Опровергая написанное другими, отмечу следующее: на вербовочные пункты действительно пришло очень много добровольцев, но не всех их сразу взяли; большинству пришлось ждать призыва, и иногда по нескольку месяцев».
Среди художников оказались и такие, кого приемная комиссия не пропустила из-за слабого здоровья. Например, мексиканца Диего Риверу, работавшего в Париже с 1909 года, отвергли по причине варикозного расширения вен, а Мане-Каца (Иммануила Лейзеровича Каца), учившегося в парижской Школе изящных искусств, - из-за слишком маленького роста. Итальянца Амедео Модильяни, вопреки его желанию, тоже не взяли на военную службу - из-за немощности, что глубоко его оскорбило.
Жан-Поль Креспель пишет о нем так:
«Он любил хвастать своей силой. А военный врач, едва взглянув на него, заключил, обращаясь к членам комиссии: «Нет, через восемь дней этот окажется в госпитале... Видимо, вам надо полечиться, приятель», - бросил он художнику полуиронически-полусочувственно. Вернувшись на Монпарнас, Модильяни глушил разочарование, напиваясь до беспамятства».
А вот его рассказ о поведении Пикассо:
«Пикассо принадлежал к числу тех редких иностранцев, кто не пошел записываться в армию. Возможно, он вовсе и не думал об этом. Как испанец, он имел право придерживаться нейтралитета, не считая себя затронутым конфликтом. Начало войны он провел на Монпарнасе, только по вечерам выходя из своей мастерской на улице Шелшер, где его тогдашняя подруга Ева надрывалась от душераздирающего кашля, и направлялся в «Ротонду», повидать Диего Риверу и Сельсо Лагара[4] . С другими художниками он не общался, так как презирал людей богемы, болтливых и слабовольных».
Каждый вечер те, кто остался в Париже, собирались в кафе «Ротонда» на Монпарнасе, чтобы обменяться новостями или вполголоса обсудить последнюю сводку. При этом Пикассо открыто говорил, что не желает воевать за Францию, и его позиция раздражала очень многих. Понимая это, он погрузился в глубокую депрессию. А потом, видя, что выхода из сложившегося положения нет, решил уехать в Италию.
Позднее он изменит свое отношение к своей новой Родине. Недавно в Музее полиции в Париже были выставлены документы, обнаруженные в архивах министерства внутренних дел Франции, из которых явствует, что в 40_х годах XX века правительство страны отказало Пикассо в предоставлении французского гражданства.
Пикассо часто говорил, что «хочет умереть испанцем», хотя после Гражданской войны так и не вернулся на родину, дав себе клятву, что его нога туда не ступит, пока у власти находится диктатор генерал Франко. После 1939 года он решил в полной мере разделить судьбу Франции, которая вступила в войну с фашистской Германией. Но в просьбе о предоставлении гражданства ему было отказано.
Как оказалось, французская полиция с самого приезда Пикассо из Испании вела за ним слежку, и в одном из первых донесений о нем утверждалось, что он - видный анархист. С тех пор Пикассо был включен в список опасных смутьянов. Именно по этой причине в полицейском заключении было сказано, что Пикассо «должен рассматриваться как очень подозрительный человек с точки зрения национальных интересов Франции», а посему ему и не выдали французский паспорт.
Короче говоря, французская полиция признала Пикассо неблагонадежным. Более того, было отмечено, что когда началась Первая мировая война, он ничего не сделал для Франции. И он действительно даже не пытался что_ либо сделать.
Чтобы покончить с этим деликатным вопросом, отметим: с тех пор Пикассо больше ни разу не делал ничего, чтобы получить французское гражданство. Вероятно, он был оскорблен отказом и решил не обращаться к французскому правительству повторно.
Много позже, когда президент Франции Жорж Помпиду задумал наградить Пикассо высшей наградой Франции - Большим крестом ордена Почетного Легиона, - художник отказался на том основании, что, будучи гражданином Испании, он не может принять эту регалию.
