Очевидно, ему самому противно говорить все это, но он готов сказать что угодно, лишь бы задеть меня побольнее. Вообще-то, Кассий – неплохой человек. Просто он очень плохо относится ко мне.
– Знаешь, как она кричала сегодня утром, когда я вошел в нее?
– А что бы сказал Юлиан, если бы увидел тебя? – спросил я.
– Он согласился бы с матерью и попросил убить тебя.
– А может быть, он заплакал бы, увидев, в кого ты превратился?
Кассий разворачивает хлыст и активирует щит-эгиду. Моя эгида тоже с жужжанием загорается – голубое ионное защитное поле площадью метр на два возникает из моей левой перчатки. Опускаю эгиду к земле и краем глаза замечаю, как снег тут же тает. Вокруг голубого свечения появляется дымчатый ореол.
– Все мы – дьяволы, – внезапно смеется он, и его смех дрожит в воздухе, словно шелковая лента на ветру. – Вот в чем всегда была твоя проблема, Дэрроу. Ты слишком много о себе воображаешь! Считаешь себя более нравственным существом, чем все остальные! Думаешь, ты лучше нас, а на самом деле – хуже! Сколько ни играй в эти игры, ты никогда не сможешь сравняться с теми, кто тебе не по зубам!
– Ну с Юлианом-то мне удалось сравняться!
– Ублюдок! – ревет Кассий, меняясь в лице, молча бросается на меня и сбивает с ног, так и не дождавшись, пока белый официально объявит о начале дуэли.
Со всех сторон нам кричат, чтобы мы остановились, но лезвия-хлысты с пронзительным свистом рассекают воздух, крики стихают, и зрители, широко открыв глаза, смотрят на извивающийся под медленно падающим снегом смертоносный металл. Кассий использует изощренную технику боя крават. Четыре секунды точно рассчитанного наступления, потом отступление. Оценка ситуации.
Теперь слышны только звуки схватки. Странное место, в котором мы находимся, погрузилось в безмолвие, нарушаемое лишь резким свистом изгибающихся хлыстов, звоном жестких молекулярных лезвий, треском эгид на наших левых руках – щиты вспыхивают белым, когда на них обрушиваются сокрушительные удары клинков. Хруст снега под ногами да скрип кожаных ботинок, вот и все.
Несмотря на обуявший его гнев, Кассий в отличной форме. Ноги его быстро скользят по снегу, шаги подчинены четкому ритму, тело изгибается, когда он делает выпад, обрушивая на меня очередной град ударов. Дыхание ровное, спокойное. Он бьет хлыстом, потом превращает его в лезвие и вертит над головой, целясь мне в пах. Молниеносные, тренированные движения, техника, отточенная с помощью лучших мастеров и рыцарей Сообщества. Вполне понятно, почему с раннего детства он считается непобедимым противником, почему он так легко одолел меня в училище: враги Кассия владеют техникой не хуже его самого, а вот двигается он куда быстрее. Но я дерусь по-другому и не пытаюсь копировать их – этому я уже научился.
Теперь настало время мне преподать урок Кассию.
– А ты, я вижу, тренировался. Можешь отразить шесть ударов подряд, – произносит он, отходит назад, а потом бросается вперед, делает ложный выпад лезвием и тут же пытается подсечь меня хлыстом. – Но так и остался любителем, – добавляет он, обрушивая на меня атаку из семи ударов, и чуть не пронзает мне правое плечо.
Его тактику я уже понял, но по скорости слегка недотягиваю и едва успеваю увернуться. Далее одна за другой следуют еще две семиходовки. От последнего выпада мне с трудом удается уйти, и я падаю на колено, тяжело дыша и обводя взглядом собравшихся вокруг нас гостей.
– Слышишь? – спрашивает Кассий, но я не могу расслышать ничего, кроме завываний ветра и гулкого уханья собственного сердца. – Это звук смерти в одиночестве! Никто не будет плакать! Им наплевать!
