– Я ужасно виноват, но я прошу прощенья!
Она саркастично засмеялась, свернув белыми зубами и брезгливо, двумя пальцами, переложив его ладонь на диван.
– Как все просто! Как в детском саду: набезобразничал, быстренько извинился перед воспитательницей, и можно с чистой совестью баловаться дальше!
Он с тревогой посмотрел на нее. Эта новая Даша ему была не знакома, и даже пугала равнодушием и злой ироничностью. Тепла, которое так привлекало его раньше, не было и в помине.
Осторожно замер, не зная, как себя вести. Боязливо, как будто полз по тонкому льду, спросил:
– Даша, почему ты развелась с мужем?
Она посмотрела на него и нахмурилась. Откуда он узнал? Мужчина настойчиво повторил:
– Почему, Даша? Неужели из-за меня?
Она нехотя пояснила, отвернувшись от него и поглаживая приятную на ощупь шелковистую кожу дивана:
– Нет, больно много чести. Просто Валерий встретил другую, и весьма успешно сделал ей ребенка. Теперь живет с ней.
Юрий в изнеможении провел руками по лицу, начиная понимать, что же произошло тогда.
– Ты узнала об этом в ту ночь?
Она рассудительно кивнула, не чувствуя ни боли, ни досады:
– Да, причем весьма наглядно.
В его душе вдруг вспыхнула ярость. Он почувствовал себя бесстыдно использованным и за ненадобностью выкинутым на помойку.
– И поэтому ты бросилась ко мне? Чтобы отомстить? И я для тебя ничего не значил? Этакое орудие мести для обманувшего мужа и больше ничего?
Она с недоумением посмотрела на его пылающее закаменевшее лицо. Что это с ним?
– Отомстить? Валерию? Не думаю… – она напряглась, пытаясь вспомнить, что же чувствовала той ночью. Но в душе царила все та же холодноватая пустота. Неуверенно предположила: – Может, искала утешения?
Он недоверчиво переспросил, уловив сомнение в ее голосе:
– Ты не знаешь?
Она легкомысленно повела плечами, стряхивая ненужные сомнения.
– Просто не помню. Так много в ту ночь всего навалилось, и всё враз. До сих пор всё как в тумане. Какие-то смутные обрывки. Да и зачем вспоминать? Что там могло быть хорошего? Не хочу!
Он закусил губу, стараясь сдержаться и не наговорить грубостей. Ее равнодушие сильно его задело. Он много раз представлял себе их встречу, но такого ему никогда в голову не приходило. Что с ней случилось? Низко склонясь к ней и с наслаждением вдыхая ее нежный аромат, тихо спросил:
– А нашу ночь ты помнишь?
Она недоуменно нахмурилась и покачала стройной ножкой, обтянутой блестящими черными колготками. Он почувствовал, как от этого простого движения дрогнули мускулы внизу живота и мысленно застонал. Только не это!
Даша рассеянно ответила, прикрыв глаза от надоедливо мерцающих вспышек.
– Честно говоря, не очень. Да и что там особенного помнить? Что, разве у тебя такого раньше не бывало? – она предупреждающе добавила, чуть повысив голос: – Ни за что не поверю, если ты с этим согласишься!
Юрий взвился от легкомысленной небрежности ее тона. Не обращая больше внимания на присутствующих, схватил ее и вдавил в диван всем своим телом. Она молча смотрела на него, не понимая его негодования.
– Нет, у меня действительно никогда не было ничего подобного! Уверен, что у тебя – тоже! Это было что-то настоящее, что бывает только раз в жизни! И я отчаянно мучился оттого, что это потерял! И, хочешь, – верь, хочешь, – нет, но я после той безумной ночи ни с кем не спал! Потому что я всех знакомых женщин начинал сравнивать с тобой, и ни одна из них заменить тебя не смогла!
