Вездеход еще некоторое время рыскал по курсу, резко поворачивал, взбирался и спускался по складкам местности, пока наконец не замер, качнувшись. Мотор продолжал работать, Костя с Кириллом не суетились, но на их лицах можно было прочитать облегчение и предвкушение. Добрались, стало быть.
Снаружи что-то заскрежетало, загремело, и вездеход, дернувшись, двинулся вперед. Проехал несколько десятков метров и остановился снова. Судя по замолчавшему двигателю – окончательно.
– Приехали, конечная. Не забываем оплатить проезд, – расплылся в улыбке Кирилл.
Захар улыбнулся в ответ, шагнул было к выходу, когда ему в живот уперся ствол автомата.
– Не спеши, а то успеешь, – Кирилл ловко расстегнул ремешки самодельной кобуры на бедре Захара, и обрез перекочевал в его же рюкзак. Следом отправился топор, который Захар на время поездки клал под сиденье, а сейчас держал в руках, намереваясь сунуть на привычное место, за пояс.
– Вы чего, мужики?
Лесник прикидывал, стоит ли попытаться достать пистолет, или лучше не дергаться? Подумав, решил, что лучше не стоит. Ствол автомата смотрел ему прямо в живот. Несмотря на то что держал его Кирилл небрежно, одной рукой, было видно, что пустить оружие в ход проблемой для него не станет. Да и Костя тоже стоял так, чтобы в любую секунду подстраховать напарника.
– Да ничего, – хмыкнул Кирилл. – Положено так.
– Не боись, – неожиданно подтвердил Костя. – Если б чего не так – мы бы тебя сразу разоружили. Не тронули же. С Батей поговоришь – тебе все вернут. А пока нельзя.
– Тогда у меня еще пистолет под курткой, – проговорил Захар. – Отдавать или сам достанешь?
– Еще я мужиков не лапал, – фыркнул Кирилл.
Но автомат не опустил. Захар видел, как напряглись пальцы бойца на рукояти, когда лесник расстегнул куртку и нырнул за пазуху. И как расслабились – когда Захар протянул ему пистолет. В голове у Захара щелкнуло.
Он резко развернул туловище в сторону, автомат потерял цель, которая внезапно уменьшила свою площадь. Левой рукой лесник схватил автомат за ствол, дернул его на себя, одновременно наступая на ногу Кириллу, и сильно толкая его в лицо раскрытой пятерней правой руки. Боец потерял равновесие и повалился на Костю, сбивая того с ног. Костя успел нажать на спуск, но ствол автомата задрался, и короткая очередь ушла в потолок, дырявя внутреннюю обшивку вездехода. Захар перевернул оружие, упер приклад в плечо и выжал спуск. Отдача ударила в плечо, уши окончательно заложило…
– Эй, ты чего? – послышался голос Кирилла.
Захар мотнул головой, отгоняя наваждение. Боец взглянул на него подозрительно и забрал пистолет.
– Все нормально, – усмехнулся Захар. В его воображении Кирилл лежал на полу, нелепо раскинув ноги, а из многочисленных пулевых отверстий толчками вытекала темная кровь. – Задумался я.
– Давай на выход, задумчивый, – буркнул Костя.
– Смотри, не балуй! – добавил Кирилл.
Захар растянул губы в улыбке. Если бы ребятки могли залезть к нему в голову, они бы с ним точно по-другому разговаривали.
Захар повернул ручку и откатил дверь в сторону, ожидая порыва ледяного ветра, хлопьев снега в лицо или чего-то подобного, и крайне удивился, когда ничего из ожидаемого не почувствовал. Сначала удивился, а потом зажмурился, когда яркий свет мощного фонаря ударил ему по глазам.
– Эй, вы кого привезли? – послышалось откуда-то с той стороны светового луча. Голос прокатился эхом, и Захар понял, что находится в каком-то большом, пустом, и судя по всему – подземном помещении.
– Да вот, мужика подобрали. Из тайги на снегоходе приехал, прикинь? По всему Байкалу прошел.
– Ого, – в голосе послышалось явное уважение. – Крут. И могуч. В тебе сколько росту-то? Метра два, небось?
