— Он останавливался здесь? — Демин уже со значением осматривал номер.
— Очевидно, у человека были деньги, номер большой, хороший. Может быть, не самый лучший,— тонко улыбнулся майор,— но просторный, тихий. Нам приятно, что мы сможем сразу ввести вас в работу.
— Пусть так,— согласился Демин.— Товарищ Мамукелашвили сказал, что Нефедов был очень невежливый человек. В чем это выразилось?
— Отвечаю сразу,— сказал майор.— Он спал вот на этой кровати. Она была ему мала… Видите? В такую кровать, на такое покрывало — вы посмотрите на это покрывало! — он ложился, не раздеваясь. Забрасывал ноги на спинку кровати, вы посмотрите, какая спинка, какая отделка! Наша фабрика изготовила, да! Он упирался ногами в стенку, в эти прекрасные обои, видите, как он их запачкал?
И Демин услышал, как тонкий голос свирели зазвучал в этом залитом солнцем номере. Да, на стене отпечатались подошвы Нефедова. Не очень внятно, но отпечатались, и эксперты всегда могут сказать, не те ли это ботинки, которые он позаимствовал в касимовском универмаге. Что-то шумно говорил майор, молча и сноровисто суетился Мамукелашвили, появился еще один гость. Демин знакомился с ним и что-то ему говорил, а в душе его пела свирель.
— Валентин Сергеевич, если вас смущают запачканные стены, вы должны нас простить — не подумали… Мы попросим гостиничных работников, и они все приведут в порядок.
— Ни в коем случае! — воскликнул Демин.— Более того, я прошу вас вырезать эту часть обоев. Мы составим протокол о том, что они взяты, когда, при каких обстоятельствах, и я увезу их с собой. Нельзя разбрасываться такими следами!
Майор со значением оглянулся на своих товарищей, те в ответ молча развели руками и уставились на Демина с неподдельным восхищением.
— Полностью с вами согласен.
Майор доложил обстановку. За домом семьи Тетрадзе установлено наблюдение. Никто к ним не приезжал.
— Следовательно, можно сделать вывод,— сказал Демин,— Нефедов переночевал в гостинице один раз и уехал. Возможно, с кем-то из своих сообщников он встретился днем и тут же отбыл. Можем мы такое допустить?
— Мы навели справки,— заметил майор.— Семья Тетрадзе — очень хорошие люди. Допустить, чтобы они были связаны с преступником…
— Они могли купить у него золото, даже не зная, что он преступник.
Майор изобразил на лице недоумение.
— Тогда пришлось бы признать, что тот Тетрадзе, которого вы задержали в своем городе… очень плохой человек. Но я с ним знаком… Он всегда вел себя достойно.
— А у нас он весь в крови! — воскликнул Демин.— Брюки, туфли, пиджак!
— Мне говорили, что он полюбил красивую женщину,— растерянно заметил Чиковани.— Он прислал родным ее фотографию, она действительно красивая женщина. Но кровь… Как объяснить кровь? Может быть, его обидели, оскорбили?
— Ну и что? — спросил Демин.— Обидели и оскорбили. Дальше?
— Может быть, оскорбили его женщину? — предположил Мамукелашвили, словно это все объясняло. Демин видел, что его хозяевам никак не хотелось признать в своем земляке опасного преступника.
— А как вы объясните появление здесь Нефедова? — спросил Демин.
— Ах да… Нефедов,— все горестно закивали головами.— Нефедов.
— Можно считать доказанным, что Нефедов побывал в универмаге, его карманы набиты золотом, он хочет от него избавиться. Тетразде как-то замешан в событиях того вечера… Нефедов приезжает сюда, на родину Тетрадзе…
— Ну что ж, будем работать,— сказал майор Чиковани.— Это все, что я могу вам пообещать, уважаемый Валентин Сергеевич.
Командировка заканчивалась безрезультатно. Следов Нефедова обнаружить не удалось. И в последний вечер, с трудом избавившись от тиранического гостеприимства хозяев, Демин прогуливался по городку, постепенно приближаясь к площади. Был теплый вечер, распускались листья, горы вокруг светились в солнечных лучах. Пройдя переулками к центру Лагодех, Демин постоял у деревьев, похлопал ладонью по их шершавой коре, словно приласкал какое-то живое существо. Скользнув взглядом вверх, он убедился, что вершины гор еще освещены, а здесь, внизу, уже наступили весенние сумерки.
И вдруг где-то рядом зазвучала свирель.
