Марьяна старалась не смотреть на него, чтобы не смущать, и пока он сыпал частицами и междометиями, нашла глазами Тамару Ружник. Та помахала ей рукой. Было ясно, что Тамара ждет рассказа и сгорает от любопытства. Интересно, и что делать? Иностранцев велел не распространяться. Значит, придется что-то сочинять на ходу.
– Мне эта командировка как острый нож, – неожиданно сказал Угольщиков у нее над ухом. Разговор по телефону, по всей видимости, завершился. – На черта нас туда посылать? Я там с ума сойду от скуки.
– Проведешь какое-нибудь маркетинговое исследование, – предложила Марьяна.
– Ну да! – презрительно бросил Угольщиков. – Маркетологи вызывают у обычных людей не меньшее подозрение, чем хироманты. Лучше я высплюсь в этой командировке. Раз ты главная, Туманова, ты и занимайся всякими разборками. А я просто буду тебя сопровождать. Вроде как телохранитель.
Марьяна прикинула, что толку от такого телохранителя как от козла молока. Несмотря на завидный рост, Угольщиков не производил впечатления силача. Можно было поклясться, что под костюмчиком у него жидкие мускулы и вялый живот. Но, вероятно, Иностранцеву было все равно, кем ее «усиливать». Как быстро он снарядил их в командировку! Наверняка зам знает больше, чем говорит. Вероятно, что-нибудь не так в беловетровском офисе.
Они договорились с Угольщиковым, что встретятся завтра утром прямо на перроне, и разошлись каждый в свою сторону. Марьяна завернула в туалет, чтобы еще немного оттянуть время до разговора с Тамарой. Та наверняка захочет во всех подробностях узнать, что происходило в кабинете начальства.
В дамской комнате возле умывальника стояла хмурая женщина средних лет и ожесточенно терла носовым платком мокрое пятно на платье. Платье было светло-серым, элегантным, а пятно расплылось прямо на груди. Когда Марьяна остановилась рядом, женщина поймала в зеркале ее сочувственный взгляд. Внимательные глаза сверкнули сквозь стекла очков.
– Кетчуп, – ответила она на немой вопрос Марьяны. – Очень некстати. У меня еще здесь дела и важная встреча. Ненавижу терять контроль над ситуацией.
– А шарфик дела не спасет? – спросила Марьяна сочувственно.
– Сегодня холодно, я надела большой вязаный, – с сожалением констатировала пострадавшая.
– Да я вам свой принесу, подождите здесь!
Марьяна подхватилась и слетала к своему столу, отмахнувшись от Тамары, которая глазами и бровями уже задавала ей вопросы. Возвратилась в туалет, сжимая в руках легкий пестрый шарф. Женщина по-прежнему терла платье, но уже не столь усердно.
– Вот, – сказала Марьяна. – К светло-серому очень даже подойдет.
Женщина взяла шарфик, повязала на шею, удачно замаскировав пятно. Посмотрела на Марьянино отражение в зеркале и спросила:
– Вы ведь новенькая?
– Марьяна Туманова, – ответила та, вздохнув. – Новенькая. Корреспондент отдела светских новостей.
– Я вас видела, но лишь издали. Зоя Васильевна, – представилась женщина. И тут только Марьяна сообразила, что это секретарша Кайсарова. – Я верну вам вашу собственность в целости и сохранности. В общем… спасибо за помощь.
Зоя Васильевна не пустилась в объяснения, насколько важная ей предстоит встреча, и не стала рассыпаться в благодарностях, но Марьяна после ее «спасибо» почувствовала себя польщенной.
Про Зою Васильевну в редакции ходили легенды. Среди коллег у нее не было ни друзей, ни приятелей, а на главного редактора будто бы она одна имела влияние. Из-за того, что к главному редактору Марьяну ни разу не вызывали, Зою Васильевну она до сих пор не знала в лицо. Та безвылазно сидела в приемной, а если и выходила, никто в нее пальцем не тыкал и не сообщал Марьяне: мол, вон идет секретарша Кайсарова.
