Аромат Дэйниных духов сражался несколько секунд, но вскоре смешался, растворился в пыльном дыхании старого помещения.
Спекшийся песок, в котором отпечатался след, рассыпался горсткой. По песчинкам гуляли голубые сполохи, отлично видимые в полумраке. Тихо потрескивал воздух.
Перекресток был затянут пыльной дымкой. От вчерашней грозы остались только воспоминания. Желтая трава хрустела под ногами, а над асфальтом струился жаркими волнами перегретый воздух.
Рядом с дорогой стоял огромный деревянный рекламный щит. Старые доски почти сгнили, никто уже не вешал на них плакаты, зато голуби и мальчишки облюбовали помост, тянувшийся вдоль щита. Шаткая высокая лестница с трухлявыми ступенями только добавляла романтики.
Наверху, свесив ноги над зарослями полыни, сидел ребенок. Тщедушная фигурка напоминала ворону. Тусклый взгляд маленьких голубых глаз скользил по дорожному покрытию, серым кустам, разметке.
Присмотревшись, можно было разглядеть худое лицо, редкую, неряшливо выбритую щетину, тонкие синеватые губы. Юноша — а это все-таки был юноша — болтал ногами и длинно сплевывал на траву.
— Эй, Дарин! Я тебя везде ищу! — обрадованный Пустышка подбежал к щиту.
Остановился внизу, разглядывая подошвы бо— . тинок. Острый кадык скользил по тонкой шее. Медленно опускался после каждого вздоха, а потом, словно повешенный, дергался вверх. Дарин посмотрел на запрокинутое лицо приятеля. Пробормотал что-то неразборчивое, сплюнул, целясь ему под ноги.
— Нашел. И что?
— Слушай, Дарин… — Пустышка полез по хлипкой лестнице, придерживаясь за столб.
— Не хочу, — монотонно ответил Освальд.
— А чего хочешь? Пиво будешь? Пустышка вытащил из кармана бутылку пива, открыл зубами. Хлынувшая пена залила штаны. Парень дернулся, спасая одежду, испуганно замахал руками. Край помоста оказался совсем рядом. Дарин протянул руку, спокойно схватил Пустышку за свитер. Тот, наконец обретя равновесие, тяжело задышал; мелкая дрожь пробежала по телу липкой душной волной запоздалого страха.
— Не буду, — сказал Дарин, выпустив из руки край свитера.
— Что не будешь? Пиво не будешь? — Зеро пришел в себя и теперь растерянно потирал руки.
— Ничего не буду.
— Да ладно тебе! Чего выделываешься? Ты бы лучше смотался куда-нибудь из нашего затхлого города! Поехали бы в Лас-Вегас или в Монте-Карло. Ты ведь там им такого устроишь! У них все рулетки одно число показывать будут. Или на Голливуд? Прикидываешь, сколько денег отвалят? Да тебе столько за всю жизнь не заработать. И честно. А слава!!! Будешь сидеть, пиво потягивать через трубочку. А вокруг тебя репортеры, журналисты… Будешь им раз в месяц молнию под зад пускать. А какие у тебя будут телки! Да у нас в городе таких просто нет. За штуку — любая твоя. Прикидываешь? — Пустышка замолк, глаза его разгорелись, животик подергивался от судорожного дыхания.
— Не поеду. — Дарин уныло смотрел на дорогу.
— Из-за Шэрон?
— Я сказал, что не поеду, — значит, не поеду.
— Ну, подумай. Она ведь тебе еще тогда все объяснила. Она тебя не любит.
— Неправда! — Дарин вскочил, щит закачался и подозрительно заскрипел. — Она просто не знает, как я к ней отношусь! Не догадывается, что я чувствую. Если б она знала, то полюбила бы меня.