Но это все будет потом. А пока же Пикассо отправился в Рим. Художник приехал туда 17 февраля 1917 года, даже не предполагая, что это путешествие, станет поворотом в его творчестве. И положит конец богемному существованию.
//__ * * * __//Формальным предлогом для отъезда Пикассо в Италию стало приглашение Сергея Павловича Дягилева.
Этот человек родился в 1872 году в Новгородской губернии, в семье кадрового военного, потомственного дворянина и кавалергарда. Он учился музыке у Н. А. Римского-Корсакова в Петербургской консерватории, а потом, окончив университет, начал карьеру деятеля искусства, организатора и мецената.
В одной из его биографий написано:
«Он был не певец, не музыкант, не танцовщик - он был гениальный администратор, продюсер, тот, кто крутит шарманку. Объяснить свое «амплуа» он однажды попытался королю Испании. Тому очень нравился русский балет. Он заглянул за кулисы и спросил Дягилева:
- А что вы делаете в труппе? Вы не дирижируете, не танцуете, не играете на фортепиано - тогда что же?
- Ваше величество, - ответил Дягилев, - я - как вы. Я ничего не делаю, но я незаменим».
Да, сейчас его, скорее всего, назвали бы продюсером, а в 1899 году князь С. М. Волконский, ставший директором Императорских театров, назначил его чиновником по особым поручениям и доверил ему редактирование «Ежегодника Императорскихтеатров». В сезон 1900-1901 гг. князь Волконский возложил на Дягилева постановку балета «Сильвия» французского композитора Лео Делиба. Того самого балета, о котором П. И. Чайковский писал так:
«Я слышал балет «Сильвия» Лео Делиба, именно слышал, потому что это первый балет, в котором музыка составляет не только главный, но и единственный интерес. Что за прелесть, что за изящество, что за богатство мелодическое, ритмическое и гармоническое!»
Конечно же, Дягилев с пылом взялся за порученное ему дело, но постановка по какой-то причине сорвалась, и разразился страшный скандал, закончившийся для Дягилева увольнением.
Без всякого сомнения, неожиданное фиаско повлияло на решение Дягилева перенести свою деятельность за границу. В результате, с 1906 года он начал организовывать ежегодные зарубежные выступления артистов из России, получившие название «Русские сезоны». Это были и сезоны русской оперы, и оперно-балетные выступления. В частности, для гастролей балета Дягилев приглашал самых знаменитых артистов, в том числе Анну Павлову, Вацлава Нижинского, Тамару Карсавину.
В 1911 году Дягилев организовал свою балетную труппу, которая получила название «Русский балет Дягилева». Труппа начала выступления в 1913 году. По словам его ближайшего сподвижника Сергея Лифаря (позднее- руководителя балета парижской «Гранд-Опера»), «ему нужна была вся Европа и весь мир».
//__ * * * __//В Риме Дягилев, которого Сергей Лифарь называл «снобом и эстетом», занимался балетом «Парад» на музыку Эрика Сати в постановке Леонида Мясина.
К тому времени Ольга Хохлова уже почти пять лет находилась в его знаменитой труппе. Почему-то считается, что танцовщицей она была старательной и даже неплохо «смотрелась» на сцене, но этого было недостаточно для того, чтобы исполнять сольные партии, а посему мол она выступала лишь в кордебалете и даже не мечтала о том, чтобы стать примой. Подобное утверждение не совсем верно. Возможно, особых амбиций у нее и вправду не было, но танцевала девушка очень технично. Впрочем, иных в труппу перфекциониста Дягилева, в характере которого много было от барина, слегка надменного, слегка презирающего людей, покровителя искусства, ценящего «изящество» больше, чем подлинную глубину, просто не принимали. А еще Ольга была прекрасно сложена и дисциплинированна, и это давало ей право на отдельные сольные выступления. Да и срок в пять лет говорил о многом - просто «по знакомству» в легендарной труппе великого и ужасного Дягилева столько времени продержаться было невозможно. Так что версия о «неполной профпригодности» балерины Ольги Хохловой - это один из тех мифов, что всегда сопровождают любого мало-мальски публичного человека.
