба были другие – то все было бы иначе».
В его глазах, глядевших на темную улицу сквозь прорезь шлема, было сожаление, вытеснившее гнев. Из ее глаз катились слезы. На миг перед глазами девушки вдруг промелькнули кадры из кино, сделанного на камеру жизни из другого мира. Там Никита был таким, каким она знала его первые недели знакомства – интеллигентным, мягким, родившимся в достойной любящей семье, незнакомым с уличными драками и жестокостью людей, но одного из лучших учеников, поступивших в аспирантуру, чтобы преподавать и заняться научной деятельностью. И она была там другой – настоящей, не знающей, что такое одиночество и каждый день болтающей с сестрой обо всем на свете. Были бы они вместе в том мире, кто знает. Но там определенно не возникло бы такой ситуации.
В его глазах, глядевших на темную улицу сквозь прорезь шлема, было сожаление, вытеснившее гнев. Из ее глаз катились слезы. На миг перед глазами девушки вдруг промелькнули кадры из кино, сделанного на камеру жизни из другого мира. Там Никита был таким, каким она знала его первые недели знакомства – интеллигентным, мягким, родившимся в достойной любящей семье, незнакомым с уличными драками и жестокостью людей, но одного из лучших учеников, поступивших в аспирантуру, чтобы преподавать и заняться научной деятельностью. И она была там другой – настоящей, не знающей, что такое одиночество и каждый день болтающей с сестрой обо всем на свете. Были бы они вместе в том мире, кто знает. Но там определенно не возникло бы такой ситуации.
– Радуйся, – бросил Никита на прощание Диме.
– Береги себя, – ответил тот, чувствуя опустошение, разъедающее внутренности наравне с болью. Дамоклов меч разрубил проклятые узлы. Но что теперь будет? Почему нет чувства свободы?
Кларский завел мотоцикл и, велев Нике крепко держаться, без оглядки уехал в темноту.
Ольга молча поцеловала Димку в щеку, не боясь запачкаться в его еще не застывшей крови, размазанной по лицу, а тот молча погладил ее по коротким волосам. Они оба очень сильно устали, у нее дико болела голова, а у парня, кажется, было сломано ребро. Но сейчас и он, и она отчетливо осознали, что, кажется, все позади. Вот только того, что ждет их впереди, они не знали.
Парень и девушка посмотрели друг на друга и одновременно сказали:
– Спасибо.
А после рассмеялись, и вместе с нервным смехом из них уходила вся тяжесть от происходящего. Димка, как и обещал, перегнал машину Никиты, которую нашли той же ночью, и только потом поехал в медпункт – боль в ребрах стала невыносимой, да и дышать становилось все сложнее. Оля была вместе с ним и по большей части молчала.
– Я отвратительна? – спросила она, когда они покинули медицинское учреждение перед самым рассветом. Здание его располагалось на высоком берегу реки, перед набережной. И всюду тут и там были разбросаны скамьи, на одну из которых перевязанный Дима и Оля, у которой от слез опухли глаза, сели. Солнце медленно поднималось, раскрашивая на востоке небо оранжевыми, розовыми, красными красками и посыпая золотистыми блесками. Все это отражалось в спокойной воде – река казалось солнечной.
– Мы оба поступали неправильно, – осторожно отозвался парень. – Он всегда был благороднее меня.
– Никита? – спросила Ольга, хотя и так было понятно, о ком говорит Чащин. – А если бы ты мог попасть в прошлое, что бы ты изменил? – вдруг спросила она.
– А ты?
– Я бы спасла сестру и полюбила тебя раньше.
– Я не стал бы трусом.
– А я? Ты бы…
Ольга не успела договорить – парень поцеловал ее, как и всегда, положив руку на обнаженное плечо.
* * *Черри, беспечно засунув руки в карманы брюк и почти беззвучно насвистывая веселую мелодию, шел по ресторанному комплексу, в котором проходил благотворительный бал «Ночь жизни». Такие скучные пафосные мероприятия он терпеть не мог, а собравшихся презирал всеми фибрами своей бунтовской души, однако в этот раз его заставил прийти собственный отец-режиссер, который потащил его чуть ли не за шиворот. После небольшого спектакля, устроенного им по просьбе малышки Князевой, которая хотела узнать, что это за девица рядом с Никитой, настроение его слегка улучшилось – придуриваться Саша любил, а подразнить мажора, который однажды угрожал Дэну, ему нравилось. Да и подружка у него была вполне себе ничего. Правда, он уже задним умом понял, что не стоило Ольге отправлять его к этому прилизанному типу, ведь Кларский мог узнать его, но, к счастью, тот не вспомнил Черри, да и его подружка Ника ничего не сказала, и зеленоволосый вышел сухим из воды. Главное, что все получилось так, как Ольга просила. Он слегка поприставал к Никам в квадрате, вынудив Никиту сказать, что спутница – его девушка, и ушел, со стороны наблюдая, как храбрая малышка Князева плеснула мажору шампанское в лицо.