Даше стало не по себе от его горячечной вспышки. Примирительно сказала, потихоньку отпихивая его от себя:
– Да, очень жаль, что я ничего не помню. Думаю, это было очень мило.
Он яростно взревел:
– Мило? – и затряс ее так, что она испуганно задрожала. Остановился только после того, как кто-то крепко похлопал его по плечу.
Он поднял голову. Симпатичный мужчина в обычном джинсовом костюме, в очках в роговой оправе, вопросительно смотрел на него, насмешливо поблескивая глазами. Юрий узнал его и сердито бросил:
– Что такое, Сергей?
Тот скромно шаркнул ножкой, как ученик гимназии, впервые приглашающий на танец даму.
– Ты не против, если я приглашу на танец твою спутницу?
Юрий решительно воспротивился:
– Против, категорически против! Мы уже танцуем!
Легко поднял Дашу, даже не заметив ее сопротивления, увлек на середину комнаты. Поначалу старался держать на приличном расстоянии, но скоро не выдержал и прижал к себе, вжимая в себя все сильнее и сильнее, пока она не сообщила ему неприязненным тоном:
– Знаешь, а ведь я человек, и, как ни странно, но мне дышать надо!
Он ослабил хватку, и она глубоко вздохнула, коснувшись высокой грудью тугих мышц на его груди. Юрию показалось, что тело пронзили тысяча огненных спиц. Он задохнулся от невозможного приступа желания и остановился, не в силах двигаться дальше. На его счастье, мелодия закончилась, и он упал на диван, не выпуская ее руки.
В комнату заглянула ищущая его мать.
– Юрий, ты готов? Можно ехать? Тамара попросила захватить с собой Дашу с дочкой. Вы не против, Дашенька?
Девушка заколебалась. Когда Иван Васильевич говорил, что найдет ей вечером извозчика, она никак не предполагала, что этим извозчиком будет Юрий. Но отказываться было неудобно: посчитают капризной невежей. Она вежливо поблагодарила и пошла собирать дочку, не замечая, что Юрий смотрит ей вслед с остолбенелым видом. Инна Федоровна отметила, что Юрий ведет себя немного странно, но приписала это усталости.
Через пять минут они, одевшись, все вместе спускались вниз, весело обмениваясь впечатлениями и стараясь не придавать значения молчанию Юрия, пасмурному, но вместе с тем непривычно возбужденному. Инна Федоровна, искоса посматривая на него, отметила и багровые пятна на щеках, и ярко блестящие глаза, и подрагивающие уголки губ. Если бы она не была уверена, что Юрий не прикасается к наркотикам, то решила бы, что он только что принял запредельную дозу. Она взглянула на девушку, пытаясь найти в ней разгадку странного вида сына, но Даша была совершенно спокойна, на Юрия не смотрела и вообще вела себя так отстраненно, будто сидела перед телевизором, транслирующего давно надоевшую передачу.
Сели в машину, устроив Дашу с дочкой на переднем сиденье, и Инна Федоровна любезно предложила:
– Давайте сначала завезем вас, Даша! А то малышка уже спит!
У девочки действительно слипались глазки. Она очень устала за сегодняшний суматошный день и приникла головкой к матери, стараясь устроиться поудобнее.
Юрий, поворачивая руль, осторожно выводил машину от дома к проезжей части, одновременно внимательно прислушиваясь к разговору. Инна Федоровна тщательно проводила рекогносцировку, надеясь, что ее личный интерес не слишком заметен:
– Тамара говорила, что вы живете в квартире Ирины?
Даша подтвердила, автоматически отметив в зеркале вытянувшееся при этих словах лицо водителя:
– Да, уже год! Прекрасная квартира!
Мать, тоже заметив странную реакцию сына, насторожилась еще больше:
– Да, хорошая. Но главное – близко от работы! Не зависишь ни от какого транспорта! Меня просто убивают бесконечные пробки на дорогах. Такое впечатление, что вся жизнь уходит на бестолковые переезды.