– Два ноль шесть, – пробурчал Захар. – Я не только крут и могуч. Я еще и свиреп. Особенно когда мне в морду фонарем светят. Могу разозлиться и поломать что-нибудь. Или кого-нибудь.
Захар злился. Бывший ранее глубоко гражданским человеком, сейчас он крайне неуютно чувствовал себя без оружия, и раздражение так и прорывалось наружу. Хотя, как раз его стоило и попридержать.
– Ого! – снова донеслось откуда-то спереди. – «Халк ломать!» – Произнес голос совсем уж непонятную Захару фразу. – Сразу видно – наш человек. Угрюм, волосат и вонюч. Дикий мужчина.
– Слышь, ты, – Захар уже срывался на рычание. Украдкой он бросил взгляд на своих попутчиков-конвоиров. Те с интересом наблюдали за перепалкой. Он решил, что все делает правильно, и продолжил: – Хлебало закрой и фонарь убери. Пока я тебе твой длинный язык никуда не засунул.
– Да ладно, ладно, чего ты? – Луч фонаря спрыгнул с Захарова лица, переместившись на вездеход. Голос шутника звучал не то чтобы испуганно, но насмешки в нем поубавилось. – Совсем, что ли, с популярным творчеством не знаком? Это же «Ленинград»!
– Ленинград погиб двадцать лет назад. А то, что ты цитируешь постоянно, по поводу и без повода – это говно какое-то. – Послышалось над ухом у Захара. Лесник повернул голову и увидел бойца, что сидел рядом с водителем. Того самого, который помогал ему погрузить снегоход. – Пойдем. Отведу тебя к Бате, – обратился он к Захару. И тут же, «фонарщику» – Людей зови, пусть разгружают. Там снегоход с прицепом – его пока в сторонку, в угол поставите. Это, вон, его. – Он качнул головой в сторону лесника. – Пойдем.
Боец уверенным шагом двинулся в темноту. Лесник не стал кочевряжиться и пошел следом. Костя и Кирилл затопали сзади.
Сейчас, когда фонарь не бил по глазам, а глаза привыкли к темноте, он хоть немного смог рассмотреть помещение.
Раньше это наверняка было подземным гаражом. В стороне возле стены явственно различались силуэты легковушек, когда-то в последний раз привезших сюда своих хозяев и навсегда замерших в темноте. Были силуэты и покрупнее. Возле одного из них он даже притормозил и присвистнул. На крупной туше бронетранспортера еще были виден нерастаявший снег. Значит, техника была рабочей и заехала в гараж совсем недавно. Цивилизация, однако. Интересно, где они топливо берут?
Идущий впереди остановился у массивной металлической двери и постучал. Та приоткрылась, выпуская луч света.
– О, привет, Семен. Вернулись? – спросил кто-то из-за двери.
– Как видишь. Батя у себя?
– Да, только вернулся с обхода. Народ озвездюливал, – за дверью рассмеялись.
– Угу, – тот, кого назвали Семеном, обернулся к Захару: – Пойдем.
Лесник качнулся с пяток на носки и, склонив голову набок, уставился на Семена.
– Эй, ты чего? Пошли, говорю.
– Слушай, друг, – вкрадчиво начал Захар. – А чего это ты раскомандовался, а?
– То есть? – На лице Семена было написано удивление.
– Какого хрена вообще вы меня сюда притащили, забрали оружие и сейчас застроить пытаетесь?
– Не понял.
Захар видел, что собеседник реально его не понимает. Это плохо. Плохо в нескольких моментах. Сейчас, когда эйфория от того, что он таки добрался до города, прошла, он начал анализировать происходящее, и оно ему определенно не нравилось.
Во-первых, Захару особо не удивились. Значит, выжившие после прихода Срани тут не в новинку.