Ее голос, сначала слабый и почти неуловимый, становился все громче, настойчивей, уверенней. Демин с удивлением оглянулся, еще раз окинул взглядом улицу, розовые верхушки гор, всмотрелся в лица идущих мимо людей. Вернулся, чтобы найти то место, где зазвучал голос свирели, снова прошел мимо домов и заборов, на которые только что смотрел,— голос звучал все настойчивее. Демин отметил и телефон-автомат, откуда можно позвонить при необходимости, и маячившую где-то возле водопроводной колонки фигуру милиционера, неторопливо болтавшего с черноволосой девушкой, легковую машину — ее водитель стоял невдалеке, поигрывая ключами…
Что же его насторожило?
Парни, затянутые в тесные одежды, громко смеялись, утверждая себя, еще громче орал их магнитофон. Нет, здесь все спокойно. Демин шел вдоль ручья, поддавая маленький камешек, стараясь, чтобы тот не улетел слишком далеко. На скамейке сидят несколько ребят, девушки. Им некуда спешить. Да, ребятам здесь привольно, не нужно бежать на автобусы, троллейбусы, ловить такси, часами пересекать ночной город, проводив девушку домой. Они все живут вокруг этой площади.
Один из парней вытянул ноги и, положив руки вдоль скамейки, что-то негромко говорил девушке на ухо, а та, склонив голову, слушала. Чтобы не споткнуться, Демин перешагнул через ноги и понял, что больше всего ему хочется посмотреть на лицо парня, у которого такие длинные ноги и такие крупные ботинки. Подошва из черной резины вполне может оставить следы на гостиничной стене. Скользнув взглядом по лицу парня, Демин посмотрел на девушку и прошел мимо. Черная куртка, очень хорошо. Вязаный воротник. Тоже хорошо. В вязаных воротниках всегда скапливается много разных вещей — в них застревают собственные волосы, иногда пыльца цветов, веточки, елочные иголки… Длинные волосы. Взгляд насмешливый, удовлетворенный, еще бы, такая девушка! И усики. Реденькие тонкие усики. Рост явно за сто восемьдесят. Он нездешний, понял Демин. Он не из этого города. В его глазах вызов приезжего наглеца, который еще не получил отпора.
Осторожно оглянувшись, Демин увидел Мамукелашвили, тут же нырнувшего за дерево.
— Здравствуйте, товарищ Мамукелашвили,— зашел Демин с другой стороны дерева.— От кого это вы прячетесь?
— Как вам сказать,— смутился тот.— Человек вы новый, задание у вас опасное… Мы с майором подумали, что легкая страховка не помешает.
— Вы здесь всех знаете?
— Многих,— улыбнулся Мамукелашвили.
— Посмотрите на скамейку за моей спиной. Там в центре сидит парень в черной куртке, видите? У него длинные волосы, маленькие усики, он вытянул перед собой ноги, обутые в ботинки примерно сорок четвертого размера,— все это Демин проговорил с улыбкой. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что встретились два приятеля и, не торопясь, обмениваются скудными новостями.
— Это не наш. Я его вижу впервые,— Мамукелашвили тоже улыбался благодушно и расслабленно.
— Мне кажется, что он и не собирался сюда приезжать,— заметил Демин.
— Почему?
— Он взял бы с собой что-нибудь полегче. В этой куртке жарко, душно. Вечер такой теплый…
— Да, вы правы, Валентин Сергеевич.
— И ботинки эти слишком тяжелы для такой погоды, вам не кажется?
— Кажется! — заверил Мамукелашвили.— Очень кажется.
— Будем брать?
— Зачем? Он с друзьями, кто знает, на что они способны. Сыграем на его мужском самолюбии. Я позову девушку, она местная, и сверну с ней вон в тот переулок, где стоит милиционер возле колонки. Парень пойдет следом, чтобы узнать, где девушка. Там мы его и возьмем. Нас будет трое. Справимся, а, Валентин Сергеевич?
— Не годится.
— Почему? Все получится, вот увидите!
— Он где-то живет, у него вещи, улики… Надо знать, где он остановился.
— Думаете, не скажет, если задержим?
— Я бы не сказал,— улыбнулся Демин.
— Понял. Буду здесь через пять минут. Тут все рядом.
И Мамукелашвили все с той же улыбкой неторопливо удалился в переулок. А Демин, оттолкнувшись плечом от дерева, продолжал свой путь по площади, не забывая время от времени поглядывать в сторону скамейки. Через пять минут он снова оказался у тех же деревьев, но подошел к ней с другой стороны, чтоб не перешагивать через бесцеремонно вытянутые ноги парня. Мамукелашвили шел с двумя приятелями явно выше его и сильнее. Чуть поодаль шли еще двое. Вот они остановились на перекрестке, перебросились несколькими словами и через минуту разбрелись по площади, взяв скамейку в невидимое кольцо.
— На случай, если он вздумает поймать такси или уехать куда-нибудь на автобусе,— сказал подошедший Мамукелашвили,— вон под теми деревьями стоит наша машина. Светлые «Жигули».