Юрий спросил, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул, выдав его особое отношение:
– А где вы работаете, Даша?
За нее ответила мать:
– Да помнишь, мы тебе как-то говорили, что Тамара нашла наконец очень хорошую медсестру к себе в «Спектр-Радугу»? Но ты, наверное, пропустил это мимо ушей. Так вот речь шла о Даше.
У Юрия остекленели глаза. Он рефлекторно вел машину, плохо осознавая, что делает, не в силах смириться с тем, что весь год она была буквально у него под носом, и ему о ней даже говорили! Правда, без имени, но ведь профессия-то прозвучала! И время ее устройства на работу было то самое! Ну почему, почему он не обратил на это внимание и не проверил?!
Подъехал к хорошо знакомому ему с раннего детства дому. Именно здесь, в своей старой квартире несколько десятилетий жили Соломины, здесь отмечали многочисленные семейные праздники, и сюда он приходил в гости не десятки, а сотни раз.
Открыл дверцу машины, осторожно, чтобы не разбудить, подхватил с Дашиных коленей уснувшую по дороге малышку. Бросил просительный взгляд на отца. Тот понимающе кивнул ему головой и придержал за рукав вздумавшую отправиться следом за ними жену.
Неловко держа на руках спящего ребенка, подождал, когда Даша распахнула железную дверь и вошел в полутемный подъезд. Они вызвали старый дребезжащий лифт и поднялись на пятый этаж. Даша достала из сумочки ключ, открыла квартиру и тихонько попросила, снимая с дочки ботиночки и курточку:
– Положи ее, пожалуйста, на кровать в маленькой комнате, я сейчас ее раздену, и пусть спит дальше.
Он бесшумно уложил девочку в ее кроватку, вернулся в коридор, прислонился плечом к стенке и стал наблюдать, как Даша снимает обувь и пальто. Она строго напомнила:
Он бесшумно уложил девочку в ее кроватку, вернулся в коридор, прислонился плечом к стенке и стал наблюдать, как Даша снимает обувь и пальто. Она строго напомнила:
– Тебя ждут!
Он оторвался от стены, наклонился к ней и горячо попросил:
– Можно, я сейчас приеду к тебе? Только отвезу родителей?!
Она холодно отрезала, даже не взглянув на него:
– И не вздумай! За кого ты меня принимаешь? За неразборчивую шлюшку?
Он огорчился, но решил временно отступить. Она на него обижена, и это вполне понятно: не каждый сможет натворить столько глупостей в отношениях с любимой женщиной, сколько смог он.
С трудом заставил себя спокойно сказать:
– Ну, хорошо, тогда до встречи!
Махнул на прощанье рукой и стремительно выскочил из квартиры, сильно сомневаясь в собственной выдержке. Звук негромко захлопнутой за спиной двери показался ему пистолетным выстрелом. Он с укором посмотрел назад, на глянцевую обивку двери. Она равнодушно поблескивала, не желая принимать на свой счет раздоры людей. Вздохнув, медленно спустился по лестнице, надеясь, что за это время хоть немного утихнет лихорадочный жар щек.
Родители терпеливо ждали, сидя на заднем сиденье и о чем-то тихо шушукаясь. Сын, не говоря ни слова, быстро развернул машину и помчался по проспекту, включив громкую музыку, чтобы избежать расспросов. Мать с отцом замолчали, остро чувствуя подавленное настроение сына. Минут через двадцать бешеной езды по пустынным улицам он высадил их у дома и унесся, едва попрощавшись.
Они молча посмотрели вслед красным огонькам машины и многозначительно переглянулись. Разговаривать на лестнице не стали: великолепная акустика подъезда позволяла услышать чужой разговор на любом этаже, а сидевшая у входа консьержка баба Маня отличалась крайним любопытством и полным отсутствием деликатности. Лишь зайдя в квартиру и помогая жене снять пальто, Николай Геннадьевич заинтриговано заметил:
– Знаешь, мне показалось, что Юрий давненько знаком с Дашей. И не просто знаком. А весьма близко. Не думаешь, что сейчас он поехал к ней?
