– Полегче, вы, кошачий доктор! Я ведь могу и обидеться, и тогда мало не покажется никому… Впрочем, вы правы. Поиграть я люблю. Не люблю я только своих родственничков, а еще человеческую глупость. К сожалению, родни у меня полно, и с глупостью у них у всех дело обстоит просто прекрасно.
Александра едва заметно шевельнулась, и Филипп в два прыжка оказался рядом с ней. Приставил пистолет к ее голове и улыбнулся еще шире:
– Взять, к примеру, вот эту сучку. И что ей не сиделось в своей Канаде! Нет, прилетела на теткины деньги, как муха на… ладно, мы люди приличные… на мед. И прикончила мою старенькую тетку, которая меня, сироту, вырастила, выкормила, выучила, на ноги поставила, в люди вывела…
В конце фразы голос молодого человека стал плаксивым – то ли он и вправду себя жалел, то ли актерский талант, дремлющий в нем, рвался наружу.
– Ты просто клоун! – сквозь зубы процедила Александра.
Не размахиваясь, Ковалев ударил ее рукояткой в висок. Не издав ни звука, она повалилась на пол, ударилась лицом о паркет и осталась лежать неподвижно.
– Вы ее убили! – Глеб хотел подняться, но Ковалев ткнул дулом в лицо ветеринару:
– Сидеть! Ничего с вашей психопаткой не сделается. Пусть полежит чуток…
Внезапно взгляд Фила упал на кота, который возник на пороге комнаты:
– Ой, кто это тут у нас! Кис-кис-кис!
Но Феликс, гордо распушив роскошный хвост, прыгнул на колени к Звоницкому.
– Добрый доктор Айболит, – поджал губы Ковалев. – Ну почему вам понадобилось лезть в дела нашей семьи, а?
– Потому что это касалось моего друга, – отозвался Глеб, гладя густую шерсть кота. Феликс замурлыкал, да так мощно – как будто поблизости включили компрессор.
– А вы в курсе, что этот ваш адвокат был тот еще прохиндей? – ехидно поинтересовался Фил.
– Да, – кивнул Глеб. – Но это дела не меняет.
Ковалев подошел и носком ботинка потыкал безжизненную руку Александры. Женщина не шевелилась. Фил подобрал с пола нож и положил на журнальный столик.
– Не хочу рисковать, – пояснил молодой человек. – Эта тварь так ловко с ним управляется… Кстати, в прошлый раз она меня едва не прикончила, представляете? Напала на меня, после чего покинула наш гостеприимный дом и ударилась в бега… Хорошо еще, что она иностранная гражданка. Без документов ей отсюда не выбраться. Зря она приехала в Россию… сидела бы дома – была бы жива. – Он вдруг поймал взгляд Глеба, в котором явно читалось отвращение, и вспылил: – Что вы на меня так смотрите?! Она, между прочим, прикончила мою тетку, которую я действительно очень любил, можете мне не верить… и отравила бы всю нашу семейку, дай ей хоть один шанс. Родня, называется… – И Фил, еще раз пнув неподвижное тело, горячо воскликнул: – Если бы не эта идиотка, мы все сейчас были бы очень богатыми людьми! Если бы баронесса умерла первой, ее миллионы достались бы тетке. А мы унаследовали бы их от нее, и никакого криминала! А эта ненормальная повела свою игру! Видимо, унаследовала от дедушки фамильную тупость…
Поглаживая кота, Глеб Аркадьевич молча ждал, что будет дальше. За последнюю неделю спокойная и предсказуемая жизнь немолодого ветеринара превратилась в нечто неописуемое. Видимо, мозг его не вынес перегрузок и попросту отключил умение удивляться.
Смерть Ильи, тайны семейства Ковалевых, подмененные коты, миллионы баронессы, насилие и убийства… Кстати, о миллионах!
– Кстати, о миллионах, – сказал Звоницкий. – Как вы думаете, кому они теперь достанутся?
– Никому! – злобно скривился Филипп. – Британским сироткам. Или американским. Полагаю, пойдут на благотворительность. К сожалению, этот полосатый прохиндей нам не родня, – кивнул он в сторону кота, который принялся вылизывать труднодоступные места, – так что унаследовать что-нибудь от него мы не можем.
– Это была ваша идея – подменить кота? – поинтересовался Глеб.
Филипп склонил голову набок, точно попугай, и хитро посмотрел на ветеринара:
– А-а, вы и об этом догадались?
Глеб почесал щеку. Побриться ему так и не удалось. И неизвестно, удастся ли вообще когда-нибудь. Вполне возможно, очень скоро проблема бритья станет для него неактуальной… причем навсегда.
