Олег с разбегу ударил его о каменную башню. Громада не ощутила толчка, но часовой вздрогнул и закрыл глаза. Голова его упала на грудь, Олег разжал пальцы, и только теперь Барвинок поняла, почему он так старательно считал шаги.
Он поманил ее знаками, она торопливо взбежала по темным в ночи ступенькам, испуганная и дрожащая, он сказал тепло:
— Скоро. Уже скоро все кончится. Так или иначе.
— А иначе, — пискнула она, — это как?
Он ответил шепотом:
— А ты как хотела бы, чтобы кончилось?
Она прошептала:
— Чтобы тебя убили, гад полосатый!
— Может быть, — сообщил он, — так и получится. Эта сволочь сильнее меня.
Он поднялся и побежал по стене в сторону башни. Она помчалась за ним, уже ничего не соображая, но если он не оставил ее там, а позвал на стену, то явно хотел, чтобы она была поблизости…
Дальше был сплошной кошмар, она потом часто вздрагивала среди ночи и просыпалась, вспоминая, как волхв ломился через стену чудовищ, ломал стены, разбрасывал стражу, а когда ворвались в тронный зал великого мага, ее затрясло при виде страшной, безобразной и кровавой драки, что по мужской терминологии не драка, а доблестное сражение.
Олег ревел, как страшный зверь, несся, прыгая по спинкам кресел, и рубил всех по дороге: мужчин, женщин, юных девушек, откуда они только там и взялись, но впервые Барвинок не ярилась, потому что все эти сытые и зажравшиеся от безнаказанности люди — уже звери, а не люди, они заслужили смерть…
За волхвом остался прорубленный в рядах кресел проход, весь забрызганный кровью и заваленный трупами. Он все еще продвигался вперед и наверх, здесь его встретили уже плотные ряды закованных в доспехи воинов, ощетинились копьями, мечами, пиками, но он избегал выпадов, а сам разил быстро и страшно.
Ее сердце рвалось на части, он просто должен погибнуть, потому что творит неправое дело, но другая ее часть властно кричала, что если он умрет, то и она… пусть не умрет, но что-то в ней умрет точно…
Последние пали под его двумя мечами, кровь стекала с него ручьями, но Барвинок чувствовала, что он если и ранен, то все равно еще готов драться.
Стена с грохотом рассыпалась, с той стороны тяжело вошел, опираясь на такой же, как у волхва, посох, очень грузный человек, который смеялся над Барвинок и велел бросить в подвал к ее спутнику.
Глыба камня, услужливо рассыпавшись перед ним, растаяла, он шел по зеркальным, ровным и чистым плитам.
— Так вот ты каков, — произнес он нечеловечески спокойно. — Я должен был заподозрить, когда ты попал в наши руки так легко…
Олег дышал тяжело, но ответил хриплым голосом сразу:
— Теряешь бдительность? Это от безнаказанности, Черный Маг.
— Теряю, — согласился Черный Маг. — Но это ничего не значит. Моя сила со мной. А все эти мелочи, что ты разбил по дороге, восстановимо.
— Легко, — сказал Олег, — знаю. Ответь на один вопрос… Ты ведь тот маг, что вылечил народ синегорцев от чумы? Это ведь ты поставил забор из скал перед городом Хрустальный, после чего морские ураганы перестали его сносить в воду? Это ты одним словом воздвиг маяк на мысе Скалистый Нос, и теперь корабли не разбиваются во тьме о подводные камни…
Черный Маг кивнул.
— Да, это было нетрудно.
— Но как быстро, — продолжил Олег, — ты отошел от этих добрых дел? И как быстро стал считаться с людьми не больше, чем с насекомыми. Почему? Ты был мудрецом, ты должен был продержаться… хотя бы дольше.
Черный Маг усмехнулся.
— Все познается в сравнении, Богоборец. Моя мощь… а что могут они? Не больше, чем муравьи против лося. Но тебе ведь все равно, не так ли? Ты воюешь вообще против магии? Значит, тебе не важно, добрый или злой маг…
Олег ответил медленно:
— Да, конечно. Но все-таки легче убивать законченного мерзавца, чем еще не совсем… завершенного.
Черный Маг захохотал.
— А ты слабее, чем я думал! Тебе все еще нужны оправдания. А вот мне уже не нужны. Я делаю все, что считаю нужным. И люди для меня не больше, чем скот. Как вы поступаете с коровами, овцами, кроликами? Ха-ха, их мнение вас очень интересует?.. Послушай, я много знаю о людях, но ты для меня загадка. И проникнуть не могу: что за амулет тебя защищает?
— В дальних странах нашел, — сообщил Олег.
— Уверен, что надежен?
— Уверен, — ответил Олег. — Жаль, ничего больше не может, но прочесть мои мысли, мое прошлое… не даст.
