– Что сделаешь со своей долей? – не отставала Шерри.
– Да поздновато уже, мисс Шерри. Лет двадцать назад я бы не растерялся. – Он снова приложился к фляжке. – В том-то беда – в молодости у тебя ничего нет, а старикам не так много и нужно.
– А ты? – Шерри повернулась к Анджело, который пристроился на ржавом сундуке. Цыганские кудри парня намокли и прилипли к щекам, на длинных ресницах повисли капли дождя. – Ты что делать собираешься?
– Вот, мисс Шерри, сижу и думаю. Список получается аж до Святой Марии и обратно.
В два захода мы перенесли голову и сундук с берега в пещеру, выделенную под склад.
В пасмурный день стемнело рано, и Чабби зажёг два газовых фонаря. Мы собрались вокруг сундука. Золотая голова скалила на нас клыки с почётного места – глиняного уступа в глубине пещеры.
Вооружившись ножовкой и ломиком, мы с Чабби занялись запорным устройством и тут же поняли, что его ветхий вид обманчив – металл закалён и легирован. За полчаса я сломал три ножовочных полотна, и выражения, сопровождавшие неудачу, возмутили Шерри. Пришлось отправить её в нашу пещеру за бутылкой «Чивас ригал» и для поддержания духа устроить нам с Чабби чаепитие по-шотландски.
Мы принялись за дело с новыми силами и запорную штангу перепилили за двадцать минут. К тому времени стемнело, дождь лил по-прежнему, но поднимавшийся западный ветер обещал к утру разогнать грозовые тучи. Перепиленный стержень долго выбивали из проушин двухфунтовым молотком – только искры летели да куски ржавчины, – но снять крышку всё равно не смогли. С какого боку ни подступись, какими словами ни называй, ей хоть бы что.
Я снова объявил перерыв и налил всем виски – проблему требовалось обсудить.
– Может, гелигнитом попробовать? – с блеском в глазах предложил Чабби.
Пришлось его разочаровать.
– Автоген нужен, – заявил Анджело.
– Какой умный выискался. – Я терял терпение. – До ближайшего сварочного аппарата пятьдесят миль – нашёл что предложить.
Тем временем Шерри углядела потайное запирающее устройство, не позволявшее поднять крышку. К нему, очевидно, полагался ключ, но я просто загнал в замочную скважину узкое зубило, надавил – и запорный рычаг сломался.
Чабби потянул, и крышка неохотно, со скрипом откинулась на проржавелых петлях. От лежавшего под ней слоя бурой хлопчатобумажной ткани пахнуло плесенью. Использованные для упаковки дешёвые туземные рубахи или просто тряпьё истлели и слежались в толстый, пропитанный водой брикет.
Не успел я продолжить изыскания, как оказался во втором ряду, заглядывая в ящик из-за плеча Шерри, которая сразу забеспокоилась:
– Давай я, а то ещё разобьёшь что-нибудь.
– Не выдумывай!
– Лучше налей себе виски, – примирительно предложила она, приподнимая мокрую ткань.
«А что, неплохая мысль», – подумал я и наполнил кружку, продолжая наблюдать за действиями Шерри.
Показался слой обёрнутых в материю свёртков. Каждый был перевязан бечёвкой, но первый же рассыпался в прах при попытке его извлечь. Шерри собрала труху в согнутую ковшиком ладонь и высыпала на расстеленный рядом брезент. В свёртке находились десятки мелких округлых предметов, величиной от чуть больше спичечной головки до спелой виноградины, завёрнутые в клочки бумаги, истлевшей, как и ткань.
Шерри выбрала один, потёрла между большим и указательным пальцами, счищая остатки обёртки, и он превратился в большой огранённый синий камень, отполированный с одной стороны.
– Сапфир? – предположила она.
При свете фонаря я убедился, что он непрозрачен.
– Пожалуй, лазурит. – На приставшем бумажном клочке сохранился след расплывшихся чернил. – Полковник Роджер не поленился все камни переписать. Вероятно, завернул каждый в полоску бумаги с номером, соответствующим номеру на эскизе трона, собираясь впоследствии восстановить его изначальный вид.
– Ничего теперь не получится, – вздохнула Шерри.
– Как знать, – успокоил я. – Работа, конечно, адская, но ничего невозможного нет.
Я послал Анджело разыскать среди наших запасов пластиковые пакеты. Разворачивая свёртки истлевшей ткани, мы очищали находившиеся в них камни и в том же наборе перекладывали в пластиковые упаковки. Дело продвигалось медленно, хотя участвовали все. Через два часа десятки пакетов наполнились тысячами полудрагоценных камней – лазуритом, бериллом, тигровым глазом, гранатом, аметистом и другими, мне неизвестными. Каждый камень любовно и придирчиво обработан, у каждого своё место на золотом троне.
