Старик пожал плечами.
- Если вы желаете оставаться инкогнито, то кто я такой, чтобы спорить с вами? Но ваши деньги здесь не пригодятся.
- Как? Не может быть!
- Сами увидите.
Джонни почувствовал, что кто-то трется об его ногу. Этим "кем-то" оказалась собака той же породы, а вернее, Той же беспородности, что и Бродяга. Она была удивительно похожа на Бродягу. Подняв голову, собака посмотрела на него и завиляла не только хвостом, но и всем телом.
- Ну, привет, дружище! - Он погладил пса, и глаза его увлажнились - даже рукой он ощутил некую схожесть с Бродягой. - Ты потерялся, братец? Знаешь, и я тоже. Может, будем держаться вместе, а? Ты проголодался?
Собака лизнула его ладонь. Джонни повернулся к продавцу сахарной "ваты".
- Где тут можно купить сосиски в тесте?
- Напротив через дорогу, сэр.
Джонни поблагодарил его, свистнул собаке и пошел через дорогу.
- Полдюжины сосисок, пожалуйста.
- Подходяще! Только с горчицей или со всеми приправами?
- О, извините меня. Мне нужны сырые, для собаки.
- Понятно. Секундочку!
Вскоре ему вручили шесть колбасок в бумажном свертке.
- Сколько я должен?
- Нисколько, это вам от фирмы.
- Прошу прощения?
- У каждой собаки бывает праздник. Сегодня - ее день.
- О! Что ж, спасибо.
Позади раздался непонятный нарастающий шум. Джонни оглянулся и увидел двигавшуюся по улице первую из карнавальных платформ Жрецов Паллады из Канзас-Сити. Его приятель пес тоже увидел платформу и начал лаять.
- Успокойся, дружище!
Джонни стал разворачивать сверток с сосисками. На противоположной стороне улицы кто-то свистнул, собака метнулась на свист, лавируя между платформами, и скрылась из виду. Джонни хотел было последовать за ней, но его остановили и посоветовали дождаться конца шествия. Платформы двигались одна за другой, и только в просветах между ними Джонни видел собаку, которая стояла на задних лапах и передними упиралась в незнакомую леди на той стороне улицы. Вспышки прожекторов на платформах ослепляли, к тому же, Джонни был без очков, и потому никак не мог разглядеть ее; но одно было ясно: собака хорошо знала женщину, потому что приветствовала ее со всем своим собачьим безраздельным энтузиазмом, на который только была способна.
Он показал женщине сверток и попытался позвать ее; она махнула ему рукой. Оглушительная музыка оркестра и шум толпы не давали им услышать друг друга. Тогда он решил воспользоваться возможностью и сполна насладиться красочным зрелищем, а затем, как только проедет последняя платформа, перейти улицу и отыскать дворнягу - а заодно и ее хозяйку.
Ему показалось, что это самый замечательный парад Жрецов Паллады, какой он когда-либо видел. Если подумать, парад Жрецов Паллады не устраивался довольно давно. Должно быть, его решили возродить специально для нынешней ярмарки.
Это было похоже на Канзас-Сити - огромный город. Впрочем, он не знал, отчего ему так показалось. Возможно ярмарка походит на Сиэтл. И, конечно же, на Новый Орлеан.
И на Дьюлат, шикарный Дьюлат. Мемфис тоже. Когда-то ему хотелось стать владельцем автобуса, на котором он бы ездил из Мемфиса в Сент-Джоу, из Начеса в Мобил - повсюду, где веет ветер странствий.
Мобил - вот это город!
Мимо медленно проехала последняя платформа, и Джонни побежал через улицу.
Но леди там не оказалось - ни ее, ни собаки. Он внимательно посмотрел по сторонам. Ни собаки. Ни леди с собакой.
