Родерик кивнул.
– Лучше, чтобы люди приказывали машинам, что делать.
На сиденьях один тучный новоприглашенный вскрикнул в страхе перед яростными металлическими чудовищами, потом рассмеялся, поняв, что опасности нет.
– Не помню, – сказал Сальвадор, – что сегодня на кону?
Родерик знал: император прекрасно помнит, что поставил он сам и что – брат.
– Наши летние виллы на Кайтане, конечно. Победитель получит обе.
– О да. Мне всегда больше нравилась твоя вилла.
Робот с медным корпусом нанес удар копьем из-под руки, сбив вторую машину наземь; поверженный робот лежал на земле, дергаясь и искря. Первый мек приготовился прикончить его.
– Похоже, мой робот побеждает, – сказал Родерик, – но ты всегда можешь пользоваться моей виллой, если захочешь.
Лоб старшего брата собрался складками, как смятый лист бумаги.
– Как это? Медный робот мой. Ты веришь, что эта поверженная туша может ответить?
– Ты выбрал хромового, милый брат. Вспомни, ты выбирал первым.
Голубые глаза Сальвадора блеснули. Он любил изображать рассеянность, когда ему это было выгодно, но Родерик знал, что память у брата почти идеальная. Император Коррино был гораздо умнее, чем подозревало большинство. Он прекрасно знал, что выбрал хромового робота.
– Ладно, однако тебе должно быть стыдно: ты всегда побеждаешь.
– На этот раз чистая удача. Нельзя знать, какой робот выиграет.
Император провел пальцем по губам.
– Ну, наверное, мы можем мошенничать.
– Друг с другом? Я бы так с тобой не поступил.
– Неужели надо постоянно напоминать, что ты лучше меня?
Родерик не согласился, чего от него и ждали, но оба знали, что это правда.
Хромовый робот бросил притворяться побежденным; он вскочил и под радостные крики зрителей снова начал схватку. Еще один «замаскированный» вельможа вошел в ложу и стал шептать свою просьбу на ухо императору. Тонкая маска-домино плохо скрывала черты престарелого Тиббара Уорика, известного торговца недвижимостью, нуждавшегося в помощи императора. Во время таких состязаний приглашенным вельможам дозволялось высказывать просьбы, и Родерик в соответствии с пожеланиями брата отвечал на них.
Когда робот с медным корпусом наконец одолел противника, разбив его на дергающиеся обломки, вперед вышла дворцовая стража и уничтожила победителя.
Тиббар Уорик жаловался на просроченные и вовсе не внесенные платежи школы медиков Сукк, большой комплекс которой сооружали на Парментьере. Родерик считал, что элитные врачи претендуют на грандиозность и величие. Однако Сальвадор, испробовавший много дорогих (и сомнительных, по мнению Родерика) способов лечения, прописанных прежним главой школы, закрывал глаза на крайности. Финансовые потери очень расстраивали Уорика, и император отпустил его, пообещав помочь.
Когда вельможа ушел, а с арены утащили останки роботов, Сальвадор повернулся к Родерику.
– Уорик говорит, что назревает скандал, связанный с врачом Сукк, обманувшим пациента. Ты слышал, что недавно умер Ларс Ибсон с Каладана? – Родерик помнил этого богатого выходца из простонародья, который создал рыболовную империю и жил не хуже императора. – Если верить Уорику, Ибсон понадеялся на врача Сукк и наградил его по-королевски за избавление от рака костей – а лечение оказалось пустышкой. Абсолютным плацебо. Ибсон дольше не прожил, а умер несомненно более бедным.
Родерик умолчал о том, что многие из прописанных Эло Бандо средств попадали в ту же категорию: после в высшей степени подозрительного «самоубийства» Бандо на Парментьере расследование было прекращено, но Родерик предполагал наличие крупных проблем в школе.
– Как ты считаешь, медицинская школа согласится на тщательную проверку ее деятельности? Мы слышали, что многие вкладывают в эту школу средства, знаем и то, что врачи школы дорого просят за свою работу, но все это как-то не стыкуется.
Большая часть платы за чрезвычайное расширение школы состояла из непомерных сумм, выплаченных за свое лечение императором.
– Скандал может отразиться на их прекрасной работе, – сказал Сальвадор. – Батлерианцы возражают против продвинутых медицинских технологий, а я не хотел бы лить воду на их мельницу. – Он потер виски. – К тому же мне нужен другой личный врач, а школа еще не прислала подходящего человека. Мне не хватает бедного доктора Бандо. Без него школа уже не та.
