Колобашкин (усмехнувшись). Всю жизнь.
Дача Киры, шум подъехавшей машины. Свет фар. Скрип тормозов. Появляется Колобашкин. Колобашкин подходит к окну, тихонечко стучит. Выходит Ивчиков.
Колобашкин (шепотом). Это я.
Ивчиков (шепотом). Она там. Она плачет. Она сидит и почему-то плачет. Я люблю ее, Колобашкин. Колобашкин. Хи-хи-хи. Ты счастлив? Ивчиков. Только она очень плачет… Колобашкин. Ты сказал ей, что «все будет хорошо»? Ну что ж ты! Обязательно скажи, без этой фразы теперь нельзя!
Голос Киры : «Кто там, Володя?»
(Шепчет) Ветер.
Ивчиков. Никого… Это ветер.
Весь разговор идет шепотом.
Колобашкин. Ты поэт. Я привез МАДАФ.
Ивчиков. Зачем?
Колобашкин. Я так и знал, что ты забудешь!.. Мы, кажется, договорились сегодня ночью сочинять?
Ивчиков. Ну что ты, какие могут быть сочинения?
Колобашкин. Как то есть какие? Великие. Ты взволнован, в тебе сейчас упоение. Это, знаешь, не баран чихал. Я на это рассчитывал.
Ивчиков. Уезжай.
Колобашкин. То есть как это — уезжай! Мы договорились.
Ивчиков. Уезжай!
Колобашкин. Как тебе не стыдно! Я жил ради этой ночи. Я… Я… Учти: я не уеду отсюда. Я останусь здесь навсегда!
Ивчиков. Тише.
Колобашкин (свистящим шепотом). Мне здесь нравится. Участок запущен. Растут лупинусы. Нарвите мне букет лупинусов. Это мои любимые цветы. Ля-ля…
Голос Киры : «Володя!»
Она идет… В последний раз…
Ивчиков. Я поеду. Колобашкин прячется за кусты.
Кира (входя). Почему ты здесь стоишь?
Шепот Колобашкина из-за куста : «Все будет хорошо».
Ивчиков (Кире, решительно). Все будет хорошо.
Кира. Нет-нет… Уже никогда не будет.
Шепот Колобашкина : «Все будет очень хорошо».
Ивчиков. Все будет очень хорошо…
Кира. А вдруг не будет? Мне почему-то кажется…
Ивчиков. Все будет очень-очень-очень хорошо.
Кира (целует его). Конечно! Как же я могла сомневаться? Все будет прекрасно. Я люблю тебя.
Колобашкин (стоит спиной, его плечи вздрагивают). Он научился.
Затемнение.
В квартире Ивчикова. Ивчиков и Колобашкин втаскивают МАДАФ.
Ивчиков. Только потише… А то у нас — такая слышимость… Колобашкин (ворчливо). Хорошо сказать «потише»… Понимаешь, при выключении МАДАФ все время захватывает замок герцога Бургундского. А это такой неуклюжий бегемот: то лату уронит, то меч…
Колобашкин ставит МАДАФ на стол.
Ивчиков. Тссс…
Слышен шум шагов наверху
Сосед наверху. Пошел в места общего пользования. Эх, зря мы это затеяли.
Колобашкин. Ты не романтик.
Ивчиков (разглядывая МАДАФ). Она мне что-то напоминает.
Колобашкин. Астероид, наверно.
Ивчиков. Нет. Пылесос. Тсс…
Слышен шум спускаемой воды и стук шагов…Возвращается из мест общего пользования. Шаги стихают.
Колобашкин. За дело! Итак, учти: аккумуляторы имени Мефистофеля рассчитаны только на три перемещения во времени… Сечешь? Поэтому отнесись к каждому перемещению ответственно… Начинай обдумывать высокую мысль.
Ивчиков. Начал.
Колобашкин. Можешь даже поднять руку вверх, для вдохновения.
Ивчиков поднимает руку.
Хотелось бы… чтобы при обдумывании в твоих мечтах присутствовал счастливый человек… Чтобы он был наконец бесконечно доволен — без этой гнилостной нашей интеллигентской раздвоенности. Ведь это тебе сейчас созвучно?
Ивчиков. Да. Я понял. Я готов.
Колобашкин. Чудно. И главное — темпочку. Ночь коротка, включаю машину. (Включает .)
Голос МАДАФ. Готовность — пять секунд. Один… Два… Три… Четыре… Пять!.. Старт!.. Сто тысяч лет до новой эры!
Колобашкин. Многовато что-то.
Силуэт холма. Слышно цоканье копыт, появляется всадник в шкуре мамонта.
Всадник .
А-а-а… Как мне ха-ра-шо…
Со мной моя дубинка.