Джонни бродил по ярмарке, не переставая изумляться тому, что представало перед его взором, но мысли о собаке не выходили у него из головы. Она действительно была невероятно похожа на Бродягу... и ему очень хотелось познакомиться с леди, ее хозяйкой - ведь человек, которому нравятся такие собаки, должен быть очень хорошим. Возможно, он угостил бы ее мороженым или уговорил прогуляться с ним по главному проспекту. Он не сомневался, что Марта одобрила бы его. Марта всегда знала, что помыслы его чисты.
Во всяком случае, никто всерьез не принимал маленького толстяка.
Здесь было на что посмотреть и куда пойти, и беспокойные мысли вскоре оставили Джонни. Он очутился на зимнем карнавале в честь святого Павла, непостижимым образом сотворенном в разгар лета совместными усилиями Йорка и американцев. Лет пятьдесят этот Карнавал проводился в январе; но теперь вот он, здесь - бок о бок с Пендлтонским собранием, с Праздником изюма из Фресно и Колониальной неделей в Аннаполисе. Джонни успел к самому концу ледового шоу, но успел посмотреть одну из своих любимых миниатюр "Старые напевы", извлеченную по этому случаю из запасников и с былым совершенством исполненную на льду под музыку "Свети, луна, перед обильной жатвой".
Глаза Джонни стали влажными, и дело было вовсе не в том, что ему недоставало очков.
Покинув ледовую арену, он вскоре поравнялся с большой вывеской: "ДЕНЬ СЕЙДИ ХОУКИНСА - ТОЧКА ОТСЧЕТА ДЛЯ ХОЛОСТЯКОВ". Соблазн принять участие в этом мероприятии был слишком велик - ведь вполне возможно, что леди с собакой окажется среди незамужних. Однако он немного утомился. Прямо перед собой Джонни увидел открытый балаган из серии увеселительных затей типа "катание на пони" и "колесо обозрения", мгновение спустя он уже взобрался на карусель и собирался было войти в одну из тех гондол в виде лебедя, к которым так расположены родители. В гондоле уже сидел молодой человек, читавший книгу.
- О, извините меня, - произнес Джонни. - Вы не возражаете?
- Конечно, нет, - ответил молодой человек и отложил книгу. - Возможно, вы тот самый человек, которого я ищу.
- Вы кого-то ищете?
- Да. Видите ли, я - детектив. Я всегда хотел им стать и вот сейчас мое желание осуществилось.
- Правда?
- Вполне. Рано или поздно все придут сюда покататься, поэтому, ожидая здесь, я избавлен от лишних хлопот. Мне, конечно, приходится также крутиться неподалеку от Голливуда и Вайна, или на Таймс-Скуэр, или на Кэнел-Стрит, но здесь я могу сидеть и читать.
- Но как вы можете и читать, и кого-то подкарауливать?
- Да я уже знаю, о чем тут написано... - Он показал книгу. Это была "Охота на снарка". - ...А потому могу делать вид, что читаю, и наблюдать.
Джонни начинал нравиться этот молодой человек.
- А здесь встречаются снарки?
- Нет. Для этого нам надо было бы затаиться, стать невидимыми. А заметили бы мы что-нибудь, если б стали невидимками? Я должен поразмышлять над этим. Вы тоже детектив?
- Нет, я... э-э... я путешествую слонами.
- Прекрасное занятие. Но здесь вам едва ли повезет. У нас есть жирафы... Он заговорил, стараясь перекричать музыку и окидывая взглядом карусель. ...Верблюды, две зебры, уйма лошадей, Но слонов нет. Обязательно сходите посмотреть на Большой парад; там наверняка будут слоны.
- О, постараюсь не пропустить.
- Вы не должны пропустить. Это будет самый удивительный парад, и длиться он будет так долго, что никогда не достигнет назначенного предела; каждая миля его будет до отказа заполнена всякими чудесами, и каждое из чудес будет восхитительнее прежнего. Вы уверены, что вы не тот человек, которого я ищу?
- Не думаю. Послушайте, что бы вы предприняли, чтобы отыскать в толпе леди с собакой?
