В ванной что-то глухо заклокотало и Даша проснулась, как от толчка, мгновенно открыв еще сонные глаза. На столе зеленоватым фосфорическим светом мерцали часы, показывая семь ноль-ноль. Она испуганно охнула, стремительно вскочила с кровати и принялась лихорадочно натягивать валяющуюся на полу одежду.
Вытянувшись на кровати и закинув руки за голову, Юрий с удовольствием любовался ее быстрыми ловкими движениями. Надев белый халат, она нервно оглядела пол в поисках шпилек. Нашла штуки четыре, скрутила волосы в тяжелый узел и воткнула в него шпильки, заставив его каким-то чудом удержаться на голове.
Он встал, не одеваясь, чувствуя, что снова хочет ее и злясь на свое тело за его ненасытность. Она, безвольно опустив руки, вопросительно смотрела на него, чего-то ожидая.
Ему захотелось сказать ей что-то нежное, такое, что сделало бы эту ночь незабываемой. Может, признаться, что такого с ним никогда не бывало и он запомнит эту чудную ночь на всю жизнь? Но этого ли она от него ждет?
В голове возник трубный голос Толика, заявлявшего, что наутро отдал ей тысячу баксов. Пытаясь быть щедрее, неловко полез в карман пиджака, висевшего на спинке стула, вытащил деньги, сжал их в кулаке и замер, не решаясь отдать. Впервые в жизни отчаянно смущаясь и не понимая, правильно делает или нет, протянул нетоненькую пачку и еле выговорил:
– Это тебе! Ночь с тобой – фантастика! – и просительно добавил, пытаясь справиться с внезапно задрожавшим голосом: – Надеюсь, мы с тобой часто будем встречаться? – Тревожно заглянул в ее глаза и прошептал, всей душой желая услышать «да». – Приедешь ко мне в эти выходные? Я буду ждать…
Даша судорожно сглотнула и замерла, будто от безжалостного удара. С лица быстро сползли все краски, и на побелевшем лице остались жить только глаза. В них было столько боли, что у Юрия самого заболело сердце. Что он наделал?
Но вот глаза стали тускнеть, как будто из них по капле уходила жизнь. Через мгновенье они превратились в абсолютно безжизненные стеклышки, глядящие на него с полнейшим равнодушием.
Он в ужасе протянул к ней руки, желая извиниться и как-то замять свой роковой промах, но она угловато, слегка пошатываясь, что было необычно для ее грациозной фигуры, выскользнула из номера.
Юрий хотел броситься за ней, но, вовремя взглянув на себя в высокое зеркало в прихожей, застонал и стал судорожно одеваться. Как всегда, когда сильно торопишься, одежда строила козни: запутавшиеся штанины не распутывались, носок исчез в бездне под кроватью, ботинок вообще канул в лету.
Когда он, чертыхаясь, привел себя в относительный порядок и выскочил в коридор, найти Дашу не смог. В сестринской было пусто. Он стремительно прошел до конца комнаты, наивно надеясь увидеть ее спрятавшейся в каком-нибудь дальнем углу. Пробежал в дежурку, но там в гордом одиночестве на неудобном стуле сидел, рискуя упасть, сладко похрапывающий молодой парень.
Прошел по всем местам, где, по его предположениям, она могла бы быть, но двери везде были заперты, и свет не виднелся. Он подозревал, что она в процедурной, хотя не смог бы объяснить, почему: там тоже было темно и тихо, но что-то ему говорило, что она там. Он потряс двери, примеряясь, как бы половчее двинуть плечом по слабой фанере, но тут из вестибюля показались неугомонные старушки, спешащие на процедуры в другой корпус, и с подозрением его оглядели. Потом народ потянулся дружным цугом, и время было упущено.
В восемь часов снова зашел в сестринскую, уверенный, что она непременно придет сюда за своими вещами. Недовольная его настойчивостью Марья Ивановна недовольно выговорила ему:
– Не мешайте работать, Юрий Петров! К тому же Даша уже ушла домой, так что вам тут делать нечего!
Он поразился, не понимая, как он мог ее пропустить. Не поверив, решил, что Даша от него скрывается. Нахально заглянул в шкаф и убедился, что ее вещей и в самом деле нет. В расстройстве поднялся к себе, не зная, что еще можно предпринять. Расспрашивать ее сослуживцев не хотел, своими беспардонными розысками он безнадежно ее скомпрометирует, а ведь у нее здесь муж и дочь! И ей здесь жить, не собирается же он увозить ее с собой!
Вместо завтрака прогулялся по поселку в глупой надежде увидеть ее на улице. Даже остановился около небольшого поселкового магазинчика с гордой надписью Универсам, закрыл глаза и попытался понять, где же она может быть. Ноги повели его обратно к санаторию, и он пошел, надеясь на внутреннее чутье. Но, снова пробежав по служебным помещениям, нигде Дашу не нашел. Поднявшись к себе, прометался от стенки к стенке пару часов, стараясь дать выход тоске и гневу, взрывоопасной массой скопившимся внутри.