Я ею мамонта убил…
А-а-а… Как мне ха-ра-шо…
Ждет меня в пещере
Красавица, толстая, как носорог.
Как мне ха-ра-шо…
А еще я убью динозавра,
А еще я убью саблетигра…
А еще я убью звероящера…
А еще я убью…
Колобашкин (останавливает машину, кричит). Про что ты задумал?!
Ивчиков (растерянно). Все как договорились… без раздвоенности…
Колобашкин. Ты истратил половину энергии!
Ивчиков. Не кричи на меня!
Колобашкин. Ах, он нежный! Нежный он!
Ивчиков. Не будем ругаться… С археологической точки зрения это очень даже интересно. Особенно сравнение с носорогом. Значит, у древних людей, также как на Востоке, толщина была синонимом красоты. Знаешь, на Востоке красавицей считается женщина, которую могут поднять только два верблюда.
Колобашкин. Какие верблюды? Какие красавицы? Придумывай все снова. И поконкретней! И вообще во время пуска прошу формулировать свои мысли вслух.
Ивчиков. Хорошо… Хорошо… Только не кричи.
Колобашкин. И давай обойдемся без красавиц. Понимаешь, в конце концов, и так вся литература свелась к тому — найдет ли Саша свою Машу. А ты возьми более широко, более общественно. Ты понял?
Ивчиков. Я готов.
Колобашкин. Включаю! (Включает)
Ивчиков. Итак, живет девушка… Она живет для других. Для общества. Она отдает другим все, что имеет. Отдает по-доброму, с охотой. Она терпит все несправедливые обиды. Потому что она истинно добрая. И в конце концов, как вознаграждение, к ней приходит осуществление мечты.
Голос МАДАФ. Старт! Готовность пять секунд. Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Молчание. Внезапная тишина.
Колобашкин. Что такое? (Бросается к машине) Не включилось! (Склонился над МАДАФ. В ужасе) У тебя слабый биоток!
Ивчиков. Почему?!
Колобашкин. Это я тебя должен спросить почему? Наверно, потому, что эту ерунду уже придумали братья Гримм. И это называлось у них сказкой «Золушка»!.. Скажи, тебя когда-нибудь обижали несправедливо?
Ивчиков. В общем… в общем…
Колобашкин. Ну, а ты-то хоть кого-нибудь обижал?
Ивчиков. Ну что вы!
Колобашкин. Что я! Что я!.. Идет время. У тебя никудышный биоток. Ну что же делать? (Заходил по комнате, щелкая себя по лбу.) В такой день у него никудышный биоток! (Остановился.) Ну что ж… Придется сообща. Один биоток хорошо, два — лучше. Давай возьмемся за руки…
Ивчиков (чуть подобострастно). Как ты хорошо придумал. Встанем коллективом!
Колобашкин (берет за руку Ивчикова). Ну, давай. О чем бы ты хотел поведать на этот раз… Только что-нибудь вечное, прекрасное.
Ивчиков. Например, о вечности подлинного искусства. Можно?
Колобашкин. Допустим. А я в это время по своей привычке буду клеймить окружающих. Преисполнились вдохновением. Рванулись. Включаю.
Голос МАДАФ. Старт. Раз… Два… Три… Четыре… Пять…
Колобашкин (рассматривая). Вот это биоток. Силен, как Змей Горыныч.
Голос МАДАФ. Страна — Греция. Восьмой век до новой эры. Старт!
Выходит человек в греческой тунике. У него на шее висит дощечка с надписью: «Смелый».
(Радостно, с одесским темпераментом.) Кто это?! Как фамилия? Уж не знаменитый ли это греческий певец Писистрат, о!.. Что за вывеска у тебя на груди?
Человек. Здесь написано, что я смелый певец. Отныне все смелые будут носить на груди такие вывески. А то кому интересно быть смелым, если об этом не знают другие?
Голос МАДАФ. Как интересно! Ты смел, и ты увенчан лаврами. Как тебе удается совместить лавры и такую смелость? Ответь. И это будет поучительный урок для незрелых умов наших юношей.
Человек. Для этого, сограждане, надо иметь золотую глотку. Разъясняю: видишь ли, обычный певец может пропеть всего одну песню, а я две подряд. Сначала я всегда пою смелую песню… Ну… хотя бы вспомни мою «Песнь о недостатке цитрусовых в Греции». Я пою ее и, допустим, вижу, как… на челе иных появляется легкая задумчивость. И тогда тотчас, без передышки, я начинаю петь вторую песню о том, что «в Греции все есть». Я пою ее обычно в два раза дольше. Так что о первой забывают. Ее вроде не было, но в то же время она была… Да. Все дело в глотке, друг Лавсаний… Слушай. Я хочу задать один вопрос…
Голос МАДАФ. Мои уши открыты твоим словам.