Во-вторых, по ходу, эти ребята тут – реальная сила. Вездеход, бронетранспортер и одинаковая форма на это как бы намекают, а вот поведение их – прямо-таки кричит об этом. Тут не предлагают, тут приказывают. И это Захару было не по нраву. Он шел в Иркутск не для того, чтобы его тут приютили, обогрели и приставили к делу полезному. Он шел… Ну, ладно, допустим, он и сам не знает, зачем он сюда шел. Спасать кого-то. А эти парни в помощи не нуждаются, насколько он мог понять. В его, во всяком случае. Они ему сами помочь решили. Облагодетельствовать. Вот, Бате какому-то представить собрались. Это для него, для Захара, большая честь, судя по всему. Только вот нужна ли ему эта честь? Не факт.
– А что ты понять хочешь? Мне кто-нибудь объяснил, кто вы, что это за место, что вы вообще делать со мной собираетесь? Я вам благодарен за то, что подкинули, конечно, и готов даже оплатить проезд в разумных пределах. Но с чего я за тобой бегать должен, как собачка? Оружие у меня какого хрена забрали? Стволами в меня с какого перепугу тыкали? Чего надо вообще? – Он понемногу выходил из себя, злость, толчками прорывалась наружу и контролировать ее было все сложнее.
Сзади раздался смех.
– Ну и наглая рожа, а? Ты слыхал, чего загибает?
– Тихо, – шикнул Семен то ли на Костю, то ли на Кирилла. – Я тебя услышал. И правда нехорошо как-то получилось, согласен. Даже не познакомились. Не по-людски как-то. – Он шагнул вперед, протягивая Захару широкую ладонь. – Семен.
– Захар, – буркнул лесник, протягивая руку для рукопожатия.
Семен руку пожал, взглянул Захару в глаза, а потом резко дернул лесника на себя, заламывая ему сустав и уходя в сторону. Захар к чему-то такому подсознательно был готов, потому не стал упираться, что обязательно сделал бы от неожиданности, и на что и был расчет. Он сделал широкий шаг вперед, и обернулся вокруг своей оси, одновременно выбрасывая вперед левый кулак. Но Семена там уже не было. Что-то ударило под колено, нога подогнулась, и лесник припал на одну ногу, больно стукнувшись коленной чашечкой о бетонный пол. И тут же откуда-то из темноты по затылку прилетело чем-то твердым, скорее всего – прикладом автомата. В глазах сверкнуло, затылок пронзила боль, и Захар потерял сознание.
– Ну что, очнулся?
Голос шел откуда-то со стороны, и обращались, по всей видимости, не к Захару. Лесник не стал подавать виду, что пришел в себя, а решил немного послушать.
– Да нет пока. Лежит еще.
– Вы его не пришибли, случаем? Чем приложили его вообще? Полегче не могли?
– Да прикладом. – Один из говоривших был Семен, Захар узнал его голос. – Полегче… Ты глянь, бык какой здоровый. Он бы по мне разок попал – я бы и не поднялся. За пацанов вообще не говорю. Стрелять пришлось бы. Завалили бы. А смысл? Вот и рубанули, чтоб наверняка. И вообще Косте спасибо. Вовремя успел. Этот бугай кулачищем махнул – я увернуться еле успел. Так и мозги вылетели бы. Меня чуть не сдуло.
– Не прибедняйся, Семен. «Мозги бы вылетели». Ты сам кому угодно их выбить можешь. Просто не умеете ни хрена с людьми работать, вот и все. Тебе проще в репу заехать, чем поговорить, объяснить, пообщаться. Этого же всего можно было бы избежать ведь. А теперь непонятка из-за тебя и дуболомов твоих. А ты, – тональность голоса поменялась, – вставай уже, хватит придуриваться. У тебя еще две минуты назад темп дыхания поменялся.
Захар подумал и решил поленом не прикидываться. Приоткрыл глаза и сразу закрыл их опять – смотреть на свет было больно. Видать, легкое сотрясение.
– То есть, вот это все сейчас для меня говорилось, да? – голос чуть сипел. Хотелось пить и слегка подташнивало.
– Отчасти, – ответил невидимый собеседник. – Ты кто такой-то? Зовут тебя Захаром, я уже понял. Откуда ты, Захар?
– Ну вот. Опять вопросы, – хмыкнул лесник, едва не скривившись от боли, прострелившей череп. – Может, вы мне расскажете, кто вы такие? И что вообще происходит? Я в плену или как?