— Нет, ты все-таки пошевели извилинами. Она тебя старше, — Зеро посмотрел на Дари-на. — Ты сядь, успокойся, а то грохнемся и не заметим. Так вот, она тебя гораздо старше, красивая, умная. С ногами-руками все в порядке, все округлости на месте. И ты хочешь, чтоб такая женщина полюбила тебя, сопляка? — Зеро удивился, откуда у него появился такой учительский тон, но остановиться не смог и, все больше впадая в роль, продолжил:
— Ей нужен кто-то поумнее, взрослый, с достатком. Типа нашего босса. Своя мастерская, квартира, машина. И сам не урод, хоть и болван. В общем ей требуется человек особенный.
— А я и есть особенный! — Дарин опять вскочил, колыхнув помост. — Я.знаешь чего могу?
— Дарин, прошу, только не надо!
Но было уже поздно. Светофор на перекрестке неожиданно мигнул и резко, пропустив желтый, загорелся призывным зеленым огнем. Водитель, уже собиравшийся нажать на тормоза, вместо этого вдавил газ. Машина дернулась и пошла быстрее. До Коннер-виля оставалось четыре километра, и водитель, спешивший на свидание, еще успел порадоваться случайному «зеленому».
Скрежет металла, стекло осыпается мелкими осколками. Ремень безопасности, просто накинутый на плечи, соскальзывает. Руль ударяет по рукам, врезается в грудь. Приборная доска дергается к лицу…
Две машины на перекрестке врезались почти под прямым углом. Водитель первой, пожилой таксист, успел нажать на тормоза, но было слишком поздно. Машина пошла юзом и со всей скоростью, набранной на пригородном шоссе, врезалась в другую. Обе, уже совершенно искореженные, вылетели на обочину.
— Ух ты! — выдохнул Пустышка, с болезненным интересом смотревший на происходящее. — Ни фига себе… Как ты их?
— Сложно, что ли, — Дарин пожал плечами. — Я эти драндулеты с утра столкнуть пытаюсь, а они все, заразы, притормозить успевают. А сейчас не успели.
— Ты что, за ними охотился? — Зеро удивленно расширил глаза. — А зачем? Пускай себе едут.
— Думаешь, я совсем дурак? Ради развлечения? Ошибаешься… Ох, ошибаешься. Вы меня все за идиота держите, а я не идиот. Я все продумал. Шэрон меня почему не любит? Да потому, что она хорошая и замужем. А хорошие мужу не изменяют… Сообразил?
— Э-эм… — пробормотал Зеро.
— Вот произошла авария. Кто приедет разбираться?
— Полиция, — ответил Пустышка не задумываясь.
— Ну, полиция, это само собой. «Скорая помощь», попятное дело, а еще кто?
— Рабочие, разбитые машины увозить… — Зеро потер лоб. — Ты что же, босса ждешь? Так поехал бы прямо к нему. Зачем человека угробил?
— Тебе ли говорить, — отмахнулся Дарин. — Да и не убивал я никого. Я только светофор переключил. И вообще, кто меня вынудил? Кто говорил, мол, ничего во мне особенного? — Дарин, сжав кулачки, наступал на Зеро.
Зеро отступил на шаг, примиряюще протянул бутылку пива. Они посидели молча, прихлебывая из бутылки. Потом Пустышка не выдержал и развернулся к Дарину:
— Что ты с ним хочешь сделать?
— С кем? — Дарин отломал щепочку и кинул ее вниз.
— С боссом.
— Поджарить. Медленно и больно.
— Ты с ума сошел? — Зеро приподнял брови. — Он же твой начальник. Он тебя на работу взял, деньги тебе платит. Нельзя так по-свински. Он тебе работу, а ты его за это поджаривать!
— Не за это, — Дарин отвечал так, словно очень хотел спать, а ему мешали болтовней.
— Тогда за что? … — За Шэрон.
— Мне наплевать на твоего босса. Но Шэрон! Она ведь станет ненавидеть тебя после этого. Как она сможет полюбить убийцу своего мужа? Вот если бы ты его спас от смерти! Вот тогда… Тогда бы ты стал героем. Этаким суперменом. Человек-молния! Стремительная вспышка! Земной громовержец! Детишки говорили бы мамам: «Я хочу быть похожим на Дарина, укротителя электричества». Да Шэрон к тебе сама бы прибежала, заплакала бы на груди, засучила ножками: «Возьми меня, любимый, возьми». А ты снизошел бы до нее…
— Замолчи.