Человек. Может быть, ты помнишь, у меня был сотоварищ. Мы начинали вместе. Он был то ли глухой, то ли слепой… Я хотел узнать его судьбу.
Голос МАДАФ. Слепой? Глухой? Не слышал.
Человек (начиная сердиться). Ну как же ты не слышал? Он еще пел дурацкие песни про путешествия древних, их войны и еще про какую-то чепуху, далекую от насущных задач и проблем. Интересно, что с ним сейчас?
Голос МАДАФ. Да… да… Припоминаю… Слепой?.. Да-да… Он впал сначала в бедность, а потом была суровая зима… Финики померзли, апельсины померзли и греки померзли.
Человек. Несчастный сотоварищ. (Бормочет) Как же его звали? Начинаю забывать имена сверстников. Они торчат из памяти, как занозы, и мучают.
Голос МАДАФ. Что в имени тебе его? Коли его удел — забвенье…
Крики.
Вы слышите, вас приветствуют греки.
Человек (осенило). Комер… Вспомнил! Комер!..
Голос МАДАФ. Гомер… По-моему, Гомер.
Человек. Гомер. Бедный сотоварищ. Жестокая судьба.
Колобашкин (останавливает МАДАФ. Тоскливо). Не вышло! Моя злость победила!
Ивчиков (осторожно). Ты прости… Только не сердись… Но мне показалось, что в шкуре мамонта был… Пивоваров! И… в греческой тунике — тоже…
Колобашкин. Ты отстанешь от меня со своим Пивоваровым, в конце-то концов!?. Где прекрасные высокие идеи?! Где они, проклятые?
Ивчиков. У тебя осталось немного энергии. Можно мне… если, конечно, удастся… перенестись во времена «Сказания о Ферапонтовом монастыре»?
Колобашкин. Знаешь… Переносись куда хочешь! (Сидит поникший .)
Ивчиков включает машину.
Голос МАДАФ. Старт… Четырнадцатый век… Шестнадцатый век… Семнадцатый век… Восемнадцатый век… Девятнадцатый век…
Скрежет. Наступает тишина.
Ивчиков. Что это значит?
Колобашкин. Это значит, твое «Сказание» сочинили в девятнадцатом веке. (Мстительно.) Доволен? Ивчиков. То есть как — в девятнадцатом?
Колобашкин. Отстань! Не знаю! Кончилась энергия!
Ивчиков. Нет, ты понимаешь, что ты говоришь? Выходит… «Сказание» — подделка?
Колобашкин. Иди ты к черту! Бедный Колобашкин! Мечты…
Ивчиков. А как же архив? Как же Пивоваров теперь?
Колобашкин (завопил). Опять — Пивоваров!
Стук сверху — в потолок. Голос: «Вы что, с ума там посходили?!»
Ивчиков. Соседи проснулись. (Выдергивает выключатель МАДАФ) грохот.
Что это?
Колобашкин (в отчаянии шепчет). Болван, Бургундский герцог опять упал с коня!
Голос из-за стены : «Три часа ночи. Хулиганье! Мы позовем милицию!»
Атас! (Бросается к окну. Ивчиков за ним)
Ивчиков. Забыли машину! (Бросается к МАДАФ)
Колобашкин. Не трогай. Она раскалена.
По комнате, гремя латами, распевая церковные гимны, идут крестоносцы. Мимо них с дубинками бегут первобытные люди, Ивчиков в ужасе застывает, глядя на эту вакханалию.
(Печально) Дефект выключения… Остывая, она захватывает разные времена.
Стук в дверь. Голоса: «Откройте!», «Откройте!».
(Прыгает на подоконник и вдруг застывает.) О боже!.. Там, у парадного… Кира Ивановна.
Ивчиков. Прыгай быстрее. Умоляю!
Входная дверь содрогается от ударов. Голоса: «Не уйдете, хулиганье проклятое!»
Колобашкин. Счастливец! Она пришла к тебе. (Прыгает вниз. За ним — Ивчиков .)
Хор крестоносцев, распевающих церковные гимны. Сражаются дубинками первобытные люди. С криком: «Я изобрел порох!» — пробегает человек в мантии ученого. Маркиз с маркизой танцуют менуэт.
В затемнении — все заглушающий хор крестоносцев.
Часть вторая
Прошло время. Ивчиков и Кира Ивановна живут теперь вместе. Кира собирается на работу Ивчиков сидит за столом, что-то пишет.
Ивчиков (не оборачиваясь, спиной). Тебе хорошо?
Кира. Мне хорошо.
