Валя негромко сказала:
– Преподобная Мать, если сестра Доротея покидает императорский двор, может, мне будет разрешено остаться на Салусе? Я хотела бы иметь возможность…
– Нет, – не задумываясь ответила Ракелла. Валя была ей нужна не только для помощи в работе с компьютерами. Преподобная Мать отлично понимала, что молодая женщина стремится восстановить положение своей семьи. – Если ты и получишь когда-нибудь назначение на Салусу Секундус, то ради наших целей, а не твоих. Не забудь, что ты теперь в ордене и несешь ответственность перед всеми нами. Теперь твоя единственная семья – орден сестер.
Валя покорно поклонилась.
– Да, Преподобная Мать. Орден сестер – семья, не похожая ни на какую другую. Может, когда-нибудь, если вы сочтете меня достойной, я получу назначение миссионером? Я высоко ценю полученное повышение, но предпочла бы не задерживаться на всю жизнь на Россаке.
– Терпение – одна из человеческих добродетелей, сестра.
Доротея знаком пригласила следовать за ней.
– Идемте, я устроила вам встречу с Анной Коррино.
Пять сестер, служивших при дворе, быстро попрощались и разошлись по своим делам во дворце. Доротея неслышными шагами последовала с Преподобной Матерью и ее свитой дальше по лабиринту коридоров и сводчатых залов в менее людное крыло с многочисленными кабинетами, комнатами для встреч и большими палатами.
У двери одной из больших комнат Доротея остановилась, потом провела сестер через нее в небольшую приемную, где с капризной миной их ждала миниатюрная Анна Коррино. У двери стояла женщина из дворцовой стражи; она смотрела строго и не позволяла принцессе выйти. Хотя Ракелла никогда еще не видела сестру императора, черты фамильного сходства невозможно было не заметить.
Анна говорила отчужденно, с явным презрением.
– Когда вы вчера вечером не появились, я понадеялась, что брат передумал. Но вот вы здесь.
Однако Ракелла заметила тревогу в ее голосе. Стараясь говорить сочувственно, она сказала:
– Мы не хотели вызывать ненужного волнения. Просто опоздал свертывающий пространство корабль. – Она взяла девушку за руку. – Конечно, жизнь будет не такой, как во дворце, но тебе понравится.
– Сомневаюсь, – сказала Анна.
Валя с улыбкой выступила вперед, она держалась вовсе не так, как несколько минут назад.
– А я не сомневаюсь. Я стану твоим другом, Анна. Сестра Валя. Мы станем близкими подругами.
При виде девушки своих лет принцесса повеселела, настроение ее изменилось.
– Может, это и к лучшему. Без Хирондо я не хочу жить во дворце.
Два дня, думала принцесса Анна. Всего два дня, а потом придется отправиться под конвоем сестер на Россак… потому что она осмелилась полюбить не того человека, потому что сама принимала решения, потому что отказалась следовать правилам, навязанным братьями. В определенном смысле это казалось романтичным, демонстрацией того, что она следует своим принципам и зову сердца… и вот теперь ее отправляют в школу для женщин. Это так несправедливо!
Часы шли. Она воображала, как убежит с Хирондо, но даже он испугался такого риска. Теперь она знает, что больше никогда не увидит любимого. Вопреки заверениям Родерика Анна вовсе не была уверена, что он еще жив. Может быть, она сумеет убежать одна…
Сердце билось часто, и трудно было дышать. Как не переживать, если ее увозят из единственного дома, какой она знала всю жизнь? Сальвадор обращается с ней, как с избалованным ребенком. Почему он принимает за нее все решения?
И хотя приехавшие сестры неуклюже стараются помочь ей смириться с новым положением, эти замкнутые женщины кажутся ей чужими и нездешними. При дворе ей никогда не нравилась долговязая сестра Доротея, которая вечно следила за ней и нашептывала братьям советы. А теперь ей предстоит жить в школе, где все такие. Она совсем не хочет жить с ними и становиться похожей на них – но у нее нет выбора. Бессердечный император отдал приказ.
Стражники не выпустят ее за пределы дворца; тем не менее Анна устремилась наружу, чувствуя отчаянную потребность спрятаться где-нибудь, сбежать… пусть ненадолго. Она пошла по мощеной тропинке через сад, окружавший императорский дворец, и по мостику пересекла ручей. Оглянувшись, чтобы убедиться, что за ней никто не идет – впрочем, бесчисленные мониторы все равно передавали каждое ее движение, – молодая женщина ускорила шаг и прошла через рощу салусских вязов. Ей нужны были всего несколько минут свободы, прежде чем над ней официально возьмут опеку и увезут на другую планету. Анна уже чувствовала себя узницей.
