Вероятно, все дело в том, что совершено преступление. Если бы Илья действительно покончил с собой, это было бы трагично, но Глеб признавал за каждым право распорядиться собственной жизнью. А жизнь адвоката Старикова безжалостно оборвали. И единственное, что Глеб может, – попытаться найти того, кто это сделал.
Глеб Аркадьевич решил не медлить и приступить к расследованию прямо сегодня. Для начала следовало изучить материалы, которые Саша Пестряков любезно обещал переслать своему бывшему наставнику. Звоницкий бросил взгляд на часы. Половина первого, а он не на работе! За последний год такое случилось впервые. Ощутив укол стыда, он немедленно схватился за телефон.
Яна Казимирова ответила не сразу.
– Да? – коротко бросила она в трубку, но, услышав голос шефа, смягчила тон: – Здрасьте, Глеб Аркадьевич. Нет, ничего не случилось. Я перевязку делала, не могла отвлекаться. Да, все в полном порядке. Да, справляюсь. Нет, можете не торопиться. Если у вас еще какие-то дела в городе, заканчивайте спокойно. Я справлюсь, честное скаутское!
Успокоив свою совесть, Звоницкий поехал домой. Домработница еще не пришла, и квартира встретила Глеба непривычной тишиной. Он включил компьютер и радостно хмыкнул, обнаружив там обещанный Пестряковым «дайджест». Молодец, Саша…
Глеб Аркадьевич сварил себе кофе, основательно устроился перед монитором и погрузился в изучение документов. «Дайджест» содержал все, что нужно: протокол осмотра места преступления, заключение патологоанатома, выкладки токсиколога и еще много чего полезного. Для начала Звоницкий изучил протокол – место преступления Глеб Аркадьевич видел собственными глазами, но прекрасно отдавал себе отчет, как избирательна человеческая память, как несовершенно восприятие: какая-нибудь мелочь запоминается навсегда, а важное теряется. Ну, здесь ничего нового для себя он не нашел и со спокойной совестью перешел к следующему документу.
Заключение патологоанатома гласило, что Стариков скончался от острой сердечной недостаточности, вызванной приемом лекарственного препарата, а вовсе не от асфиксии. Значит, Глеб угадал верно – Илья был уже мертв к тому моменту, когда его тело вздернули на крюк от люстры из муранского стекла.
Токсиколог определил вещество, убившее Старикова, – дигитоксин. Старый добрый препарат наперстянки, дигиталис, используемый при лечении сердечных заболеваний. Используется в медицине с глубокой древности и когда-то был чрезвычайно любим отравителями всех мастей. Но в наше время, когда вокруг полным-полно разнообразных лекарств, использовать для убийства сердечные гликозиды – это довольно странно, экспертиза в момент определит наличие препарата в организме. Оставалось предположить, что убийца воспользовался первым, что попалось под руку. Причем лекарство подмешали Старикову в алкоголь – непосредственно перед смертью адвокат выпил немного виски.
Смертельная доза немного превышает два грамма, а Стариков получил приблизительно столько. Если бы не виски, Илью еще можно было бы спасти – сердце у него было на редкость здоровое для пятидесятилетнего мужчины.
Если бы Глеб не улегся спать, если бы спустился в столовую, он бы вовремя обнаружил Илью, вызвал бы «Скорую», а до ее приезда оказал бы другу необходимую помощь… Уж отравление дигиталисом, дешевым препаратом для сердечников, Глеб распознал бы немедленно, это же классика…
Если, если… Какой смысл в том, чтобы перебирать упущенные возможности? Звоницкий заставил себя переключиться на документы. Странгуляционная полоса соответствует ситуации, когда ремень вначале закрепили на шее тела, а уже потом вздернули труп на люстру…
Глеб крутанулся в кресле и отвернулся от монитора, потирая усталые глаза. В этом деле много странного. Ну, это не считая того, что кому-то вообще понадобилось убивать добродушного Илью Старикова.
Во-первых, способ убийства. Дигиталис – это вам не мышьяк. Достать его легко, и лекарство может оказаться в аптечке любого пенсионера или просто сердечника. Напрашивается вывод: убийца схватил первое, что попалось под руку. Первое, до чего мог дотянуться. А это значит, что убийство Старикова не планировалось заранее – оно произошло спонтанно.
