Она качнула головой, прогоняя задумчивость, и виновато проговорила:
– Прости… Кажется, я опять отвлеклась.
По лицу Егора пробежала тень, но он не дал раздражению овладеть собой и прямо спросил:
– Ты выйдешь за меня замуж?
Аня посмотрела на него чуть удивленно. В глазах Егора промелькнуло что-то вроде растерянности; должно быть, он подспудно и неясно осознал, что его положение более шатко, чем он думал.
– Не отвечай, – сказал Егор, невольно стараясь опередить ее, не дать ответить отказом. – Если не уверена, не отвечай. – Он улыбнулся. – Нас никто не гонит, верно? Впереди целая жизнь. Подожди, я кое-что забыл!
– Забыл? – Аня растерянно моргнула. – Что забыл?
– Цветы! Ведь нельзя делать предложение без цветов! Жди здесь, я пулей!
Егор выскочил из дома. На улице он огляделся, увидел на одном из заборов то, что ожидал, – табличку «Продажа цветов», улыбнулся и ринулся туда.
Когда он пробегал мимо цветника, навстречу из дома вышел незнакомый темноволосый парень с букетом белых роз. Следом за парнем появилась и сама хозяйка – Лидия Александровна, немолодая уже, но бодро выглядящая женщина.
– Здрасьте, теть Лид! – поприветствовал ее Соболев. – Мне бы цветов! Вот таких! – он кивнул на букет в руках парня.
– Опоздал, Егорушка, – улыбнулась цветочница. – Таких сегодня больше нет. Купи гвоздики или тюльпаны. Я сама тебе букет составлю.
– Спасибо, – поблагодарил ее темноволосый парень, подмигнул Егору и вышел со двора.
Егор пару секунд стоял неподвижно, словно не верил, что его вот так запросто посмели «кинуть» в родном поселке. Затем выскочил со двора и быстро нагнал удаляющегося парня. Положил ему руку на плечо и выпалил, запыхавшись:
– Слышь, друг, продай мне этот букет!
Парень удивленно на него посмотрел, улыбнулся по-девичьи мягкой белозубой улыбкой и сказал:
– Я уже купил его. Выбери себе другой.
Парень хотел двинуться дальше, но Егор удержал его.
– Слушай, друг, мне очень нужно. Тут рядом живет девушка, которую я люблю. И я должен подарить ей этот букет. Прямо сейчас.
Парень посмотрел на руку Егора, стиснувшую его плечо, потом на самого Егора – и ответил:
– Дружище, я все понимаю. Но мне тоже нужен этот букет. И тоже для девушки. И кстати… – он снова примирительно улыбнулся, – моя девушка тоже живет рядом. Так что прости, но букет я тебе не отдам. Пока!
Парень взял руку Егора и небрежно сбросил со своего плеча, после чего зашагал дальше. Егор рванулся вперед и встал у парня на пути. Полоснул его холодным взглядом и проговорил с угрозой в голосе:
– Слушай, а ты вообще кто?
– А ты кто? – вопросом на вопрос ответил парень.
Егор сдвинул брови и резко произнес:
– Конь в пальто.
– Приятно познакомиться. Максим. А теперь прости, конь, но мне нужно идти.
Лицо Егора побелело от ярости.
– Да я тебя…
Он с угрозой двинулся на Максима, но тут знакомый голос отчетливо произнес за спиной:
– Соболь, остынь.
Егор обернулся. Перед ним стоял Витька Ким.
– А, Кореец, – Егор криво ухмыльнулся. – Прикинь, этот пижон мне хамит.
– Полагаю, пижон – это оскорбление? – иронично уточнил парень. – Жаль вас разочаровывать, но у нас в Москве слово «пижон» – это скорее комплимент. – Парень посмотрел на Кима и кивнул: – Привет, Кореец!
– Привет, Максим! – отозвался тот. – Как дела?
– Да ничего.
Кореец перевел взгляд на Егора.
– Соболь, это Максим, племянник тети Клавы.
– Вот оно что? – Егор взглянул на Максима и прорычал: – Ты всегда такой умный?
– А ты всегда такой грозный? – парировал тот.
