Сальвадор мрачно спросил:
– Вы пришлю сюда, чтобы провозгласить себя новым императором? Как кричала толпа?
Вориан холодно рассмеялся.
– Я давно оставил подобные притязания и не намерен их возобновлять. Я ушел в отставку и хочу, чтобы меня оставили в покое. Придя к вам, сир, я поклялся в верности и готов присягнуть, что не стремлюсь ни к какой роли в правительстве или к появлению перед ландсраадом. – Взгляд его серых глаз стал жестким. – Но я хочу защитить свою семью и планету. Обеспечьте безопасность моих людей, и вам не о чем будет беспокоиться. Вы больше никогда меня не увидите. – Вори отвел взгляд. – Откровенно говоря, я бы предпочел именно такой исход. Я хочу вернуться домой и жить в мире.
– К несчастью, – сказал Родерик, – теперь люди знают, что вы живы. Они явятся на Кеплер и будут умолять вас помочь империи, набросив на плечи плащ героя. Сколько вы сможете противиться их желанию вернуть вас к общественной жизни?
– Сколько будет необходимо.
Вориан понимал, что чувство опасности у Сальвадора не исчезнет: он никогда не будет в центре внимания, если рядом великий герой войны. Поскольку нынешний император не был даже законным сыном императора Жюля Коррино, династия и так уже слаба. Вори мог бы стать императором, если бы захотел. Но он не хотел.
– Даю слово, что останусь на Кеплере со своей семьей. Вы больше никогда не увидите меня на Салусе.
Сальвадор молчал, обдумывая предложение. Родерик сказал:
– Решение не такое простое, Верховный Башар. Вы снова оказались в свете прожекторов. Люди считали, что вы давно мертвы, а теперь знают, что живы. Вы не можете оставаться на Кеплере. Вам снова придется исчезнуть.
– Я все равно предпочитаю не показываться. Если понадобится, я сменю имя.
Родерик покачал головой.
– Вам не удастся тайно оставаться на Кеплере. Там вас слишком хорошо знают. – Лицо его стало суровым. – Это единственная гарантия, какой мы требуем у вас в качестве условия нашей помощи. Покиньте планету, и Кеплеру никогда больше не придется опасаться работорговцев. Мы издадим указ об имперской защите и будем держать на орбите военные корабли, чтобы не подпускать их, как вы и просите. Вначале кораблями будут командовать офицеры империи, но со временем контроль передадут местным властям. При таком устройстве ваши люди, ваша семья и друзья будут в безопасности – но вам придется исчезнуть, улететь на другую планету.
– Снова уйти в историю, где вам самое место! – вмешался Сальвадор.
Вори сглотнул, но почувствовал только вкус пыли. Покинуть Кеплер? Оставить Мариеллу, детей и внуков? Он десятки лет был там так счастлив, смотрел, как растут и становятся родителями дети, как стареет жена… а сам не старел ни на день.
Но он помнил и громыхающий корабль работорговцев, помнил, как они станнером усыпили всю деревню, забрали кого хотели, и еще с десяток убили. Он обещал найти способ обеспечить людям на Кеплере безопасность.
– Мое предложение отдает долг чести Коррино, защищает ваших людей, спасает целую планету, – сказал Родерик. – Просто исчезните до конца своих дней, сколько бы их ни было.
Прежде чем Вори смог ответить, вмешался император.
– Таково наше предложение. Примите его или уходите.
Не в состоянии забыть горящие поля и дома на Кеплере, тесные толпы рабов на зловонном рынке Поритрина, Вори смирился с реальностью. Пора перевернуть страницу и начать новую главу долгой жизни.
И согласившись, он увидел, как император облегченно вздохнул.
Располагая частным космическим флотом и преданными навигаторами, способными безопасно перемещать его сквозь свернутое пространство, Джозеф Венпорт мог лететь, куда хочет и когда хочет. Его жена Сиоба легко справлялась с управлением на Колхаре, пока он занимался другими важными делами. О некоторых его целях не знал никто в Лиге ландсраада, координаты этих планет хранились только в разросшемся мозгу навигаторов. Галактика огромна, в ней легко просмотреть даже солнечную систему.
Когда-то было создано (и забыто во время тысячелетнего правления машин) множество изолированных колоний и баз; императору Сальвадору – и особенно варварам-фанатикам – вовсе не обязательно следовало о них знать. Одной из них была священная планета Тьюпайл, место бегства тех, кого наиболее рьяно разыскивали в империи (конечно, они получали убежище, дорого заплатив «Венхолдз»). Джозефа не слишком заботили скрывавшиеся там люди: это был всего лишь бизнес.
