Я вздохнула и села. Да уж, несчастья преследовали Кузовкиных – сначала пропадает Аня, потом страшной смертью умирают ее дочь и мать. Что же меня тревожит в этой ситуации?
Так и не разобравшись, я переключилась на другую тему.
То, что убийцу Ксюши и похитителей Ани следует искать среди клиентов Элизы, ясно как белый день. Но ни Алла Евгеньевна Кусть, ни Сергей Мраков тут ни при чем. Первая не стала ходить к гадалке не потому, что раскусила обман, а потому, что не имеет наличных денег, а второй заявился к Элизе для «перенимания опыта». Значит… Значит, завтра надо к Мамаевой Сильвии Яновне ехать.
Не всегда «спектакли» Эли были столь уж невинны. Сильвия Яновна хотела узнать о судьбе пропавшей дочки, трехлетней Настены. Получается, что Эля замахнулась на киднепинг. Но трехлетняя девочка – это не пуделек. Возможно, ребенок сумел потом описать внешний вид тех, кто его выкрал. Сильвия Яновна узнала, что к делу причастны Аня с Ксюшей, а отец ребенка, наверное, расправился с девчонками… Судя по всему, семья обеспеченная. В качестве постоянного местожительства Сильвия Яновна указала жилой комплекс «Голубые просторы». Я очень хорошо помню, как года два-три тому назад по телику постоянно крутили рекламный ролик: красивая молодая женщина открывает дверь ключом и зажмуривается от потока света, бьющего ей в глаза. «Из наших квартир вы увидите только голубые просторы неба», – торжественно произносил за кадром диктор.
– Интересно, сколько стоят там апартаменты? – спросил однажды Олег.
– Две тысячи долларов квадратный метр, – тут же ответил Ленинид, – в офигенные деньги квартира влетает! При этом учтите, что они там все больше ста квадратных метров. В общем, нам туда никогда не перебраться.
– Мне и дома хорошо, – возразил Олег.
– Зачем тогда спрашиваешь? – захихикал Ленинид.
– Ну, просто так, из любопытства. А откуда ты про цены знаешь? – запоздало удивился Куприн.
– Так Васька Глоткин, столяр у нас на работе, деньжонок накопил, – засмеялся папенька, – решил свои квартирные условия улучшить и позвонил в эти «Голубые просторы», а там живо объяснили, что Васькиных девяти тысяч баксов аккурат на полсортира хватит.
Следующим утром мне никак не удавалось выскочить из дому. Отчего-то Олег задержался и выполз на кухню только к девяти утра, на мой удивленный вопрос: «Ты не заболел?» – муженек рявкнул:
– Нет, просто решил выспаться.
Потом он сел за стол и мрачно поинтересовался:
– Где мой кофе?
Я хотела с достоинством ответить: «В банке, в шкафу» – и с гордо поднятой головой вырулить из кухни, но у Куприна был такой горестно-несчастный вид, что я вытащила джезву и принялась варить кофе.
– У тебя неприятности? – осторожно поинтересовалась я, когда Олег начал сыпать в кофе сахар.
– Нет, одни приятности.
– Что случилось?
– Ничего.
– Ну милый, расскажи, – залебезила я.
– Ерунда, – отмахнулся муж, – все как обычно, цирк и сумасшедший дом в одном флаконе…
Он явно собирался развить тему, но тут на кухню выползла Марина Степановна и, сердито морща нос, заявила:
– О боже! Тут невозможно находиться! Кто-то просто искупался в дешевом лосьоне после бритья!
Олег встал и пошел в прихожую, я побежала за ним.
– Подожди!
Куприн молча начал надевать сапоги, он согнулся и попытался застегнуть «молнию», но она не поддалась.
– В нее мех попал, – заботливо сказала я, – давай поправлю.
Олег повернул ко мне красное от натуги лицо.
– Сам знаю! – рявкнул он и со всей силы рванул замок.
В ту же минуту он оказался у мужа в руке.