Взбудораженная, Марьяна вернулась на свое место и нервно начала перекладывать бумаги из одной стопки в другую.
– Ну, как все прошло? – спросила Тамара, возникнув возле Марьяниного стола.
Одной рукой она оперлась о столешницу и изящно отставила ногу. Длинные серьги, мерцающая нитка бус, бордовая помада… Вся мужская половина редакции, находившаяся поблизости, по-прежнему исподтишка смотрела на Тамару. Однако Марьяне не было дела до Тамариного успеха.
– Да нормально все прошло, – промямлила она. – Еду в местную командировку. Получила задание написать статью о бисероплетении.
– Это Иностранцев тебе поручил? Лично? – поразилась Тамара. – А при чем здесь Угольщиков?
– Тамар, я не знаю, честно. – у Марьяны испортилось настроение. – Просто вызвали и отправили. Ты же видишь – потребовалось буквально пять минут.
– Вижу, вижу. А что? И развлечешься! Только с Угольщиковым будь поосторожнее – он говнюк… Впрочем, здесь почти все говнюки и карьеристы. Кстати, Кочетова заболела. Выпила две таблетки аспирина и отчалила домой, температурить. Я сказала, что тебя вызвал Иностранцев, но она только отмахнулась.
Ольга Кочетова была как раз непосредственной начальницей Марьяны. Не слишком дружелюбная, по-мужски краткая и конкретная, она с самого начала отнеслась к новой сотруднице с подозрением. Как будто ждала от нее подвоха или гадости. Марьяна даже не роптала. Чего роптать с такой репутацией?
Она уселась за свой стол и приложила пальцы к вискам. Нужно было сосредоточиться. Марьяна еще раз прокрутила в голове разговор с Иностранцевым – не упустила ли она какой-нибудь нюанс, начальственный намек? Потому что если упустила, Иностранцев ее по головке не погладит. По всему видно – он противный тип, не ведающий жалости.
Кстати, что с собой взять, в этот Беловетровск? Ехать недалеко, но ведь придется остаться на ночь. Даже самой здравомыслящей женщине и даже на одну ночь требуется пропасть вещей, без которых утро в командировке может обернуться катастрофой. Какую еще гостиницу закажет Тася Балашова – вдруг самую дешевую? Там может не оказаться ничего, кроме куска мыла и вафельного полотенца. Господи, где ее прежняя жизнь?! Почему все обернулось таким ужасом?
«И во всем виновата Капитонова, – с ненавистью к бывшей лучшей подруге подумала Марьяна. – Если бы она не покусилась на Алика Северцева, я была бы сейчас замужем. И конечно, никакой Финогоров не соблазнил бы меня на корпоративе. Он был бы мне на фиг не нужен!»
Увы, корпоративы, призванные сплотить коллектив, нередко разбивают его на пары. Абсолютно несчастная, брошенная Северцевым, Марьяна на новогодней вечеринке так разнюнилась, что привлекла к себе внимание главного редактора журнала, в котором тогда работала. И не просто работала – успешно продвигалась по карьерной лестнице. Финогоров только что разменял сороковник, он был давно и уныло женат, но походами на сторону не славился, с подчиненными женского пола нигде не светился. Финогоров проявил к расклеившейся Марьяне сначала отеческое сочувствие, а потом уж и чисто мужское внимание. Конечно, она перебрала шампанского и еще так жалела себя, что просто отключила мозги. Ей вдруг так захотелось спрятаться от своего горя, забыть предательство Северцева, отомстить ему, чтобы он не думал, будто она останется одна и станет вечерами поливать слезами его фотографии.