Несмотря на продажность некоторых врачей, Родерик знал, что специалисты школы Сукк по-прежнему лучше, чем выпускники всех остальных академий империи. Но в отличие от Сальвадора он считал, что уход Бандо не ослабил, а укрепил школу.
– Позвольте мне заняться этим, сир. Если они не платят налоги или отказываются возвращать долги, им придется отвечать.
– Школа становится источником проблем. Она слишком важна. – Сальвадор был встревожен. – Я не хочу, чтобы она закрылась. По крайней мере… пока у меня не будет своего врача.
– Во всяком случае за ними нужно наблюдать внимательнее.
Император кивнул и повернулся к арене: на нее с грохотом выходил очередной мек.
– Ты, как всегда, прав, младший брат. Внимательнее проверим их финансовые операции и посмотрим, что обнаружится.
Наставница и защитница принцессы Анны Валя пыталась понять, как расшевелить молодую женщину и сделать более сильной личностью… но у той не было никаких стремлений. Выросшая под постоянной охраной в императорском дворце, Анна была склонна к импульсивным, порой чрезвычайно неразумным, детским решениям. Обучение в школе постепенно должно было помочь ей с этим справиться, Анна вернется на Салусу Секундус изменившейся… и близкой подругой Вали.
Может быть, Анна попросит Валю сопровождать ее в Зимию и даст влиятельную должность при дворе. А Валя оттуда откроет брату двери в политику. Его успех в Лиге ландсраада немало способствовал бы восстановлению благосостояния Харконненов.
Но она хотела не только этого – во всяком случае, в долговременной перспективе. Убийство Вориана Атрейдеса Валя считала более важным, чем пребывание Гриффина в Зимии, поэтому и потребовала, чтобы брат отправился на поиски предателя, низвергнувшего семью Харконнен. Если Гриффин прижжет загноившуюся рану, которая портила жизнь уже не одному поколению Харконненов, их семья наконец избавится от бесчестья, которое терпела восемьдесят лет, от позора, который сковывал их, как ледяной покров Ланкивейла. Для нее месть была важнее богатства, намного важнее.
На своей холодной и голой планете Валя не встречала достойных женихов среди рыбаков или охотников за китовым мехом. Ее прадед Абулурд не оставил потомкам наследства, а отец не был честолюбив и легко смирился с новым убогим положением семьи. Ее мать Соня, простая женщина, никогда не покидала планету, и ее не интересовало, что происходит в империи. Благородной крови в ней не было, и она довольствовалась малым, не ропща против того, что сделали враги с Домом Харконненов.
Валя не могла жить как мать. Покинув Ланкивейл, освободившись от этого жернова, она намеревалась многое сделать для своего рода. Молодой женщине в ее положении школа на Россаке, казалось, предлагала неограниченные возможности – и подтверждением тому стал шанс установить тесные связи с Коррино.
И все же Валю угнетала необходимость подружиться с Анной Коррино. Девушка была милая, правда совершенно не представляла, как живут другие, и иногда Валя начинала терять терпение.
Сейчас она торопливо шла по коридорам, выкликая Анну, но безрезультатно. Эта девушка так непредсказуема! Несколько минут назад, когда в большой столовой пещере закончился завтрак и сестры устремились к выходу, Анна в зеленом платье послушницы ускользнула, смешавшись с толпой женщин. Она считает это игрой? Пробормотав это себе под нос, Валя ощутила тревогу. Если что-нибудь случится с принцессой Коррино, это плохо отразится и на ордене, и на личных планах Вали.
Проходя мимо ниши, Валя увидела, что Анна выглядывает из-за статуи героя джихада и посмеивается в кулак, как ребенок. Обе были одних лет, но рядом с ней Валя казалась зрелой взрослой женщиной.
– Никогда так больше не делай.
Валя взяла ее за руку и дернула сильнее, чем собиралась.
– Я могу о себе позаботиться! – возмутилась Анна.
Валя сдержалась, напоминая себе о статусе этой молодой женщины.
– На Россаке бывает опасно, а у ордена свои правила. Я просто стараюсь тебя защитить.
Сопровождая Анну на урок имперской экономики, Валя не отходила от нее ни на шаг.
В классе она отпустила Анну, принцесса нахмурилась.
– Ты не сядешь рядом со мной?
В комнате было естественное освещение; свет вместе с теплым ветерком и ароматом джунглей проникал сквозь трещины в стенах.