Наконец, разозлившись на себя, решил прекратить глупые девичьи страдания. Он взрослый мужчина, в конце-то концов! Ушла и ушла, какая в том беда!
Если посмотреть на всё без предвзятости, то он добился того же, что и Толик, и не его вина, что ей вздумалось поиграть в оскорбленную невинность. От этих мыслей заныло в груди, но он в озлоблении продолжал твердить себе, что это Даша оказалась неблагодарной, не оценив предложенный им вариант.
После обеда с гордо поднятой головой попрощался с горничными, оставив им на память небольшой презент, отнес вещи вниз, забрал машину с автостоянки и сел за руль. Включил зажигание, опустил голову на грудь и замешкался, не в состоянии заставить себя нажать на педаль газа.
Чтобы успокоить взбудораженную совесть, решил, что даст Даше время успокоиться, сам осмыслит всё происшедшее, и снова приедет. Скоро, дня через два-три. Им необходимо объясниться.
До дома доехал быстро, лихо обгоняя медленно ползущие по трассе длинные фуры. Зайдя в свою квартиру, первым делом подошел к мигающему красным огоньком автоответчику.
Сообщений было несколько – три от деловых партнеров, одно от отца с наказом немедленно позвонить, и последнее от Любы:
– Милый, надеюсь, ты опомнился и пришел в себя. Позвони мне, как только приедешь! Надо поговорить! – ее дрожащий голосок показался ему наигранным и неприятным.
Начал перезванивать, с трудом втягиваясь в обычные заботы. Любаше позвонить и не подумал.
Отец, которому позвонил в первую очередь, скрывая радость за ворчанием, заявил:
– Явился, наконец, отдыхающий! Чего сотовый не брал? Телефон сломался? А новый купить не судьба? Не хотел, чтоб зря не тревожили? Хитрец! Мы тут без тебя с ног сбились, сам знаешь, сейчас пик продаж, а ты филонишь! Склады пустые, товара нет, заказов уйма. Давай бери машину и срочно шпарь за грузом в Москву! В выходные народ повалит, а мы с пустыми карманами!
Юрий посмотрел на часы и начал собираться. Спорить с отцом бессмысленно, тот прав. Как всегда: хочешь жить, умей вертеться. Позвонил Николаю, их бессменному водителю. Через час они уже гнали КАМАЗ по привычной трассе, выжимая из тяжелой машины под сто километров. До полуночи машину должен был вести Николай, дальше – Юрий.
После бессонной ночи и суматошного дня Юрий заснул мертвым сном, едва устроился на пружинном сиденье пассажира, и проснулся лишь на рассвете. Посмотрел на сумрачную дымку за окнами с побледневшим белесым небом и понял, что проспал всю ночь. Помахал руками, чтобы восстановить кровообращение, протер лицо влажной салфеткой и хмуро посетовал:
– Почему не разбудил?
Николай рассмеялся, искоса посмотрев на его помятую физиономию.
– А что, была такая возможность? Ты же даже глаз не открыл, когда нас менты проверяли, а уж они тихо не говорили! Мне кажется, тебе хоть из ружья дуплетом над ухом вдарь, ты бы только поежился. – И насмешливо констатировал: – Здорово же тебя измучили нарзаном в этом твоем санатории! Ты там хоть спал иногда? Или все ванны йодобромные на пару с очередной красоткой принимал? Круглосуточно? По-моему, ты после этого сверхинтенсивного отдыха выглядишь куда более измочаленным, чем до него.
Юрий пожал плечами и отмолчался, так, как это сделала бы Даша. Он скривил рот, заметив эту странность, ведь раньше он бы отшутился, не оставляя у собеседника чувства недосказанности. Неужели знакомство с ней отложило на него столь глубокий отпечаток? Анализировать собственное поведение не хотелось, и он стал смотреть в окно, равнодушно отмечая изменение пейзажа. Вместо сумрачных хвойных лесов мимо пролетали легкие лиственные, уже потерявшие листву и зелень. В утренней туманной дымке они казались по-особому несчастными, почти такими же, как он. На сердце по-прежнему было пакостно. Он даже пару раз упрекнул себя за поспешные суждения, хотя дико не любил сомневаться в собственных поступках.
Сколько времени нужно дать Даше, чтобы хоть немного успокоиться и забыть его дурацкое предложение? А если она вовсе не успокоится, что тогда? Он отчаянно по ней скучал, хотя после их расставания прошел всего один день. В голову пришла бредовая мысль, что теперь ему уже ни с кем не будет так хорошо, как с ней. Он испугался, не понимая, с чего это вдруг в голову лезет такая бредятина, и решил заняться делом, чтобы прийти в себя. Немного размялся, помахав руками и покрутив головой, и предложил:
– Ну что, меняемся?