– Когда мы с вами беседовали в «Кулебяке», вы назвали меня ветеринаром. Между тем, придя в ваш дом, я никому не говорил о том, чем занимаюсь. Ваша сестра Гертруда до сих пор уверена, что я юрист… Я действительно юрист – в прошлом. А ваша оговорка означала, что вы общаетесь с кем-то, кто в курсе моих дел.
Фил восхищенно присвистнул.
– И еще – было ясно, что за спиной у госпожи Вострецовой стоит кто-то гораздо более умный, чем эта темпераментная дама… Иногда Анна начинала вести себя вполне разумно и говорить дельные вещи. Это вас я должен поблагодарить за то, что меня не убили в том подвале?
Фил заливисто рассмеялся. Звоницкому показалось, что рука лежащей женщины едва заметно дернулась – пальцы сжались в кулак и тут же вернулись в прежнее положение.
– Ну, можете сказать мне спасибо, не возражаю, – пришел в благодушное настроение Ковалев. – Хотя ваше спасение в мои планы не входило. Я просто хотел удержать эту дуру от очередного идиотского поступка.
– Это вы про Анну Сергеевну?
– Естественно. На редкость агрессивная девица! Хотя в постели великолепна – признаю! Даже не знаю, кто из них глупее: она или ее братец… Ваш друг адвокат был просто мастер в подборе персонала… К тому же Анна почему-то считает, что все мужчины должны ходить перед ней, по ее собственному выражению, «на цырлах»… Я всего лишь велел ей не убивать вас, Глеб Аркадьевич, до тех пор, пока не приеду и не выясню, много ли вам известно.
– Ну, о подмене кота я догадался не сразу, – задумчиво произнес Звоницкий, почесывая Феликса, – а вот деятельность фонда вызвала у меня сомнения с первой минуты, как я о нем услышал. Не знаю, может быть, для британских юристов это нормально, но для наших сограждан такая ситуация, в который мы все оказались во главе с Феликсом… В общем, такая ситуация – это большой соблазн.
– Мне повезло, – похвастался Филипп. – Я вообще счастливчик, чтоб вы знали… Так вот, я опоздал и подъехал к дому адвоката, когда там уже вовсю шуровала полиция. Так что я только чудом не угодил в ловушку.
Теперь Звоницкий мог совершенно точно сказать: Александра пришла в сознание и явно готовилась что-то предпринять.
– А где сейчас Анна Сергеевна? – поинтересовался он, отвлекая внимание Фила. Честно говоря, из двух злодеев индианка нравилась ему больше. По крайней мере, по сравнению с Филиппом.
– Понятия не имею, – отмахнулся Ковалев. – И знать не хочу. Убралась в болото, из которого выползла, я полагаю…
Александра Смит прошла отличную выучку в канадской полиции. Движение женщины было стремительным и неотвратимым, как бросок кобры. Она вскочила, в прыжке успела схватить нож со столика и, не прерывая движения, метнула свое оружие прямиком в Филиппа. Тот вскинул пистолет и рефлекторно выстрелил. Нож вошел мужчине в горло, и Ковалев повалился на паркет, хрипя и хватаясь за лезвие. Но Глеб знал: ничто его не спасет, рана смертельна.
Выстрел развернул Александру в воздухе и отшвырнул назад. Но женщина тут же поднялась и, зажимая рукой простреленное плечо, приблизилась к умирающему Филиппу. Губы мужчины кривились – он пытался что-то сказать, но слышался только тихий свист. Алекс широко улыбнулась и вытащила нож из раны. Через минуту все было кончено, но Александра не стала ждать, пока затихнет ее противник, и повернулась к Звоницкому. Тот покосился на пистолет, выпавший из руки Филиппа, но оружие было слишком далеко, а он уже видел, с какой сверхъестественной ловкостью эта женщина орудует ножом…
– Ты слишком много знаешь, – сказала индианка, примериваясь для удара. И тут неожиданно кот взвился с коленей Глеба и вцепился в лицо женщине. Алекс завизжала и покатилась по полу, пытаясь оторвать от себя бешеный комок полосатого меха с двумя десятками остро заточенных лезвий и крайне эффективными зубами.
Этих секунд Глебу хватило, чтобы добраться до оружия. Так что, когда индианка отшвырнула в сторону воющего кота, ее встретил направленный в лицо пистолет.
– Все, госпожа Ковалева, – едва держась на ногах, проговорил Звоницкий. – Ваше русское приключение окончено.
Глава 11
В доме Ковалевых все зеркала были занавешены черным. После похорон Филиппа прошла всего неделя, а родственники Ковалева уже сняли траур. Если бы не зеркала, никто бы не догадался, что произошло всего семь дней назад. Видимо, родные и близкие покойного так боялись Фила, что опасались, как бы он не принялся подмигивать им из зеркала…
За громадным столом расположились все приглашенные. Во главе стола поместилась Гертруда. Она единственная из всех была в черном. Рядом с ней сидел Электрон в своем старомодном костюме. Ирина Старикова – впрочем, ей оставалось недолго носить эту фамилию – сидела рядом с Эдуардом. Мужчину выпустили из тюрьмы, все подозрения с него были сняты. Эдуард был трезв – правда, не вполне, но как раз настолько, чтобы трезво воспринимать происходящее.