– Ой, – воскликнула я, – теперь надо новую застежку вшивать! Вот неприятность-то!
– Ерунда!
– Но как же! На улице мороз! В чем ты пойдешь на работу?
– В сапогах!
– Но ты у них «молнию» сломал.
– Она сама испортилась!
– Надо было мне разрешить мех поправить.
– Не занудствуй, – коротко бросил Олег и пошел к двери в незастегнутых ботинках.
– Эй, ты куда!
– На работу.
– Но сапоги… Они же…
– Плевать.
– Надень осенние ботинки.
– Господи, как ты мне надоела! – в сердцах воскликнул Олег, выходя на лестницу. – Хуже горькой редьки!
– Кто, я?
– Ты! И еще, – схамил Куприн, – мне до потери пульса обрыдло видеть Марину Степановну!
С этими словами он захлопнул перед моим носом дверь, и через секунду я услышала шум отъехавшего лифта.
Несколько минут мне понадобилось для того, чтобы прийти в себя. Нет, вы слышали?! Ему надоела Марина Степановна! Да я ее тоже видеть больше не могу! Вопрос в том, кто привел к нам в дом ее и Вована?! Потом гнев уступил место тревоге. Интересно, что за неприятность стряслась у Куприна на службе, если он так обозлился на меня? Я давно знаю, когда Куприн начинает «строить» домашних, у него на работе форсмажор. Впрочем, следует отметить, что никогда до сих пор Олег не говорил, что я ему надоела! Так что же произошло?
– Ты сегодня дома? – спросила Томочка, выглядывая в прихожую.
– Да… а в чем дело?
– Будь добра, – попросила она, доставая с вешалки комбинезон Никитки, – нам, оказывается, сегодня к доктору, я день перепутала, думала, завтра идти, а заглянула в календарь и спохватилась.
– Тебе помочь в поликлинике надо?
– Нет, сама управлюсь. Лучше пожарь печенку, она лежит на кухне, на доске.
Я постаралась не измениться в лице. Вообще говоря, терпеть не могу готовить, а уж возиться со скользко-мягкой печенью вообще ненавижу, но не говорить же это Томусе, которая целыми днями скачет у плиты, вдохновенно варя на всю семью обеды.
– Хорошо, не волнуйся, – бодро ответила я, – пожарю в лучшем виде.
– Лук не забудь!
– Ладно.
– Сметану возьми свежую.
– Непременно.
– Обваляй кусочки в муке.
– Обязательно.
– Не пересоли.
– Не беспокойся.
– А главное, долго не жарь, если передержать на плите печенку, она делается твердой, словно подошва!
– Хорошо!!!
– Вилка, ты на меня рассердилась? – всплеснула руками Томочка. – Извини, я дала тебе кучу указаний.
– Все нормально, – я улыбнулась, – я умею готовить печень по-строгановски, пальчики оближете.
Когда Тома и Никитка отправились в поликлинику, я пошла на кухню и уставилась на кроваво-коричневый кусок, лежащий на доске. Да уж, выглядит омерзительно, даже издали видно, какой он противно-скользкий. Но делать нечего.
Тут откуда-то сбоку выскочил Лаврик и метнулся к столику. Вмиг котяра взлетел вверх и попытался на моих глазах нагло вонзить зубы в печенку. Я возмутилась до глубины души:
– А ну уходи прочь! Ты, между прочим, не единственная кошка в доме! Но никому, кроме тебя, не взбрело в голову разбойничать!
Лаврик спрыгнул на пол и сердито произнес:
– Мр!
– Вот тебе и «мр», – вздохнула я, вытаскивая муку, – кричи не кричи, не видать тебе печенки! Вам, сэр, на ужин приготовили «Вискас».
И тут ожил телефон. Я схватила трубку.
– Слышь, Вилка, – зачастила Кристя, – ты дома будешь?
– Пока да, а что?
– Нам восьмой урок добавили.