– Аркосу не наплевать, – шепчу я.
– Что ты сказал?! – напрягается он.
– Лорн Аркос будет задет, если умрет его последний ученик, – говорю я, делая вид, что пытаюсь отдышаться, и гордо поднимаю голову.
Кассий смотрит на меня с таким видом, как будто увидел привидение. Он в полной растерянности, как и те гости, которым удалось расслышать мои слова.
– Пока ты жрал, я тренировался. Пока ты напивался, я тренировался. Пока ты развлекался с бабами, я тренировался – в течение всего времени, что прошло между училищем и Академией.
– Лорн Аркос не берет учеников, – шипит Кассий, – уже тридцать лет как не берет!
– Для меня он сделал исключение.
– Врешь!
– Да что ты! – смеюсь я. – Думаешь, я пришел сюда, чтобы меня убили? Решил, что моя жизнь в твоих руках? О нет, Кассий, я явился, чтобы заколоть тебя на глазах у твоих родителей!
Он пятится назад, переводя взгляд то на отца, то на Карнуса.
– Будет тебе, братишка! Разве ты не хочешь посмотреть, как я научился фехтовать? – спрашиваю я с усмешкой.
Кассий останавливается, и я набрасываюсь на него, словно хищник в ночи, слегка приподняв плечи, бесшумно, как сама тьма.
В голове звучат слова Лорна: «Глупец обрывает листву. Дикарь валит ствол. Мудрец же перерубает корни». Я мечу Кассию между ногами, обрушивая на него атаку за атакой. Они длятся вовсе не четыре секунды, как учат всех золотых, а семь. Потом шесть, чтобы быть более непредсказуемым. Двенадцать ударов в каждой атаке.
Защищается он просто безупречно, и если бы я дрался с ним в той манере, какую он мне когда-то демонстрировал, то продержался бы недолго. Только вот двигаться меня учил мой дядя, а убивать – великий боец, живая легенда. В ярости я вращаюсь на месте, подпрыгиваю и наношу удар сверху вниз, обрушиваясь на Кассия, будто сметающий все на своем пути смерч. Когда он атакует, я уклоняюсь и жду, пока он не совершит ошибку, как показывал мне Лорн Аркос. Всегда двигайся по кругу. Никогда не отступай. Если позволишь противнику потеснить тебя назад, атака обречена на провал. Используй силу противника для создания новых углов при атаке. Обтекай его со всех сторон. Стиль гибкой ивы. В защите – изящный, текучий, как весенняя песня, а в нападении – жесткий и хлесткий, словно ветви ивы зимой, когда леденящий ветер завывает в горах.
Сейчас во мне соединились алый и золотой.
Лезвие сверкает в моих руках, превращаясь то в хлыст, то в изогнутый клинок, он вонзается в оружие врага, а потом под силой моих ударов не выдерживает и его эгида. Кассий едва стоит на ногах, не в силах смириться с тем, что его, чемпиона, побеждает какой-то выскочка из низов.
Я смеюсь. Нет, я хохочу как безумец, заставляя толпу зевак в ужасе ахнуть, когда выходит из строя эгида Кассия и щит выключается. Из датчика на предплечье с шипением вылетает несколько искр. Наношу удар хлыстом по его локтю, коленной чашечке и щиколотке. Потом переключаю хлыст в режим лезвия и бью Кассия наотмашь по лицу. Останавливаюсь, отхожу назад и замираю с хлыстом в руке, а в следующую секунду он становится серповидным клинком. Собравшиеся вокруг нас никогда не забудут этого момента.
Женщины в ужасе кричат, глядя на Кассия: любовницы, с которыми он знался в юности, смотрят на то, как любезный дружок, в свое время уложивший их в постель, покидает их, так и не выполнив данных обещаний; теперь они думают, что потеряли лучшего представителя своего поколения. Замерев от страха, они, будто загипнотизированные, наблюдают за тем, как другой мужчина превращает его в кровавую массу.