— Остается выяснить самую малость,— сказал Демин.— Действительно ли это Нефедов или же мы его придумали.
— У вас нет его портрета?
— Портреты есть… но на некоторых он еще школьник с короткой стрижкой и, конечно, без усиков, на некоторых в таком ракурсе, что только эксперты могут сказать наверняка… И все-таки, все-таки… Это он. Значит, у Тетрадзе остановиться не решился. Смотрите, поднимается… И ребята вместе с ним. Выходит, это одна компания. А девушка остается.
— Они пошли выпить вина,— безошибочно определил Мамукелашвили.
— Вы знаете эту девушку? — спросил Демин.
— Не знать такую девушку… Преступно. За это сажать надо.
— Может, подойти к ней?
— Попробую,— Мамукелашвили легкой вечерней походкой приблизился к скамейке, радостно воскликнул и присел. На лице его светилась неподдельная улыбка, он болтал без умолку, и Демин с нетерпением ждал, когда же он наконец даст возможность девушке сказать несколько слов. Но вот заговорила и она. Мамукелашвили осуждающе качал головой, дескать, нехорошо с заезжими чужаками разгуливать в такой хороший вечер, девушка что-то отвечала, смущалась, видимо, обещала в дальнейшем все свои симпатии отдавать только местным.
Показался Нефедов. Теперь Демин уже не сомневался — это был он. В его походке, во взгляде проступала настороженность. Не так ведут себя люди, чувствующие полную безопасность. Мамукелашвили тоже его заметил, но остался сидеть. Нефедов хмуро посмотрел на него, сел с другой стороны от девушки, неохотно протянул руку. Видно, девушка предложила им познакомиться. Демин уже хотел было уйти еще на один круг по площади, но вдруг услышал радостный крик Мамукелашвили.
— Валя! Валентин! Иди сюда!
Ничего не оставалось, как подойти. Приближаясь к скамейке, Демин чувствовал, что волнуется.
— Знакомься, Валя… Это Мария, или, как у вас говорят, Маша. А это Сергей.
— Валентин,— Демин пожал руку Маше, на секунду ощутив ее узкую ладошку, потом Нефедову. У того рука была сильная, сухая.
— Сергей,— сказал Нефедов, пытливо глянув Демину в глаза.
А через два часа, исколесив Лагодехи вдоль и поперек от заповедника до автобусной станции, они подошли к дому Марии, где и остановился Нефедов. Дом был двухэтажный, сложенный из громадных горных булыжников, скрепленных цементным раствором. Глухой забор продолжал стену дома. В темноте журчал невидимый ручей, пахло южными цветами, и небо над Лагодехами казалось нарядным от изобилия звезд. Пора было прощаться. Осторожно оглянувшись, Демин увидел, что на углу покуривают двое ребят, по переулку медленно идут еще двое.
Открылась калитка, показалось недовольное женское лицо. Пока Нефедов что-то объяснял, оправдывался, Мамукелашвили дал знак, и в калитку вслед за Деминым вошли еще четверо. Небольшая лампочка, подвешенная к углу дома, после темной улицы казалась яркой и сильной.
— Не переживайте, мамаша! — куражился Нефедов, не замечая, что окружен.— Доставил вашу дочку в целости и сохранности, такую дочку беречь, мамаша, надо…
И вдруг осекся, заметив что в небольшом дворе людей гораздо больше, чем он ожидал увидеть. Мамукелашвили легонько отодвинул Машу в сторону, за пределы круга, в центре которого стоял Нефедов. Прямо перед ним лицом к лицу оказался Демин. Девушка, не понимая, что происходит, хотела было снова войти в круг, но на этот раз ее развернул и подтолкнул в спину один из оперативников.
— Иди к маме, девочка,— сказал он с таким чувством правоты, что Маша, слегка опешив, все-таки отступила к матери.
— В чем дело, ребята? Что происходит? — Нефедов попытался шагнуть назад, к калитке.— Что вам нужно?! — закричал он.— Вы что, из-за Марии?
— Спокойно,— Демин тронул его за локоть.— Не надо шуметь. Поздно уже, люди спят.
— В чем дело?! — взвизгнул Нефедов, и уже по этому крику можно было догадаться, в каком взвинченном состоянии он находился все время.
— Ваша фамилия? — спросил Демин.
— Ты что, ошалел? — спросил тот.— На фига тебе моя фамилия?!
— На всякий случай. Чтобы не было недоразумений.
— Нефедов моя фамилия. Ну?!
— Тогда все правильно. Недоразумений не будет. Вы арестованы, Нефедов.
— За что?!
— Вы подозреваетесь в убийстве и поджоге. Да, чуть не забыл — и в краже.
В ту же секунду Нефедов рванулся в сторону, оттолкнув оперативника, в отчаянном прыжке преодолел несколько метров, но в последний момент Демин успел подставить ему ногу, и тот с размаху упал на камни мощенного двора. Оперативники тут же свели ему руки за спину и защелкнули наручники.