Доктор Зома принесла ему биологические образцы; впрочем, он знал, что она их принесет. У школы Сукк не оставалось выбора, и это небольшое нарушение закона было не слишком высокой ценой.
В данный момент его самого больше интересовала неприятная планета Денали, небольшая, жаркая, с туманной ядовитой атмосферой, где люди могли выжить только в прочных модулях колонии. Джозеф специально создал свою личную базу в такой системе, которую не заметит ни один разведчик; на такой планете батлерианцам никогда не обнаружить исследовательский проект, финансируемый «Венпорт холдингз».
Личный навигатор Венпорта привел свертывающий пространство корабль в систему Денали, после чего Джозеф сам провел шаттл сквозь оранжево-серые облака, означавшие присутствие газообразных серы и хлора. Джозеф посадил шаттл на личную посадочную площадку близ ярко раскрашенных куполов, лабораторных модулей и жилых помещений для ученых.
Он смотрел в окно кабины на едкий сумрак, пока соединительный туннель не связал шаттл с причальным модулем. Снаружи виднелось несколько металлических скелетов разобранных ходячих кимеков; некогда в корпусах этих машин хранился мозг почти бессмертных мужчин и женщин. Когда-то давно эта суровая планета служила базой кимекам, и теперь повсюду были разбросаны остатки механических тел; их разбирали на запасные части. Материалы для исследований. Один из осуществляемых здесь, на Денали, проектов.
Хотя Джозеф редко навещал эту свою базу, он отдал строгий приказ: ученые не должны прерывать работу ради того, чтобы торжественно, с фанфарами, встречать его. Джозеф не хотел зря отрывать ученых: слишком многое зависело от их работы.
Войдя в комплекс, он вдохнул и сразу ощутил запах серы и хлора: никакие очистители воздуха не могли уничтожить эти следы наружной атмосферы.
Сложив перед собой маленькие руки, Джозефа встретил администратор Ноффе, безволосый ученый-тлейлакс; на его лице выделялись три поразительно белых пятна. Ноффе никогда не объяснял, откуда они, но Джозефу представлялся какой-нибудь лабораторный опыт, выброс ядовитых химикалий, повлекший неустранимые последствия. Корпорация «Венхолдз» наняла Ноффе не за красоту, а за гениальный ум.
Главный исследователь-тлейлакс всегда говорил так, словно задыхался.
– Даже если бы у нас было вдесятеро больше лабораторий и в сто раз больше исследователей, директор Венпорт, нам не хватило бы жизни, чтобы восстановить уровень прогресса, утраченный в результате джихада.
Отрезвляющая мысль.
Всегда оставаясь сторонником прогресса, Джозеф не закрывал глаза на опасности, связанные с определенными исследованиями; такова была другая причина изоляции планеты. Каждый лабораторный модуль имел отдельную строгую систему карантина, защитные стены и автономные предохранительные устройства, не позволявшие экспериментальным болезням вырваться наружу или подчиненным компьютерам достичь ступени агрессивного сознания; в таких случаях модуль изолировался и при необходимости мог быть уничтожен.
На Тлейлиме Ноффе был известным исследователем; он посвятил себя изучению клонирования и генетики, решив своей работой исправить дурную славу своей расы. Но толпам батлерианцев это не понравилось. Они нагрянули в систему Тлейлакс, захватили планету, уничтожили все генетические лаборатории и лаборатории клонирования (чего они не понимали) и наложили на ученых Тлейлакса строжайшие ограничения. По новым правилам был создан религиозный совет, где утверждались даже самые необходимые лабораторные испытания. Ноффе выступил против этой несправедливости; он жаловался, что фанатики не понимают, какой вред приносят человечеству. Его арестовали и осудили.
Но Венпорт видел потенциал этого ученого; он устроил ему побег, перевез на Денали и назначил администратором; уже несколько лет Ноффе вел здесь исследования. Особое удовольствие ему доставляли те опыты, что заставили бы варваров корчиться и скрежетать зубами.
Шагая вслед за маленьким человеком в соседний модуль, Джозеф нес запечатанную емкость с образцами.
– У меня есть для вас новый проект, администратор. Он мне очень по душе.
– Я всегда открыт для новых идей. Но вначале позвольте показать, чего мы достигли со времени моего последнего отчета. – Ноффе позволил Джозефу бегло взглянуть на результаты многочисленных проектов, которыми занимались исследователи. С особой гордостью он привел Джозефа в комнату, где стояли баки с человеческим мозгом; некоторые образцы разрослись и мутировали, другие съежились. – Особенно интересен и отзывчив мозг неудавшихся навигаторов, – сказал Ноффе. – Мы установили предварительный контакт с некоторыми из объектов в изолированных камерах.