В комнате было естественное освещение; свет вместе с теплым ветерком и ароматом джунглей проникал сквозь трещины в стенах.
– Это урок для послушниц, а у меня другие дела, – ответила Валя. – После занятий я приду за тобой.
– Ты теперь моя подруга? – спросила Анна. – У меня давно не было подруг.
Услышав это, Валя смягчилась.
– Да, отныне я твоя ближайшая подруга. Поверь мне: когда привыкнешь здесь, не захочешь домой.
Она мягко положила руку на плечо девушке.
– Хирондо заботился обо мне. – Анна, казалось, была удручена. – И моя мачеха Оренна меня любит.
– А теперь у тебя есть я, и мы верим друг другу.
Анна посмотрела на нее.
– Мои братья мне никогда не верили.
– Тогда тебе лучше быть здесь, среди нас.
Несмотря на собственные эмоции и цели, Валя сочувствовала этой неудачнице, пострадавшей из-за своей влюбленности в молодого повара; но Валя понимала, что эта привязанность может в будущем помешать ей.
Она видела, что Анна отчаянно нуждается в друге – и, вне всякого сомнения, уже давно. Валя намеревалась сыграть эту роль, отчасти из жалости, но главным образом по собственным причинам. Она надеялась, что Гриффин тоже выполнит свои обязательства. Он уже должен был отправиться в путь, чтобы покончить с Ворианом Атрейдесом.
Хотя батлерианское движение распространилось по всей империи, его центр на Лампадасе выглядел скромно. Манфорд полагал, что господство мыслящих машин должно было научить человечество по крайней мере скромности. Именно ведомые своим высокомерием и честолюбием титаны когда-то и создали сверхмозг.
Сидя в кресле за столом, скрывавшим от посетителей его увечье, он изучал список планет, куда его приверженцы совершили успешные показательные вылазки. Кое-кто из местных руководителей батлерианцев присылал цветные голографические записи, но Манфорд предпочитал информацию из рукописных текстов.
В поисках коротких путей, скорости и упрощений человечество столкнулось с огромными трудностями. Приспособления так удобны и обманчиво полезны! Манфорда постоянно преследовали мрачные слова, которые записал в своем дневнике робот Эразм: «Когда пройдет достаточно времени, они забудут… и снова создадут нас».
Когда доступен механический транспорт, люди жиреют, оттого что ленятся ходить пешком. Машины умеют быстро складывать большие числа, но что произойдет, когда мозг человека атрофируется и не сможет производить расчеты? Доказывая превосходство человека и его потенциал, ментаты из школы Гилберта Альбанса выполняют все функции компьютеров, и они гораздо более достойны доверия, чем читающие машины.
Хотя Манфорду очень хотелось спокойно провести время с Анари, наблюдая за сбором урожая и сменой времен года на Лампадасе, он знал, что ни он, ни его любимая наставница Серена Батлер не созданы для нормальной жизни. Она пережила страшную эпидемию Омниуса, от которой умерла вся ее семья. С тех пор у нее остался незаживающий шрам, и всей своей жизнью Серена доказывала, что человечество должно покончить со своей зависимостью от машин. Следуя ее героическому примеру, Манфорд прошел через такое же испытание. Он тоже искалечен, хотя и иначе, и тоже одержим. Скоро он снова отправится в путь. Всегда найдутся планеты, где он нужен.
В кабинет вошла Анари Айдахо в своем безупречном черно-сером мундире. Коротко подстриженная, с чистым красивым лицом грубоватой лепки, всем своим видом она выражала преданность, неизменную, как татуировка.
– Двое представителей другой планеты просят о встрече. – Чуть опущенные губы свидетельствовали о неодобрении. – Они принесли… оборудование.
Манфорд отложил документы.
– Кто такие? И что за оборудование?
– Они прилетели с планеты Зенит, какие-то ученые. Один из них держится как важная особа.
Манфорду стало любопытно. Услышанные имена ни о чем ему не говорили, и он поинтересовался:
– А что здесь нужно ученым?
– Допросить? – с надеждой спросила Анари.
Манфорд знал, что, если попросит, она не моргнув сломает им шеи. Он не знал, как мог бы без нее обойтись.
– Впусти их. Я сам поговорю с учеными. И сообщу, если чего-то захочу.
В кабинет вошли два невысоких человека, буксируя ящик размером с небольшой гроб. Он плыл на портативных генераторах силового поля, а на крышке его диагностической панели мигали разноцветные огоньки.