Пару секунд они смотрели друг другу в глаза. Потом Егор усмехнулся и весело проговорил:
– Да ладно тебе, дружище. Нам не обязательно враждовать. Я за мир и дружбу.
– И то верно, – улыбнулся Максим. – Чего нам враждовать? Я же почти ваш, луче́вский. В детстве каждое лето сюда приезжал. А ты, значит, Егор Соболев?
– Угу. – Егор ухмыльнулся и легонько хлопнул его по плечу: – Ладно, москвич, живи.
– Соболь, нам надо поговорить, – сухо сказал Ким.
– Прости, Кореец, но у меня срочное дело.
– У меня тоже.
Взгляды Егора и Корейца встретились. Егор ухмыльнулся и, примирительно подняв руки, сказал:
– Ладно. Надо так надо. Давай поговорим.
Егор повернулся к Максиму спиной, тот облегченно перевел дух. И в эту секунду Егор резко двинул его локтем в живот. Максим гортанно охнул, отшатнулся и, схватившись за живот, рухнул на землю. Белые розы веером упали в грязь.
– Соболь, на фига ты?! – воскликнул Ким.
– Для профилактики, – с небрежной усмешкой отозвался Егор. – Пошли в кабак. Там поговорим.
И они зашагали вниз по улице, оставив Максима лежать на земле, среди белых, испачканных грязью цветов.
15Десять минут спустя Егор, Витька Ким и Фрол сидели за столиком кафе «Радуга» и пили пиво. Фрол присоединился к ним только что и, будучи не совсем в теме, переводил любопытный взгляд с одного приятеля на другого, внимательно слушая, что они говорят. А разговор был напряженный.
– Соболь, – сухо спросил Ким, – тебе его совсем не жалко?
– Не жалко? – возмущенно поднял брови Егор. – Ты дурак, что ли? Суслик был моим другом. И если бы у меня был хотя бы один шанс его достать, я бы сделал это.
– Ребят, потише, – пугливо посмотрев по сторонам, попросил Фрол.
– Я не заставлял Суслика лезть в шахту, – не обращая на него внимания и сжимая кружку пива в огромных ладонях, продолжал Соболев. – Он сам вызвался. Да чего там – я сам хотел туда спуститься! Но Суслик перебежал мне дорогу.
– Пацаны, потише! – снова попросил Фрол. – На нас уже оборачиваются.
Ким помолчал, хмуро глядя на Егора. Потом отпил пива, вздохнул и сказал:
– Ладно. Как думаете, что с ним случилось? Может, какой-нибудь зверь?
– Не знаю, – угрюмо ответил Егор.
– А что, вполне может быть, – сказал Фрол. И тут же осекся и как-то сжался под суровыми взглядами приятелей.
– Есть отличный способ это выяснить, – проговорил Егор и перевел взгляд на Кима. – Спустись в шахту. Посмотри, что там да как. А потом и нам с Фролом расскажешь.
Кореец молчал, угрюмо насупившись.
– Нет? – Егор усмехнулся. – Так я и думал. Тогда закрываем тему. И больше никогда об этом не говорим. Ни слова, ни полслова. Всех устраивает?
– Но… – начал было Кореец, однако Фрол его перебил:
– Витька, ты же то же самое говорил! Что надо закрыть тему и больше не вспоминать. Ты сам это говорил, помнишь?
Ким вздохнул.
– Помню. А менты?
– Менты пусть ищут, – сказал Егор. – Нам с вами главное держать рот на замке. Ну, будем!
Соболев поднял кружку, отсалютовал ею друзьям и отхлебнул пива.
Парни с минуту молчали, на зная, как продолжить этот неловкий, тягостный разговор. Выход из положения нашел Егор.
– Мужики… – он усмехнулся. – Я, кстати, хотел вам кое-что сказать. Как друзьям.
– Что сказать? – осторожно уточнил Фрол.
– Вы только не смейтесь… В общем, я тут собрался жениться.
– На ком? – тупо поинтересовался Фрол.
Егор пропустил его вопрос мимо ушей, он смотрел на Корейца.
– Как думаешь, Кореец, – насмешливо продолжил он, – гожусь я в мужья?
– Не знаю, – сухо ответил тот. – Я вообще не понимаю, как ты сейчас можешь об этом говорить.