Арина Старикова сидела в стороне от остальных. Девушка была бледна, но наряд, макияж и тщательно завитые волосы были безупречны.
На почетном месте восседал Глеб Звоницкий с Феликсом на коленях. Рядом с ним примостилась Яна Казимирова. Девушка тоже принимала участие в этой истории, и Глеб попросил у Ковалевой разрешения привести ассистентку с собой. Яна перекрасила свои коротко остриженные волосы в ярко-красный цвет и проколола левую ноздрю. Гертруда посматривала на странную девушку с некоторым неодобрением.
– Ну что же, все в сборе? Тогда начинаем! – наконец на правах хозяйки дома торжественно произнесла Гертруда Александровна. – Глеб Аркадьевич, прошу вас…
Именно Гертруда настояла на том, чтобы собрать всех участников этой истории у нее в доме. К этому моменту все, кто сидел сегодня за большим столом, уже побывали в полиции и дали свои показания. Тайна Павла Ковалева тоже была к этому времени раскрыта. Но Гертруда вцепилась в Звоницкого мертвой хваткой.
«Глеб Аркадьевич, вы единственный, кто может во всем этом разобраться. Помогите нам! Алевтина, оказывается, наша сестра, да еще вдобавок индианка! И она убила нашу тетушку? Филипп – убийца?! Наш кот совсем не наш и вообще не тот? Что вообще все это значит? Я не могу спокойно спать, пока не разберусь во всей этой запутанной истории. В общем, на вас вся надежда, Глеб Аркадьевич!»
Глеб не любил представлений, но отказать Гертруде не смог и в конце концов согласился.
– Все началось с кота, – тоном сказителя, начинающего сагу, проговорил ветеринар и почесал Феликса за ушами. Кот выразил свое одобрение оглушительным мурлыканьем.
Все присутствующие уставились на Феликса.
– Не с этого, – негромко произнес Глеб Аркадьевич, – но с точно такого же кота сибирской породы. Эдуард Валентинович подобрал на улице котенка со сломанной лапой и принес своей престарелой тетушке, чтобы у нее была компания.
Эдуард важно кивнул. Ирина переплела свои пальцы с его и прижалась к мужчине. На лице вдовы блуждала счастливая улыбка – точное отражение улыбки Эдуарда.
– Лидия Фелициановна привязалась к коту и даже писала о нем сестре. Феликс напомнил обеим сестрам полосатого кота, который в начале двадцатого века жил в их доме в Петербурге.
И вот Лидия Фелициановна внезапно умирает. Именно внезапно – несмотря на почтенный возраст. Но перед смертью успевает написать письмо своей сестре, проживающей в Париже. В письме Лидия упоминает о том, что ее сиделка Алевтина, которую все в семье считают мигранткой из соседней страны, ведет себя «в точности как Клаша».
Никто, кроме сестер Срезневских, не мог разгадать смысл этого сообщения. Я совершенно случайно узнал о том, кто такая Клаша и что именно она сделала. Это была та самая нянька, которая ограбила умирающую мать сестер Срезневских и сдала в детприемник маленькую Лидию.
Баронесса получила письмо уже после смерти своей сестры. Меня поразил рассказ о поведении Александры Фелициановны, который я услышал от адвоката Старикова. Баронесса, стойко пережившая множество ударов судьбы, была совершенно раздавлена смертью Лидии. Она ни с кем не разговаривала, целыми днями сидела в кресле у окна… А вскоре умерла.
Глеб обвел взглядом собравшихся. Все слушали очень внимательно, только Арина Старикова придвинула к себе пепельницу и закурила тонкую сигарету. История сестер Срезневских была ей, видимо, не так уж интересна.
– Но ведь обе сестры уже пересекли столетний рубеж, – продолжил он, – и смерть не была для них такой уж неожиданностью. Баронесса Баух была волевым, сильным человеком. После смерти любимого мужа она осталась двадцатилетней вдовой, но сумела взять на себя управление его предприятиями… Нет, в этой истории что-то было не так.
Очевидно, баронесса была травмирована не смертью младшей сестры, а обстоятельствами этой смерти… Она не могла обратиться в полицию – да и в какую? Российскую? Французскую? Интерпол?! Вряд ли смерть столетней старушки в далекой России вызвала бы международный резонанс. Баронесса была стара, одинока, и сил у нее оставалось немного. Тогда она придумала выход – экстравагантный поступок. Завещание в пользу кота!
Александра ставила одну-единственную цель – привлечь внимание к смерти сестры. И это сработало!