Черный Маг сказал с недоброй улыбкой:
— Я все же попытаюсь. Даже если тебе будет больно. Даже очень больно.
— Рискнешь? — спросил Олег. — Я думал, ты в самом деле умный.
— А что, по-твоему, умный?
— Умный, — сказал Олег, — это прежде всего осторожный. Вот как я. И сперва подумаешь, стоит ли вот так с человеком, которого еще не понял.
Черный Маг кивнул.
— Уже подумал. Люди одинаковы. Одни слабее, другие сильнее, но из рамок никто не выходит.
— Но ты вышел?
— Так то я…
Олег не ответил, смотрел на Черного Мага пристально, улыбка его тоже стала нехорошей. Барвинок тряслась, чувствуя, как быстро растет некое давление, словно сверху весь зал накрывает и гнетет незримый пресс. Черный Маг и волхв уже напряглись, выдерживая некую тяжесть, лицо Черного побагровело, а у волхва остановился взгляд, словно продолжает сосредотачиваться на некой мысли.
Олег прохрипел:
— Остановись…
Черный Маг ответил таким же хриплым голосом:
— Что, уже понял?
— Я не хочу твоей смерти, — проговорил Олег, задыхаясь. — Ты так много сделал… Маг Синих Озер… вернись к Тайным…
Черный Маг прошипел люто:
— Они все… ничтожества…
Олег вскрикнул, мечи выпали из его рук, а сам он упал на колени. Из носа у него потекла кровь, но он продолжал смотреть на противника, а тот с торжеством стиснул кулаки и потряс ими. В ответ в небе прогрохотало зловеще и обрекающе.
— Вот где моя мощь! — выкрикнул Черный Маг. — У кого из вас есть такое?
Олег прошептал:
— Ты прав… Ни у кого…
Его шатало, он пытался удержаться на коленях, Черный Маг подошел ближе, злое лицо кривилось в жестоком триумфе.
— Ну, и где твоя мощь, Богоборец?
Олег прошептал:
— Мощь не в силе…
— А в чем?
Барвинок охнула, бессильно выпавшие на пол мечи подпрыгнули и с большой силой вонзились в тело Черного Мага. Он вздрогнул, перевел на них неверящий взгляд, пальцы ухватились за рукояти и стиснулись так, что побелели косточки.
Олег вздохнул, поднялся.
— Не вытащить, — сказал он почти с сочувствием. — Ты зря проговорился, где твоя мощь. Мне ее не одолеть, но блокировать могу. А вот ты мою не сможешь… даже если бы узнал, откуда она.
Черный Маг все еще пытался выдернуть мечи, но те погрузились по самые рукояти, а острия вылезли из спины. Кровь хлынула у него изо рта, он упал на колени, потом вниз лицом.
Олег сказал угрюмо:
— Все. Уходим. Быстро!
Она не поняла, почему нужно убегать, но под землей что-то начало ворочаться, рычать все громче, за спиной раздался грохот. Они выбежали на странно ровную, как столешница, местность, Олег начал замедлять шаг, Барвинок наконец оглянулась.
Она впервые видела страшное и невероятное зрелище, когда разваливалась чудовищная крепость, но глыбы не рушились вниз, сотрясая землю тяжелыми ударами, а словно всплывали сквозь прозрачную воду вверх, а потом их движение все ускорялось и ускорялось.
Крепость рушилась с башен, верхних стен, потом дошло до нижних, и все невероятным образом поднималось, как легкий дым. Она чувствовала тяжесть этих глыб, что не подчинялась земле, словно у нее совсем другой хозяин.
Наконец под тем местом, где высилась черная крепость, осталась только выжженная и уплотненная до прочности гранита земля.
Олег сказал измученно:
— Наконец-то… Повергнут самый могучий… Осталась мелочь, но сама перемрет…
Она стиснула кулачки, сердце колотится часто-часто, настал этот последний миг, ради которого она тогда залезла на дерево.
— И что, — спросила она, — все твои амулеты сгорели?
— Все, — ответил он. — Ничего, со временем насобираю еще…
— Нет, — возразила она, — не насобираешь, убийца магов!
Он взглянул с удивлением, а она, очень собранная и со сдвинутыми над переносицей бровями, вытянула в его сторону обе руки и резко разжала кулачки.
Незримый удар тряхнул волхва, как падающий валун дерево.
— Ты… — прохрипел он, — все-таки решилась…
— Я не дам тебе уничтожить магию, — отрезала она. — Ей быть!
Он покачал головой, но второй удар отшвырнул его на несколько шагов. Барвинок застывшими глазами смотрела, как тело волхва взлетело в воздух, затем с силой ударилось о землю. Он попытался встать, уже начал выпрямляться, но Барвинок снова сжала и разжала пальцы.