– Очень хорошо, – брякнула я, наблюдая, как Лаврик опять начинает подбираться к печенке.
– Вилка! – возмутилась Кристя. – Что ты нашла хорошего в этой ситуации!
– Извини, дорогая, хотела сказать: очень плохо.
– Ко мне вот-вот придет Ангелина Григорьевна.
– Это кто такая?
– Учительница по русскому, у нас первое занятие. Ты ей дай пока чаю, ну и скажи про лишний урок.
– Ладно, – ответила я и, бросив трубку, кинулась на Лаврика с кухонным полотенцем.
Кот ловко увернулся, взлетел на буфет и разразился оттуда целой тирадой, состоящей из гневного мяуканья и нервного пофыркивания. Я вновь приступила к готовке. Но не успела порезать кусок на ломтики, как вновь раздался звонок, на этот раз в дверь. Чертыхаясь, я кое-как вытерла руки, пошла в прихожую и, забыв посмотреть в «глазок», распахнула дверь. На пороге возникла детская фигурка в дубленочке и вязаной шапочке.
– Здравствуйте, – пропищала она. – Кристина дома?
Я хотела уже сказать:
«Нет, приходи вечером, когда твоя подружка сделает уроки», – но тут нежданная гостья сказала:
– Я Ангелина Григорьевна, учительница.
– Да-да, – засуетилась я, – проходите, раздевайтесь.
Ангелина Григорьевна сняла шубку из овчины, вылезла из крохотных, каких-то кукольных сапожек, сунула ступни младенческого размера в принесенные с собой тапочки и стала методично причесываться у зеркала. Все это время, пока она не торопясь приводила себя в порядок, я с тревогой прислушивалась к звукам, доносящимся из кухни.
Сначала там что-то зашуршало, потом зазвякало, зачавкало. Похоже, Лаврентий добрался до печенки.
Преподавательница как ни в чем не бывало спокойно причесывала кудряшки.
– Вот здесь по коридору дверь, – не выдержала я, – подойдите ко мне, когда приведете себя в порядок.
Сначала там что-то зашуршало, потом зазвякало, зачавкало. Похоже, Лаврентий добрался до печенки.
Преподавательница как ни в чем не бывало спокойно причесывала кудряшки.
– Вот здесь по коридору дверь, – не выдержала я, – подойдите ко мне, когда приведете себя в порядок.
– А вы куда? – подняла на меня огромные васильковые глаза Ангелина Григорьевна.
– Мне кота надо убить, – брякнула я и побежала в направлении кухни.
Влетев в нее, я сразу увидела разбойника. Лаврик сидел прямо на разделочной доске, вся его шерсть была покрыта кровью, а изо рта торчал кусок печенки. Издав крик команчей, я одним прыжком преодолела разделявшее нас пространство, схватила котяру за шею, прижала к деревяшке и стала рвать у него из зубов добычу, сердито вереща:
– Конечно, готовить это уже нельзя, но и тебе съесть не дам, иначе решишь, будто имеешь полное право на разбой!
Лаврик вертелся, словно флюгер под бурным ветром, в разные стороны летели капли крови, через пару секунд я стала похожа на вампира после охоты!
– Что вы делаете? – раздался писк.
Я подняла голову. Ангелина Григорьевна с выражением крайнего ужаса на лице наблюдала за мной. Я хотела было объяснить ситуацию, но Лаврик начал отчаянно рваться из рук. Я посильней придавила кота и прошипела:
– Не видите разве? Мерзавца убиваю! На ужин нечего теперь пожарить!
– Ой, – пискнула Ангелина Григорьевна и опрометью кинулась в прихожую.
Я решила, что она забыла при входе сумочку, и продолжила борьбу за печенку. Наконец кусок был вырван из челюстей Лаврика, я вышла из схватки победительницей. Кот, утробно воя, понесся по коридору в глубь квартиры.
