Где-то на середине долгой и запутанной истории меня перебил «роллс-ройс сильвер-рейт», подъехавший к дому № 97. Шофёр в красивой серо-голубой униформе зашёл в вестибюль и заговорил со швейцаром. Десять минут спустя на другой стороне улицы закипела оживлённая деятельность. Лифт то поднимался, то опускался, доставляя в вестибюль одинакового цвета чемоданы из крокодиловой кожи. Швейцар с шофёром перетаскивали багаж в «роллс-ройс». Казалось, чемоданам не будет конца.
– Люди в отпуск уезжают… Похоже, надолго, – с завистью вздохнула Шерри.
– А как вам тропический остров с голубой водой, белым песком, бунгало под тростниковой крышей среди пальм…
– Прекратите! Осенью в Лондоне даже думать о таком невыносимо.
Я хотел пересесть, чтобы лучше видеть происходящее, но тут и швейцар, и шофёр вытянулись по стойке «смирно» – из стеклянных дверей лифта вышли мужчина и женщина.
На женщине было длинное норковое манто, светлые волосы уложены в высокую замысловатую причёску в античном стиле. Узнав «Шерри Норт», которая отправила Джудит и «Морскую плясунью» в дыму и пламени на дно Гранд-Харбор, я задохнулся от ненависти – словно под ложечку ударили.
Её спутник – среднего роста мужчина с мягкими вьющимися каштановыми волосами, модно прикрывающими уши, и загорелым – вероятно, в солярии – лицом. Одет очень дорого, но чересчур броско, вроде шоумена. Тяжёлая челюсть, большой мясистый нос; томные, как у газели, глаза широко открыты, а алчный тонкогубый рот плотно сжат. Этот ненасытный рот когда-то врезался в мою память.
– Мэнсон! – воскликнул я. – Надо же, Мэнни Резник!
Так вот к кому обратился за помощью Джимми Норт. Давным-давно я точно так же изложил Мэнни план похищения золотых слитков в римском аэропорту. Резник уже давно подвизался в криминальном мире и высоко поднялся по иерархической лестнице.
«Ни в чём себе не отказывает», – подумал я.
Он уселся на заднее сиденье «роллс-ройса» рядом с закутанной в меха блондинкой.
– Ждите здесь, – бросил я Шерри.
Автомобиль тронулся в сторону Парк-лейн. Я выскочил из ресторана, но поймать такси не удалось. «Роллс» свернул за угол, плавно набрал скорость и влился в транспортный поток, двигавшийся в сторону Гросвенор-сквер. Огорчённый, я поплёлся назад, зная, что Шерри права – Мэнни с подружкой отправились в продолжительное путешествие. Дальнейшее наблюдение за домом на Керзон-стрит теряло смысл.
Шерри ждала на улице.
– Что произошло? – допытывалась она.
Я взял её под руку и на обратном пути к Баркли-сквер всё рассказал.
– Вероятно, это человек, приказавший убить Джимми. По его вине мне прострелили грудь, по его воле поджарили ваши хорошенькие пальчики. Одним словом, он – главный.
– Вы с ним знакомы?
– Приходилось иметь дело много лет назад.
– Милые у вас друзья.
– Последнее время стараюсь общаться с приличными людьми. – Я сжал её руку, но она на мои ухаживания не ответила.
– А женщина? Та самая, что на Святой Марии взорвала вашу лодку и девушку?
Во мне снова вспыхнула ярость, как несколько минут назад, когда я увидел эту холёную, разодетую тварь.
– Больно! – охнула Шерри.
– Простите. – Я не заметил, что стиснул её руку.
– Будем считать это ответом на вопрос, – сокрушённо пробормотала она, растирая предплечье.
К нашему возвращению в обшитом тёмными дубовыми панелями и увешанном старинными зеркалами баре «Герб Виндзоров» толпились посетители. На улице стемнело, и пронизывающий ветер ворошил палую листву в водосточных канавах. Радуясь теплу, мы пристроились в дальнем уголке. Наши головы почти соприкасались, и, несмотря на уйму народа вокруг, можно было без опаски говорить о делах.
