Как и большинству других людей, Дженни легче распознать агрессивное поведение, когда агрессия носит открытый, прямой, физический характер. Она совершенно иначе обходилась и с бывшим мужем, и с дочерью, когда те вступали в открытую схватку. Но поскольку в нынешнем поведении Аманды Дженни не замечает агрессии, то непреднамеренно потакает ей. В итоге Аманда превращается в манипулятора. Парадоксально, но поскольку Дженни не в состоянии определить те моменты, когда Аманда вступает в борьбу, и не знает, как этому противостоять, то получается, что ее снова используют.
Я помню, как Дженни в первое посещение описывала частые словесные атаки Аманды: «Я ничего не могу ей сказать – она сразу начинает защищаться». Я спросил: «Что вы имеет в виду, когда говорите “защищаться”?» – «Ну… Она начинает кричать на меня – говорит о том, какая я плохая мать, угрожает сделать что-нибудь ужасное», – пояснила Дженни. Я отметил любопытный момент: «Интересно, что бесконечные словесные нападения вы описываете как защитное поведение. Из того, что вы мне рассказали, видно, что любые ваши попытки попросить Аманду сделать то, что ей не хочется, любые ваши замечания по поводу ее поведения, которое вы хотели бы изменить, она сразу воспринимает в штыки и немедленно переходит в наступление». – «Мне кажется, на это можно посмотреть иначе, – ответила Дженни. – Зачем бы ей идти в атаку, если она не чувствует никакой угрозы?»
Истоки проблемы
Как это слишком часто бывает, Дженни ищет в поведении Аманды какие-то скрытые причины. Опираясь на свое знание психологии, она полагает, что первоисточником проблем Аманды служит какой-то страх или чувство незащищенности. Можно заметить, что, будучи еще замужем, она точно так же пыталась отыскать глубинные причины дурного поведения своего мужа. Что ж, Аманда действительно может сталкиваться с какими-то страхами и чувством беззащитности. Развод родителей действительно мог оставить след, с которым она не сумела разобраться. Возможно, она все еще сердится. Может быть, обвиняет мать. Но все эти жизненные сложности, которые «подталкивают» ее к проявлениям агрессии, не являются проблемой. Проблемой стала ее личность. В ней цементируется привычка сражаться слишком много и коварно. Когда кто-то или что-то встает у нее на пути, она предпочитает давить на чувство вины, обвинять других и использовать завуалированные угрозы.
Правильное определение жертвы и мучителя
В этой истории Дженни стремилась «помочь» Аманде. Но когда они первый раз пришли ко мне вместе, Аманда не искала помощи и не нуждалась в ней. Да, ей нужна была коррекция (корректирующий эмоциональный и поведенческий опыт), но не помощь. Жертвой была Дженни, и именно она отчаянно нуждалась в помощи. Аманде же требовалась существенная коррекция поведенческих и мыслительных паттернов, чтобы она подошла к той точке, где сумеет осознать, что ей нужна какая-то помощь, попросить о ней и принять ее.
Трудно даже выразить, насколько бесполезны традиционные взгляды на человеческое поведение, когда речь заходит об изучении и взаимодействии с личностью, имеющей нарушения характера. Аманде не нужен инсайт. Ей не нужна «помощь». Она не нуждается в осознании подавленных страхов. Ей не нужно повышать заниженную самооценку. В общем, ей не нужно ничто из того, что предлагают традиционные подходы. Она нуждается в коррекции. Она нуждается в том, чтобы ей задали рамки. Она нуждается в том, чтобы кто-то дал отпор ее искаженным взглядам и паттернам мышления, ей необходимо скорректировать свой скрыто-агрессивный образ действий. Ее преувеличенное представление о себе также нуждается в коррекции. Это подходящая задача для когнитивно-поведенческой терапии.
Дети не готовы к тому, чтобы располагать большой властью. У них нет ни эмоциональной зрелости, ни достаточного жизненного опыта, чтобы ответственно распорядиться этой властью. Благодаря своим навыкам манипуляции Аманда заполучила в свои руки слишком большую власть в семье. Критически важно было вернуть Дженни ее влияние на ситуацию во взаимодействии с Амандой, чтобы восстановить эмоциональное и душевное благополучие обеих.
Некоторые важные мысли о самооценке
Как и многие другие, Дженни полагала, что Аманда страдает из-за низкой самооценки. Ей сложно было представить себе, как можно говорить то, что говорила Аманда, не обладая заниженной самооценкой. Даже когда чутье подсказывало, что Аманда слишком много о себе возомнила, Дженни считала, что так компенсируется ее недовольство собой.