Зеро посмотрел на серое лицо Дарина. Кровь сочилась из прокушенной губы, в глазах застыло обреченное выражение.
— Эй, ты чего? Что-то случилось? Пустышка хотел схватить Освальда за руку, но тот вывернулся и стал спускаться по лестнице. Зеро посмотрел на дорогу. Между полицейской машиной и «скорой» стоял джип техпомощи. Джон Кавит о чем-то беседовал с шерифом. Пустышка вздохнул.
Новенький взятый напрокат «шевроле» подкатил к невысокому двухэтажному дому. Колеса прошуршали по гравию и, мягко притормозив, замерли около калитки. Хлопнула дверца. Деревянное крыльцо обижершо заскрипело под ногами входящих. Задребезжал звонок, когда-то украденный в школе.
— Добрый вечер. Вы мать Дарина Питера Освальда? — представительный брюнет, затянутый в строгий костюм и слегка придушенный галстуком, стоял в дверях.
— Здравствуйте, я. А что случилось?
— Мы хотим поговорить о вашем сыне… — рыжеволосая женщина отодвинула мужчину и вошла в коридор.
— А вы кто такие? Это моя собственность, я регулярно плачу налоги. Сын у меня тоже послушный.
— Фокс Молдер. ФБР, — представился мужчина, протянув жетон. — А это мой напарник, Дэйна Скалли. Тоже агент Бюро.
— Извините… Проходите, пожалуйста. Простите, что у меня не убрано, я женщина старая, со здоровьем у меня плохо. Сын работает… А что он натворил? Нет, нет, не разувайтесь… — толстая женщина суетилась, загораживая собой проход.
— Не беспокойтесь, ничего страшного не случилось, — успокаивающе произнес Молдер.
— Скажите, вы не замечали за своим сыном каких-либо странностей? Необычного поведения? Не говорил ли он вам, что может сделать что-нибудь сверхъестественное, — выпалила Скалли.
— Я ничего не знаю. Дарин, может быть, глуповат, но он никого не обидит. Мухи не тронет… Очень тихий ребенок. А из сверхъестественного — он говорит, что его полюбит красивая женщина. Вот это действительно невозможно. Такого уродливого и тупого… — женщина дребезжаще засмеялась.
— Я думаю, что личные дела нас не интересуют. Простите, вы не покажете нам комнату Дарина.
— Проходите сюда. Вот здесь.
Они остановились напротив ярко выкрашенной двери. Фанерка, прибитая снаружи, была истыкана ножиком. Приглядевшись, можно было различить и круги, нарисованные карандашом. Ребенок развивал меткость.
— Нам с Дэйной надо поговорить, — Молдер повернулся к хозяйке дома. — Вы не оставите нас на минутку?
— Конечно, конечно… — толстая женщина, пятясь, выбралась в соседнюю комнату.
Молдер и Скалли зашли внутрь. Свет, пробивавшийся сквозь черные портьеры, висел пыльными столбами. В комнате царил беспорядок. Разбросанные под столом бумаги, детские игрушки, разобранный на мелкие части магнитофон. Дэйна подошла к коробке с обувью. Порывшись, выудила солдатский кожаный ботинок.
— Молдер! Действительно восемь с половиной. И рисунок тот же. Смотри! Вот здесь подошва обгорела. Там, на холме, действительно был Освальд. В него попала молния, и он остался жив… Странно, что ни говори.
— Ну почему странно, — откликнулся Молдер. — Живут они здесь недалеко. Вышел на прогулку, видит, гроза собирается… Побежал на вершину, чтоб поэффектней было. Вызвал молнию…
— Как вызвал? По телефону?
— Спроси… Он скоро придет, — Молдер мило улыбнулся. Взял со столика журнал и принялся перелистывать.