– Догадываюсь, куда отправились Мэнни и его приятельница.
– На остров Большой Чайки? – Я утвердительно кивнул, и Шерри продолжала: – Ему понадобятся лодка и водолазы.
– Не волнуйтесь, Мэнни их раздобудет.
– А нам что делать?
– Нам? – удивился я.
– Ну, так говорят, – поправилась она. – Что вы собираетесь предпринять?
– Есть выбор: то ли обо всём забыть, то ли вернуться к Пушечному рифу и постараться выяснить, что лежит в пяти ящиках полковника Гудчайлда.
– Понадобится снаряжение.
– Может, похуже, чем у Мэнни Резника, но всё необходимое у меня будет.
– А деньги? Или это бестактный вопрос?
– Ответ тот же. Того, что наскребу, хватит.
– Голубая вода, белый песок, – мечтательно вздохнула она.
– Пассаты играют листьями пальм…
– Прекратите, Гарри.
– Аппетитный лангуст поджаривается на решётке над угольями, а я пою для вас среди первозданной природы, – безжалостно продолжал я.
– Это свинство.
– Останетесь здесь, никогда не узнаете, были там грязные носки или нет, – не отступал я.
– Вы мне напишете, – взмолилась она.
– Ни за что.
– Придётся лететь с вами.
– Умница.
Я сжал её плечо.
– Только за себя плачу сама, идти в содержанки не собираюсь. – Она догадалась, как туго у меня с финансами.
– Готов уважать ваши принципы. – Я порадовался за свой бумажник. Оставшихся в нём денег едва хватало снарядить экспедицию к Пушечному рифу.
Решение было принято, нам многое предстояло обсудить. За разговорами вечер промелькнул незаметно, и хозяин заведения объявил, что бар закрывается.
– Ночью на улицах опасно, – предупредил я Шерри. – Думаю, рисковать не стоит. Наверху у меня удобный номер, с прекрасным видом…
– Угомонитесь, Флетчер. – Она встала из-за стола. – Лучше проводите меня домой, а то я дяде пожалуюсь.
По пути мы договорились встретиться на следующий день в полдень. Утром меня ждала масса дел, включая заказ авиабилетов, а Шерри собиралась продлить паспорт и забрать фотокопии изображений «Утренней зари».
Прощаясь у двери в квартиру, мы неожиданно смутились – ни дать ни взять пара подростков былых времён на первом свидании. Я чуть не рассмеялся – так старомодно и сентиментально всё выглядело. Но разве не этого нам порой не хватает?
– Спокойной ночи, Гарри, – сказала она и с древним как мир женским искусством непостижимым образом дала понять, что не против, если я её поцелую.
Губы у неё были мягкие и тёплые, и я долго не мог от них оторваться.
– Господи, – хрипловато прошептала она, отстраняясь.
– Вы точно не передумали? Прекрасный номер – горячая и холодная вода, ковры на полу, телевизор…
Шерри неуверенно засмеялась и ласково меня оттолкнула.
– Спокойной ночи, милый, – повторила она и скрылась за дверью.
Я нехотя побрёл в гостиницу. Ветер стих, в воздухе стоял запах сырости, поднимавшийся с поверхности реки. Улица опустела, лишь до самого угла тянулась вереница автомобилей, припаркованных бампер к бамперу у обочины.
Медленным шагом я шёл по тротуару, не торопясь улечься в постель и подумывая, не прогуляться ли до набережной. Руки согрелись в глубоких карманах полупальто, мысли о Шерри грели душу и сердце, я чувствовал себя спокойным и счастливым. Эта женщина давала пищу для размышлений. Многое в ней оставалось неясным или непонятным, но была надежда, что впереди не ночь, не неделя и не месяц и что чувства наши не угаснут со временем, а, наоборот, станут ещё сильнее.