Джозеф кивнул.
– Отличная работа. Я уверен, что, не сумев стать навигаторами, они гордятся возможностью помочь нам.
– Мы учимся не только на успехах, но и на поражениях, директор.
На Колхаре Норма Ценва перемешивала добровольцев, расширяя и увеличивая их мозг, чтобы превратить их в настоящих навигаторов, но многие кандидаты не выживают в ходе трансформации, их череп не в состоянии вместить растущую материю мозга. Поскольку они все равно умирают, Джозеф отправляет таких неудачных субъектов к исследователям Ноффе, для экспериментов. Это фундаментальный шаг к пониманию огромных перемен, происходящих с навигаторами; можно надеяться, когда-нибудь удастся менять мозг, не подвергая таким переменам тело.
Когда они вернулись в кабинет Ноффе, тлейлакс не мог больше сдерживать любопытство и многозначительно посмотрел на чемоданчик, который держал Джозеф.
– Что вы привезли, сэр?
Джозеф поставил чемоданчик на стол Ноффе и открыл замок.
– Это биологические образцы, взятые у Вориана Атрейдеса.
Он помолчал, ожидая реакции.
– Величайшего героя джихада? Неужели образцы хранились столько лет в защитном поле?
– Образцы свежие. Взяты у самого Вориана неделю назад. – Видя удивление тлейлакса, он продолжил: – Старому боевому коню больше двух столетий, но выглядит он не старше меня. Его отец, генерал Агамемнон, подверг его процедуре продления жизни, обычной для кимеков.
– Вероятно, сегодня никто не знает, как это делалось, – сказал Ноффе.
– Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы исследовали историю клеток из этих образцов и восстановили процесс. Узнайте, что сделали кимеки, чтобы прекратить старение Вориана Атрейдеса… и как воспроизвести этот процесс для нас. – Администратор Денали почтительно взял чемоданчик, а Джозеф продолжил: – Предстоит огромная работа, поэтому нам необходима эта процедура. Мы должны дожить до спасения человечества.
Потеряв дядю Уэллера и весь груз китового меха, Гриффин Харконнен больше не ждал прибытия регулярных торговых кораблей «Селестиал транспорт». Грузовые корабли связывали его с остальной империей, привозили новости и сообщения с Салусы Секундус, документы, которые делали Ланкивейл и его самого частью большего политического расклада.
Но сейчас он чувствовал себя так, словно перед его носом захлопнули дверь. Его сестра хорошо понимала важность дядиной поездки, и Гриффин не знал, как ей об этом рассказать.
– Это неудача, но не полная катастрофа, – говорил Гриффин отцу, хотя сам себе не верил.
Стоя рядом с ним в гостиной, отец ответил:
– Конечно, ты прав. Мы справимся. Брату не стоило покидать планету… оставался бы здесь, дома…
В последней почте среди писем и пакетов Гриффин отыскал незначительную выплату от «Селестиал транспорт» – компенсацию за потерю «вашего близкого» (в письме даже не указывалось имя погибшего), а также за утрату груза, крайне низко оцененного. Не располагая всеми нужными документами, Гриффин сейчас не мог доказать, насколько ценнее был груз с Ланкивейла. Если бы коммерческое предприятие окончилось успешно и поступил бы новый заказ, Гриффин мог бы назвать истинную стоимость груза. Но сейчас он ничего не мог доказать.
«Пожалуйста, примите наши искренние соболезнования и попытку достойно восполнить вашу потерю, – говорилось дальше в письме. – Приняв эту сумму, вы признаете: компания ни в чем не виновата, и вы отказываетесь от всех претензий к ней или к ее дочерним предприятиям. Данное соглашение законно и распространяется на вас и на ваших потомков без ограничения срока».
Гриффина расстроила черствость письма, а ничтожные крохи он счел личным оскорблением.
– Это лишь малая часть стоимости груза! Как это компенсирует наш ущерб? Я изучал законные процедуры в салусском кодексе. У нас есть два года на подачу иска и начало судебного процесса.
Но у Верджила Харконнена не было ни решимости, ни желания бороться.
– Погоня за богатством стоила Уэллеру жизни. – Держа чек, отец сел за стол и покачал головой. – Зачем допускать, чтобы алчность и мстительность растравляли наши раны? Нужно принять эту плату и постараться жить дальше.
Гриффин горько и покорно вздохнул. Он знал, что «Селестиал транспорт» обманывает их, но начинать юридическую битву с таким мощным противником было все равно что брести по грудь в болотах ланкивейлских высокогорий. Чтобы доказать вину компании, придется истратить еще больше средств – а их и так не хватает – и уделять полное внимание этому делу, упуская все прочие коммерческие возможности. Дело будет тянуться годы и годы… и даже если Дом Харконненов выиграет процесс, все равно окажется в убытке.