Второе. Алкоголь. Дигиталис подмешали именно в алкоголь – во-первых, чтобы замаскировать неприятный вкус лекарства, а во-вторых, чтобы заставить Илью выпить отраву. Из чьих рук Стариков принял бы бокал с напитком? Разумеется, из рук того, кому доверял. Зачем он вообще пил спиртное – и это после долгого застолья с шумными тостами за здоровье юбиляра?.. Стариков сам признавался, что выпил более чем достаточно. Что, среди ночи ему вдруг понадобилось «догнаться»?! Напрашивается вывод: Стариков пил не один. После того как адвокат расстался с Глебом, у него состоялось свидание с тем, кто подлил в виски отраву. Вероятнее всего, это была женщина. Нет, утверждение, что яд – оружие прекрасного пола, давно устарело. Современные дамы лихо управляются со снайперской винтовкой и холодным оружием и в обморок при этом не падают. Но во всей этой ситуации – ночь, спящий дом, тайное свидание – было что-то такое, что наводило на мысли о женщине. Шерше ля фам…
Между тем, для того чтобы подвесить на люстру тело восьмидесятикилограммового мужчины, требуется мужская рука. Значит, убийц было двое – злодей и злодейка?
Третье. Для чего вообще понадобилось подвешивать труп адвоката? Ведь Стариков был уже мертв! Ради чего устроили эту отвратительную инсценировку самоубийства, которая не обманула даже Глеба? Что уж говорить о криминалистах…
И четвертое. Глеб Аркадьевич расстался с Ильей незадолго до его смерти. Стариков собирался ложиться и не упоминал о том, что его ждет важный разговор или вообще какое-нибудь дело. Следовательно, в ночь после приема произошло нечто, что заставило убийцу действовать – причем действовать грубо, поспешно. Просто удивительно, что его никто не заметил, – этот тип здорово рисковал…
Что же произошло после того, как Глеб расстался с другом? Он предполагал телефонный звонок. Маловероятно, что кто-то пришел в дом, полный слуг, чтобы побеседовать со Стариковым, когда одно нажатие клавиши решало эту проблему. Итак, телефон.
Звоницкий вернулся к изучению документов, и тут его ждал сюрприз. Мобильный Старикова – дорогая навороченная модель – бесследно исчез. Сигнал с него не проходил, что исключало случайную потерю. Значит, телефон похищен, и, скорее всего, именно убийцей или убийцами.
Ну, это просто подарок для следствия! Возможно, именно эта ниточка поможет распутать клубок тайн вокруг смерти адвоката.
А пока предварительные выводы неутешительны. Вроде бы то, что Илья пил с кем-то в ночь убийства, указывает на близких адвоката. Значит, слуг, что были в доме в ночь смерти Старикова, можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Во-первых, Илья не стал бы пить ни с кем из них, а во-вторых, их всех опросила полиция – вот протоколы допросов. Если бы там было за что зацепиться, это не осталось бы незамеченным. Убийца-дворецкий хорош только в детективном романе.
Но и с близкими все не так просто. В дом мог вернуться кто-то из уехавших гостей. Мог заявиться совершенно посторонний человек, который не присутствовал на приеме по случаю юбилея, но был каким-то образом связан с адвокатом Стариковым…
Глеб еще раз внимательно просмотрел присланные документы, потом закрыл файлы и выключил компьютер.
Пора было действовать. По-хорошему, следовало поговорить с близкими Ильи… но сегодня, в день похорон, Звоницкий не рискнул бы их тревожить. Надо дать им время справиться с потерей.
Зато ничто не мешало Глебу навестить племянников баронессы Баух – обиженных судьбой наследников. Вряд ли они горюют о смерти адвоката, так что самое время посетить эту компанию…
Глеб переоделся в свой лучший летний костюм и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Зеркало отразило высокого мужчину с бритой головой и физиономией в шрамах. Вид у него был совершенно разбойничий. Глаза горели охотничьим азартом. Ну, голубчики наследнички, если кто-то из вас причастен к гибели Ильи Старикова, вы об этом очень скоро пожалеете…
Звоницкий остановил машину неподалеку от особняка, где проживало семейство Ковалевых. Вылезая из салона, Глеб краем глаза уловил какое-то движение позади. Сделав вид, что совершенно не интересуется происходящим, он принялся копаться в замке машины. Поэтому, когда неожиданно резко обернулся, мадемуазель Старикова оказалась застигнута врасплох.
Поняв, что Глеб ее заметил, Арина медленно приблизилась к нему. Девушка успела переодеться после похорон – сейчас на ней были джинсы и белая майка. Волосы спрятаны под бандану, на ногах кроссовки, на плече рюкзачок. Она выглядела так, словно собиралась выслеживать кого-то. Наверняка в рюкзаке у нее бутылка воды и фотоаппарат или диктофон.
– Арина, что вы здесь делаете? – довольно холодно спросил Глеб.
– Арина, что вы здесь делаете? – довольно холодно спросил Глеб.
– Вы обманщик, Глеб Аркадьевич! – сморщила хорошенький носик девушка. – Такой же, как все мужчины.