– Гарри! – неожиданно окликнул меня незнакомый мужской голос.
Я инстинктивно обернулся и тут же понял свою ошибку.
Неизвестный находился на заднем сиденье одного из припаркованных автомобилей – чёрного «ровера». Сквозь опущенное окно в темноте салона расплывчатым пятном белело лицо.
Времени вытащить из карманов руки не оставалось. Я попытался повернуться в сторону, откуда ждал нападения, и пригнулся. Что-то просвистело над ухом – от удара онемело плечо. Локтями я с размаху саданул нападавшего. За спиной послышался стон. Руки высвободились, я встал лицом к противнику и тут же отпрыгнул, помня о налитой свинцом дубинке.
В ночи маячили зловещие тёмные силуэты – четверо, не считая оставшегося в машине. Один снова занёс дубинку. Я ударил его ладонью под подбородок – что-то хрустнуло, и громила рухнул на тротуар, возможно, со сломанной шеей.
Второй попытался пнуть меня коленом в пах; я подставил бедро и вложил движущую силу разворота в контрудар, отбросивший его назад. В то же мгновение третий перехватил мою руку и кулаком рассёк щеку под глазом. Ещё один прыгнул на спину, стараясь придушить, но я отчаянно сопротивлялся. Сцепившись, мы топтались на тротуаре.
– Держите, чтоб не дёргался, – раздался низкий раздражённый голос. – Сейчас успокою.
– А мы что, по-твоему, делаем, чёрт бы его побрал? – пропыхтели в ответ, прижимая меня к «роверу».
Человек с дубинкой пришёл в себя и стоял рядом. Видя, что он размахнулся, я мотнул головой, и удар пришёлся в висок. Отключить он меня не отключил, но боевой дух вышиб начисто – слабый, как ребёнок, я не держался на ногах.
Человек с дубинкой пришёл в себя и стоял рядом. Видя, что он размахнулся, я мотнул головой, и удар пришёлся в висок. Отключить он меня не отключил, но боевой дух вышиб начисто – слабый, как ребёнок, я не держался на ногах.
– Готов, тащите в машину.
Меня затолкали на заднее сиденье, двое развалились по бокам, хлопнули двери, и «ровер» тронулся, набирая скорость.
Голова с одной стороны онемела и распухла, но в мозгу прояснилось. Впереди сидели трое, и два человека – сзади, вместе со мной. Всё тяжело дышали, а один, рядом с водителем, массировал шею и челюсть. Тот, что справа, принялся меня обыскивать, обдавая запахом чеснока.
– Позволь сообщить, что во рту у тебя кто-то помер, и давно, – обратился я к нему, едва ворочая языком и мучаясь от головной боли, но, к сожалению, зря. Никак не реагируя, он упрямо продолжал искать оружие, пока не убедился, что его нет. Пришлось приводить одежду в порядок.
Следующие пять минут мы ехали вдоль реки на восток. Бандиты отдышались и сами себе оказали первую помощь. Водитель наконец заговорил:
– Слушай, Мэнни хочет с тобой потолковать, но предупредил, что ему это не так важно. Больше из любопытства. Ещё сказал, если будешь артачиться, можно тебя порешить, да и скинуть в реку.
– Симпатяга Мэнни…
– Заткнись! – рявкнул водитель. – Будешь хорошо себя вести – ещё поживёшь. Слыхал я, ты был когда-то не промах, Гарри. С тех пор как Лорна вернулась с острова, мы тебя поджидали. Но кто бы подумал, что ты станешь маршировать по Керзон-стрит, как духовой оркестр на параде? Мэнни поверить не мог. Так и сказал: «Если это Гарри, значит, совсем рехнулся». Огорчил ты его. Он так и сказал: «Как пали сильные! Не возвещайте о том на улицах Аскалона».[2]
– Шекспир это, – вмешался тот, что наелся чеснока.
– Заткнись, – приказал водитель и продолжил: – Мэнни, конечно, огорчился, но не так, чтоб плакать, сам понимаешь.