- Ну, если она придет сюда, я дам вам знать. А лучше всего, идите вниз по Кэнел-стрит. Да, думаю, будь я леди с собакой, я пошел бы вниз по Кэнел-Стрит. Женщины обожают надевать маски, а это значит, что они могут и снять их.
Джонни встал.
- Как мне добраться до Кэнел-стрит?
- Идите прямо через центральную часть города мимо здания оперы, затем поверните направо у Чаши роз. Дальше будьте осторожны, так как ваш путь будет пролегать через район Небраски, который находится под полным контролем Ак-Сар-Бена. Всякое может случиться. После Небраски будет округ Калаверас - остерегайтесь темных личностей! - а там и Кэнел-стрит.
- Большое вам спасибо!
Джонни пошел в указанном направлении, не забывая смотреть по сторонам, ища леди с собакой. Это однако не мешало ему удивляться всему, что он видел, пробираясь сквозь толпы ликующих людей. Видел он и пса, но он оказался собакой-поводырем - очередное чудо из чудес, ведь живые ясные глаза хозяина собаки прекрасно справлялись со своей обязанностью и видели все, что происходило вокруг, и тем не менее мужчина, шедший рядом с собакой, позволял ей выбирать путь и послушно следовал за ней, словно для каждого из них иной способ передвижения был немыслим или неприемлем.
Вскоре Джонни добрался до Кэнел-стрит; иллюзия присутствия на реально существующей улице была настолько полной, что ему с трудом удалось отделаться от мысли, что он мгновенно и чудесным образом перенесся в Новый Орлеан. Карнавал был в полном разгаре, здесь праздновали Сытный Вторник; повсюду толпились люди в масках. Джонни купил маску у уличного продавца и продолжил свой путь.
Поиски леди с собакой стали казаться ему делом безнадежным. Улица была битком забита веселившимися людьми, которые наблюдали за парадом Общества Венеры. Дышать было тяжело, но еще тяжелее - просто двигаться и продолжать поиски. Он с облегчением вздохнул только тогда, когда свернул на Бурбон-стрит, где размещался Французский квартал - и вдруг увидел собаку.
Он не сомневался, что встретил ту самую собаку. На ней был костюм клоуна и колпачок, но это не помешало ему заметить удивительное сходство с его собакой. Он поправил себя - с Бродягой.
Собака взяла сосиску, благодарно взглянув ему в глаза.
- Где она, дружище?
Собака басисто гавкнула и устремилась в толпу. Джонни сразу отстал от нее, так как в отличие от собаки не мог передвигаться в такой тесноте. Но он не унывал - раз уж ему удалось отыскать собаку, значит, он отыщет ее снова. Именно на бале-маскараде он впервые встретил свою Марту; она была грациозной Пьереттой, а он - толстым Пьеро. Они вместе любовались рождением нового дня, и, прежде чем солнце снова скрылось за горизонтом, решили стать мужем и женой.
В толпе он искал глазами Пьеретту, почему-то не сомневаясь, что хозяйка собаки наденет именно этот костюм.
Все, связанное с ярмаркой, напоминало ему о Марте и ни на минуту не давало забыть о ней - если вообще ее можно было забыть. Как они вместе путешествовали - она всегда была рядом - используя каждый отпуск, когда бы его ни давали. Закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса и несколько сумок - и в дорогу. Перед ними расстилалась широкая лента пустынной автострады. Марта... сидела рядом... не спуская с него глаз, и распевала их дорожную песню "Прекрасная Америка": "...купаются в лучах твоих, сверкая белизной, все города твои; их блеск не замутнен слезой..."
Однажды она сказала ему, когда они мчались по шоссе через... где же это было? Блэк Хиллз? Озарк? Поконес? Неважно. Она сказала тогда:
- Джонни, ты никогда не будешь Президентом, а я никогда не буду Первой Леди, но держу пари, что мы знаем о Соединенных Штатах больше, чем любой Президент. У этих деятельных, способных людей никогда не бывает времени, чтобы увидеть свою страну, действительно не бывает.