Я выставляю Кассия на посмешище не просто так. Нужно, чтобы из тлеющей между домами Беллона и Августусов ненависти разгорелось пламя войны.
Хожу по кругу, словно лев в клетке, а потом приближаюсь к императору Беллона и останавливаюсь в паре шагов от него.
– Ваш сын умрет, – кровожадно рычу я, – а вы будете стоять и смотреть?
Коренастая фигура, квадратная челюсть скрыта заостренной бородкой. В его глазах блестят слезы, но он молчит. Он благородный человек и не поступится своей честью, даже если ради этого ему придется смотреть, как убивают любимого сына.
А вот жена императора Беллона не настолько сдержанна. Она клокочет от ярости и бросает на верховную правительницу уничтожающий взгляд, обвиняя ее в гибели наследника. Я понимаю, чего она хочет. Возвращаюсь к Кассию. Что ж, любуйтесь, как он умирает, ведь и мне пришлось увидеть казнь Эо.
– Леди Беллона, хватит ли у вас благородства спокойно вынести такое зрелище? Будете наблюдать, как Кассий исчезает из этого мира? – кричу я, ее губы искривляются, и она что-то шепчет Карнусу и Кэгни. – Неужели это все, на что способен дом Беллона? Когда на ваше пастбище приходит волк, вы просто стоите, как покорные овцы?
Я делаю из нашей дуэли настоящее шоу, предназначенное для наиболее горячих голов из дома Беллона. Кассий еще сопротивляется, но спотыкается, когда мой хлыст обжигает его колено, и падает в снег, отчаянно пытаясь встать. Кровавый след похож на тень, затаившуюся у его ног. Точно так же, медленно и хладнокровно, он убивал Титуса. В панике он смотрит на свою семью, понимая, что видит их всех в последний раз. Золотые в Долину не верят, для них рай наступает уже в этой жизни. Кассий выглядит плачевно, и, несмотря на всю мою ненависть, мне его жаль.
По наущению леди Беллона Кэгни уже шагнула вперед. Ее миловидное лицо искажено от ярости. Мне надо всего лишь сделать больно ее любимому кузену Кассию еще разок. Но император Беллона твердой рукой берет племянницу за плечо и заставляет отступить. С мрачной злобой косится на Августуса, а затем обводит взглядом всех собравшихся и глухо произносит:
– Никто из дома Беллона не станет вмешиваться. Слово чести!
Однако жена с ним не согласна. Она еще раз многозначительно смотрит на верховную правительницу, та поднимает руку и говорит:
– Стой! Стой, Андромедус!
Я искренне удивлен тем, что она пытается остановить меня.
Все присутствующие оборачиваются к возвышению, на котором стоит верховная правительница. Кассий пытается отдышаться. Неужели она такая дура? Быть того не может! Своим вмешательством она лишь подтверждает слухи, признается в том, что завела фаворитов. Она выбрала дом Беллона. Они займут место Августуса на Марсе. Кассий должен был сыграть в этой игре не последнюю роль, а теперь из-за ее просчета он вот-вот умрет и планы Октавии пойдут прахом. Тем не менее я не думал, что она решится на такое. Глупо, недальновидно! Из-за своей гордыни она совершенно потеряла рассудок.
– Недавно в правила была внесена поправка. Поскольку белый не имел возможности дать благословение на начало дуэли, она ведется до смерти или поражения одного из участников, – заявляет правительница, поглядывая на мать Кассия. – Таковы правила поединка. Слишком много наших любимых детей лишаются жизни в процессе обучения. Нам незачем терять двух прекрасных юношей из-за каких-то школьных выходок!
– Но, госпожа! – возмущается Августус, которого уже обуяла жажда крови. – Закон есть закон! Как только дуэль объявлена, ни один мужчина и ни одна женщина не имеют права менять правила!
– Цитируешь законы, Нерон? Какая неожиданная ирония судьбы!