– Понимаю, – промычал я.
– Заткнись, – шикнул водитель. – Вот он и говорит: «Здесь не трогайте. Езжайте за ним, увидите местечко поспокойнее, там и возьмёте. Будет слушаться – привезёте ко мне, побеседуем. Начнёт выступать – по голове, и концы в воду».
– Узнаю Мэнни – сердце у него доброе.
– Заткнись, – повторил водитель.
– Жду не дождусь, когда снова увидимся.
– Не нарывайся, может, и пронесёт.
Пока «ровер» катил на запад по Четвёртой автостраде, я следовал его совету. В два часа ночи мы въехали в Бристоль, обогнули центр города и двинулись к Эйвонмуту.
Среди прочих плавсредств на пристани швартовалась с опущенными сходнями большая моторная яхта с названием «Мандрагора», выведенным на корме и на носу, – красивое океанское судно со стальным корпусом, который был выкрашен белой и голубой краской. Насколько я мог судить о её мореходных качествах, она годилась даже для кругосветного путешествия – дорогая игрушка богатого человека. Какие-то фигуры стояли на мостике, в большинстве иллюминаторов горел свет, и яхта, похоже, готовилась выйти в море.
Люди Резника окружили меня плотным кольцом и подвели к сходням. «Ровер» дал задний ход, развернулся и укатил.
В отделке кают-компании присутствовал тонкий вкус, несвойственный Мэнни, – травянисто-зелёные ковры на полу, подобранные под цвет бархатные шторы, тёмная мебель из тикового дерева и лощёной кожи, изысканные картины маслом в тон общей гамме. Либо прежние владельцы знали в таких делах толк, либо профессиональный декоратор постарался.
Такое судно стоило полмиллиона фунтов, и, как я догадывался, Мэнни его зафрахтовал – взял на полгода внаём и набрал собственную команду. На меня он всегда производил впечатление человека, равнодушного к морской стихии.
Наша мрачная группа в ожидании переминалась на ковровом покрытии. Подняли сходни и отдали швартовы, вибрация запущенных двигателей сменилась ритмичным стуком, в иллюминаторах кают-компании поплыли портовые огни: «Мандрагора» шла в открытое море по Бристольскому заливу – я узнал маяки на мысе Портсхед-Пойнт и в бухте Ред-Клифф-Бей.
Появился Мэнни в голубом шёлковом халате, с заспанным лицом, аккуратно расчёсанными кудрями и белозубой хищной улыбкой.
– Гарри! – воскликнул он. – Я же говорил, ты вернёшься.
– Привет, Мэнни. Не скажу, что рад встрече.
Резник со смешком повернулся к вошедшей вслед за ним в кают-компанию женщине в длинном халате с кружевным воротником и манжетами. Лицо её было тщательно накрашено, и ни один волосок не выбивался из высокой причёски.
– Ты ведь знаком с Лорной – Лорной Пейдж.
– Другой раз захочешь меня совратить, Мэнни, пришли кого-нибудь подостойнее. Становлюсь разборчивым с возрастом.
Она зло прищурилась, но улыбнулась.
– Как твоя лодка, Гарри? Твоя красавица?
– В гроб превратилась. – Я отвернулся. – Что дальше, Мэнни? Сможем договориться?
Он печально покачал головой:
– Не думаю. Я бы рад, поверь, – в память о былых временах. Так ведь не получается. Во-первых, тебе нечего предложить. А раз так, о чём вообще договариваться? Во-вторых, ты слишком сентиментален – от эмоций любая сделка страдает. Тебе нельзя доверять: без конца будешь вспоминать Джимми Норта, свою лодку, попавшую под руку девчонку с острова, сестру Джимми, от которой нужно было избавиться…
Радовало хотя бы то, что Мэнни ничего не слышал о громилах, посланных к Шерри Норт, и о том, что она жива и здорова.