Если Гриффин получит подтверждение, что прошел политический экзамен, то сможет отправиться на Салусу Секундус как официальный представитель Ланкивейла и обратиться к собранию Лиги ландсраада. Он сможет потребовать более строгих правил, более тщательного контроля за полетами со свертыванием пространства. Если он получит назначение в один из важных комитетов, то намерен добиться расследования деловой практики «Селестиал транспорт».
Но он не может бросить дела семьи здесь, на Ланкивейле. Их состояние сильно пострадало, а родители не могут оценить глубину кризиса, в который они погрузились.
– Неприятность, – про себя произнес он. – Не полная катастрофа.
Он знал, что сестра держалась бы своего праведного гнева, хотела бы от «Селестиал транспорт» скорее не мира, а удовлетворения. Гриффин и Валя всегда были близки, в то время как большая разница в возрасте мешала им сблизиться с младшими, Денвисом и Тьюлой.
Но Валя уже несколько лет на Россаке. Он надеялся, что время, проведенное в ордене в учении и тренировках, направит ее энергию в более продуктивное русло. Она рассчитывает на него здесь, но он опасался, что уже подвел ее…
Десять лет назад, когда им с сестрой было соответственно тринадцать и двенадцать, отец и дядя взяли их с собой в ледяные северные воды выслеживать стадо меховых китов. Оказавшись в бурном море, Гриффин и Валя наслаждались приключением. Они не думали об опасности, а отец вопреки советам экипажа не дал им спасательных жилетов.
Стоя на носу и хохоча под фонтанами брызг, подросток Гриффин не заметил волну, ударившую в лодку с правого борта; волна выбросила его за борт с небрежностью человека, смахивающего надоедливое насекомое. Гриффин был ошеломлен – он окунулся в жидкий лед и застыл в неимоверных тисках холода. Он не мог двигаться и едва удерживал голову над поверхностью.
Он помнил, что видел отца, который в ужасе смотрел на него с палубы, и дядю Уэллера, бросавшего ему трос и спасательный круг. Потом Гриффин ушел под воду.
А Валя… Валя бросилась вслед за Гриффином. Не думая о себе, она погрузилась в воду. Борясь с парализующим холодом, подплыла к нему, схватила за плечи и подняла его голову над поверхностью. Но тут приток адреналина кончился, и она тоже поддалась ледяной воде.
Вокруг них плескались спасательные круги и тросы, а Гриффин едва держался. Задыхаясь, дрожа и бранясь, Валя держала его над поверхностью достаточно долго, чтобы лодка повернула… но сама уже сдавалась. Она удостоверилась, что Гриффин держится за спасательный круг, потом посерела и потеряла сознание.
И хотя дядя Уэллер кричал матросам, чтобы они тащили трос, Гриффин вцепился в сестру, отказываясь отпустить ее. Застывшими неподвижными пальцами он держал ее за мокрую блузку. И лишившись чувств, пальцы не разжал.
Потом, когда оба лежали в каюте среди нагревателей, сухие, закутанные в одеяла, – китобойная лодка возвращалась в родной фьорд, – Гриффин недоверчиво посмотрел на сестру.
– Это было глупо. Не надо было прыгать за мной.
– Ты бы для меня сделал то же самое.
И Гриффин понял, что она права.
– Мы оба могли погибнуть.
– Но не погибли – потому что можем рассчитывать друг на друга…
Это было совершенно справедливо. Через год после того как сестра спасла его, он ответил ей тем же, когда три пьяных рыбака набросились на нее у пристани. Она всегда была привлекательна, а для этих подонков имя Харконнен ничего не значило. Валя, с ее проворством и поразительной силой, могла бы отбиться от одного хулигана, но трое – это слишком. Тем не менее она сопротивлялась и выиграла драгоценное время, позволив Гриффину почувствовать опасность и броситься ей на помощь. Они быстро справились с тремя пьяницами, а отец потом выдвинул против них обвинение.
Вспоминая, Гриффин закрыл глаза. Их с сестрой связь просто сверхъестественна. Когда у одного из них депрессия или какие-нибудь неприятности, второй это чувствует, даже если они далеко друг от друга.
Теперь ему ужасно не хватало сестры.
Не интересуясь прочими вновь прибывшими письмами и посылками, Верджил и Соня Харконнен взяли младших детей, Денвиса и Тьюлу, и пошли на берег собирать моллюсков. Заниматься административными делами на Ланкивейле они предоставляли Гриффину – так повелось с тех пор, как ему исполнилось двадцать.