У самооценки есть два края. Она легко может быть как заниженной, так и завышенной. И если человек ведет себя нагло и самонадеянно, это не всегда компенсация глубинного чувства незащищенности (у невротиков такое бывает, но это редко касается индивидуумов с расстройствами характера). Человек, которому удалось сосредоточить в своих руках чрезмерную власть и который, глядя вокруг, чувствует себя неуязвимым, может легко перейти к завышенной самооценке. В случае Аманды это особенно справедливо, как можно видеть из ее уверенного движения к еще большей власти в школе и дома.
Разница между самооценкой и самоуважением
Важно разделять понятия «самооценка» и «самоуважение». В слове «оценка» заложены идеи оценивания, ценности, цены. Самооценка человека – это результат интуитивного измерения собственной ценности с учетом природных талантов, способностей и успехов в достижении желаемого. Люди, которые знают себе цену и уверены в своей способности получить то, что им нужно, могут высоко оценивать себя и при этом не иметь оснований для самоуважения. Слово «уважение» восходит к польскому слову uwaga, означающему «внимание». Самоуважение возникает как результат наблюдения и позитивной оценки своих прошлых личных усилий и достижений (если они есть), а также приверженности социально одобряемым целям. Проще говоря, самооценка проистекает из нашего знания о том, чем мы располагаем, а самоуважение – из того, как мы обошлись с тем, что нам было дано.
Самооценка Аманды, вне всяких сомнений, далека от точки равновесия. У Аманды нет уважительного отношения ни к матери, ни к учителям, ни к другим авторитетным фигурам – она всецело поглощена собой. Она считает, что ее «победы» обусловлены ее способностью настаивать на своем и добиваться того, что ей нужно. Однако со временем у нее, вероятно, накопится история социальных неудач, и ей будет трудно сформировать самоуважение.
Родители и другие люди иногда непреднамеренно делают что-то, что подкрепляет завышенную самооценку детей. Они хвалят детей за сообразительность, внешний вид, способности – в общем, за все то, на что дети не могут претендовать по праву. Здесь не хватает признания заслуг «высшей силы» (природы, Бога или какой-то другой одаряющей сущности – на ваш выбор) в тех благоприятных «случайностях», которые сопутствуют появлению ребенка на свет. Далее, родители часто хвалят детей за достижения. Это правильно, но только если принимаются во внимание прочие благоприятные обстоятельства и возможности, которые порой играют существенную роль в достижениях детей, но при этом зачастую игнорируются родителями.
Увы, родители нередко забывают хвалить детей за то единственное, что можно всецело поставить им в заслугу: за желание и готовность трудиться. «Кровь и пот» сами по себе заслуживают одобрения, а высокая оценка приложенных тяжких усилий – важнейший фактор формирования здорового чувства самоуважения. Об этом очень важно помнить. Людей нужно хвалить не за то, что им дано свыше или чем им удалось завладеть, а за то, как они обошлись со своими талантами и способностями и сколько усилий приложили, чтобы внести свой честный и ответственный вклад в жизнь общества. К сожалению, мне слишком часто попадаются молодые люди, которые очень высокого мнения о себе, но при этом не имеют практически никакого самоуважения.
Самый большой родительский страх
Подсознательно многие родители чувствуют ту высокую степень активной независимости, которую обретают некоторые из детей. Они знают, что потребность такого ребенка в окружающих людях отличается от обычной, характерной для большинства детей. Они знают также, что чем больше наказывать, сдерживать или пытаться ограничивать ребенка, тем вероятнее, что он сорвется с цепи. Поэтому родители иногда попадают в ловушку, потакая ребенку из страха потерять его.
Парадоксальным образом, когда Дженни вернула себе утраченное влияние во взаимодействии с Амандой, произошли две важных вещи. Во-первых, Аманда убедилась, что в ее жизни есть силы более мощные, мудрые и могущественные, чем она сама. Во-вторых, осознав, что прислушиваться к указаниям и наставлениям матери зачастую вполне в ее интересах, Аманда обнаружила, что ее зависимость от Дженни растет. Однако это не имеет ничего общего с нездоровой зависимостью, присущей зависимым личностям, – это просто неизбежный противовес прежней избыточной независимости. Возросшее влияние Дженни не только не воплотило ее самый большой страх – напротив, оно реализовало ее глубокую мечту. Дженни не потеряла дочь – она ее обрела.