Более ценные камни лежали на самом дне. Полковник, очевидно, в первую очередь отобрал их и сложил в сундук. Я медленно повернул прозрачный пластиковый пакет с изумрудами в слепящем луче фонаря – кристаллы вспыхнули зелёными звёздами. Все смотрели на драгоценные камни как зачарованные.
Шерри снова нырнула в сундук и, помедлив, достала небольшой свёрток, в котором оказался один-единственный камень – бриллиант «Великий Могол». Он лежал у неё на ладони – подушечной огранки, величиной с некрупное куриное яйцо. Именно таким много веков назад его увидел Жан-Батист Тавернье.
Как всем звёздам на небе не дано затмить восходящее солнце, так сверкающая россыпь сокровищ, только что прошедшая через наши руки, не шла ни в какое сравнение с красотой этого камня. Рядом с великим бриллиантом всё остальное меркло и пряталось в тень.
Шерри медленно протянула сложенную чашечкой ладонь Анджело, предлагая взять и полюбоваться чудом вблизи, но он отдёрнул руки, сцепил за спиной и смотрел на камень с суеверным страхом. Чабби тоже отказался прикоснуться к бриллианту.
– Лучше мистеру Гарри, он того заслужил.
Алмаз горел неземным огнём, однако был холоден на ощупь. Я подошёл к тигриной голове, зло скалившейся в свете фонарей, и вставил камень в пустую глазницу. Бриллиант вошёл идеально. Ножом я закрепил удерживающие его золотые лапки, которые век с четвертью назад полковник отогнул, по всей вероятности, солдатским штыком.
Раздались сдавленные возгласы удивления. Обретя глаз, золотой зверь вернулся к жизни и величественно обозревал нас. Чудилось, что пещера вот-вот огласится недовольным свирепым рыком. Вместе с остальными я присел на корточки у проржавевшего сундука и не сводил глаз с золотого тигра. Наверное, так выглядели идолопоклонники, в ужасе застывшие перед грозным истуканом во время древнего языческого ритуала.
– Чабби, возлюбленный и верный друг мой, да воздастся тебе за добрые дела, если передашь мне виски! – нарушил я затянувшееся молчание.
Все очнулись и заговорили наперебой, стараясь перекричать друг друга. Вскорости пришлось отправить Шерри за новой бутылкой для орошения пересохших глоток.
Глубокой ночью под дождём мы возвращались в пещеру более чем слегка навеселе. Шерри Норт с трудом держалась на ногах. Пришлось взять её под руку.
– Ты разрушаешь мои нравственные устои, Флетчер. – Она споткнулась и едва не упала в лужу, увлекая меня за собой. – В жизни так не напивалась.
– Держись, моя прелесть, я собираюсь преподать тебе очередной урок аморального поведения.
Перед рассветом я встал, стараясь не потревожить Шерри, которая легко и ровно дышала в темноте. Было прохладно, пришлось натянуть шорты и шерстяную фуфайку. Дождь прекратился, западный ветер разорвал сплошные тучи, и в просветах на небе мерцали звёзды. Светящийся циферблат часов показывал начало четвёртого.
Сделав свои дела под облюбованным мной пальмовым деревом, я увидел, что в приспособленной под склад пещере забыт горящий фонарь, и подошёл к освещённому входу.
Открытый сундук и бесценная золотая голова с блестевшим во лбу глазом стояли на месте. Внезапно меня, точно скрягу, радеющего о своих богатствах, одолел всепоглощающий страх. Мнились воры, рыщущие вокруг с единственной мыслью нас ограбить.
«Скорее всё спрятать подальше, завтра будет поздно!» – стучало в висках. Не помеха ни головная боль с перепоя, ни отвратительный вкус во рту – нужна только помощь.
Чабби сразу откликнулся на зов и вылез из пещеры под звёздный свет – в полосатой пижаме и ни в одном глазу, точно крепче молока ничего перед сном не пил. Он ворчливо согласился с моей озабоченностью и дурными предчувствиями. Мы вернулись на склад, где на скорую руку сложили пластиковые пакеты с драгоценными камнями в железный сундучок и для надёжности, чтоб не открылся, обмотали его нейлоновой верёвкой. Сундук и золотую голову, аккуратно укутанную зелёным брезентом, перенесли в пальмовую рощу и вернулись за лопатами и газовым фонарём.
Близ того места, где закопали гелигнит и карабин с запасными патронами, при бледном, безжизненном свете фонаря мы вырыли в песчаной почве две неглубокие траншеи, уложили в них сундук и тигриную голову, засыпали землёй и разровняли её пальмовыми ветками, заметая следы ночных трудов.
– Теперь успокоился? – спросил Чабби.
– Вроде бы. Всё, иди досыпать.
Он ушёл, прихватив с собой фонарь.