Инна Федоровна задумчиво сдвинула брови, но вместо ответа прошла на кухню, достала из холодильника бутылку «Бонаквы», налила в стоящий на столе хрустальный стакан холодной воды. После съеденных деликатесов очень хотелось пить. Медленно, чтобы не застудить горло, выпила. И только тогда ответила вошедшему за ней следом мужу:
– Не знаю, были ли они знакомы раньше или нет, но Юрка и впрямь вел себя как-то странно: то краснел, то бледнел, и глазки подозрительно блестели. А вот куда он сейчас рванул, как на пожар, большой вопрос. Хотя мне Даша не показалась легкомысленной пустышкой, которая пустит к себе понравившегося парня в первый же день после знакомства. Хотя я, возможно, и ошибаюсь. Молодежь сейчас совсем другая, чем в наши годы. Мы к парням гораздо серьезнее относились, и считали, что гордость вовсе не порок. А сейчас девичья гордость – род атавизма. Взять хотя же ту же Любу. Так бегать за парнем, который тебя знать не хочет, да еще соблазнять его так откровенно? Стоит ли это делать? – и она пренебрежительно пожала плечами.
Николай Геннадьевич сел за стол, вытянул длинные ноги и потер лоб. Немного подумав, озаренно спросил:
– Инна, а где Даша работала до «Спектра»?
Она удивленно посмотрела на него.
– Не помню, а что? Может, Тамара и говорила, но я забыла. Зачем тебе это?
Он возбужденно скомандовал:
– Давай-ка, дорогая, звони быстренько Тамаре и выясни!
Жена воспротивилась, не желая выполнять нетерпеливые команды мужа:
– А почему я? Позвони лучше ты Ивану!
Он протянул руку и шутя щелкнул ее по носу.
– Какая же ты непонятливая! А еще умная женщина! Как ты не понимаешь, что мне звонить нельзя? Если я вдруг ни с того, ни с сего спрошу у Вани, где он подобрал такую чудную девушку, он меня точно не поймет, и пойдут ненужные разговоры. Еще решат, что я подонжуанить решил на старости лет. Тебе это надо?
Инна Федоровна неодобрительно фыркнула, автоматически приглаживая волосы, что всегда делала в минуты волнения. Муж принял ее молчание за знак согласия.
– Ну вот! Дошло наконец! А если ты за небрежной болтовней со старинной подругой ненароком спросишь о том же самом, то на бабские сплетни никто внимания обращать не станет!
Инна, поджав губы и несколько разобидевшись на «бабские сплетни», все же позвонила приятельнице. Через несколько минут, положив трубку, победно повернулась к мужу.
– В санатории «Здоровье»!
Он подхватил, вскинув руки в победном жесте:
– В том самом, в котором наш замечательный сыночек отдыхал дважды в прошлом году!
Она вдохновенно продолжила, энергично кивая головой:
– И откуда он вернулся сам не свой в октябре прошлого года! А Даша появилась здесь практически в это же время!
Николай Геннадьевич вскочил и чмокнул жену в щеку:
– Ну и умны же мы с вами, Инна Федоровна, а проницательны-то! Никакие секреты от нас не утаишь! Ну, а что Юрка весь год ходил как в воду опущенный, говорит о том, что Даша ему об изменениях в своей жизни сообщить не пожелала.
Мать обиделась за своего такого красивого и умного сына.
– А может, это не она не сообщила, а он ей свои координаты не оставил?
Отец даже рассмеялся от недогадливости подруги жизни.
– Ну, подумай сама, что он мог от нее скрыть? У нее под рукой история болезни, где записано всё: от детских болезней до места работы с домашним адресом и номером телефона. Если бы захотела, нашла бы давным-давно.