Они поменялись сиденьями, не останавливая машину, Николай задремал, положив голову на мягкий изголовник, а Юрий, негромко включив радио, слушал по всем программам последние новости и нелестно комментировал всё услышанное, стараясь отвлечься и не думать о Даше.
В восемь утра были в Москве. В оптовой фирме на Звездном бульваре, с которой вели дела уже почти десять лет, быстро получили всё, что хотели, и, не задерживаясь, погнали обратно. Теперь ночная смена досталась Юрию.
Пристально вглядываясь в ночь и стараясь не слишком жать на газ, вспоминал ночь с Дашей, тот трепет и нежность, владевшие всем его существом, и понял с безысходной, но радостной очевидностью, что ему всё равно, кто был у Даши раньше и кто есть теперь. Может быть, она и есть та половинка, предназначенная судьбой? С иронией усмехнулся – до чего же он дошел! В голове не мозги, а сплошная романтика.
Однозначно – чтобы вернуть ощущение безграничного счастья, ему нужно заполучить ее себе и навсегда! Он вспомнил ее первоначальную скованность и засомневался в существовании любовников. Муж – это сложнее… Он представил Дашу в объятьях другого, и тут же по животу прополз язык настоящего огня. Он даже помассировал брюшину, чтобы утишить боль, и поморщился. Надо же, какое у него, оказывается, живое воображение!
Чтобы восстановить присутствие духа, начал планировать свою дальнейшую жизнь так же, как планировал работу. Первоочередная задача – убедить ее уйти от мужа. Не может быть, чтобы у них были такие же ночи. Если бы были, она никогда не пришла б к нему, это он знал точно. Далее – доказать ей, что ее дочь станет и его дочкой тоже. Женщины очень трепетно относятся к таким вещам. Он не собирался ее обманывать – он и в самом деле сможет стать хорошим отцом. И, последнее, но, возможно, самое главное – не ошибиться во времени. Не приехать к ней слишком рано, когда в ней еще говорит обида, и не слишком поздно, чтобы не остыли чувства, разбуженные им той страстной ночью.
Вернулись в город. Николай отправился домой, а Юрий сдал товар на склад, отчитался перед отцом, и под перечисление неотложных задач решил, что за два дня Даша вряд ли остыла настолько, чтобы спокойно его выслушать. Пообещав отцу, что завтра выйдет на работу, уехал домой. К его возмущению, на автоответчике снова оказалось сообщение от Любаши:
– Юрий! Я знаю, ты приехал! Обязательно позвони! Есть очень серьезный разговор!
Ее голос был таким торжественным, что он озабоченно нахмурился. Что это за разговор такой? Ему казалось, что они уже обо всем переговорили. Вдруг его обожгла ужасная догадка и ладони стали влажными от ужаса.
Неужели она беременна? Не может быть, он же всегда предохранялся, несмотря на то, что Любаша уверяла, что принимает таблетки. Один из его друзей женился именно потому, что таблетки не подействовали, а может, их и не было вовсе. Юрий не хотел жениться под давлением подобных обстоятельств. Если честно, до последнего времени он вообще не хотел жениться.
Прошел на кухню, налил себе чаю и сел у окна, медленно, глоток за глотком, поглощая напиток. Что ж, если вопрос встанет о том, чтобы признать ребенка, он сделает это. Всё же порядочность для него не пустой звук. Но пусть не рассчитывает, что он на ней женится. Он горько вздохнул и запустил руку в волосы, сминая тщательно причесанные волосы. Насколько внебрачный ребенок испортит его отношения с Дашей! Он ведь не иголка в стоге сена, его не спрячешь. Да и врать он ей не будет, уж лучше признаться во всем сразу. Представив себе ее разочарованное лицо, понял, что его шансы упали до нуля. Хотя что он паникует? Может быть, дело вовсе не в этом и Любовь хотела поговорить с ним вовсе о другом?
Волнуясь до дрожи в коленях, набрал знакомый номер телефона.
Она ответила тут же, будто сидела рядом и ждала его звонка.
– Да?
Он, сердясь и на нее и на себя, не здороваясь, буркнул:
– Юрий. Что ты хочешь мне сказать?
Она немного помолчала, собираясь с мыслями. Пауза несколько затянулась, и Юрий уже хотел сам прервать ставшее напряженным молчание, когда она наконец заговорила:
– Это не телефонный разговор. Приходи ко мне и поговорим. Я сегодня весь день буду дома. – И положила трубку.
Он яростно рявкнул, как будто Любаша могла его услышать:
– Черт возьми! – и со злостью швырнул трубку на рычаг.