Скалли прошлась по комнате, полюбовалось рисунками на стенах. Вытащила из коробки игрушечный пистолет, повертела в руках и положила обратно. Наконец снова повернулась к Молдеру.
— Ты что, еще не читал последний «Плейбой»? Я думала, ты более прогрессивен, — Дэйна насмешливо смотрела на Фокса.
— Естественно, прочитал. Ты мне лучше скажи: не помнишь, был ли в него вложен портрет молодой женщины…
— Нет, в «Плейбое» отсутствуют портреты молодых женщин… Ни одного нету, — язвительно перебила Скалли.
— А это кто тогда?
Мол дер протянул фотографию, лежавшую между страницами журнала. Дэйна взяла ее и долго рассматривала, подставив под луч света.
— Похоже на фотографию из выпускного альбома, — она отложила портрет и внимательно оглядела комнату. — Я где-то видела… Ага, вот он…
Скалли подняла пыльную, набитую тряпками коробку. Вытащила толстый альбом в красном переплете. Картонные страницы оказались замусолены, словно альбом много раз пролистывали. В одном месте фотография отсутствовала.
— Шэрон Кавит. Учительница литературы, — прочитала Скалли. — Ты ее знаешь?
— Мастерская, где работает Дарин, называется «Кавит-авто-инкорпорейтед». По-моему, здесь существует какая-то связь, — серьезным тоном произнес Молдер. — Мы можем узнать адрес и приехать к ним в гости. Думаю, у нее найдется что нам рассказать.
— Поехали…— пожала плечами Скалли. Они попрощались с матерью Дарина и вышли во двор. Солнце уже перевалило за полдень и медленно скатывалось к горизонту. На холме двое рабочих распиливали сломанную вчерашней грозой верхушку тополя. Молдер вынул из кармана платок, тщательно вытер руки. Зачем-то протянул его Скалли. Странная, неживая тишина повисла над домом: ветер не шуршит листвой, ни одна муха не жужжит над ухом.
Фокс стряхнул с себя оцепенение, пошел к машине. Взялся за руль. Прежде чем повернуть ключ зажигания, снова протер руки и наконец спрятал носовой платок.
Тормозной след на мягком асфальте был хорошо виден. Шериф осматривал место происшествия, время от времени записывая что-то в толстую тетрадь в кожаной обложке. Молоденький полицейский, сдвинув фуражку на затылок, обводил следы мелом. Второй, такой же молодой, веснушчатый, расставлял красные флажки.
— Что произошло? — Джон Кавит повернулся к шерифу.
— А, какой-то молодой обормот ехал на красный и врезался в бок другой машине. С правами у него тоже не все в порядке. В общем, понятно. Жаль, наказывать некого.
— А что с ним?
— Всмятку. Руль сломался в руках, и обломок пробил грудь. Второй водитель пристегнут был, так у него теперь перелом основания черепа. Почему жив — не ясно. Но дышит. Одна «скорая» уже уехала. А эта стоит, трупа ждет, — Бенджамин махнул рукой в сторону красно-белой машины с крестом на боку.
— Мне когда приступать к разбору завала? — Джон прикоснулся ко лбу, потер переносицу.
— Как только мы здесь все закончим, пометим, разберемся, что произошло…
— Ты же вроде во всем разобрался… Джон пригладил курчавые волосы, стало видно, как покраснели прикрытые веки. Казалось, Кавит устает прямо на глазах.
— Эй, Джон! С тобой все в порядке? — шериф схватил Кавита за плечи.
— Да, ерунда… Не выспался, а тут еще эта жара… Сейчас пройдет.
Он покачнулся и медленно сполз на асфальт. Шериф наклонился над упавшим, рванул ворот рубашки. Перламутровые пуговицы раскатились во все стороны.
— Врача! — заорал шериф во всю свою полицейскую глотку.
Дюжий негр, санитар машины скорой помощи, выскочил из салона и, на ходу подхватив чемоданчик с инструментами, подбежал к лежащему Кавиту. Оттолкнул шерифа, наклонился над лежащим. Резко надавил на грудь Джону. Воздух с тихим шипением просочился сквозь сомкнутые губы.