Часть II
Как эффективно противостоять манипуляторам
Глава 9 Как распознать приемы манипуляции и контроля
Защитные механизмы и приемы нападения
Термин «защитные механизмы» знаком почти любому человеку. Настоящие защитные механизмы – это почти рефлекторные формы поведения нашей психики, к которым мы иногда прибегаем, чтобы защитить себя от «угрозы» эмоциональных страданий. Говоря конкретнее, защитные механизмы эго – это психические реакции, которые направлены на защиту «Я» от тревоги, возникающей тогда, когда общественные устои «призывают» нас по какому-либо поводу испытать стыд или чувство вины. Эти механизмы весьма разнообразны, названия некоторых из них стали широко известными и прочно вошли в повседневную речь.
Использование защитных механизмов – один из важнейших элементов традиционных психодинамических подходов к пониманию природы человеческого поведения. Даже различные типы личности в этих подходах разграничиваются (по крайней мере отчасти) на основе суждений о предпочтительных защитах этих типов. Как мы уже вкратце обсуждали выше, традиционным представлениям о природе личности и человеческого поведения присущи определенные черты, которые затрудняют анализ личностей с расстройствами характера. Традиционно считается, что люди обязательно испытывают чувство стыда, вины или тревоги, когда делают что-либо неправильно. В рамках этих представлений провозглашается также, что люди защищают свое эго от «угроз», прибегая к автоматическим поведенческим реакциям, которые мы называем защитными механизмами. Наконец, утверждается, что люди совершают все это бессознательно.
Традиционные модели личности и поведения бесполезны, когда речь заходит об индивидуумах с расстройствами характера. Когда эти индивидуумы демонстрируют определенные формы поведения, которые мы склонны называть защитными механизмами, их главная задача – вовсе не защита от эмоциональных страданий, чувства вины или стыда, равно как и не предотвращение пугающих событий. Скорее речь идет прежде всего о том, чтобы добиться некоторого желательного события, сманипулировать окружающими и удержать их под контролем, а также воспротивиться принятию и интернализации социальных норм. Личности с расстройствами характера используют эти механизмы для того, чтобы продолжить делать то, что возбраняется обществом, а потому у них в конечном итоге не возникает никакого здорового чувства вины или стыда. Более того, чаще всего подобное поведение является с их стороны сознательным, хотя в силу своей привычности такие действиям становятся почти рефлекторными. Таким образом, многие из тех форм поведения, которые мы по традиции считаем механизмами защиты, было бы правильнее называть механизмами избегания ответственности и приемами манипуляции и контроля, если речь идет о поступках людей с расстройствами характера.
Возьмем, например, отрицание. Почти любому из нас доводилось слышать фразы вроде: «Да, у него есть проблема, но он это отрицает». Этот термин по большей части используется неверно. Истинный защитный механизм отрицания представляет собой состояние психики, которое бессознательно включается для защиты от невыносимых душевных страданий. Вот, скажем, Агнесса – пожилая женщина довольно крепкого здоровья, которой доктор в больнице сообщил, что инсульт, перенесенный ее 40-летним мужем, оказался критическим, так что тот вряд ли поправится. Пол был ее спутником и любимым на протяжении почти всей взрослой жизни, и она не готова потерять его. Перед ней возникает перспектива жить в одиночестве, без привычной, неизменной поддержки со стороны мужа. Жизнь без Пола невыносима, думает она. А потому, несмотря на ровную линию энцефалограммы, она продолжает день за днем сидеть рядом с ним, держать за руку, разговаривать, а скептикам отвечает, что он непременно справится, – он ведь всегда справлялся. Агнесса находится в состоянии отрицания. Это происходит непреднамеренно: она бессознательно защищает себя от внезапного и невыносимого переживания глубокого горя, которое обрушится на нее, когда реальность все же возьмет свое. Наступит момент, когда она будет психологически готова пережить эту травму, – и тогда ее механизм отрицания распадется. Когда это случится, она лишится защиты от душевных страданий – и ее захлестнет лавина чувств.