Намахавшись лопатой, я взбодрился, в голове прояснилось. В пещеру возвращаться не стал – не было смысла безмолвно лежать рядом с Шерри и дожидаться рассвета. Хотелось в тихом, уединённом месте обдумать дальнейшие шаги в рискованной игре, которая меня затянула.
Я двинулся по тропинке, ведущей к седловине между двумя холмами пониже. Ветер разогнал остатки облаков, взошла бледно-жёлтая луна – ещё неполная, но достаточно яркая, чтобы в её свете сойти с тропы и вскарабкаться на ближайшую вершину. Там нашёлся хорошо укрытый от ветра уголок, жаль только сигар при себе не оказалось. Без курева да ещё с похмелья много не надумаешь, но ни одной из двух бед было уже не помочь.
Спустя полчаса я твёрдо решил: главное – не потерять, что имеешь. Обуревавшие меня страхи трясущегося над своим добром скопидома не отступали. В том, что волчья стая вышла на охоту, сомневаться не приходилось.
Ещё будет время вернуться к Пушечному рифу и поднять из мерклых глубин заводи оставшееся на дне добро. От принятого решения на сердце отлегло, я воспрянул духом и задумался над другой, не менее важной проблемой, долго не дававшей мне покоя. Очень скоро я попрошу руки Шерри Норт и выясню, что она так упорно скрывает. Хотелось знать, почему набегает тень на синие глаза, какие тайны прячутся за ними, где искать ответ на множество окружавших её загадок. Ждать оставалось недолго.
Небо побледнело – первый жемчужный свет зари занимался на востоке, растекаясь по неспокойной океанской равнине. Я поднялся с камня, обошёл вершину и постоял на открытой площадке над лагерем. Под злобными порывами западного ветра гусиной кожей покрылись руки и взъерошились волосы.
Далеко внизу, где раскрыла приветливые объятия лагуна, показались размытые контуры судна, которое крадучись вползало в бухту, точно корабль-призрак в предрассветных сумерках. Бросив носовой якорь, оно развернулось против ветра, и по силуэту я безошибочно узнал «Мандрагору». Спущенная с яхты шлюпка полным ходом направилась к берегу.
Придя в себя, я пустился бежать вниз по тропе, упал, по инерции перекатился через голову, вскочил на ноги и не останавливаясь помчался дальше.
Задыхаясь и глотая ртом воздух, я ворвался в пещеру Чабби.
– Скорей, парни, шевелитесь! Они уже на берегу.
Оба выбрались из спальных мешков. Взлохмаченный Анджело смотрел непонимающими глазами и ещё окончательно не проснулся, но Чабби сориентировался мгновенно.
– Беги за карабином и поторопись – ещё несколько минут, и они будут в пальмовой роще. – Чабби оделся и выбежал из пещеры в брезжащий рассвет. – Через минуту догоню, – бросил я вдогонку.
– Да проснись же! – Я тряс Анджело за плечо. – Позаботься о мисс Шерри, слышишь?
Он натянул рубашку и джинсы, однако головой кивал, ещё не совсем соображая. Я приволок его к своей пещере, разбудил Шерри и всё объяснил.
– Пойдёшь с Анджело. Забирайте канистру пресной воды, оправляйтесь на южную сторону острова. Будете переходить седловину, следите, чтобы вас не заметили. Поднимайтесь на вершину и прячьтесь в каменной расщелине, где мы обнаружили надписи.
– Хорошо, Гарри.
– Сидите там и не высовывайтесь ни при каких обстоятельствах. Ясно? – настаивал я. Шерри кивнула, заправляя рубашку в джинсы. – Не забывай, эти люди убийцы. Игры кончились, против нас – волки.
– Знаю, Гарри.
– Вот и ладно. – Я обнял её и поцеловал. – Вперёд!
Они вышли из пещеры с пятигаллонной канистрой питьевой воды и скрылись в пальмовой роще.
Самое необходимое – коробку сигар, спички, бинокль, фляжку, тёплую фуфайку, упаковку шоколада из аварийного пайка и фонарик – я сгрёб в рюкзак, затянул на поясе ремень с висевшим на нём тяжёлым ножом и поспешил вслед за Чабби через рощу к берегу. Пробежав ярдов пятьдесят, услышал пальбу, крик и снова выстрелы. Огонь вели впереди, очень близко от меня.
Я расстегнул ножны и укрылся за стволом пальмы. В глубине рощи, среди пятен света и тени, показался Чабби, двигавшийся перебежками. Услышав мой тихий окрик, он свернул в мою сторону. Учащённо, но без усилий дыша, Чабби передал мне карабин и патронташ с запасными магазинами.
– Меня засекли, – проворчал он. – Там этих выродков видимо-невидимо.
Между деревьями мелькнуло какое-то движение.
– Легки на помине… Уходим.