Завещания в пользу животных – большая редкость в нашей стране. Собственно, по закону животное не может быть наследником. Для таких случаев необходимо учредить специальный фонд или траст, который и будет заниматься делами. А во главе такого фонда обязательно будет юрист! Именно на это и рассчитывала баронесса.
Был учрежден фонд «Феликс», юристы из «Томкинс и сыновья» удостоверили подлинность личности наследника… Но здесь в дело вмешались, как это принято говорить, обстоятельства непреодолимой силы. Люди, которых адвокат Илья Петрович Стариков нанял для ухода за наследником, оказались не слишком чистоплотны в моральном плане. Да тут еще и кот погиб по неосторожности… Эти люди подменили кота другим, похожим. Юрист Стариков не заметил подмены. Но ветеринарное обследование могло разоблачить обман.
Илья Петрович привлек меня к делу в качестве ветеринарного врача фонда «Феликс», хотя жулики уже подсуетились и нашли своего ветеринара. Стариков чувствовал, что вокруг кота что-то затевается, только не мог сказать, в чем именно криминал.
Он не успел распутать это дело – его убили. Я присутствовал на юбилее адвоката, он посвятил меня в историю семьи Срезневских-Ковалевых. А после нашего разговора позвонил сотруднице фонда и сообщил, что утром привезет ветеринара. Эта женщина, назову ее «Кармен», приехала в дом адвоката и отравила его. Адвокат был убит ради того, чтобы не вскрылась афера с подмененным котом.
Гертруда прикрыла глаза рукой. Ирина Старикова сидела с неподвижным лицом.
– Эти служащие фонда собирались еще лет десять, а то и пятнадцать тянуть деньги из фонда. И все бы сошло им с рук… Но никто из них не знал, что у кота была особая примета – сломанная когда-то лапа. Конечно, на котах все заживает быстро, но на рентгеновском снимке следы все же можно было обнаружить.
Теперь и я стал для них опасен. Тем более что решил провести параллельное с полицией расследование смерти моего друга и принялся задавать вопросы. Именно с этой целью я и пришел впервые в этом дом. Я познакомился с семьей Ковалевых. И впервые обратил внимание на Алевтину. Женщина не вызвала у меня подозрений – не больше, чем все остальные члены этой семьи.
Гертруда светски улыбнулась, как бы давая понять, что мысль о том, чтобы подозревать кого-то из Ковалевых, смешна и нелепа.
– Конечно, каждый из вас находился под подозрением. – Глеб Аркадьевич изобразил легкий поклон, словно извиняясь перед собравшимися. – Ведь именно вы были больше всех шокированы завещанием баронессы. Каждый из вас в той или иной мере пострадал от ее экстравагантной последней воли. Гертруда Александровна расширила свой автосалон, Электрон Васильевич…
– Александр! – вставил старший Ковалев, улыбаясь.
– Александр собирался открыть собственную мастерскую… Эдуард Валентинович занял крупные суммы денег под будущее наследство… Только Филипп утверждал, будто никогда всерьез не верил, что ваша семья получит миллионы баронессы.
Имя младшего из Ковалевых сегодня прозвучало впервые, и все присутствующие опустили глаза.
– Ваш брат, – мягко произнес Звоницкий, – был сложным человеком. Самолюбивый, нервный, избалованный. Он любил рисковать, постоянно вел какие-то опасные игры… Во время разговора со мной он играючи выдавал семейные тайны. Выкладывал мне, постороннему человеку, довольно рискованную информацию о каждом из своих родственников… Он считал себя умнее прочих и испытывал чувство превосходства. Кроме того, я заметил, что родные сторонятся его. Братья отзывались о нем крайне неприязненно…
Только потом я понял, в чем дело. Филиппа не любили в семье не потому, что Ковалевы такие злые, а потому, что все члены этой семьи знали, на что способен их младший брат…
– Он еще в детстве был психом, – мрачно произнес Эдуард. – Помните, как он кошку поджег?
– О мертвых либо хорошо, либо ничего! – одернула брата Гертруда. – И лучше… пожалуй, лучше ничего.
Глеб обернулся к главе клана Ковалевых и произнес:
– Простите, Гертруда Александровна, осталось совсем немного. Я заподозрил Филиппа сразу же, когда он сказал, что его не интересует наследство. Человек, который говорит, что равнодушен к миллионам, либо святой, либо лжет.
Когда стало ясно, что наследства баронессы вашей семье не видать, Филипп решил действовать по-другому и подобраться к деньгам фонда через «Кармен» – это та женщина, что ухаживала за котом. Он только начал реализовывать свой новый план, как адвокат Стариков испортил ему игру, заявив, что привезет ветеринара… Ваш брат не убивал Илью, но Филипп был именно тем человеком, кто подвесил тело адвоката на люстру в его доме.