Впереди она видела большой дом, давно заброшенный и заколоченный. Ручей, уходя под дом, вращал большое водяное колесо. Холодок пробежал по спине Анны. Она редко забредала в эту часть сада, слишком уж зловещие воспоминания были связаны с этим домом… Давным-давно она стала здесь свидетельницей ужасного преступления против ее мачехи Оренны – преступления, которое нанесло ей глубокую травму и породило лавину кровавых событий, которые она никогда не забудет.
Тогда Анна была совсем мала. В последующие годы она несколько раз заставляла себя вернуться сюда, приблизиться к дому на отшибе, в каждый свой приход пытаясь подойти ближе, чтобы победить свой страх. Хотя в глубине ее души всегда оживала паника, словно испуганный дрозд, она пыталась убедить себя, что, если войдет внутрь, это рассеет ее кошмары. Но Анне так и не удалось достаточно набраться храбрости. А теперь у нее больше не будет такой возможности. Шрам останется навсегда.
Свернув с ухоженной тропы, Анна направилась к зарослям туманного дерева, в которых любила играть в детстве. Сейчас уникальное растение с планеты Экази было сине-зеленым – согласно выбору, который когда-то сделала Анна, используя силу своей мысли. И хотя давно этого не делала, она и сейчас по желанию может изменить цвет листвы – или как-то еще изменить растение, – когда подходит к нему.
Многие разновидности туманных деревьев откликаются на мысли и настроения людей, но Анна питала особую склонность именно к этой разновидности. Дворцовые садовники считали эти кусты неправильными – те не подчинялись их мыслям. Поэтому в детстве Анна подолгу играла, окруженная густыми растениями, чувствительными к ее мыслям. Это была ее маленькая тайна.
Анна обнаружила, что эти растения ей нравятся, еще до того, как стала свидетельницей жестокого нападения Тура Бомоко на ее мачеху. Заросли туманного дерева были ее тайным местом, детским убежищем, куда никому не разрешалось заходить. И теперь, когда она прижалась к жестким ветвям, они раздвинулись, пропустили ее и вновь сомкнулись.
Внутри она, успокаиваясь, глубоко вздохнула и села на маленькую скамью из изогнутой ветви, которую сформировала своей мыслью; сверху через сплетение ветвей проникал солнечный свет. В других созданных мыслью нишах и корзинах она держала небольшой запас еды, воды, игр и старинных книг. Здесь она могла прятаться целыми днями и выходить, только когда чувствовала себя в безопасности.
Обычно никто даже не замечал, что она исчезла, но сегодня шаттл должен был вскорости отправиться на Россак, и кто-нибудь попытается ее найти. Анна гадала, когда стража поднимет тревогу. Если бы ей удалось прятаться достаточно долго, может, Сальвадор решил бы, что она сбежала в какую-то далекую звездную систему? А когда она появится, может, брат так обрадуется, увидев сестру живой, что решит не отсылать ее.
Полчаса спустя она услышала за стенами своего убежища голоса, дворцовые стражники звали ее по имени. Не обращая на них внимания, она стала читать историческую книгу – анализ событий, сопровождавших насилие над девственной императрицей и кровавую месть императора Жюля Туру Бомоко и делегатам КЭП, которым он предоставил убежище во дворце.
Анне тогда еще не было и пяти лет – она не понимала всего, она и сейчас понимает далеко не все, но в памяти ее всегда стояла эта картина. Император Жюль заставил маленькую дочь наблюдать за казнью, почему-то считая, что это жуткое зрелище успокоит ее. С тех пор ее психика так и не пришла в норму.
Старания Анны разобраться в сложном фоне, понять решения и их основания были символом ее храбрости. Если сестры утащат ее на Россак и своим таинственным обучением промоют ей мозги, вероятно, сейчас у нее в последний раз есть возможность самостоятельно подумать.
Она мысленно приказала веткам раздвинуться и достала из тайника печенье с шоколадом и меланжем. Грызя печенье, она продолжила читать толстую книгу.
Яростная реакция на опубликование Оранжевой Вселенской Библии застала императора Жюля врасплох. Три года продолжались мятежи, несколько членов комиссии были убиты, а ее гонимый председатель Тур Бомоко с горсткой беженцев улизнул на Салусу Секундус и умолял императора о защите и убежище.
Советники не рекомендовали Жюлю принимать сторону делегации, указывая, что в мятежах из-за нового издания Библии погибли уже восемьдесят миллионов человек. Выслушав их, император равнодушно пожал плечами и сказал:
– Вы преувеличиваете опасность – это всего шесть тысяч на одну планету! Я больше теряю из-за тухлых сосисок!