Сравните описанный сценарий с историей Джеффа – подростка с расстройствами характера. Джефф издевался над одним из младших школьников, пихая его так, что учебники разлетелись по полу, и был застигнут дежурным учителем. «А что? – отпирается Джефф. – Я ничего такого не делал!» Да, он отрицает свой поступок, но находится ли он в психологическом состоянии отрицания? Нет! Согласно классическим представлениям: 1) за отговорками Джеффа кроется сожаление о своем поступке; 2) он просто не может признаться себе или кому-то еще в своих действиях, поскольку защищает себя от невыносимого чувства стыда и/или вины; 3) он не осознает того, что сейчас делает. Это опасные допущения, но к ним часто прибегают как дилетанты, так и профессионалы. И когда речь идет о нарушениях характера, эти допущения совершенно ошибочны. Более правильная картина выглядит так: Джефф не испытывает особой вины, стыда или беспокойства по поводу своего поведения – вот почему он с самого начала без колебаний совершает эти действия. Вероятно, он также вовсе не чувствует себя обязанным взаимодействовать с людьми неагрессивным образом. Хотя другим людям это доставляет дискомфорт, его все устраивает. Он, скорее всего, уже бывал неоднократно наказан за дурное поведение и отлично знает, что окружающие считают такие поступки неприемлемыми. Однако он не готов подчиниться тем правилам поведения, соблюдения которых хотят от него другие люди. Он также прекрасно осведомлен, какие меры воздействия могут последовать со стороны дежурного учителя. Его нежелание сталкиваться с этими мерами воздействия столь же сильно, как нежелание как-то менять свое поведение. Поэтому самая подходящая тактика с его стороны – попытаться убедить дежурного учителя, что тот ошибся, видел вовсе не то, что видел, сделал неправильные выводы и должен признать ошибку. Короче, когда Джефф отрицает, это с его стороны не защита, а прежде всего борьба. Он не впадает в некое особое психологическое состояние, а просто применяет определенный прием – и прекрасно осознает это. Этот прием тоже часто называют отрицанием, но на деле это просто разновидность лжи. Он лжет с той же целью, с какой это обычно делают люди: чтобы избежать проблем. Ложь можно выявить, если дежурный позовет двух-трех свидетелей и те в присутствии Джеффа подтвердят то, что видел дежурный. Тогда Джефф может сказать что-нибудь вроде: «Да, правда. Я слегка его пихнул. Но он сам нарвался. Приставал ко мне всю неделю». Сторонники традиционных воззрений скажут, что он «вышел из отрицания». Однако мы не замечаем ничего, что свойственно людям вроде Агнессы, которые по-настоящему выходят из психологического состояния такого рода. Мы не видим страдания. Джефф не выглядит как человек, сломленный горем. Вместо этого мы наблюдаем вялое признание и продолжающиеся попытки сопротивляться тем рамкам, в которые мы хотим его поставить. Нет никаких признаков стыда или чувства вины – есть лишь признаки неповиновения.
Очень важно помнить, что хотя Джефф лжет быстро, автоматически, следуя устоявшейся привычке, однако это происходит не бессознательно. Он знает, что делает. Его богатый опыт подсказывает, что притвориться невиновным и с пеной у рта отрицать свои дурные поступки, чтобы «обвинитель» начал сомневаться в законности своих претензий, – эффективный инструмент борьбы. Это не раз выручало его прежде и, надеется он, сработает и теперь. Помните, что привычное, автоматическое поведение и бессознательное поведение – не одно и то же.
Все индивидуумы с расстройствами характера, в особенности агрессивные личности, используют обширный набор психологических маневров и приемов межличностного взаимодействия, которые помогают им добиться желаемого. Эти приемы, перечисленные ниже, одновременно решают несколько задач, ведущих к возможной виктимизации. Во-первых, они помогают скрыть агрессивные намерения того, кто их использует. Во-вторых, их применение часто заставляет противоположную сторону защищаться. В-третьих, привычка к их использованию подкрепляет дисфункциональный, но предпочитаемый индивидуумом подход к взаимодействию с окружающим миром. Они препятствуют любым попыткам изменить образ действий агрессора, вынудив его принять важные для общества принципы и подчиниться им. Наконец, большинство людей не знает, как правильно интерпретировать такое поведение, а потому эти приемы служат эффективными инструментами манипуляции, эксплуатации, использования других в своих целях, управления и контроля. Если вы принадлежите к числу людей, глубоко знакомых с традиционными психологическими моделями, у вас может возникнуть соблазн рассматривать человека, использующего эти приемы, как «защищающегося». Однако усматривать в агрессивном поведении защиту в каком бы то ни было смысле этого слова – значит создать все условия для виктимизации. Если же вы ясно понимаете, что человек, прибегающий к описанным ниже приемам, нападает, а не обороняется, это морально готовит вас к решительным действиям, которые могут понадобиться для самозащиты.