Чтобы не навести погоню на след Шерри и Анджело, мы не стали пересекать седловину, а сразу повернули на юг, направляясь к болотам на южной оконечности острова и двигаясь почти параллельно фронту преследователей.
Нас сразу заметили. Раздался чей-то возглас и ответ на него, затем пять одиночных выстрелов. Судя по вспышкам дульного пламени в гуще тёмных деревьев, стреляли из разных точек. Пуля попала в пальмовый ствол высоко над нашими головами, но мы продолжали бежать, и вскоре звуки погони остались позади.
У границы прибрежных солончаков мы отклонились в глубь острова, избегая зловонного илистого пространства. Быстро светало, а попасть в укрытие хотелось до восхода солнца.
Неожиданно издалека, со стороны болот, донеслись раздражённые крики – преследователи угодили в вязкую грязь. Появилась надежда, что прыти у них поубавится.
– Всё в порядке, Чабби, пошли дальше, – усмехнулся я, но тут до нас долетел новый звук, на этот раз со стороны моря.
Расстояние и горный хребет его приглушили, но треск автоматического оружия узнаёшь безошибочно. Мы с Чабби замерли, прислушиваясь, и звук повторился – ещё одна длинная автоматная очередь. Наступила тишина; прошло три-четыре минуты, стрельба не возобновилась.
Понимая, что нужно спешить, мы побежали вверх по склону, стараясь опередить рассвет, и быстро вскарабкались на самую южную вершину. На узком карнизе, по пути к глубокой расщелине в скале, где я договорился встретиться с Шерри, страх высоты даже не напомнил о себе – было не до того.
Убежище выглядело безлюдным и заброшенным. На звук моего голоса никто не отозвался.
– Из пещер они ушли раньше нас. По времени давно пора быть здесь. – Я вытащил из рюкзака бинокль, а сам рюкзак затолкал в какую-то щель в скале. Автоматная очередь, слышанная в пути, приобрела иной смысл. – Они попали в беду, Чабби. Пойдём выяснять, что случилось.
Миновав карниз, мы по грудам скальных обломков стали перебираться на открытую морю сторону острова. Несмотря на спешку и гнетущую обеспокоенность судьбой Шерри, я принимал все меры предосторожности, чтобы наблюдатели снизу нас не заметили.
Перевалив через вершину, мы увидели изгиб берега и изрезанную зубцами чёрную дугу Пушечного рифа. Я мгновенно присел и сжался за выступом скалы, потянув за собой Чабби.
На позиции, контролирующей проход через Пушечный риф, стоял на якоре сторожевой катер из Зинбаллы-Бэй – флагманское судно моего старого приятеля Сулеймана Дада. От берега отошла небольшая моторная шлюпка, до отказа набитая людьми. Сверху их фигурки казались совсем крошечными.
– Чёрт побери, – пробормотал я. – Похоже, они всё предусмотрели – Мэнни Резник спелся с Сулейманом Дада, потому так долго сюда и добирался. Пока Мэнни прочёсывал остров, Дада сторожил риф, чтобы мы не сбежали, как в прошлый раз. И на берегу людей расставил – вот откуда автоматный огонь. Мэнни Резник вошёл в бухту, чтобы нас спугнуть, а Дада поджидал у задней двери.
– А как же мисс Шерри и Анджело? Думаешь, проскочили? Или их перехватили люди Дада при переходе через седловину?
Проклиная себя за то, что отпустил Шерри, я поднялся и навёл бинокль на моторную шлюпку, ползущую из лагуны к сторожевому катеру, который стоял на якоре. На фоне встающего над морем солнца, которое отражалось от водной поверхности, даже в бинокль не то что лиц – отдельных фигур пассажиров шлюпки было не разглядеть; всё сливалось в сплошную тёмную массу.
– Возможно, они в лодке, просто отсюда не видно.
Волнуясь, я оставил укрытие, ища выгодную точку обзора, и, ослеплённый солнечными лучами, превратился в идеальную мишень. Из установленной на носу катера скорострельной пушки вырвалось пламя и белое облачко порохового дыма – снаряд приближался со свистом рассекающих воздух орлиных крыльев.
– Ложись! – крикнул я и распластался среди камней.
Снаряд разорвался совсем близко – полыхнуло огненным жаром, как из приоткрытой на миг топки, завыла шрапнель, посыпались каменные осколки.
– Бежим! – крикнул я, вскочив на ноги.
Мы, петляя, бросились обратно – туда, откуда пришли. Над нами с оглушительным треском пролетел следующий снаряд. Только по другую сторону вершины я заметил, что Чабби вытирает кровь с предплечья.
– Ты как, в порядке?
– Осколком камня зацепило, царапина – проворчал он.
– Чабби, я попробую выяснить, что с остальными. Нет смысла подставляться обоим. Жди здесь.