– Не могу отвечать за весь сильный пол, но не припомню, чтобы я в чем-то обманул лично вас, – без тени улыбки произнес он.
– Ну как же! – сверкнула зубами журналистка. – Ведь вы обещали, что будете держать меня в курсе расследования! Обещали, что мы с вами будем работать вместе, расследуя смерть папы! И вдруг я вижу, что вы уже начали действовать без моего ведома!
Глеб попросту онемел от подобной наглости.
– Во-первых, не помню, чтобы я вам обещал докладывать о каждом моем движении… а во-вторых… Арина, вы что, следили за мной?!
Она потупилась, легкий румянец залил ее бледные щеки, и девушка едва слышно прошептала:
– Вы меня плохо знаете, Глеб Аркадьевич! Я очень упряма и всегда добиваюсь своего. Если поставила себе задачу найти убийцу отца, я своего добьюсь, так и знайте! А с вами или без вас, неважно! Вы что, собрались в гости к этим негодяям?
– Почему же негодяям? – удивился Глеб.
– Да ведь они – подозреваемые номер один в списке! – воскликнула журналистка. – Я вообще убеждена – это они убили папу! У-у, ненавижу эту семейку! – Она погрозила кулачком в сторону особняка.
– Позвольте, Арина, почему вы так уверены в виновности Ковалевых? Да еще обвиняете всех скопом? По-вашему, они совершили преступление всей семьей?
– Не делайте из меня дуру! – вдруг напустилась на него девушка. – Разумеется, я так не считаю. Но кто-то из этой семейки точно виновен!
– В таком случае следствие разберется, – примирительно произнес Глеб.
– Ага, как же! – Арина шмыгнула носом, на мгновение из-под маски светской львицы выглянула обиженная девочка. – К нам уже приходил следователь, противный такой. На крысу похож. Я ему не доверяю!
Глеб хотел было сказать, что следователь – не модель и его внешность не имеет значения для раскрытия дела, но решил не тратить время попусту. Мадемуазель Старикова пристрастна, и переубедить ее все равно невозможно. Вместо этого он повторил вопрос:
– Арина, почему вы убеждены в виновности Ковалевых?
– Как вы не понимаете! Это же дело о наследстве! О миллионах баронессы! Именно они – обиженные наследники. Потерять такие деньги, и из-за кого! Из-за кота! Ладно бы, если бы миллионы достались человеку! Обидно, но закон есть закон. А тут – кот! Издевательство какое-то… Конечно, они недовольны завещанием и попытаются сделать все, лишь бы вернуть себе денежки. Как вы, юристы, говорите – «ищи, кому выгодно»?
Глеб уже начал уставать от излишне эмоциональной журналистки. Поэтому, когда Арина заявила, что одного Глеба ни за что не отпустит, а пойдет в логово врага с ним, он, не выдержав, взял девушку за плечи и, глядя ей в глаза, медленно и раздельно проговорил:
– Вот что, девочка. В таком состоянии вам там делать нечего – только глупостей натворите, о которых мы все потом будем жалеть. Вы останетесь здесь, а я пойду один. Ваша задача – следить за обстановкой. Если увидите что-то подозрительное, звоните мне на мобильный. Запишите мой номер.
Арина скривилась, как обиженный ребенок, на глазах даже выступили слезы. Глеб вздохнул. Да, такой союзник мог превратиться в проблему куда большую, чем казалось поначалу…
– Зачем вы так со мной, Глеб Аркадьевич? Так бы и сказали – мол, убирайся, не путайся под ногами… А вы мне даете какие-то дурацкие, никому не нужные задания… Как будто мне одиннадцать лет.
Глеб едва не брякнул, что Арина действительно ведет себя как ребенок, но вовремя прикусил язык. Девушка забила в телефон номер Глеба и, возвращаясь к роли светской львицы, высокомерно произнесла:
– Сейчас я поеду домой и буду ждать вас там. Надеюсь, вы не откажетесь посвятить меня в подробности вашего разговора с этой семейкой. А я напою вас совершенно волшебным кофе – такой только я умею варить. С кардамоном и имбирем. До встречи, Глеб Аркадьевич!
И девушка исчезла за углом. Чувствуя себя чрезвычайно неловко при мысли о предстоящем свидании с взбалмошной девицей, Глеб зашагал к особняку. Он нажал на кнопку звонка, утопленную в белом камне ограждающей дом стены, и после короткого колокольного перезвона калитка распахнулась – очевидно, ворота управлялись из дома.
Глеб Аркадьевич прошел к дубовым двустворчатым дверям, которые распахнулись ему навстречу.
На пороге стояла маленького роста женщина в тренировочном костюме и в упор разглядывала Звоницкого. Смуглое лицо восточного типа было непроницаемо.