И вот по приказу императора тридцати пяти членам комиссии вместе с ее председателем Бомоко предоставили убежище во дворце. Жюль по-прежнему не понимал, из-за чего бунтуют люди, и заверил Бомоко, что постарается успокоить народ. Однако когда он попытался обратиться к кровожадной толпе в Зимии, выступление не удалось и ему пришлось в окружении стражи отступить во дворец. Больше месяца сохранялось сильное напряжение.
В то время брату Анны Сальвадору был тридцать один год, Родерику двадцать девять, а сама Анна была ребенком, которого баловали и оберегали от всех неприятностей. Однажды, играя в саду, она в поисках мачехи забрела к старому дому с водяным колесом. И увидела в одной из комнат Оренну; сорвав с нее платье, председатель Бомоко, тоже без одежды, нападал на нее.
Анна была слишком мала и не могла понять, что происходит, но закричала. И продолжала кричать от потрясения и ужаса. Она помнила крики Оренны, а потом много других криков. Ворвались стражники – это Анна помнила совсем смутно и сейчас попыталась отстраниться от этих воспоминаний и сосредоточиться на словах книги, на холодном отвлеченном описании событий. Одна глава называлась «Обесчещение девственной императрицы».
Предположительно, император Жюль никогда не делил постель со своей законной женой. Реалистически настроенные историки предполагают, что этот брак мог получить естественное продолжение, но Жюль и Оренна просто не любили друг друга. Он предпочитал своих наложниц, родивших ему троих детей.
Однако ярость из-за нападения на императрицу – обесчещенную человеком, которому император милостиво предоставил защиту, – довела правителя до крайних мер. Император приказал стражникам схватить и казнить всех членов делегации.
Сердце Анны учащенно билось, когда она вспоминала те отчаянные часы: дворцовые стражники охотились за делегатами и убили всех тридцать пять человек, покрыв кровью дворец и сад. Некоторые делегаты – мужчины и женщины – пытались бежать, но их поймали, приволокли на площадь и казнили. Отец заставил Анну смотреть. Оренна тоже стояла там, белая как мел; она не проронила ни слова. Один за другим делегаты падали под ударами ножей; они молили о пощаде, но тщетно.
В этой суматохе сам председатель Бомоко сумел ускользнуть. Он исчез из дворца, и это – по мнению народа – только свидетельствовало о его злорадстве. Уверенный, что насильник получил помощь от кого-то из служивших во дворце, император допросил четырнадцать подозреваемых; они ничего не сообщили, но ни один не пережил допроса.
Расстроенный, но не смягчившийся император встал перед разгневанными толпами и вновь обратился к ним, теперь осуждая членов КЭП и признаваясь, что прежде он ошибался. В том же году взрывом бомбы убило Райану Батлер, что только еще пуще разъярило участников батлерианского движения. Тревожные времена…
Пострадавшая императрица Оренна на долгие месяцы стала затворницей и по сей день отказывалась говорить о тех событиях. Пять последних лет правление императора Жюля было суровым и реакционным, но, несмотря на бесчисленных свидетелей, которые его якобы видели, Тура Бомоко так и не нашли.
Анна закрыла книгу и съела еще одно печенье с меланжем. Скоро она окажется далеко от этих напоминаний о прошлом. На Россаке, среди сестер, мало что – а может, вовсе ничего – будет напоминать ей об этих событиях. Может, это и к лучшему. Иногда она ненавидела себя за то, что она из семьи императора.
Анна думала, что стражники, разыскивая ее, ушли в другую часть сада, однако услышала движение за своим убежищем в чаще туманного дерева. Женский голос, решительный, но не враждебный, обратился к ней:
– Анна, я знаю, что ты прячешься здесь. Раздвинь ветки и впусти меня, пожалуйста.
Анна застыла, как вспугнутый олень; она сидела на деревянной скамье, затаив дыхание.
– Дитя, ты меня не обманешь. Это Оренна – впусти меня, нам надо поговорить. Пожалуйста, я хочу тебе помочь. Я одна.
– Я не дитя, – сказала Анна, сдаваясь.
– Я это знаю, и мне жаль. Я видела, как ты меняешь форму туманного дерева, но никому не рассказала о твоем тайном убежище и о твоей особой способности управлять этим растением. – Голос звучал успокоительно. – Ну же, позволь мне попрощаться.
У Анны были особые отношения с мачехой. Они часто говорили о растениях и птицах или просто гуляли вместе, молча восхищаясь красотой окружающей природы. Оренна однажды призналась, что им хорошо вместе, они помогают друг другу на удивление хорошо.