– Да ладно тебе, Вить, – попытался смягчить ситуацию Фрол. – Мы же договорились. Зачем друг другу нервы трепать? – Он повернулся к Егору. – Соболь, ты про Аньку Родимову?
– Про нее, – кивнул Егор, неприязненно косясь на Кима. – Что скажете?
Фрол открыл было рот для ответа, но Ким его опередил.
– Скажу, что ничего у вас не выйдет, – неожиданно отчеканил он.
Егор метнул в него недовольный взгляд.
– Это почему же?
– Вы друг другу не подходите, – ответил Кореец. – Она слишком чистая. Не от мира сего. Даже если поженитесь – потом ты с ней намучаешься. Или она с тобой.
– Ким прав, – сказал Фрол. – Анька какая-то странная. Да и бабка у нее ведьма. Охота тебе связываться с ведьмой?
– Заткнись, – оборвал его Егор.
Фрол послушно замолчал. Егор угрюмо посмотрел на Корейца.
– Значит, думаешь, не получится? – переспросил он.
Кореец встретил его взгляд прямо и спокойно.
– Нет, не получится, – ответил он. – Самое лучшее, что ты можешь сделать, это оставить ее в покое. Это за пиво.
Ким швырнул на стол смятую купюру, поднялся из-за стола и направился к выходу. Егор проводил его холодным взглядом.
– Соболь, это он не со зла, – примирительно проговорил Фрол. – Забей. Все равно ведь помиритесь, не сегодня, так завтра.
Егор перевел на него взгляд, усмехнулся и сказал:
– А я уже забил. Принеси-ка нам еще пива.
16Место было глухое, в стороне от шоссе. «Бэха» Лисицына стояла на широкой тропе, метрах в трехстах к северу переходящей в широкую просеку. Со всех сторон к тропе подступал мрачный колючий подлесок. Под ногами вместо ковра из хвойных иголок поблескивала грязная застоявшаяся вода. Поодаль топорщился бурелом, по большей части давно сгнивший.
Георгий Александрович Лисицын нервно прохаживался возле машины. Время от времени он вскидывал руку и смотрел на часы, потом разворачивался и шел в другую сторону: десять метров туда – десять обратно. На очередном повороте он чуть сбился с твердой почвы и ступил ногой в грязную, поросшую травой жижу.
– Твою мать! – выругался Лис, поднимая ногу и со злостью разглядывая промокший ботинок из светло-коричневой итальянской кожи. – Не мог найти место почище?
– Босс, вы же сами сказали – безлюдное место, – лениво отозвался водитель и телохранитель Лисицына, широкоплечий кряжистый парень по кличке Кривой. – А здесь безлюдно.
– Ты бы меня еще в болото загнал, – проворчал Лис.
Он хотел добавить еще пару крепких слов, но тут откуда-то из глубины леса донесся тоскливый вой. Он длился секунд пять, а потом оборвался.
Лис и Кривой настороженно прислушались.
– Что это было? – спросил Лисицын, почему-то понизив голос.
– Похоже на собаку, – так же негромко ответил Кривой.
– Собака в лесу?
Кривой рассеянно пожал плечами:
– Может, одичавшая?
– Зараза, – Лисицын яростно сплюнул. – Как дрелью в душу!
– Да. Неприятно, – согласился Кривой. Он посмотрел в сторону леса и слегка поежился.
Лис снова принялся расхаживать возле машины. Но вскоре остановился, посмотрел в сторону черного влажного леса, как минуту назад Кривой, и задумчиво проговорил:
– Нехорошо как-то на душе. Муторно. Да еще собака эта…
Кривой не нашелся, что ответить, лишь пожал плечами. Лис поскреб ногтями изрытую шрамами щеку и вздохнул.
– Вот если подумать… Сколько человек отправил на тот свет, а теперь менжуюсь. Старею я, что ли? А? Как думаешь, Кривой?
– Просто Соболь – ваш бывший кореш, – сказал в ответ телохранитель. – Вы же с ним вместе начинали. Вот и свербит на душе. Мы же не звери.
И вновь короткий тоскливый вой заставил Лиса и его телохранителя вздрогнуть.
– Ты смотри! – поморщился Лисицын. – Опять воет. Теперь где-то совсем недалеко, а, Кривой?