Пыхтя от праведного гнева, на предельной скорости погнал машину по знакомому адресу, с трудом сдерживаясь, чтобы не проскакивать на красный свет.
Она открыла дверь сразу, лишь только он подошел, даже не успел нажать на кнопку звонка. В его голове пропел тревожный звоночек: неужели караулила у входа? Не кинулась бы ему на шею, после ее объяснений в санатории от нее можно было ждать чего угодно. Он хмуро посмотрел на нее: всегда опасался экзальтированных дамочек. На ней было миленькое шелковое кимоно ослепительного изумрудно-золотистого цвета, укутывавшее фигуру до самых пяток. Тонкий шелк обволакивал ее слишком плотно и было понятно, что под ним ничего нет.
Любаша пыталась пробудить в нем желание, но добилась обратного эффекта: ему сразу захотелось сбежать, чтобы не нарываться на неприятности. Спросил, не отходя от порога, готовясь недостойно смыться при малейшей опасности:
– Так что случилось?
Люба пошла в комнату, изящно вышагивая по ковру босыми ступнями, тихо бросив через плечо:
– Ты прекрасно знаешь, что под порогом не говорят.
Пришлось сбросить куртку на стоявшую в прихожей банкетку и пойти следом. Сев на мягкий кожаный диван, с некоторым стеснением подумал, сколько же раз он занимался с ней любовью на этом самом месте.
Видимо, Любаша подумала о том же, потому что он поймал ее пристальный взгляд, устремленный на его губы. Он поморщился, но промолчал, боясь спровоцировать ее на необдуманные поступки. Его огорчили темные тени у нее под глазами и тоненькая сеточка голубоватых вен, выступившая на виске. Ему показалось, что она похудела и осунулась, и он насупился, не желая признавать своей в том вины. Он же вел себя честно, сказав ей обо всем, и не его вина, что Люба принимала их связь за что-то слишком серьезное, за что-то такое, к которому он не хотел иметь никакого отношения.
Она подошла к бару и замерла, не зная, что предложить. Юрий был слишком напряжен и недоволен и она боялась неверным словом усугубить его досаду.
– Выпьешь?
Автоматически протянула руку к початой бутылке настоящего шотландского виски, от которого Юрий никогда не отказывался, но он раздраженно рявкнул:
– Нет! Ты прекрасно знаешь, что я за рулем!
Она вздрогнула. В этом раздраженном возгласе ей послышались похоронные колокола по своей напрасной любви. Но она закусила губы и настойчиво сказала себе: пока он здесь, еще не всё потеряно. Ей достаточно приложить профессиональный опыт, и у нее всё получится. Надо просто мобилизоваться и рассматривать этот эпизод как проверку квалификации.
Он закинул нога на ногу и снова подозрительно спросил:
– Так что ты хотела мне сказать?
Люба села рядом, очень близко, намекая на их интимные отношения, и медленно провела пальчиком по его рукаву, забираясь всё выше. Он, напрягшись, хотел отдернуть руку, но стерпел, подумав, что будет похож на пугливую барышню. Не встретив сопротивления, она взбодрилась, взяла его ладонь и положила на свою трепещущую под тонким шелком грудь. Раньше от одной только мысли о том, что под тканью нет никаких преград, у него закипела бы кровь, и он, не колеблясь, опрокинул ее на диван. Теперь же он вытянул свою руку из-под ее пальчиков, скромно, как монахиня, уложил ее на свои колени и возмущенно проговорил, целомудренно отшатнувшись в дальний угол дивана:
– Ты что, соблазнить меня решила?
Она тихо, обольстительно рассмеялась нежным серебристым смехом и согласилась:
– Ну конечно, дурачок!
Скинув кимоно, с шуршанием скатившееся на пол, прильнула к нему всем горячим телом, не давая отстраниться. Юрий почувствовал, как его слабая плоть против воли откликается на этот страстный призыв. А что, один-то разок? Напоследок? Никто же не узнает? Искушение было так велико, что в ушах зашумела кровь и воздух стал тяжелым и плотным и никак не загонялся в легкие.
Но вместо того, чтобы отдаться инстинктам и прижать ее к себе, как она и хотела, отстранил соблазнительное тело и встал. Морщась от неловкости ситуации и неприятной ломоты внизу живота, мягко, но непреклонно сказал:
– Люба, я снова тебе повторяю: я тебя не люблю! Нам было хорошо вместе, но все кончилось, пойми это. Ты так хороша, что без труда найдешь мне замену. А я люблю другую женщину и собираюсь на ней жениться. Изменять я ей не буду. Ни с кем.
Она схватила с пола кимоно и замерла в неудобной позе, комкая его в руках. В больших измученных глазах, устремленных на него, застыла боль.
– Ты шутишь?
Он огорченно вздохнул, пробормотал:
– Извини! – и вышел, захлопнув за собой дверь.