Короче говоря, Марьяна полагала, что вышибает клин клином. А получилось, что вышибли ее. И она со свистом вылетела из редакции, потому что два дня спустя, когда они с Финогоровым остались после работы в редакции вдвоем, неожиданно нагрянула его жена. Все, что случилось потом, было настолько ужасным и нецензурно-непечатным, что Марьяна запретила себе об этом вспоминать. На жену-то наплевать, но вот Финогоров повел себя низко. И стало ясно, что Марьяна для него – никто, грязь на дороге. Он не просто избавился от нее, но и разрушил ее карьеру.
С тех пор Марьяна жила словно вполсилы. А хроническое невезение активно истребляло запасы ее личного оптимизма. Она все ждала: вот-вот случится что-нибудь по-настоящему классное. Ну словно воздаяние за все то, что ей пришлось пережить. Однако ничего судьбоносного не происходило.
…К жизни ее вернул телефонный звонок. Марьяна очнулась и схватила мобильный. На экране высветилось: «Дима Полетика». Надо же, и как это она о нем забыла? Вот кто может вернуть ей веру в добрых и преданных мужчин. Светлое, практически детское мировосприятие Полетики после всего пережитого очень Марьяне импонировало. «Вот вернусь из Беловетровска и начну развивать отношения с Димой, включусь в процесс по-настоящему. Пока что он проявляет инициативу, а я нехотя ведусь. Но, кажется, Дима мне сейчас просто необходим. И может быть, потом окажется, что он – не просто выход из положения, а моя настоящая половинка. Раз уж Северцев оказался половинкой Капитоновой…»
– Алло, – сказала она нарочито бодрым тоном, приложив мобильный к уху. – Дима, это ты? Как же я рада тебя слышать!
* * *– Выглядишь неплохо. – Кайсаров чмокнул мать в щеку и усмехнулся. – Похожа на кинодиву пятидесятых – шикарную и стервозную.
Наталья Николаевна возлежала на диване в шелковом кимоно, с распущенными волосами и электронной сигаретой в длинном мундштуке. Нога с туго перебинтованой лодыжкой покоилась на продолговатой подушечке родом из какой-то экзотической страны.
– Так и было задумано, – сказала она, поведя бровью. – Скоро явится твой папочка, надо же как-то вдохновить его на подвиги. Подай, принеси… Кому охота скакать по дому зайцем ради старой жены, которая пересчитала копчиком ступеньки возле подъезда.
– Мать, я от тебя с ума сойду. Вечно ты что-нибудь придумаешь. Вы женаты бог знает сколько лет. Если с отцом что случится, ты же будешь скакать. Он при этом вряд ли догадается щеголять по дому в накрахмаленной рубашке.
– Господи, какой с вас, мужиков, спрос? – проворчала Наталья Николаевна. – С венцов природы?
– Действительно. – Кайсаров принялся разгружать пакеты. – Меня-то ты вон как вымуштровала. Мчусь по первому зову.
– Ну, спасибо тебе. – Наталья Николаевна посмотрела на сына с нежностью, которую почти немедленно сменила тревога. – Выглядишь уставшим.
– Я и есть уставший. И еще мне завтра в командировку. Не на самолете, не волнуйся. На машине.
– А за рулем будет Вадик? Тогда ладно. Кстати, как там твой кордебалет?
– Какой кордебалет? – Кайсаров опустошил пакеты, выложив покупки на стол, и упал в кресло напротив матери, перекинув ноги через подлокотник, как делал в детстве. – Ты моих женщин имеешь в виду?
– А что, разве не кордебалет – Арина, Карина и Марина, – ехидно заметила Наталья Николаевна. – И все как одна артистки.
– Моя дочка, по-твоему, тоже артистка? – спросил Кайсаров, подняв одну бровь.
– Еще какая. – Наталья Николаевна пыхнула своей сигаретой, и облачко влажного пара почти мгновенно растаяло в воздухе. – Конечно, она хорошая девочка, и мы с папой ее очень любим, но нельзя не признать, что она находится под влиянием своей мамаши. А влияние сам знаешь какое. Господи, и как ты ухитряешься жениться на одних и тех же… граблях? Бедный мальчик.