– Да, – ответил Кривой, – вроде ближе. До этого вой был оттуда… – Он показал рукой на север. – Со стороны заброшенной шахты. А теперь вон оттуда… – он махнул в южном направлении.
– Чертовщина какая-то, – прохрипел Лис. – Как она так быстро туда перебежала?
– Может, это другая? – предположил Кривой.
– Может быть.
Лисицын снова задумался. Теперь на душе у него было не просто муторно, а тоскливо, появилось что-то похожее на скверное предчувствие. С чего бы вдруг?
Он представлял себе Соболя в луже крови, но эта картинка не доставляла ему ни радости, ни удовлетворения. Порыв северного ветра заставил Лиса поежиться, прошуршал по траве и листве деревьев, пробуждая сонм тихих, несуществующих голосов.
– ТЕБЕ НЕ В ЧЕМ СЕБЯ ВИНИТЬ, ЛИС. ЭТОТ УПОРОТЫЙ ДЯТЕЛ САМ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ. САМ РЕШИЛ ЖИТЬ НЕ ПО ПОНЯТИЯМ! А КТО ЖИВЕТ НЕ ПО ПОНЯТИЯМ, ТОТ РАНО ИЛИ ПОЗДНО СДОХНЕТ.
Лисицын нахмурился и подозрительно посмотрел на кроны деревьев. Потом вздохнул и предположил вслух:
– Может, с ним еще раз покалякать?
– Не поможет, сами знаете, – резонно возразил Кривой. – Соболь упертый.
– Упертый, – согласился Лис. – Но ведь не дурак. И жить любит.
Новый порыв ветра качнул кроны деревьев.
– ЛИБО ТЫ ЕГО – ЛИБО ОН ТЕБЯ! НЕ СДОХНЕТ ОН – СДОХНЕШЬ ТЫ!
Лисицын вздрогнул и посмотрел на Кривого.
– Что ты сказал?
– Я? – телохранитель приподнял ломкую бровь. – Ничего. А что до Соболя, так он сам виноват. Живет не по понятиям. А кто живет не по понятиям…
ТОТ ДОЛЖЕН СДОХНУТЬ!
– Вы же сами мне много раз это говорили, босс.
Лис странным взглядом посмотрел в широкое, чуть скошенное на один бок (последствия давней травмы) лицо Кривого.
– Верно, – угрюмо кивнул Лис. – Говорил. Ладно. Позвони этому загашенному. Где он до сих пор шляется?
– Да вон он! Уже едет!
Лис уже и сам увидел. Светлая «Тойота» вынырнула из-за деревьев и, подрагивая и подскакивая на кочках и буераках, подъехала к «бэхе». Мотор «Тойоты» умолк, дверца открылась, и из салона торопливо и неуклюже выбрался Еременко.
– Прошу прощения, Георгий Александрович, не смог вырваться раньше, – виновато сказал лысый помощник и поправил пальцем очки.
Лисицын смерил его холодным взглядом.
– Ладно, фраер, не высекай. Быстро все порешаем. Кривой, бабло!
Телохранитель кивнул, подошел к «бэхе», открыл дверцу и достал с заднего сиденья небольшой кейс. Подошел к Еременко и протянул кейс ему. При взгляде на кейс глаза лысого помощника блеснули алчным светом. (Или это луч заходящего солнца отскочил бликом от холодных стекол его очков.)
– Сколько здесь? – спросил Еременко, принимая кейс.
– Ровно столько, сколько ты просил, – жестко сказал Лис. – Ни баксом меньше.
Еременко взял кейс, щелкнул замочками и приоткрыл его. Потом облизнул пересохшие от волнения губы и снова защелкнул кейс. Посмотрел на Лисицына.
– Ну? – спросил тот.
– Соболев посылает меня в командировку, уладить кое-какие дела по бизнесу. Меня здесь не будет пару-тройку дней. Но когда вернусь… Я все сделаю, как мы договаривались.
– Имей в виду, – сухо пригрозил Лисицын, – если кому проговоришься, отправишься вслед за ним. Но подыхать будешь долго и мучительно. Я тебе это гарантирую.
– Что вы, – Еременко напряженно улыбнулся. – Уговор есть уговор.