Понаблюдав за представлением, Черри с чувством выполненного долга направился к барной стойке, чтобы опрокинуть пару-другую бокалов старого доброго пива или хотя бы вискаря. Однако на полпути к заветному месту его вновь перехватил Павел Аскольдович и заставил поздороваться с какими-то высокопоставленными гостями вечера. Если бы не стоящая рядом Ангелина Карловна, Черри бы плюнул на отца и ушел бы восвояси, но мачехе грубить не мог, поэтому остался и почти вежливо кивал в ответ знакомым отца, представляющим творческую интеллигенцию северной столицы, заглянувшую сюда на яркий огонек.
Вскоре к отцу подошла шумная компания местных депутатов Законодательного Собрания, возглавляемых их председателем, и Черри пришлось здороваться еще и с ними. Председатель – лысый, как коленка, мужик со смешными лопоухими ушами и взглядом затаившегося в кустах буйвола, был не один. Его сопровождали жена, две дочери и племянница. Если первые три особы женского пола никаких эмоций у Саши не вызвали, то последняя весьма и весьма заинтересовала. Миниатюрная пепельная блондинка с огромными зелеными глазами и бледно-розовыми пухлыми губками, кажущимися на светлой бархатной коже настоящим цветком, очень нежным, цветущим прямо на снегу, очень и очень понравилась Черри, и он даже улыбнулся ей – милашки парню вообще всегда поднимали настроение, особенно если у них были хорошие ножки. А у этой блондиночки не только ножки казались прелестными. Девушка была облачена в черное, короткое, но простое вечернее платье с небольшим декольте и с чуть более открытой спиной. Хотя наряд и был незамысловатым, он словно подчеркивал ее грациозную и гибкую фигуру, а единственное украшение – тонкая цепочка с розовым кулоном делали изгиб ее шеи еще более изящным. В общем, Александр впечатлился. И впечатлился нехило.
«Надо бы обработать девочку. Мордашка знакомая. И кого она мне напоминает? Какую-то звездочку?» – с этими мыслями Черри начал атаку.
– Как тебя зовут? – подмигнул он девушке, пока старшее поколение общалось между собой, а две дочери председателя с восторгом глядели на эпатажного молодого человека.
– Аня, – просто, без кокетства, ответила та, и в ее зеленых глазах мелькнула удивленная искра узнавания, а потом и смех, но парень этого не заметил, продолжая разглядывать ее очаровательные ножки.
– Аня? Анечка, значит? – взгляд поднимался все выше и выше. – А я – Александр. Приятно познакомиться.
– Приятно.
– Нравится здесь? Как атмосфера?
– Кажется, нравится, – осторожно отвечала девушка. – Я жду открытия. Дядя сказал, что Даниил Юрьевич приготовил что-то интересное.
– Ну, Анечка, если он носит фамилию Смерчинский, значит, может. Старик может отмочить нехилые корки, – хмыкнул он, давай знать, что знаком с хозяином вечера. – Не хочешь ли чего-нибудь выпить? – спросил он удивительно-вежливым для себя тоном.
– Хочу, – улыбнулась Аня.
– Отлично! Чего? Смело говори мне, что ты хочешь, и я принесу тебе это. Хотя ты должна хотеть амброзию, – сообщил девушке воодушевленный Черри. – Знаешь почему?
– Нет. Почему?
– Потому что это напиток богов, а ты похожа на маленькую богиню, – сделал он красивый комплимент блондинке, а она только потупила взор, что невероятно его умилило. Хоть Саша и знал ее всего лишь несколько минут, а ему хотелось уже взять и прижать к себе эту очень хорошенькую и явно покладистую девочку.
– Ну что вы, Александр, какая я богиня, – сказала Аня со вздохом. Ее кузины с недовольством косились в их сторону. То, что Черри заигрывает с ней, а не с ними, их явно задевало, и девушки зло перешептывались между собой.
– Ну, Анюта, что вы хотите, кроме амброзии? – продолжал играть роль хорошего парня Черри. – Может быть, розового вина? Сопроводить вас в бар?
– Я даже не знаю, – заколебалась Аня, поправляя пепельные локоны.
– Куда ты хочешь пойти? – недовольно спросила вдруг жена председателя Заксобрания, услышав кусок их разговора. – Никуда не ходи, оставайся рядом с нами.
– Хорошо, тетя, – почти смиренно отвечала девушка и печально посмотрела на Черри большими зелеными глазами. Тот тоже опечалился. А особенно грустно ему стало, когда степенный политик, взятый под руку своей грозной супругой, покинул родителей Черри и вместе со своими дочерями и племянницей переместился в другой конец зала.
– Это кто? – тут же спросил Саша у Павла Аскольдовича. – Что за мега блонди?
– Выражайся чуть более культурно, друг мой. А если ты имеешь в виду ту юную светловласую особу, то могу лишь сказать, что она – племянница Ивана Игоревича, дочь его почившего лет двадцать назад брата. Воспитывается с детства с его дочерьми. Милая девушка, не правда ли? Только жаль, Иван Игоревич редко выводит ее в свет. Весьма редко.
– Да она у них за Золушку, – вмешалась Ангелина Карловна, услышав разговор. – Девочка для биться и мытья. Посуды и полов.