ГЛАВА 19
Я оглядела доску и ломтики того, что должно было стать вкусным ужином. Ясное дело, на вечер придется предлагать иное меню, а печенку нужно все же отдать Лаврику, не выкидывать же продукт! Но это будет весьма непедагогично. Получив сейчас из моих рук угощение, котяра окончательно обнаглеет и станет воровать все, что плохо лежит! Я свалила помятые кусочки в миску Дюшки и Клеопатры, потом, приговаривая: «Вкусная печенка достается только послушным девочкам», – поставила внеплановое блюдо перед обрадованными животными и вышла в прихожую.
Я хотела предложить Ангелине Григорьевне чаю, но в прихожей было пусто, с вешалки исчезла шубка, пропали и крохотные сапожки. Только на полочке перед зеркалом сиротливо белела расческа. Учительница ушла, очевидно, она обиделась на то, как ее встретили.
Я взглянула на часы. Так, сейчас явится Кристина и устроит скандал, надо срочно бежать в «Голубые просторы». Но удача сегодня окончательно отвернулась от меня. В двери заворочался ключ, и появилась румяная от мороза Кристя.
– Училка не приходила? – спросила она. – Обед есть?
Я сделала вид, что не слышу вопросов, и стала застегивать пальто.
Кристина швырнула на стул куртку и пошла по коридору. Через секунду по квартире понесся ее громкий голос:
– Ой! Кого это убили у нас на кухне? Вилка, ты что тут делала?..
– Лаврик печенку украл, будь другом, убери, я опаздываю.
– Ангелина Григорьевна где?
– Ушла, – бросила я, пытаясь открыть замок.
– Вилка, – возмущенно заорала Кристя, выскакивая в прихожую, – так я и знала! Ни о чем тебя попросить нельзя. У меня завтра диктант, мне из-за тебя Ворона пару влепит, что ты ей сказала?
– Варваре Карловне?
– Ангелине Григорьевне!!!
– Ничего. Она пришла, разделась, вошла на кухню, постояла секунду и ушла!
Кристя схватила трубку.
– Ща Мишке позвоню! Кого он мне посоветовал! Сказал, отличная училка!
Увидав, что девочка занялась делом, я быстренько выбежала из квартиры и полетела к метро. Интересно, почему Ангелина Григорьевна удрала? Все-таки некоторым людям свойственны более чем странные поступки.
«Голубые просторы» оправдывали свое название. Дом и впрямь был покрыт краской цвета летнего неба. Огромный многоэтажный красавец, он стоял в центре довольно большого парка, вокруг не было никаких других зданий. Идеальное место для жилья! Единственным недостатком комплекса была его удаленность от метро. Я бежала от станции минут пятнадцать, чувствуя, что лицо начинает напоминать каток. Надо же, как неудобно! Но потом я сообразила: жильцы элитной новостройки не пользуются подземкой, они ездят на автомобилях.
Подъезд, естественно, был заперт. Над домофоном висела табличка: «Убедительная просьба не ломать двери. Для вызова дежурной наберите 35, разносчиков рекламы и коробейников просят не беспокоиться».
Я ткнула пальцем в кнопки и беспрепятственно вошла внутрь. В просторном холле, за столом, сидела женщина лет сорока, у лифта маячил парень в черной форме охранника частного предприятия.
– Вы к кому? – вежливо поинтересовалась консьержка.
– К Мамаевой, в сто двадцатую.
– К кому?
– Я к Мамаевой Сильвии Яновне.
Дежурная переглянулась с охранником.
– Такая у нас не живет.
– Не может быть! Сильвия Яновна с девочкой Настеной.
Консьержка склонила голову набок.
– А вы им кто будете?
– Ну, в общем, никто.
– Зачем тогда идете?
На меня напал приступ вдохновения, и я принялась врать.
– Понимаете, несколько лет тому назад я работала у Сильвии Яновны домработницей, а потом по глупости уволилась. Сейчас снова ищу место, только никуда без рекомендации не берут. Вот решила попросить у бывшей хозяйки характеристику, звонила ей, звонила, никто трубку не снимает, пришлось приехать!