Инна нахмурилась. Муж был безусловно и безоговорочно прав. Но, как всякая нормальная женщина, признавать свои ошибки не хотела. Поэтому живо заговорила о другом:
– Да, теперь понятно, почему он аж в лице переменился, когда узнал, что Даша все это время жила в Иришкиной квартире. Похоже, он давно ее ищет, а она совсем рядом.
Муж тоже налил себе воды и выпил, довольно крякнув.
– Ну, конечно! А когда он от нас уезжал, как будто за ним все черти гнались, у него аж глаза горели! Мне почему-то кажется, что он все-таки поехал к ней!
Инна Федоровна тряхнула головой. Ей не хотелось, чтобы Даша так быстро сдалась. Если у них в прошлом что-то было, то рациональнее отказать, слегка его помучив. Это бы точно пошло Юрию на пользу, больше будет ценить то, что имеет. Мать прекрасно понимала, что ее красивому сыну слишком легко достается женская любовь. А что само идет в руки, тем не дорожишь.
Выждав полчаса, чтобы сын наверняка добрался до дома, они, хихикая, как школьники и подталкивая друг друга локтями, позвонили на его домашний телефон, и услышали размеренный голос автоответчика. Зная обязательность Юрия, поняли, что дома его в самом деле нет. На сотовый звонить не решились, чтобы не помешать. Мало ли чем он может заниматься в такое время! Еще с полчаса поговорили о сыне и его необычном поведении, гадая, куда же он все-таки поехал, и отправились спать.
Юрий сидел в машине перед Дашиным домом, вытянув ноги и закинув руки за голову. Подниматься не стал, прекрасно понимая, что она его просто не впустит. Задумчиво смотрел на окна её квартиры. Сначала светилось окно кухни, и он представил себе, что она сидит за столом и пьет чай из изящной чашечки, обязательно белой. Почему из белой, не знал. Может, потому, что в его представлении Даше соответствовал именно белый цвет? Потом свет на кухне погас, но тотчас зажегся в большой комнате. Читает, наверное. Из их долгих ночных разговоров в прошлом году он помнил, что она не любит смотреть телевизор. Через час свет погас и в комнате. Он содрогнулся, вообразив, как она принимает душ, переодевается и ложится спать. Одна.
На волю вылетели демоны, готовясь сожрать его целиком. В душе всколыхнулась неистовая страсть, не утоленная одной-единственной ночью. Ему безумно захотелось оказаться в ее постели, но он постарался сдержать разгоряченное воображение. Похоже, что до этого очень, очень далеко.
Понуро сложил руки на руле, положил на них отяжелевшую от дум голову, не признавая поражения. Что ж, если ему суждено пройти эту дорогу, он пройдет. Будет ухаживать, убеждать, уговаривать. Всё равно это в тысячи раз лучше, чем холодная безнадежная пустота прошедшего одинокого года.
Даша должна была чувствовать хотя бы слабое беспокойство, но не чувствовала ничего. Рабочий день в понедельник прошел как обычно. Пара инъекций, ценимые заводчанами традиционные банки, несколько массажей – и смена закончилась. Даша, споро занимаясь привычными делами, совершенно не думала о Юрии, точно так же, как и весь прошедший год. Это было нетрудно. После невыносимого страдания состояние холодного оцепенения было настоящим блаженством. И она боялась ненароком разбить эту чудодейственную стену. Всё слышать, всё понимать, даже смеяться, и при этом не ощущать ни отчаяния, ни боли – что может быть лучше?
Вечером вышла из проходной, улыбнувшись на прощанье вахтеру дяде Пете и сразу заметила Юрия, непринужденно ожидавшего ее на деревянной резной скамейке, стоявшей напротив проходной. Это ей не понравилось, и она прошла мимо, сделав вид, что они не знакомы.