Третий, самый тяжелый удар выбил из него дыхание. Кровь плеснула изо рта, он с хриплым вздохом упал на колени. В его зеленых глазах застыло патетическое недоумение, затем он медленно повалился на бок.
Барвинок подошла к нему с великой осторожностью. Он с трудом перевернулся на спину и застыл, глядя неподвижными глазами в небо. Она опустилась возле него на колени, губы тряслись, она чувствовала, как закипают злые слезы.
— Ну почему, — прошептала она, — ты такой упрямый, гад?.. Как я теперь жить буду?.. Ты мне всю жизнь испортил, сволочь…
Он еще дышал, лежа на спине, изо рта медленно выползает красная струйка, но не мог шевельнуть и пальцем, в бессилии смотрел, как она всматривается в его лицо, тоже едва дыша, изнуренная, исхудавшая, глаза воспаленно блестят, скулы заострились, а губы стали совсем серыми.
— Вот… — сказала она хрипло, — ты и повержен… и что делать теперь мне?
Он смотрел снизу вверх, руки беспомощно раскинуты крестом, лицо тоже худое, только зеленые глаза горят необыкновенно ярко, а огненно-красные волосы, словно живое пламя, шевелятся под легким ветерком.
— Ты сильнее, — едва слышно прошептал он хриплым задыхающимся голосом, кровь изо рта потекла сильнее, — чем я думал…
— Ты тоже, — выдохнула она, — но ты повергнут, проклятый!
— Да…
— И ты умрешь!
Его губы медленно разомкнулись.
— Похоже…
Она вытащила из ножен острый кинжал, опустилась коленом на его широченную грудь, лезвие блеснуло перед зелеными глазами.
— Но ты еще можешь спасти свою шкуру.
Он неотрывно смотрел в ее синие, как небо, глаза. Вот так, снизу вверх, можно представить, что это небо просвечивает через ее кудрявую головку.
— Я бы не отказался, — проговорил он с трудом, грудь едва приподнималась под ее коленом. — Моя шкура… хоть и дырявая, мне дорога. Как реликвия.
— Ты должен поклясться… ты должен поклясться, что перестанешь преследовать магов, колдунов и волшебников!
Он переспросил:
— Значит, можно будет убивать только чародеев? И всяких там ведьм?
Она сердито повысила голос:
— Не в твоем положении торговаться! Ты должен дать клятву, что прекращаешь преследовать все, что связано с магией. Абсолютно все!
Он долго молчал, смотрел в ее прекрасное лицо. Барвинок, забеспокоившись, приложила острое лезвие кинжала к его горлу.
— Да, — шепнул он с трудом, — ты права, это довод. Но я, увы, человек идеи. Я не могу дать такую клятву. Вся моя жизнь станет бессмыслицей.
Она сказала с нажимом:
— Ты сам выбрал смерть.
— Да, — ответил он тихо, — да.
Давление острого металла стало сильнее. Он ощутил, как лопнула кожа, теплая струйка побежала, щекоча, начала собираться в ямочку между ключицами. Она смотрела в его зеленые глаза, с него течет кровь, но чувствовала, как помертвело ее лицо.
Рука ее дрожала, грудь часто поднимается и опускается, а губу, чтобы не разреветься, больно прикусила.
Волхв не двигался, острое колено перестало давить ему на грудь, Барвинок поднялась, все еще с кинжалом в руке, кончик пламенеет, окрашенный его кровью.
Глаза ее с ненавистью обшаривали его каменное лицо.
— Ты… ты… не человек!.. Ты гад, ты сволочь, ты мерзавец, ты подлец и негодяй…
Запруда в глазах прорвалась, слезы побежали по щекам, обжигая кожу. Волхв не двигался, глаза невидящим взором смотрят в небо, а красная струйка изо рта начала иссякать. Она присела рядом и, не помня себя, поцеловала в неподвижные губы. Слеза обрушилась ему на лицо, следом закапали еще и еще. Она чувствовала, как ее трясет в судорожном плаче, пыталась остановиться, не получается, потом решила выплакаться, выреветься, вдруг станет легче, как говорят, хотя, похоже, всю жизнь оставаться с этой тяжестью на сердце.
Застывшие глаза смотрят без укора, но все равно она провела ладонью по лицу, закрывая ему глаза, и так осталась на коленях, подавленная и сокрушенная.
Сколько прошло времени, не знала, но нет сил встать и уйти, вообще нет сил ни на что, только вот так бездумно сидеть, чувствуя внезапную страшную гнетущую пустоту.
Над головой пронеслась стайка весело чирикающих птиц, в траве вовсю верещат кузнечики. Что-то шуршит, скребется, в сторонке прошел деловитый толстый хомяк, поддерживая отвисающие щеки лапками, далеко за лесом провыл волк.