Консьержка снова переглянулась с охранником.
– Значит, вы ничего не знаете?
– А что случилось? – воскликнула я.
– С тех пор, как Аглая умерла, в той квартире никто не живет!
Я хотела было спросить, кто такая Аглая, но вовремя прикусила язык. Если я бегала по дому с тряпкой, то обязана, естественно, хорошо знать всех членов семьи. Но лифтерша тут же добавила:
– Вы ведь не застали Аглаю? Няню несчастной Настены?
– Нет, – пробормотала я.
Глаза дежурной вспыхнули огнем.
– И про Настену не слыхали?
– Нет!
– Валя, – подал голос охранник, – не трепись много.
– Так этой можно, – радостно парировала Валя, – она же не из хозяев, а из наших, из обслуги. И вообще, Колька, твое дело за порядком следить, а не мне замечания делать. Кстати, начался перерыв на обед, так что садись за стол.
Потом она повернулась ко мне:
– Чаю не хочешь?
– С огромным удовольствием, – воскликнула я, – окоченела как собака, пока от метро доскакала! Очень неудобно здание стоит.
– Это для нас, безлошадных, – ухмыльнулась Валя, – жильцы-то на «мерсах» с печками катаются, в туфельках из квартиры выходят.
В довольно просторной комнате без окон, расположенной за лифтами, меня усадили за стол, покрытый липкой клеенкой, и поднесли кружку с дымящейся жидкостью. Валя села напротив и, блестя глазами, спросила:
– Хочешь, расскажу про Сильвию Яновну? Чистый детектив!
Я кивнула.
– Конечно.
Есть такие женщины, вдохновенные сплетницы, самую большую радость им доставляет повествовать о несчастьях, случившихся с разными людьми. Похоже, Валентина из этой стаи. Главное теперь определить, что в ее рассказе правда, а что художественный вымысел.
– У нас тут такие кадры живут, – завела Валя, – ни в сказке сказать, ни пером описать. Не дай бог, на зеркале в лифте пятнышко заметят. А самая противная – Ленка из сотой квартиры, шестнадцать лет всего девчонке, а жуткая дрянь. Всех поучает, чуть что, орет: «Вам деньги платят, извольте работать!»
– И Сильвия Яновна такая? – решилась я подтолкнуть разговор к нужной теме.
– Уж не знаю, какая она с тобой дома была, а с нами всегда корректна, – вздохнула Валя, – поздоровается вежливо, улыбнется. И Аглая, нянька Настены, тоже милая. Здесь кое-кто плакал, когда узнал о несчастье.
– Да что случилось?
– Девочку у Сильвии Яновны похитили.
– Как?!
– А никто не знает, – вздохнула Валя, – Сильвия никому ни словечка не обронила. Я-то первая заподозрила: дело неладно. Ну сама посуди: девочка две недели из квартиры не выходит, мать чернее тучи ходит.
Валентина не выдержала и полюбопытствовала:
– Что это Настену не видно?
Всегда подчеркнуто вежливая Сильвия Яновна неожиданно рявкнула:
– Не лезьте не в свое дело!
Валентина шарахнулась в сторону. Мамаева тут же взяла себя в руки:
– Извините, Валечка, спустила на вас собак. Настена заболела, вот я и нервничаю, она подцепила какой-то вирус.
Но у Валечки уже зародились подозрения. Если девочка, как утверждает мать, тяжело больна, то почему в квартиру не ездят доктора? Отчего Сильвия Яновна каждый день, словно в доме нет больного ребенка, бегает на службу. И уж совсем странно, что няня, Аглая, пробегает мимо столика Валентины с «перевернутым», нервным лицом. И еще – у няни изменился распорядок дня. Сильвия Яновна работает в банке и живет по четкому расписанию. До сих пор Аглая являлась на работу к семи утра.