В толпе раздаются смешки, – очевидно, слухи о том, как Августус пытался дать взятку руководству училища, чтобы протолкнуть на первое место Шакала, до сих пор не забыты.
– Госпожа, мы поддерживаем Августуса! – раздается чей-то зычный голос, и вперед выходит Даксо Телеманус.
Старший брат Пакса, такого же громадного роста, как и мой друг, но менее ужасной наружности. Больше похож на высокую сосну, чем на огромный валун. Он лыс, как и его отец Кавакс, на голове вытатуированы золотые ангелы. Сонные глаза смотрят с озорной искоркой из-под кустистых бровей.
– Кто бы сомневался! – шипит мать Кассия.
– Измена! – рычит Кавакс, отец Даксо, поглаживая то длинную рыжую бороду, то лису, уютно устроившуюся на его левой руке. – Дело пахнет изменой и фаворитизмом! Я человек терпеливый, но сейчас я оскорблен! Оскорблен!
– Осторожнее, Кавакс! – ледяным тоном произносит Октавия. – Следи за речью!
– Что такого он сказал?! – восклицает Даксо, обводя взглядом семьи с Газовых Гигантов, зная, что те наверняка его поддержат. – Полагаю, госпожа, что отец имеет право говорить все, что думает, так как даже ваши слова не могут изменить закон! Ваш отец знал об этом не понаслышке, не правда ли?
Фурии Октавии с угрожающим видом выступают вперед, но сама верховная правительница лишь сдержанно улыбается и говорит:
– Не забывай, молодой Телеманус, что мое слово и есть закон!
А вот это она зря. Золотой может править другими золотыми. Но объявлять свою волю законом дело опасное. Верховная правительница уже так давно восседает на Троне Зари, что совсем об этом позабыла. Ее заявление очень похоже на вызов.
Вызов, который я принимаю с распростертыми объятиями.
Посмотрев мне в глаза, Октавия осознает, что совершила ошибку, и нам обоим одновременно становится ясно: есть ход, против которого она бессильна.
– Вы не посмеете украсть у меня то, что принадлежит мне по праву! – рычу я и кидаюсь на Кассия.
Он поднимает свое лезвие. Когда я валялся в грязи у его ног в училище, он не дал мне попросить пощады. Теперь мой враг прекрасно понимает, что и я ему не позволю этого сделать. Кассий бледнеет, представляя, что вот-вот потеряет все, он думает о том, как драгоценна его жизнь, – золотой до мозга костей. Возгласы из толпы призывают меня остановиться, кто-то кричит, что это нечестно.
Напротив, честнее не придумаешь.
Кассия никто бы и не подумал останавливать.
Он делает выпад, метя мне в горло, но это ложная атака: долей секунды позже он пытается ударить меня хлыстом по ноге, ожидая, что я отступлю, но я продолжаю идти прямо на него. Проскользнув под изгибом вражеского оружия, я перепрыгиваю через Кассия – благо гравитация здесь слабая, – а потом, не оборачиваясь, бью хлыстом через плечо. Он обвивается вокруг вытянутой правой руки патриция. Нажимаю кнопку, превращая хлыст в лезвие, и правая рука Кассия Беллоны отлетает в сторону с хрустом, как будто поломали промерзшее насквозь дерево.
Половина толпы молчит, оторопев, другая половина в ужасе кричит. Выдерживаю долгую паузу, прежде чем обернуться. Кассий еще держится на ногах, но осталось ему недолго. Еще через мгновение он падает на землю. Зрители стоят неподвижно. Отец Кассия молча опускает глаза.
– Я сказала: прекратить! – кричит верховная правительница, и по ее знаку с помоста спрыгивают две фурии, на бегу выхватывая свои лезвия.
– Кончай его! – в исступлении орет Августус.
Быстро подхожу к Кассию. Он презрительно сплевывает дрожащими губами, не изменяя себе даже перед лицом смерти. Заношу над ним лезвие, и тут чья-то рука берет меня за запястье – мягкое, ласковое прикосновение. Теплые пальцы едва касаются моей кожи. Фурии останавливаются за пределами круга.