- Наша страна чудесна, дорогая.
- Ты прав, она чудесна. Я могу целую вечность путешествовать по ней путешествовать слонами. С тобой, Джонни.
Он протянул руку и погладил ее по колену; рука его до сих пор помнила то прикосновение...
Шумная веселая толпа в искусно воссозданном Французском квартале постепенно рассеялась; пока он грезил, люди незаметно разошлись. Он остановил красного чертенка.
- Куда все уходят?
- На парад, конечно.
- На Большой парад?
- Да, он вот-вот начнется. - Красный чертенок двинулся дальше, и Джонни пошел за ним. Кто-то дернул его за рукав.
- Вы нашли ее? - Это была миссис Эванс, слегка изменившая свою внешность черным домино; рядом с ней, взяв ее под руку, шел высокий пожилой Дядя Сэм.
- Что? О, здравствуйте, миссис Эванс! Что вы имеете в виду?
- Не притворяйтесь. Так вы нашли ее?
- Как вы узнали, что я ищу кого-то?
- Конечно, вы искали. Ладно, продолжайте. Нам пора. - И они затерялись в толпе.
Когда Джонни добрался до места, откуда начинался маршрут Большого парада, тот уже начал свое триумфальное шествие. Но это не имело ровно никакого значения, так как параду было бесконечно далеко до завершения. Мимо проходили Холли, Колорадо, Бустерс; за ними последовала знаменитая отлично вымуштрованная команда Шрайнера. Затем настала очередь Предсказателя Хорассана в чалме и его Королевы любви и красоты, которые прибыли сюда прямо ив своей пещеры в низовьях Миссисипи... Парад Юбилейного дня школьников из Бруклина, махавших маленькими американскими флажками... Парад роз из Пасадены с растянувшимися на несколько миль платформами, утопавшими в цветах... Шумная индейская Конференция, которую представляли двадцать два племени; в их колонне не нашлось ни одного щеголя, который не увешал бы себя драгоценностями, обработанными вручную, меньше чем на тысячу долларов. После коренных жителей Америки на лошади прогарцевал Билл-Бизон со шляпой в руке; его локоны развевались на ветру, а козлиная бородка надменно топорщилась. Далее проследовала гавайская делегация с самим королем Камахамеха в роли Алии, Повелителя карнавалов; всю дорогу он с чисто королевской импульсивностью пританцовывал, и висевшие на его шее гирлянды из живых цветов, в чашечках которых еще не высохла роса, метались в танце за его спиной, словно посылая вс°м привет с Гавайских островов.
Празднику не было конца. Уличные танцоры из Оджаи и северной части штата Нью-Йорк; дамы и джентльмены из Аннаполиса, Куэро, Техаса, Терки Трота; представители всех спортивных обществ и клубов любителей марш-парадов из старого Нового Орлеана с двойными факелами; знать, бросавшая в толпу безделушки - зулусский король с бронзово-смуглыми приближенными, которые пели: "Те, кто был всем, сомневались в этом..."
Появились лицедеи; "идя навстречу пожеланиям толпы", они сыграли пантомиму "Ох уж эти чертовы золотые туфли". Зажигательная джига, исполненная участниками театра масок, была старше, чем страна, отмечавшая праздник, ведь она родилась на заре человечества, когда оно впервые праздновало приход весны. Прошли участники клубов любителей маскарадов; их руководители были одеты в плащи, стоившие целое состояние - или закладной на стандартный одноквартирный дом - и пятьдесят пажей помогали им нести их сокровища. За ними шли вольные клоуны и другие комики и наконец - благозвучные струнные оркестры, чьи мелодии вызывали слезы.
Джонни мысленно вернулся в 44-й год, когда он впервые увидел их - стариков и совсем юных мальчиков, поскольку всех годных к строевой забрали на войну. А еще он вспомнил о том, чего не должно было быть на Брод-стрит в Филадельфии в первый день января, - о мужчинах, ехавших на параде в колясках, потому что (да простит нас милосердный Бог!) они не могли идти.