К сожалению, неясно, где именно и при каких обстоятельствах Сергей Павлович Дягилев впервые увидел Хохлову, но известно, что в 1912-1913 годах ему впервые пришлось набирать большое количество танцоров и танцовщиц не из Российского императорского театра, а из Варшавского театра, а также из частных московской и санкт-петербургской балетных школ. В любом случае сценической опыт у балерины к тому моменту исчислялся семью-восемью годами, а к моменту знакомства с Пикассо - двенадцатью годами.
//__ * * * __//Ольга Степановна Хохлова родилась 17 июня 1891 года в украинском городе Нежине в семье полковника русской императорской армии. Страсть дочери к балету этот военный человек осуждал, но ее поощряла маменька, а посему, когда отца перевели из Нежина в Киев, украдкой стала возить дочь в балетную школу. Однако о том, чтобы девочке сделаться профессиональной танцовщицей, понятное дело, и речи быть не могло...
Если сравнивать Ольгу Хохлову со знаменитой балериной Тамарой Карсавиной, то второй было значительно легче: ее отец Платон Карсавин в свое время тоже служил танцовщиком Мариинского театра и лично готовил дочь к вступительным экзаменам в театральное училище. Более того, он сидел среди экзаменаторов, делая вид, что не узнает собственного ребенка.
С другой стороны, он был профессиональным танцовщиком, а это значило, что он никогда ничего не ел по утрам. Потом, в течение всего дня у него просто не было времени поесть. Шли беспрерывные упражнения у станка, репетиции и спектакли. Мать Тамары, незнавшая этого кошмара, говорила, что балет - это прекрасно для женщины, что даже если дочь и не станет великой танцовщицей, все равно будет зарабатывать намного больше, чем любая образованная девушка. Опытный отец всегда на это отвечал одно и то же:
- Я не хочу, чтобы мой ребенок страдал и жил среди закулисных интриг.
И он знал, о чем говорил. А вот Тамаре (она была на шесть лет старше Ольги) казалось, что мечта о сцене жила в ней всегда. Мир виделся молоденькой артистке таким манящим, таким сверкающим, что такие пустяки, как невозможность нормально поесть и мифические интриги, выглядели всего лишь оборотной, неважной, стороной этого сказочного очарования.
Ольге Хохловой всего пришлось добиваться самой, и к экзаменам ее никто не готовил. Иногда можно найти утверждение, что в балет Ольга вообще пошла, не посчитавшись с мнением родителей. Наверное, это так. Многие семьи отдают своих детей, например в фигурное катание, но далеко не все мечтают о физически и морально изматывающей судьбе будущих олимпийских чемпионок. Так что Ольга просто-напросто сбежала к Дягилеву, когда родители привезли ее в Санкт-Петербург. А еще, правда очень редко, можно найти сведения о том, в балетную школу Северной столицы ее устроил отец. Как бы там ни было, но взлету Ольги Хохловой предшествовало обучение именно там.
Нравы в балетной школе были чрезвычайно строгие. Во-первых, девочки почти никогда не общались с мальчиками, своими соучениками: они встречались только на репетициях, и разговаривать им категорически воспрещалось. Во-вторых, над всем доминировала строжайшая дисциплина, и никакие отступления от нее не дозволялись. Девочек, решивших посвятить себя балету, берегли от контактов с окружающей действительностью, словно от заразы. Фактически их воспитывали, как монастырских послушниц.
Ниже мы увидим, что это сыграет немаловажную роль в судьбе Ольги: с одной стороны, она вырастет настоящим профессионалом, а с другой - окажется не готовой к контакту с низменными сторонами повседневной жизни, в которых многие ее ровесницы, не балерины, ориентировались как рыбы в воде.