– Ни в каком ты не в плену. Если буянить не будешь, конечно. Кто мы такие… Люди мы. Пока еще. Ты находишься в бомбоубежище Иркутского релейного завода. Живем тут. Пытаемся, во всяком случае. Выживаем. Как можем.
– Судя по тому, что я видел, – получается у вас неплохо. Вездеход, БТР. Да и народ упитанный. Что жрете-то?
– А что, проголодался? – Собеседник усмехнулся. – Путников жрем заблудившихся. Эй, ты чего?
Шутка не удалась. Слишком уж живы были у Захара воспоминания о священнике-людоеде и его угощении. Извернувшись на узком топчане, Захар перевалился на бок и его вырвало. Как выяснилось – прямо на штаны говорившему. В голове сразу прояснилось, и боль ушла. А собеседник разразился отборным матом.
– Впечатлительный, блин! – закончил он свою тираду. – Ладно. Приходи в себя давай. Отойдешь – попроси, тебя проводят ко мне. Поговорить надо. А я пойду… Штаны менять… М-мать!
Более-менее пришел в себя Захар минут через пять. Сел на топчане, сколоченном из грубых досок и обитом чем-то мягким, огляделся.
Небольшая комнатушка, стол в углу, шкаф железный. С потолка на проводе свисает электрическая лампочка без абажура. Лампочка? Ну да. Она помещение и освещала. Тускло, вполнакала, но это был самый настоящий электрический свет. Которого он не видел с тех пор, как перестал запускать генератор у себя на заимке. Кучеряво живут заводчане, однако.
На стуле в углу сидел Семен. Сидел и смотрел на Захара, подперев кулаком подбородок.
– Ну? – мотнул головой Захар. – Кому сидим?
Семен и ухом не повел.
– Борзый ты сильно, – проговорил он задумчиво.
– Это хорошо или плохо?
Захар попытался усмехнуться, но только скривился от прошившей голову боли. Он ощупал затылок. Крови не было – бил Костя умело. Не чтобы башку раскроить, а чтобы вырубить. Да и капюшон с шапкой удар смягчили. Но шишка была здоровая. И болело адски.
– Я вот даже и не знаю, – также задумчиво протянул Семен.
Интонации его леснику не понравились. Захар для себя сделал зарубку в памяти: врага он себе тут точно нажил. Не нравился он Семену. А ведь начиналось их общение неплохо. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Вести себя нормально надо было. Хотя бы, как Батя тот же. Даже если и прикидывается – тем не менее застроить не пытается. Ну, пока, по крайней мере.
– Ладно, че сидеть? Веди меня к боссу своему. Будем общаться. – Захар хотел сразу расставить все точки, определиться со своим статусом и решить, что ему делать дальше.
– Пошли.
Семен встал, открыл дверь и пропустил Захара перед собой.
Когда-то бомбоубежище Иркутского релейного завода представляло собой цокольный этаж, подготовленный по всем правилам. Сейчас же оно преобразилось до неузнаваемости. Места было не так уж и много, судя по всему, и потому каждый квадратный метр здесь старались использовать с пользой. Коридор, и без того узкий, уменьшился еще сильнее за счет перегородок, сооруженных из досок, листов металла и фанеры и неопознаваемого строительного мусора. Перегородки образовывали узкие комнатушки. Некоторые из них были закрыты, в некоторых кипела работа. Проходя мимо, Захар увидел слесарную мастерскую, оружейную, комнату с несколькими швейными машинами с ручными и ножными приводами – видимо, здесь чинили одежду. Из-за одной из перегородок доносилась перебранка.
– Какой бушлат? Какой бушлат тебе, ирод? Упырь ты мохнорылый, я тебе на прошлой неделе бушлат новый выдал! Куда дел?
– Ты, Сергеич, видать, совсем из ума выжил. Я, твою дивизию, еле ноги унес, а ты мне за бушлат выговариваешь? Или, хочешь сказать, не слышал, как я от обезьян бегал?
– Я-то слышал. А бушлат где? Новый!