Даже по прошествии стольких лет они ни разу не заговорили о насилии, свидетелем которого стала Анна, но память о нем всегда сопровождала их, словно чье-то присутствие.
Анна со вздохом послала мысль, которая развела ветви туманного дерева. Оренна вошла и осмотрелась.
– Мне всегда было интересно, как выглядит твое убежище изнутри. – На ней было белое шелковое платье с вышитым золотым львом Коррино. – Очень красиво.
– По крайней мере мирно, – сказала Анна, опуская ветвь и создавая сиденье для мачехи.
Подобрав платье, девственная императрица села. Моргнув слезящимися голубыми глазами, она сказала:
– Ты ведь не выдернешь из-под меня ветку?
Анна рассмеялась.
– Это зависит от того, что ты скажешь. Ты решила убедить меня, что я буду счастлива на Россаке?
Оренна внимательно посмотрела на молодую женщину.
– Между нами всегда было понимание, даже дружба. Ты доверяешь мне, Анна?
Анна молчала несколько мгновений, но потом она все-таки сказала:
– Да.
Мачеха отвела с глаз серебристую прядь.
– Ты должна понять, что отсюда тебе некуда идти. На Салусе Секундус у тебя нет другого убежища, кроме этого. И улететь с планеты, не насторожив императора, ты не можешь.
– Тогда я останусь здесь. Ты будешь приносить мне еду и воду.
Она понимала, что предлагает невозможное.
– Рано или поздно меня заметят, и тебя обнаружат.
– Тогда я здесь умру. Лучше так, чем лететь на Россак! Все равно, когда у меня отобрали Хирондо, моя жизнь кончилась.
– Но неужели должны оборваться и другие жизни?
– О чем ты?
– Если ты не появишься, Сальвадор казнит Хирондо и весь штат кухни – за то, что помогали ему скрывать вашу связь.
По лицу Анны полились слезы.
– Ненавижу брата! Он чудовище!
– Он очень традиционен и знает, чего публика ожидает от правящей династии. Он хочет только блага и для тебя, и для Дома Коррино.
– Ты на его стороне, как и Родерик!
Леди Оренна покачала головой.
– Напротив, я на твоей стороне, дитя; хочу, чтобы ты расцвела и состарилась. Хочу, чтобы ты была счастлива, насколько это возможно – насколько можно быть счастливой без мужчины, которого любишь. Как старалась я.
Эти слова погрузили Анну в молчание. Потом она спросила:
– Что это значит? Ты кого-то любила, но не могла его получить?
Оренна смотрела печально; она неуверенно улыбнулась, рассеянно теребя рукав платья.
– О, это дело очень давнее и сейчас не имеет значения. Мне пришлось уйти, и тебе придется сделать то же самое.
Анна вытерла слезы со щек и покрасневшими глазами посмотрела на пожилую женщину. Кого же она на самом деле любила?
– Теперь твое место на Россаке. Он станет твоим убежищем, как это маленькое укрытие. Отправляйся с сестрами, учись у них и, вернувшись, станешь сильнее. Обещаю. Постарайся жить без Хирондо как можно лучше, и со временем твоя печаль пройдет. А он пусть найдет жизнь в каком-нибудь другом месте.
– Но сестры не верят в любовь. Почему же ты думаешь, что это может мне помочь?
– Ты должна найти в себе новые силы, которые не зависят от твоих отношений с мужчинами. Я сумела это сделать за минувшие годы и стала лучше и сильнее.
Несколько долгих мгновений Анна сидела, прислушиваясь к звукам снаружи, к тем, кто ее ищет. Потом подошла к краю своего убежища и силой мысли проделала отверстие, чтобы выглянуть. Все было тихо.
– Хорошо. Я постараюсь – ради тебя.
Она обняла мачеху, потом открыла лиственную дверь и первой вышла наружу.
Валя Харконнен наслаждалась каждым днем, проведенным с сестрами при императорском дворе. Здесь место ее и брата, здесь, а не на Ланкивейле. И хотя она всего лишь одна из свиты Преподобной Матери, она в императорском дворце в Зимии. Это очень наглядно показывало, чего заслуживает ее семья.
В прошлом Харконнены находились в самом сердце прежней Лиги благородных, их все уважали, и они были в почете. Но из-за Вориана Атрейдеса, который много лет назад осрамил Абулурда, их выбросили из круга власти. Память об этом преследовала ее, но она использовала технику сестер ордена, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Тем не менее, глядя на двор, она видела, какие возможности упущены.