Джонни снова взглянул на праздничное шествие и увидел колонну автомобилей, израненных в последней войне. Он обратил внимание на одного ветерана Республиканской армии: старомодная шляпа, руки скрещены на набалдашнике трости. Джонни затаил дыхание и ждал. Приблизившись к судейскому возвышению, автомобили остановились, и все, кто находился в них, вышли. Помогая друг другу, прихрамывая и еле передвигая ноги, они из последних сил перебрались через судейскую линию, не посрамив честь клубов, к которым принадлежали.
Но на этом чудеса не кончились - ветераны не стали возвращаться в машины, а строевым зашагали по Брод-стрит.
Затем улица превратилась в Голливудский бульвар, замаскированный под Переулок Санта Клауса более удачно, чем это удавалось сделать кинематографистам, несмотря на все их попытки. Чего тут только не было: подарки, безделушки, сладости для всех детей, да и для всех взрослых детей тоже. Наконец прибыла платформа самого Санта Клауса, такая длинная, что ее нельзя было охватить взглядом - настоящий айсберг, почти Северный полюс. На платформе, по обе стороны от святого Николаев, сидели Джон Барримор и Микки Маус.
В задней части огромной ледяной платформы виднелась маленькая трогательная фигурка. Джонни прищурился и узнал в ней мистера Эмметта Келли, короля клоунов, в роли Печального Уилли. Уилли не радовался, - о нет, он дрожал. Джонни не знал, плакать ему или смеяться. Игра мистера Келли всегда действовала на него таким образом.
И вот пришли слоны.
Большие слоны, маленькие слоны, слоны средних размеров, от совсем крошечных Ринклов до великанов Джамбо... а рядом с ними сильные мужчины: Честер Конклин, П. Т. Барнум, Уолли Беери, Маугли.
А вот это, сказал себе Джонни, должно быть, Малберри-стрит.
Со стороны двигавшейся колонны послышался шум: незнакомый человек отгонял кого-то прочь. Джонни увидел, что это была собака. Он свистнул; животное, казалось, пришло в замешательство. Затем собака узнала его, стремглав перебежала через дорогу и прыгнула ему на руки.
- Оставайся со мной, - сказал ей Джонни. - Тебя могут затоптать.
Собака лизнула его в лицо. Свой клоунский костюм она где-то потеряла, но на шее все еще болтался сбившийся колпачок.
- Куда ты бежал? - спросил Джонни. - И где твоя хозяйка?
Приближались последние слоны, по трое в ряд, впряженные в громадную карету. Из толпы зрителей раздался громкий звук трубы, и процессия остановилась.
- Почему они остановились? - обратился к соседу Джонни.
- Погодите немного. Скоро увидите.
Великий церемониймейстер праздничного марша поспешил назад. Он ехал верхом на черном жеребце и выглядел великолепно в вилланских сапогах, белых бриджах, визитке и цилиндре. Он ехал и поглядывал по сторонам.
Поравнявшись с Джонни, он остановился. Джонни крепче прижал к себе собаку. Великий церемониймейстер спешился и поклонился. Джонни обернулся, чтобы посмотреть, кому преназначался этот поклон. Церемониймейстер снял роскошный цилиндр и посмотрел Джонни прямо в глаза.
- Сэр, вы Человек, Который Путешествует Слонами? - Это было, скорее, утверждение, чем вопрос.
- Что? Да.
- Я приветствую вас, Rex [Царь (лат.)]! Ваше величество, ваша королева и ваш двор ждут вас. - Человек слегка повернулся, как бы показывая путь.
Джонни ахнул и подхватил Бродягу под мышку. Церемониймейстер повел его к карете, запряженной слонами. Собака вырвалась и прыгнула в карету, прямо на колени леди. Та погладила ее и счастливыми глазами посмотрела на Джонни Уоттса.