– Послушай, Мэнни, – я старался говорить искренне и убедительно, – когда нужно, всё забываешь, иначе не выжить.
Он снова рассмеялся:
– Я бы поверил, да слишком хорошо тебя знаю. Так что, извини, ничего не выйдет.
– Зачем же сюда привозить? Лишние хлопоты.
– Я дважды посылал людей по твою душу, и оба раза ты ускользал. Больше рисковать не хочу. По пути в Кейптаун привесим тебе что потяжелее, да и утопим, где поглубже.
– Кейптаун? – переспросил я. – Значит, ты лично решил заняться «Утренней зарёй». Что особенного в старом корыте?
– Не валяй дурака, Гарри. Не зря же от тебя столько проблем.
Мэнни засмеялся, а я подумал, что не стоит убеждать их в своём неведении, и повернулся к блондинке:
– Надеешься найти то место? Море велико, а многие острова похожи друг на друга. Я могу вам понадобиться.
– Обойдёмся. – Мэнни подошёл к бару из тикового дерева и латуни. – Выпить хочешь?
– Скотч, – попросил я.
Резник наполнил стакан до половины.
– Если совсем откровенно, хочу Лорне удовольствие доставить. Сердится она на тебя – не знаю почему, но страсть как хочет присутствовать при нашем прощании. От таких вещей она здорово заводится.
– Конечно, ведь иначе в постели от неё толку нет, как мы оба знаем, – заметил я, осушив стакан.
Мэнни ударил меня кулаком в лицо. Разбитые в кровь губы запекло от виски.
– Заприте его, – не повышая голоса, приказал Резник.
Меня вытолкали из кают-компании и повели в носовую часть яхты. Утешала мысль, что Лорне предстоит отвечать на неприятные вопросы. «Мандрагора» уверенно бежала по чёрной ночной воде, оставляя за кормой береговые огни.
За капитанским мостиком, в сторону носа яхты, на полубаке находилась низкая палубная рубка. Люк с задвижной крышкой выходил на трап, который спускался в небольшой коридор. Там, очевидно, находились кубрики и столовая экипажа.
Меня подвели к тяжёлой двери с трафаретной надписью «КЛАДОВАЯ» и втолкнули внутрь. Лязгнул замок – я остался один в стальном боксе примерно шесть футов на четыре. По обе переборки стояли шкафчики, воздух был сырой и затхлый.
Первым делом требовалось раздобыть что-нибудь вроде оружия. Все шкафы были заперты и облицованы дубовыми планками в дюйм толщиной – без топора не откроешь. Я попытался проломить дверцу, действуя плечом, как тараном, но из-за ограниченного пространства ничего не вышло.
Поднятый шум привлёк внимание. Дверь кладовой распахнулась, и в проёме показался кто-то из шайки Мэнни с устрашающего вида «ругером» в руке.
– Кончай это дело, – пригрозил он. – Ничего там нет. – Он показал на груду старых спасательных жилетов, сваленных у стены. – Сиди тихо, не то кликну на помощь ребят, и тебе не поздоровится.
Дверь захлопнулась, я опустился на спасательные жилеты. Видимо, снаружи выставили ночную охрану. Остальные тоже неподалёку. Я не ожидал, что дверь откроют, и растерялся. Хорошо бы выманить его ещё раз и не зевать. Шансов, правда, всего ничего – он нажмёт на курок и не промахнётся.
Я посмотрел на жилеты и оттащил их в сторону. Под ними оказался небольшой ящик с чистящими средствами: нейлоновой щёткой для подметания пола, тряпками, жестяной банкой полироли, куском хозяйственного мыла и бутылкой из-под бренди, до половины наполненной прозрачной жидкостью, судя по запаху – бензином. Я прикинул, чем может моя затея кончиться, но особых шансов на успех не заметил.
Выключатель находился с другой стороны двери, а лампочку над головой закрывал плафон из толстого стекла. Я забрался на шкафы и осмотрел лампочку – появился проблеск надежды.