– Мы уедем первыми, ты посиди здесь минут двадцать. Кривой, поехали! А то меня уже с души воротит от этого леса.
Лис и его телохранитель забрались в «бэху». Еременко посмотрел, как их машина отъезжает, как набирает ход, подпрыгивая на рытвинах и кочках. Когда «бэха» скрылась за деревьями, он перевел взгляд на кейс, который держал в руках. Губы его изогнулись в улыбку, но длилось это недолго – где-то в лесу завыл зверь, протяжно, тоскливо и яростно, и на последнем нисходящем звуке вой этот слился с тихим завыванием холодного ветра и шорохом листьев.
От неожиданности лысый помощник едва не выронил кейс. Он стиснул пластиковую ручку побелевшими от напряжения пальцами, быстро подбежал к своей «Тойоте». Открыл дверцу, ввалился на сиденье, захлопнул дверцу и торопливо заблокировал ее. Потом откинулся на спинку сиденья и шумно перевел дух.
Ему вдруг стало стыдно за свою трусость. Подумаешь – какая-то псина завыла! Мало ли их шляется по лесу! На волчий вой точно не похоже. Волки воют по-другому.
Немного успокоившись, Еременко снова посмотрел на кейс, который теперь лежал у него на коленях. И снова не удержался от улыбки. Наконец-то! Он столько лет горбатился на Соболева, а достойное вознаграждение получил от его лютого врага – Лиса.
Ну и черт с ним! Сам виноват!
Еременко облизнул сухие губы и подумал, что сейчас было бы очень уместно выпить. Хотя бы чисто символически. Рюмку водки, больше-то и не надо.
Еременко вздохнул. Он не пил уже четыре года, с тех пор, как вышел из больницы, пережив острый гипертонический криз, вызвавший отек мозга. Врач тогда объяснил ему вполне четко и доходчиво: «Еще несколько рюмок водки – и вы покойник. Выбор за вами».
И Еременко свой выбор сделал. Четыре года. Казалось бы, за это время вполне можно забыть даже вкус алкоголя, однако иногда желание выпить просыпалось в нем с дикой силой. Он гнал от себя эти мысли, но иногда, когда припекало особенно сильно, давал слабину и позволял себе помечтать.
В такие минуты Еременко закрывал глаза и представлял себе, что стоит возле барной стойки. И доброжелательный услужливый бармен с расторопной готовностью подходит к нему и вопросительно заглядывает в лицо.
– Рюмку водки, – произносил Еременко с улыбкой. – И чего-нибудь закусить.
Бармен кивает и исчезает, но почти тотчас же появляется снова и ставит на барную стойку запотевшую рюмку с ледяной водкой и тарелочку с солеными рыжиками. Еременко берет эту рюмку, подносит к губам, пару секунд медлит, чтобы прочувствовать момент, а затем – опрокидывает в рот.
Сейчас – в машине, с кейсом, полным денег, на коленях – ему снова невыносимо захотелось выпить. И перед глазами снова возникла услужливая картинка. Барная стойка, приветливый бармен, рюмка водки… Потом еще одна (праздник же!). После второй рюмки Еременко почувствовал, что пьянеет. Но не остановился и выпил еще две. И зря. В душе что-то засвербило и заныло, прямо как тот безвестный лесной зверь, взявший высокую тоскливую ноту, чтобы растворить ее в гуле холодного ветра и шорохах листвы.
– НЕ ЖАЛЕЙ! – прогудел ветер. – ЗА ЧТО ТЕБЕ ЕГО ЖАЛЕТЬ? РАЗВЕ ОН КОГДА-НИБУДЬ ЗАБОТИЛСЯ О ТЕБЕ?
– Он взял меня на работу, – пробормотал Еременко. – Сделал своим помощником.
– ПОМОЩНИКОМ? – насмешливо прогудел ветер. – ТАК ТЫ ЭТО НАЗЫВАЕШЬ? ОН ЧЕТЫРЕ ГОДА ПОМЫКАЕТ ТОБОЙ. ЗАСТАВЛЯЕТ ДЕЛАТЬ ГРЯЗНУЮ РАБОТУ. ТЫ НЕ ПОМОЩНИК, ТЫ – СЛУГА!
– Это не так, – неуверенно пробормотал Еременко.