Меньший из прибывших, с короткими волосами и длинным узким лицом, принадлежал к скомпрометировавшей себя расе тлейлаксов; он явно был подчиненным. После страшного скандала во время джихада Серены Батлер, когда были уничтожены фермы органов тлейлаксов, большинство людей враждебно относились к представителям этой расы, но тлейлаксы вели себя покорно и как будто привели в порядок свою экономику. В последующие десятилетия батлерианцы ревностно следили за главными планетами тлейлаксов и контролировали все проводимые там исследования. Многие проекты, к ужасу мастеров тлейлаксов, были закрыты. Но они оставались послушными, не возражали, и Манфорд не ожидал от них неприятностей.
Второй человек, очевидно, главный, принадлежал к другой расе. У него были каштановые волосы, скошенный подбородок, а в манере держаться – дотошность, делавшая его похожим скорее на бухгалтера, чем на исследователя. Он вдруг выступил вперед, демонстрируя ученые манеры и как бы примирительное отношение.
– Спасибо, что приняли нас сразу, вождь Торондо. Я Птолемей, независимый ученый и представитель Зенита в ландсрааде. А это мой добрый друг и помощник в исследованиях доктор Эльчан.
Манфорд сохранял холодное выражение.
– Что же привело вас на Лампадас? Мало кто из так называемых ученых присоединяется к нашему движению за сохранение души человечества. – Он принужденно улыбнулся. – Но я оптимист.
Птолемей помигал совиными глазами и некоторое время собирался с духом.
– Это одна из причин, по которым мы пришли. Вы, возможно, слышали о моей планете Зенит, где ведется много исследовательских проектов во благо человечества – медицинские исследования, развитие сельского хозяйства, автоматическое строительство домов для бедных на примитивных планетах. Как официальный представитель Зенита, я слышал вашу речь в Зале ландсраада и решил лично встретиться с вами.
– Да, теперь я вас вспомнил. Вы говорили для протокола.
Тогда выступление этого человека показалось неубедительным, не произвело впечатления – как будто судьбу человечества можно решить в одном ученом споре!
Птолемей улыбнулся.
– Должен признаться, что, хотя я не согласен с вашими доводами, но уважаю ваши убеждения и страсть. Когда у человека твердые убеждения, он должен их выразить – именно это делает людей великими. Можем мы с этим согласиться? Принять нечто общее?
– Только для начала.
Манфорд гадал, что нужно этому человеку.
– Я хочу верить, что мы можем говорить, как разумные люди. Ваша впечатляющая речь дала немало пищи для размышлений.
– Хорошо. – Манфорд сложил руки перед собой. – Люди думают. Машины нет. Мозг человека свят.
– Мозг человека свят, – повторила Анари.
– Наши взгляды разошлись настолько, что мы перестали слышать друг друга, вождь Торондо. Что если мы с вами начнем откровенное обсуждение разногласий? Человечество станет гораздо сильнее и счастливей, если мы с вами сумеем найти компромисс. Мы не должны враждовать.
Улыбка Птолемея была полна наивной надежды. Манфорд хранил невозмутимость.
– Когда необходимо определиться, на компромисс не идут. Это моя вера и мои принципы.
Ученый нервно рассмеялся.
– О, я ни о чем подобном не прошу! Пожалуйста, выслушайте меня. Мы все знаем, что техникой можно злоупотреблять, но по своей природе она не может быть злом. Некоторые наши ранние эксперименты касались создания тканей, в основе которых – полимеры, способные срастаться с плотью обожженных, – это работа доктора Эльчана. Врачи Сукк уже широко используют такую ткань. Но мы пошли гораздо дальше. Мы с моим сотрудником принесли вам дар, созданный в нашей лаборатории на Зените. – Птолемей указал на ящик, который покачивался в силовом поле, как гребная шлюпка на озере. – Вы найдете его весьма полезным.
Молчаливый напарник-тлейлакс не казался таким оптимистом; на самом деле Манфорд ощущал исходящий от него сильный страх, словно тот шел по канату над пропастью. Птолемей, однако, вел себя как ласковый щенок и одобрительно улыбался своему другу. Открыв ящик, тлейлакс достал из него нечто телесного цвета – ампутированную ногу!
Анари схватилась за меч. Эльчан выпалил:
– Нет, это не фокус! Пожалуйста, посмотрите.
Птолемей бросил на него удивленный взгляд.
Нет, решил Манфорд, присмотревшись внимательнее, это протез, обтянутый очень похожим на настоящую кожу полимером.