– И чего это я бедный? – спросил Кайсаров, отчаянно жалея себя.
– Ну, вот тебе завтра в командировку. Твоя благоверная способна тебя нормально собрать?
– Я и сам могу, – пожал он плечами.
– Конечно, ты можешь! Ты все можешь сам. А зачем тогда жена нужна?
– Она украшает мой быт, – запальчиво ответил Кайсаров.
– Быт у тебя по-прежнему холостяцкий, – отрезала Наталья Николаевна. – И Марина могла бы украшать его и так, неофициально. Необязательно было для этого затесываться в жены. Она же занимается только собой! А ты ей со всех сторон должен – должен обеспечивать, должен на руках носить, должен ограждать ее от всех сложностей… А она будет целыми днями обчищать магазины и стоять на голове под руководством какого-то бугая в трико!
Кайсаров рассмеялся. Ему было не слишком удобно сидеть поперек кресла, но он не желал менять позу просто потому, что так мать оказывалась сбоку и можно было разговаривать, не поворачивая головы и не встречаясь с ней взглядом. Смотреть ей в глаза было стыдно. Она ведь его предупреждала. Когда он собрался жениться во второй раз, она только что под свадебный лимузин не бросилась. Наверное, надо было ее послушаться. Но разве он тогда готов был кого-то слушать?! Он находился во власти чувств. Вероятно, чувства были совершенно определенного толка, если изменились так быстро. Все просто: ему хотелось Марину, а ей хотелось замуж. Вот она его и обштопала. И теперь ведет себя так, словно не боится его потерять. Боится потерять какие-то блага, достаток, а вовсе не его самого.
– Не знаю… Может быть, это я виноват в том, что мои жены так быстро меняются после свадьбы. Как это они обе стали такими… – Кайсаров повертел рукой в воздухе, затрудняясь подобрать слово.
– Они не стали, они уже были такими, – ответила Наталья Николаевна, сердито глядя на сына. – Винить тебя можно только за то, что ты совсем не разбираешься в женщинах. Хотя уже пора бы научиться. Вон какая орясина выросла, и если дело касается работы – тут ты умный – не могу. А как голову потерять – так это обязательно от какой-нибудь кошки!
– Кошки тоже разные бывают, – пробормотал Кайсаров.
– Да, бывают очень красивые. Только они не влюбляются самозабвенно. А мне хочется, чтобы тебя полюбила какая-нибудь хорошая девушка именно самозабвенно. И чтобы ты ее полюбил. Полюбил, а не возжелал! Прости, конечно, за прямоту, но ты ловишься на яркую наживку, быстро утоляешь страсть, а потом вдруг прозреваешь.
– Чего это ты на меня сегодня набросилась? – с некоторой даже обидой в голосе поинтересовался Кайсаров.
– Да потому что я вижу, что к жене тебя больше не тянет, – отрезала Наталья Николаевна. – Так и жду, что ты опять что-нибудь вычудишь.
– Нет, ма, не бойся. О любви я сейчас даже слышать не могу.
– Да ты просто не знаешь, что это такое – любовь. – Наталья Николаевна не на шутку распалилась.
Нечасто ей выпадал случай поговорить с сыном с глазу на глаз, и чтобы он при этом не хватался то и дело за телефон, не торопился и не грыз удила.
– Я знаю.
– Ну откуда?
– Я влюбился в спортивном лагере на первом курсе, – признался Кайсаров. До сих пор он матери об этом не рассказывал. – В девушку по имени Нина. Точно влюбился, можешь не сомневаться. То самое чувство, о котором сняты все твои любимые мелодрамы.
– Это в том лагере, где ты заболел воспалением легких? – Наталья Николаевная наморщила лоб, вспоминая золотые времена, когда сын был еще зеленым юнцом и сама она была гораздо, гораздо моложе.