– Добрый день, – приветливо поздоровался Глеб. – Могу я видеть кого-нибудь из Ковалевых?
Она посторонилась, пропуская гостя, и хрипло ответила:
– Заходите, хозяева дома.
Глеб протиснулся мимо прислуги, ощутив удушливый аромат сандала, и оказался в темном холле, просторном и обшитом панелями из темного дуба. Женщина в тренировочном костюме проводила Звоницкого в гостиную, где за старинным столом собралось семейство Ковалевых – кажется, в полном составе.
Глеб поздравил себя с тем, что ему удалось отбиться от Арины Стариковой. Атмосфера в комнате была и без того накаленной, и присутствие импульсивной журналистки ничуть не поспособствовало бы диалогу. Впрочем, и без Арины здесь никто не горел желанием беседовать с чужаком.
Перед поездкой Глеб ознакомился с документами и теперь примерно представлял, с кем ему предстоит иметь дело.
Сидящие за столом люди были племянниками баронессы Баух. Точнее, племянниками ее сестры, Лидии Фелициановны Ковалевой, недавно умершей. У покойной не было собственных детей, зато всю свою жизнь Лидия Ковалева, в девичестве Срезневская, посвятила воспитанию детей младшей сестры своего без вести пропавшего мужа. Ульяна Ковалева была, что называется, без царя в голове. Девушка выучилась на крановщицу и принялась мотаться по всем стройкам СССР, какие могла сыскать. Из каждой поездки она привозила по младенцу, благополучно укладывала чадо на колени тетке и радостно отбывала поднимать целину, строить БАМ или газопровод «Уренгой – Помары – Ужгород». Ну, или что-то в этом роде. Наконец Ульяна затерялась на просторах необъятной родины, и дальнейших сведений о ней не поступало, а приток младенцев прекратился.
Лидия Ковалева смиренно растила племянников (и одну племянницу) и не жаловалась на судьбу. Судя по всему, те люди, что сидели сейчас за громадным столом, и представляли собой результат ее титанических усилий.
Двоих мужчин постарше Глеб узнал – именно они были сегодня на похоронах. На старшем была нейлоновая рубашка и старомодный костюм, что как-то плохо сочеталось с двухэтажным особняком семейства Ковалевых. Шея у мужчины была красная, а глаза голубые. Волосы, когда-то рыжие, почти совсем поседели и напоминали шерсть хорька.
Средний из братьев походил на музыканта – из тех, что играют исключительно на похоронах. Он был уменьшенной копией брата, только более изящного сложения, да и костюм на нем был поприличнее. Глубокие залысины в темных волосах придавали ему сходство с постаревшим, но все еще элегантным Дракулой. Перед ним стояла бутылка с черной этикеткой и стакан. Аристократическая дрожь длинных пальцев не позволяла усомниться в привычках этого господина.
Младший из братьев, худой нескладный юноша богемного вида, сидел в стороне от прочих родственников и старательно делал вид, что все происходящее в этой комнате его не касается.
Возглавляла клан высокая черноволосая дама с хищным носом и властным взглядом. Именно она взяла на себя инициативу в разговоре. Указав на стул с высокой спинкой, дама в упор уставилась на Глеба и резко спросила:
– Кто вы такой? И что вам нужно?
Азиатка в тренировочном костюме неслышно обошла стол и встала за стулом госпожи.
– А я его знаю! – неожиданно вступил в разговор артистичный юноша. – Видел сегодня на кладбище. Он какой-то там древний друг покойного адвоката.
– Филипп, замолчи! – еле слышно произнес средний из братьев, стараясь не смотреть на Глеба. Ему явно было неудобно.
– Совершенно верно, – кивнул Глеб. – Я Глеб Аркадьевич Звоницкий, друг покойного адвоката Старикова. Поскольку вы сегодня побывали на его похоронах, я решил зайти к вам.
– Зачем? – вскинула подбородок старшая дама.
– Чтобы поговорить. Мой друг был юристом, и в некотором роде представляя противоположную сторону в имущественном споре…
– Какую-какую? Противоположную? – откровенно загоготал Филипп. – Это вы кота имеете в виду? Ну дает!
– Филипп, прекрати! – одернула младшего брата черноволосая дама.
Она внимательно разглядывала Глеба, и под рентгеновскими лучами ее выпуклых глаз ветеринар почувствовал себя неуютно. Однако следовало продолжать. Неожиданно дама сама пришла на помощь Глебу.
– Хорошо, – решительно сказала она. – Я вижу, у вас сложилось превратное мнение о нашей семье. Я не желаю, чтобы по городу пошли какие-то разговоры – дескать, Ковалевы что-то скрывают…