Надо похоронить, мелькнула вялая мысль. Скоро придут звери, и хотя мертвым все равно, но нехорошо вот так оставить…
Она сделала движение подняться, тело тяжелое, как гора, в этот момент ресницы волхва затрепетали, веки раздвинулись.
На нее взглянули зеленые глаза. Бледные губы шевельнулись, но она не расслышала, шепот прозвучал едва-едва.
— Ты… — прошептала она, — ты… жив?.. Ты сможешь жить?
Он ответил тихо:
— Я — смогу.
Она не успела в горестном недоумении и непонятной радости уловить зловещий подтекст, его бледное лицо порозовело, красиво вырезанные ноздри хищно раздулись.
— Добей, — проговорил он, — пока еще можешь.
Она покачала головой.
— Не могу.
— Зато я, — ответил он громче, — могу.
Приподнимаясь с неожиданной легкостью, он толкнул и моментально навис над нею, а она, распростертая на траве, смотрела во все глаза в суровое лицо, в голове дикая смесь из облегчения, радости и недоумения, но почему-то нет ужаса, даже страха.
— Что скажешь теперь, — проговорил он, — предательница?
— Я не предательница, — ответила она тихо. — Я с самого начала твой враг. Но ты силен просто… несказанно. Я сперва хотела узнать твои слабые стороны. Или дождаться, когда истощишь амулеты.
— Ну, — произнес он насмешливо, — истощил. Где твой завершающий удар?..
Она все смотрела в его глаза и смутно удивилась, что страха нет, а только тихая радость, что не убила, что он жив.
— Ты победил, — ответила она, — теперь твой удар. Будь милосердным, не мучай.
— Не-е-е-ет, — возразил он, — так легко не отделаешься! Я буду мучить тебя долго, всю жизнь. Думаешь, провела деревенского дурачка, да еще так просто? Ишь, принцесса на дереве в окружении стаи чудовищ, вот-вот разорвут!
Она сказала слабо:
— Я не принцесса.
Он буркнул:
— Да какая разница?
Ее ресницы захлопали, во взгляде проступила непривычная беспомощность.
— Как это…
— Ты вполне на нее тянешь, — пояснил он терпеливо, как разговаривают с детьми и красивыми женщинами. — Чуть поярче тряпок нацеплять, и вполне, вполне.
— Спасибо…
— …но стреляного воробья на мякине не проведешь. Я насмотрелся этих беспомощных девиц, что почти всегда служат приманкой…
— Почти, — уцепилась она за словцо, — значит, не всегда?
Он хмыкнул.
— Думаешь, я не проверял и потом? Да уже то, как вскипала всякий раз, когда я уничтожал источники магии!.. Тебя раскусить очень просто. Ты еще бесхитростнее меня, а берешься…
Он улыбнулся ей злобно и победно, медленно поднялся. Его ладони неспешно и как-то равнодушно отряхнули одежду. Барвинок чувствовала, как ее душат рыдания, хотя все так же совсем нет горечи, отвернулась.
Земля загрохотала, затряслась. В сторонке вспучился холм, посыпались огромные комья. Поднялся сверкающий дворец из белого камня, вокруг моментально появились зеленые кустарники, на клумбах запестрели цветы, а вдоль дорожки в небо ударили хрустальные струи фонтанов.
Олег небрежно повел дланью, дворец моментально надвинулся на них, обступил, Барвинок в испуге охнула и торопливо вскочила на ноги. Во все стороны дивный зал, под ногами толстые ковры, на стенах головы небывалых зверей, мечи, щиты, топоры — все искусно украшено золотом и драгоценными камнями. Сверху мягкий, но яркий солнечный свет, хотя над головой лишь круто выгнутый каменный свод, где на стыках стен и купола сверху с любопытством смотрят смешные драконы с ярко горящими глазами, это они освещают зал так ярко, что на полу она заметила бы любую соринку.
Во всех четырех стенах массивные двери, окованные золотом. Волхв еще раз повел рукой, все бесшумно распахнулись, и Барвинок увидела массу залов, переходящих один в другой.
Не веря себе, она осторожно подошла к стене и протянула руку. Кисть не прошла стену насквозь, кончики пальцев уперлись в неподатливый камень.
Олег спросил насмешливо:
— Что с тобой?
Она прошептала:
— Но… как?.. Откуда это все?
— А ты как думаешь?
Она вскрикнула жалобно:
— Так ты что… сам колдун?
— М-м-м, не совсем, — ответил он скромно.
— А кто? Маг?
— Ну… что за ерунда? — ответил он с некоторой досадой. — Чародей — ближе, хотя и это мелковато.
Она отступала, под ноги сзади боднул край дивана, и она завалилась в его роскошные объятия, смешно задрав ноги. Олег спокойно рассматривал ее, лицо почему-то стало грустным.