Потом, уже танцуя в труппе «Русского балета», Ольга утверждала, что является дворянкой и дочерью генерала, но подруги быстро вычислили, что последняя версия представляет собой, мягко говоря, преувеличение.
Биограф Пикассо британский художник и искусствовед Роланд Пенроуз, приехавший во Францию в 1922 году и считавший, что Хохлова «не была выдающейся балериной», пишет:
«Ее отец был русским генералом, и это, очевидно, пробудило в ней стремление к славе. Балет, которым она увлеклась против воли отца, стал шагом на пути к желанной цели. Красота пленяла ее. Даже уйдя из труппы, она продолжала поддерживать тесные связи с русскими друзьями и заниматься балетом. Но после встречи с Пикассо в Риме ее карьере профессиональной балерины быстро пришел конец».
Дочь генерала или дочь полковника - все это не так и важно. В любом случае, происхождение Ольги сослужило ей добрую службу, ибо Великий Дягилев очень любил, чтобы в его труппе были девушки из «хороших семей».
В воспоминаниях Франсуазы Жило, одной из неофициальных жен смерчеподобного Пикассо, читаем:
«Он женился на Ольге в восемнадцатом году, она тогда была балериной в «Русском балете» Дягилева. Не лучшей в труппе, но, по словам Пабло, была красивой и обладала еще одним достоинством, которое он нашел очень привлекательным: происходила из семьи, принадлежавшей к низшему слою русского дворянства. Дягилев, говорил Пабло, подбирал балерин оригинальным образом: половину их должны были составлять очень хорошие танцовщицы, другую - красивые девушки хорошего происхождения. Первые привлекали зрителей мастерством. Другие аристократичностью и внешностью».
Мнение - cпорноe и явно предвзятое. Ибо глупо даже предполагать, что Сергей Дягилев, всегда говоривший, что «Русский балет» - это не кабаре и не «Мулен Руж», что рафинированный эстет Дягилев, превративший балет из простого развлечения публики в настоящее искусство, удерживал бы балерину столь долгое время, да еще в условиях бесконечно гастролирующей труппы лишь из уважения к чину и происхождению ее отца. Бездарностей Дягилев терпеть не мог и всегда предпочитал окружать себя людьми талантливыми, вдохновенными или, по крайней мере, способными и трудолюбивыми. Очень способными и очень трудолюбивыми. Он, и это хорошо известно, никогда и никому не делал поблажек.
//__ * * * __//Великий Серж принял Ольгу благосклонно. Внешность она имела вполне приятную, хотя, судя по фотографиям, настоящей красавицей, как, например, признанная прима Тамара Карсавина, она не была.
В одной из биграфий Пикассо лицо Ольги описано так:
«У этой девушки было одно из тех оригинальных лиц русских мадонн, которое меняется в зависимости от градуса эмоций, освещения и обстоятельств в диапазоне между классическим и строгим женским обликом эпохи Возрождения и наивным личиком простенькой барышни-крестьянки. Лицо - наиболее художниками любимое, способно выразить тысячу настроений».
В другой биографии об Ольге сказано:
«Глаза женщины невыразительны, зато несколько напоминают огромные черные глаза самого художника; в остальном же черты ее несколько грубоваты ».
Относительно грубоватости ее черт можно было бы и поспорить. У нее было очень правильное и типично русское лицо. Единственное, пожалуй, это подбородок: он был крупноват, что придавало всему облику некоторую тяжесть. С другой стороны, он выдавал характер Ольги - твердый, решительный и весьма упрямый.
Кроме того, ее отличали прекрасные манеры, умение держаться без лишнего апломба и наигранного кокетства, а также некий особый «русский шарм», который всегда так ценился в Западной Европе.
Кстати сказать, Дягилев сразу уловил в Ольге великосветский шарм. Ведь именно это качество придает танцующей на сцене женщине некий изысканный аристократизм, которым, между прочим, всегда отличалась его любимая балерина La Karsavina, как называли Тамару Карсавину французы.