– Да ты че, Сергеич? Какой бушлат?
Дальше последовал такой поток цветистой и замысловатой брани, что Захар улыбнулся. Ничто не меняется. И завсклада всегда останется завсклада – прижимистым и скуповатым. Где и когда дело не происходило бы.
– Пришли, – буркнул Семен, остановившись у деревянной двери, ведущей в обыкновенную комнату, предусмотренную планом убежища. Стукнул три раза, дождался ответа и, сунув голову в дверь, доложил: – Привел.
– Ну пусть заходит, – послышалось изнутри.
Семен кивнул Захару, тот толкнул дверь и вошел. Сопровождающий остался снаружи.
Лесник огляделся.
Комната была небольшой, но уютной. Справа от двери – сервант с баром, старый, советского еще образца, с треснутым стеклом и мутным зеркалом. Возле него – стол из кухонного гарнитура, примерно той же эпохи, что и сервант. Над столом – несколько книжных полок. Захар пробежался взглядом по тусклым корешкам: Пикуль, Довлатов, Ремарк, еще что-то – понять нереально, уж слишком выцвели надписи. Посреди комнаты – перегородка из мешковины. Видимо, за ней – спальня. Аскетично. Помещение освещает тусклый свет сорокаваттной лампочки, горящей, хорошо если на ватт на двадцать.
– Очухался? – тот, кого называли Батей, смотрел на Захара с искренним участием. – Ты извини, что так вышло. Семен погорячился. Вместо того чтобы поговорить – драться кинулся. Но больно уж у тебя вид свирепый. Решил, так сказать, превентивно…
– Показать, кто тут главный? – Захар хмыкнул. – Или что?
– Главный тут я, – очень мягко, но значимо сказал Батя. – А Семен проявил недопустимую инициативу и будет наказан. Будешь? – Батя потянулся к серванту и достал оттуда пузатую бутылку. – Водка. Та еще, довоенная.
– А что, у вас тут и новая какая-то есть? – поинтересовался Захар.
– Да… – Батя махнул рукой. – Так, шмурдяк какой-то мужики гонят, то ли из денатурата, то ли еще из чего. Гоняем – а ну как потравятся? Только бесполезно. Аппарат у них хитро заныкан где-то. Партизаны, блин. Так будешь?
– Да не, спасибо, – Захар поморщился и коснулся рукой затылка. – Мне сейчас как бы не рекомендуется. Меня недавно по голове стукнули, знаешь ли.
– И то правда, – Батя усмехнулся. – Давай чайку тогда, что ли?
– Чайку – давай.
Батя вскинул глаза заинтересованно. Не привык, видать, чтоб ему тыкали. Тут к нему с уважением, а мужик сиволапый какой-то как равный себя ведет. Захар взгляд выдержал. Тогда Батя отвернулся к плитке, стоящей на столе – гляди-ка, электрическая – и загремел кружками. Захар с интересом рассматривал местного бугра. Роста Батя был среднего, тем не менее выглядел внушительно. Широкие плечи, живот отсутствует. Затянут в «горку» зимнюю, затертую-застиранную. На бедре – кобура, из нее торчит рукоять пистолета. Лицо круглое, располагающее. Волосы, как инеем, тронуты сединой. Говорит мягко, но нет-нет, да и лязгнет сталь в голосе. Могучий мужик. Серьезный. Вояка бывший, скорее всего. Ну да, такой только и может в кулаке общину держать. Интересно, большая она у них?
Батя закончил с чаем, поставил перед Захаром алюминиевую кружку с обмотанной тряпкой ручкой и точным движением ноги выпихнул из-под стола табуретку.
– Присаживайся. В ногах правды нет. Так говорили раньше, кажется?
– Угу. – Лесник аккуратно опустился на табурет. Тот жалобно скрипнул.
– В общем-то мне крайне интересно кто ты и откуда взялся. Но, как мы выяснили, к вопросам ты относишься не очень хорошо. Так что давай я сначала. Меня звать Дымов Павел Георгиевич, я бывший военный, сейчас – старший убежища Иркутского релейного завода. Слышал про такой?