Тем летом Андрей действительно заболел. Словно провалился в черную яму. Неделю у него держалась температура «сорок», а потом, когда жар ушел, вместе с ним схлынула и влюбленность. Нина уже уехала, и он никогда больше не слышал о ней, но вспоминал постоянно. Как только судьба сталкивала его с какой-нибудь влюбленной парочкой, или когда его приглашали на свадьбу, и он смотрел на обалдевших от счастья молодоженов, сразу думал об этой девушке – высокой и тоненькой, с улыбкой, которая летела впереди нее.
С тех пор ничего похожего с ним не случалось. А мимолетное, но пронзительное чувство к Нине осталось для него эталоном.
– Наверное, так влюбляются только в сопливом возрасте, – предположил он, поболтав ногой в воздухе.
– Ну да, конечно, – не согласилась Наталья Николаевна. – Ты просто не бываешь в таких местах, где водятся нормальные женщины. Вокруг тебя одни журналистки да светские, прости господи, львицы. Из-за них у тебя сбит прицел.
– Не волнуйся, в ближайшее время я не рассчитываю никого подстрелить. Кроме того, Марина…
– Разведка сообщила, что твоя жена собирается тебя бросить. Готовит документы для развода.
– Это Каринка разнюхала? – Кайсаров одним движением вернул тело в нормальное положение и выпрямился в кресле. – Ты уверена?
– Кажется, на твою женушку клюнул жирный карп. Боюсь, ты уступаешь этому карпу по всем статьям. Разве что ты раза в два моложе. Но для нее это, наверное, минус, а не плюс.
– Мам, тебе не кажется, что ты слишком цинично рассуждаешь? И рубишь с плеча.
– Я?! – возмутилась Наталья Николаевна. – Да я сама деликатность. Может, и зря я до сих пор цацкалась с твоими женушками. Надо было говорить то, что думаешь…
– Дипломатка! – сыронизировал Кайсаров. – Так ты уверена насчет развода?
– Насчет развода нет, а насчет богатого старикашки на девяносто девять процентов. Моей внучке по наследству от мамочки передался нюх на такие вещи. Уж ее-то не проведешь! Конечно, она радуется.
– Серьезно?
– Говорит: папочка снова будет только моим. Будет мне больше подарков покупать.
– Вот спасибо тебе на добром слове. – Кайсарову стало обидно. – Ты считаешь, Каринка действительно такая меркантильная?
– А какая она может быть? Мать с отцом развелись, воспитывает ее Аринина мамашка, которая душу готова продать за шмотки, главным предметом своей гордости считает московскую прописку и все время повторяет, что она интеллигентная женщина. Хочешь узнать, какой будет твоя жена, – посмотри на ее мать.
– Ну, мам, эта пословица в современных условиях не работает. Как и всякие бабкины приметы.
– А возьми родительницу своей второй жены, – не слушала его Наталья Николаевна. – Из последних сил зарабатывает деньги, чтобы тратить «на красоту». Соревнуется с дочкой, кто моложе выглядит. На последнем семейном сборище спросила меня, правда ли, что Силиконовая долина названа так потому, что там добывают силикон для пластических операций. И ты, Андрюша, попал в сети сначала к одной семейке, потом к другой. Мальчик, который к десяти годам уже прочитал всего Носова, Крапивина и Стивенсона!
– Мать, я не понял, ты чего сегодня развоевалась-то? – снова поинтересовался Кайсаров, осознав, что известие о грядущем разводе не только не расстроило его, но даже обрадовало.
Его дом снова станет его домом. Из него исчезнут посторонние люди. И Марина тоже… Постороняя. Она действительно не предложит помочь ему собраться в командировку. Никакого простого женского внимания: «Ты положил зубную щетку? А чистое белье? Может быть, сделать тебе бутерброд в дорогу? Дать с собой сок с трубочкой? Ведь в машине трясет!» Такие простые и милые вещи, которые начинаешь ценить, только когда понимаешь, что они пролетели мимо тебя.