— Ах, какой нервный человек! — осуждающе произнес Мамукелашвили, подойдя к Маше, в ужасе приникшей к матери.— Кричит, бегает, прыгает… Как нехорошо!
— А теперь обыск,— сказал Демин.— Покажите, пожалуйста, где он у вас жил.
21
— Орехи привез? — спросил Рожнов.
— А как же! Из личного сада майора Чиковани. Велел кланяться. Будет несказанно рад, если напишете, как понравились орехи.
— А на базаре был?
— А как же, Иван Константинович! На базаре я проводил большую часть своего времени.
— И что же тебе там понравилось?
— На такой вопрос принято отвечать — люди. Но я отвечу иначе — цены. Три рубля за килограмм великолепных орехов платил. На свои командировочные я мог даже барана купить, но нас не пустили бы в самолет.
— Ничего,— сказал Рожнов.— Одного барана привез, и за то спасибо. С меня причитается. Если не грамота, то благодарность обязательно. Что Нефедов?
— Думаю, сегодня заговорит. До сих пор говорил я, выкладывал свои козыри и предлагал ему подумать. Он все внимательно выслушивал, кивал и молчал. Это еще там, в Лагодехах. А теперь ему предстоят очные ставки, куда деваться? Тут уж в молчанку не поиграешь.
— Ну, ни пуха.— Рожнов поднялся.— Похоже, нам с тобой придется завтра к генералу съездить, доложить об успехах.
— Требует?
— Интересуется, скажем так. У него уже куча жалоб на тебя скопилась. Допрашиваешь уйму людей, все невинные, всех посадить вроде собираешься… Такие дела.
За несколько дней, прошедших после задержания, Нефедов сильно изменился. Похудел, исчезла вызывающая нагловатость, стал сдержаннее. Но Демин понимал, что и это его настроение вряд ли продлится долго. Нефедов был еще в состоянии бега, когда удавалось уехать, улететь, скрыться, удавались знакомства с людьми. И даже собственное молчание ему пока нравилось, он, похоже, видел в этом свидетельство силы.
— Здравствуйте, Нефедов,— приветствовал его Демин.— Прошу садиться. Как самочувствие?
— Нормально. Но сказать мне нечего.
— Сомневаюсь. Хочу познакомить вас с некоторыми материалами следствия.
— Дело ваше.
Нефедов забросил ногу за ногу, скрестил руки на груди и уставился в зарешеченное окно. Там светило солнце, мимо стекол падали капли воды, они сверкали и звонко били в жестяной карниз. Сквозь открытую форточку доносились суматошные крики воробьев, голоса улицы, шум машин. Все это были звуки свободы.
— В Рязанской области задержан ваш приятель Бузыкин,— сказал Демин, листая уголовное дело.— Моторист. В его каюте под кроватью найден портфель, а в нем полторы сотни наручных часов.
— Вот дурак-то, господи! — не выдержав, произнес Нефедов.
— Не надо так о приятеле… Вы вели себя не лучше. Не умнее, во всяком случае. Бузыкин дал показания. Опознал вас на фотографии. Есть люди, которые видели, как вы вручали золото Дергачеву. Другими словами, у меня есть все основания предъявить вам обвинение в краже.
— Ну-ну! — поощряюще улыбнулся Нефедов.— И что же это за основания?
— Все расскажу. Уж коли вы не хотите разговаривать со мной, придется мне доложить обстановку. Да, Нефедов, скажите, куда делся ваш пушистый зеленый шарф?
— Не помню такого.
— Материнский подарок не помните? Нехорошо. Вас видел в зеленом шарфе человек, у которого жил Дергачев. Мисюк его фамилия. Вы к нему заходили, искали Дергачева. В тот день на вас был зеленый шарф. Где он?
Нефедов передернул плечами, ничего не ответил. Не понимая смысла вопроса, не зная, что стоит за ним, он остерегался говорить что-либо.
— Дело в том, что в вязаном воротнике вашей куртки найдены ворсинки этого шарфа. Вы носили его достаточно долго. Допускаю, что всю эту зиму вы проходили в зеленом шарфе. Тяжелый случай, Нефедов. Ваша мамаша сказала, что она сама вязала этот шарф. В деле есть остатки шерсти, она передала их следствию. Скажу больше — судьба шарфа мне известна. Мне нужно ваше объяснение — где вы его потеряли? Не хотите ничего сказать? Ладно… Но только учтите, что следы шарфа найдены на месте преступления, в доме Жигунова, где совершено убийство.
— Не знаю никакого Жигунова.
— Ну это вы совершенно напрасно! — рассмеялся Демин.— Вас видели там многие. И хорошо запомнили.