Ивчиков (привычно, без выражения). Мне — очень хорошо! Хотя сегодня у меня тяжелый день: экскурсия придет с ткацкой фабрики. Знаешь, мне кажется, все вокруг нам завидуют. Но хорошо, по-доброму завидуют. (Пишет)
Кира (себе). Какая у него удивительная спина.
Ивчиков. Забыл позвонить на работу. (Вскакивает из-за стола, направляется к телефону)
Кира (поворачивается, но вновь видит только спину). У него просто восхитительная спина! Как я ее раньше не замечала?
Ивчиков. Не подходят. (Вешает трубку, возвращается к столу)
Кира (повернувшись, вновь видит его спину). Просто гениальная спина. Сейчас он закончит писать, побежит на работу, и я вновь увижу эту потрясающую спину в дверях. Вечером он накроется газетой, и я увижу ту же спину за столом. Нет, это уже просто баллада о спине, поэма спины, песнь песней спины! Потом пройдет три года, и мне станет интересно, какое у него лицо.
Голос Киры через репродуктор : «Внимание! Внимание! Внимание! Гражданка Бурмистрова! У касс вокзала вас ожидает муж. Вы его сможете узнать по зеленой шляпе на голове». Кира засмеялась.
Ивчиков (не поворачиваясь). Что ты?
Кира. Ничего. (Себе) Это говорящая спина. Она торгуется со мной. Она говорит: видишь, он сидит к тебе спиной и равнодушно бормочет какую-то чушь. А ты все равно должна быть довольной и ровной, то есть истинной женой. Сможешь? Ане то… Ну конечно! Смогу! Я полюблю эту спину! Я буду верной этой спине! При чем тут спина?.. Не надо! Ты понимаешь, в чем дело. Не хочешь понимать, но понимаешь: он уже не рад… точнее, не так рад. (Идет к двери)
Ивчиков (обернувшись). До свиданья!
Кира (усмехнулась, не оборачиваясь). До свиданья! Ивчиков. Я позвоню тебе с работы.
Кира уходит.
Как она недобро говорила! И вообще у нее стали какие-то подозрительные глаза. Она будто ждет каждое мое слово, чтобы его высмеять. Такое ощущение, что иногда она меня ненавидит.
В окне появляется Колобашкин.
Колобашкин (усаживаясь на подоконник). Извини, это я, чтобы разминуться с Кирой Ивановной. Не беспокойся, я подстелил газетку и не замажу твой свежевыкрашенный подоконник. (Усаживается) Ну, как мне тебя назвать? Никак не могу вспомнить героя мировой литературы, олицетворяющего семейное счастье. Вспоминаются только мифологические. Ах-ах-ах! Скоро появится тихий дом, куда меня будут приглашать пить чай в зимние вечера, когда на дворе пуржит. Ну, как — «остановись, мгновенье, ты прекрасно?».
Ивчиков. Д-да… конечно… Только…
Колобашкин. Уже есть «только»?
Ивчиков. Нет. Просто, видишь ли… она человек — красивый, сильный, но не очень добрый, что ли. Она все время почему-то нервна, когда все у нас так хорошо, так чудесно, мы ведь вместе.
Колобашкин (задыхаясь от смеха). А может быть, она несчастна?
Ивчиков. Что ты. Она красива. А красивые женщины не могут быть по-настоящему несчастны.
Колобашкин (закатывается). Ты ей все это сказал?
Ивчиков. Что ты! Что ты!
Колобашкин. А почему?! (Серьезно) Ладно, шутки в сторону. (Спрыгивая с подоконника.) Ты меня обманул. Вернее, не так — я обманулся в тебе. Я размышлял над нашей неудачей. Му-чи-тель-но. Я проанализировал сто шестьдесят возможных причин слабости твоего биотока. Я поставил одиннадцать экспериментов, я прочел массу литературы: Платона, Сартра, «Технику — молодежи» — и только вчера наконец я сказал себе: «Эврика!» Короче, вот в чем дело, друг мой Вольдемар: в твоей жизни не было борьбы, а с одной добротой нужный биоток не получишь. Для убедительности я процитирую: «То сердце не научится любить, которое устало…» — чего делать?
Ивчиков. Ненавидеть.
Колобашкин. Молодец. Тебе не хватает… Чего? Гражданственности. Твоя доброта… я бы сказал образно, не обожжена борьбой за правду. И я решил: до следующего сеанса у нас три месяца. Итак, с этой минуты ты будешь говорить всем — что? Только правду. Это не значит, что ты должен говорить: «Знаете, вы мне не нравитесь, у вас нос потный». Или: «Мне очень хочется плюнуть вам на лысину». Это упрощенно. Речь идет о правде в большом смысле. Например: сообщил ли ты на работе по поводу «Сказания»?