— Шок! Давай шок!
Врач, тоже выскочивший из салона, повернулся и побежал обратно. Через секунду он снова появился, но уже с аккумуляторами и присосками. Негр ритмично нажимал на грудную клетку в надежде заставить сердце биться. Врач приклеил электроды, повернул какую-то рукоятку.
— Сначала триста пятьдесят! — крикнул врач санитару.
— Давай!
Металлические контакты, хищно поблескивая, зависли над лежащим, соприкоснулись с грудью. Мышцы даже не шелохнулись.
— Я же сказал, включай батарею! — врач развернулся к негру.
— Все включено! Наверно, аккумуляторы сели.
— Бегом!
Негр вскочил и помчался к машине, Вокруг Джона толпились люди, заглядывали через головы впереди стоящих, испуганно шумели. Шериф молча расталкивал любопытных, чтобы не мешали. Пустышка, схватив Дарина за руку, что-то яростно шептал на ухо. Освальд не отвечал, словно манекен уставившись в одну точку. Потом вырвал руку и пошел к Кавиту. Судорога пробежала по лицу умирающего, шевельнула губы, глаза широко раскрылись. Словно от страха. Дарин оттер плечом растерянного врача и наклонился над Джоном.
— Не беспокойся. Я видел, как это делается. По телевизору.
Тонкие детские руки плавно опустились на грудь Кавита. Раздался хлопок, тело выгнулось дугой. Голубоватые вены проступили сквозь кожу. Сигнал на индикаторе дрогнул и побежал, привычно выписывая кривую: один длинный пик, несколько коротких, впадина, один длинный… Крылья носа вздрогнули и затрепетали от неровного дыхания.
— «Скорую помощь» вызывают по де-вять-один-один, — произнес Освальд, выделяя каждую цифру.
Потом развернулся и отошел. Через секунду его уже не было видно. Негр, спотыкаясь, притащил второй аккумулятор. Посмотрел на растерянного врача. Тот устало поднял голову.
— Уже не надо. Тащи носилки. Едем в больницу.
Услышав «в больницу» вместо ожидаемого «в морг», санитар облегченно вздохнул и, сразу став шире в плечах, потрусил к машине.
По обочине шоссе шагали двое. Один среднего роста, с бледными длинными волосами. Второй маленький, похожий на злого ребенка.
— Это ведь ты его поджарил. Я видел, как ты на него смотрел, — Пустышка сорвал травинку и сунул ее в рот.
— Я его спас. Если бы не я — он бы умер.
— Если бы не ты, он спокойно убирал бы машины. А скорее — сидел бы в ресторане, вместе с Шэрон. Нет, я не понимаю… Он же твой босс. Он тебе работу дал, хорошую, честную. Его Шэрон любит. А ты — как крыса, — Зеро выплюнул пережеванную соломинку.
— Замолчи, — с ненавистью в голосе произнес Дарин. Голос звучал глухо и неприятно.
— Я боюсь! Ты сегодня уже двоих убил, а что они тебе сделали? А?
Пустышка заглянул Дарину в лицо. Тот отвернулся и зашагал прямо по полю, к своему дому.
— Ну и убирайся! Не хочу с тобой больше вместе быть! Вот расскажу все фебеэров-цам… Тогда узнаешь! — заорал Пустышка в спину уходящему. Тот даже не обернулся.
Город просыпался. Прежде пустынные улицы заполнились спешащим народом.
Мальчишка в выцветших джинсах протирал витрину, за которой упитанный хозяин раскладывал булки и кренделя. Прошуршал шинами маршрутный автобус. Пожилая энергичная дама, подхватив сумки с продуктами, помчалась к остановке. Сбила маленького парнишку. Тот упал, из порванного пакета вытекла белая молочная струйка. Мальчик хотел заплакать, даже начал тереть кулаками глаза. Но потом заметил, что тетя уже убежала, разочарованно поднялся, пнул пакет ногой и пошел дальше.