– Ты победил, Дэрроу, – тихо произносит Мустанг, становясь прямо напротив меня и глядя мне в глаза. – Не опускайся до этого.
Неужели Эо приглядывает за мной оттуда, из Долины? В этом аду я совершенно утратил веру, а Виргиния Мустанг вернула ее мне словно по мановению волшебной палочки. Не знаю насчет Эо, а вот Мустанг смотрит на меня во все глаза, и в ее взгляде я вижу то, что заставляет меня опустить руку. И тут она улыбается мне так, словно мы наконец-то увиделись впервые за много лет.
– Вот так, – кивает она.
– Убейте его! – орет мать Кассия. – Убейте его немедленно!
– Остановитесь! – рычит император Беллона, но уже поздно.
В глазах Виргинии недоумение и ужас.
Едва успеваю повернуться, чтобы заметить, как люди расступаются перед нападающими. Они входят в круг поодиночке, словно дразня меня. Сначала ко мне молча, тихо, с убийственной ненавистью во взгляде приближается один Беллона, за ним – другой. Потом за моей спиной появляется Тактус, отошедший от свиты Августуса, затем еще один копейщик. Мой друг издает клич войны, другой копейщик вторит ему. Теперь со мной уже не один золотой из моих бывших соратников по училищу.
Первой на меня нападает Кэгни Беллона – лезвие со свистом летит в сторону моей шеи. Приседаю, но слишком медленно – если бы Мустанг не отразила ее удар своим клинком, то я лишился бы головы. На лицо попадают искры от перекрещенных мечей, и тут Тактус прыгает на Кэгни сбоку и рассекает ее ровнехонько пополам.
Толпа безумствует.
На Кровавой Арене творится черт знает что. Золотые из домов Беллона и Августусов бросаются на защиту своих сородичей. Остальные пытаются спастись бегством. Карнус кидается на Тактуса, такого противника моему другу не одолеть, и я бегу к нему на помощь, отбиваясь до тех пор, пока Виктра и остальные не встают между нами и Карнусом. Виргинии нигде не видно, я лихорадочно ищу ее в толпе. Краем глаза успеваю заметить летящее в меня лезвие и уклоняюсь.
Верховная правительница призывает всех к миру, но она уже ничего не может сделать с толпой. Какая-то женщина рыдает над изувеченным телом Кэгни. Десятки вооруженных мужчин и женщин дерутся не на жизнь, а на смерть. Тактус загораживает меня своим телом и получает клинком в плечо. Я тут же отсекаю руку парню из дома Беллона, он как раз вытаскивает лезвие из плеча Тактуса. В этой суматохе замечаю, что Мустанг прикрывает израненного Кассия. Не знаю, станут ли Беллона убивать ее, она как-никак сидела с ними за одним столом. Твердой уверенности нет, поэтому я бросаюсь к ней, с помощью Тактуса раскидывая в стороны всех, кто попадается мне на пути.
Врезаюсь в какую-то женщину. Антония! Ее глаза победоносно сияют, она уже собирается вонзить нож мне в живот, но тут Виктра бьет сестру в лицо, а Тактус добавляет ей ногой в голову, и она падает на землю. Виктра со смехом поворачивается ко мне, но тут Карнус вцепляется ей в волосы. Однако хватает его ненадолго, так как в круг входит Лето и точными ударами радужного лезвия заставляет нападающих отступить. К нему присоединяются отец и сын Телеманусы, разгоняя остальных золотых лезвиями размером в половину моего роста.
– Тактус, за мной! – кричу я.
Тактус весь в крови, но держится на ногах и издает безумный вой, как будто вот-вот рядом появится Севро со своими упырями. Вместе мы взмываем вверх в прыжке. Он понимает, что мне нужна Виргиния. Но врагов слишком много, и все при лезвиях.