— Куда едем? — не поворачиваясь, спросил водитель.
Вот! Куда едем-то? В Бутово, где унылое все и пустая квартирка в П-44, или… Черт, она ведь ждет от меня элитного бухла, по лицу вижу — ждет. А Соколов запретил в Медведково ездить. Но сам при этом в своей хваленой квартирке даже одеколона не оставил. А, ну его в баню, чекиста проклятого.
— Проезд Шокальского! — крикнул я и полез к брюнетке под футболку.
* * *В замочную скважину я попал раза с пятого — брюнетка к тому времени висела на мне, обхватив руками и ногами. Она совершенно аморально облизывала мое ухо и наманикюренными ногтями рвала мне куртку на спине.
Наконец дверь щелкнула и открылась. Мы зашли. Я попытался на ощупь найти полочку для ключей, брюнетка елозила по мне и постанывала.
Ключи скользнули мимо и упали. Громкий «бдзынь!» разнесся по всей квартире и словно бы вывел меня из транса.
Я почувствовал странный, чужой запах — моя квартира пахнет не так.
— Не включай свет, — сказал я и поставил брюнетку на пол, — подожди меня в ванной.
— А ты фантазер! — сказала она и провела ногтем по моей щеке. — Ладно, неси уже свой черный Боумор. Я пока подготовлюсь.
* * *Я взял длинный железный рожок для обуви и вооружился им, как мачете. В квартире — в моей квартире! — что-то происходило, пока меня не было. И вряд ли что-то хорошее.
Я прокрался в гостиную — окно открыто настежь, а ветер колышет занавески. С улицы проникает свет фонарей и холодный воздух. В центре, на моем постаменте для чайной церемонии (на котором обычно пили вовсе не чай), лежит кучка какого-то мусора. Горелые листья, перья. Я осторожно понюхал кучку — да, запах идет именно от нее.
За стенкой раздался резкий шум — я даже подпрыгнул. Спокойно. Это брюнетка включила воду. Все в порядке.
Сжав покрепче ложку для обуви, я прошел на кухню. Скорее всего, подумал я, один молодой симпатичный мужчина забыл закрыть окно, когда уходил из дома в прошлый раз. Был сильный ветер, вот и нанесло в квартиру всякой ерунды. Я захлопнул форточку и сгреб мусор со стола.
Сейчас возьму вискарь, пойду в джакузи, там меня ждет брюнетка — кстати, надо спросить, как ее зовут.
На полу кухни лежал труп.
* * *Это тот черный раздатчик рекламы. Я узнал его. В той же толстовке, даже те же листовки из кармана торчат. Кто-то прорубил дыру в его грудной клетке и вынул то, что было внутри. Я не силен в анатомии, но мне кажется, что вынули сердце. Весь кухонный пол залит коричневой кровью.
Я слегка пошатнулся и ухватился за стену.
«Дверь у него в щепки изрубили, я сама видела».
Надо бежать.
В несколько прыжков я добрался до ванной.
— Быстро одевайся, уходим.
— А где же виски, малыш?
Я протянул руку и выключил воду.
— Быстро одевайся, дура.
Видимо, мой голос звучал убедительно, потому что брюнетка выскочила из джакузи и начала натягивать джинсы. Штаны никак не налезали на мокрое тело.
В этот момент во входную дверь что-то ударило.
БАМ!
«Дверь у него в щепки изрубили».
— Бежим в кабинет, там балкон с пожарной лестницей, — сказал я.
Кабинет заперт.
БАМ!
Я его регулярно запираю — все-таки домой ко мне заходят малознакомые люди. Я ударил по карману — ключей нет. Они на полке у входа. Я назад. Полка у входа — ключей нет. Они упали, я помню. Я наклонился.
Что-то зашелестело, и через секунду на внешний подоконник в гостиной опустилась огромная белая птица с красным клювом. Хорошо, что я закрыл окно, — птица стукнула в стеклопакет, стеклопакет выдержал.
Я подобрал ключи.
И тут птица громко крикнула:
«Кхаа!»
Страшный, неприятный крик. Я невольно зажал уши ладонями. Брюнетка испуганно завизжала.
На кухне что-то зашевелилось.
Я добежал до кабинета и всунул ключ в замочную скважину.
С кухни вышел мертвый негр с дырой в груди и прохрипел:
— Ты думал, Кехинде, от меня можно спрятаться?
Я повернул ключ. Замок щелкнул.
— Я съела окан твоего любимого Тайво, но этого мало, Кехинде, — мертвый негр поднял правую руку.
Брюнетка опять завизжала и, похоже, собралась упасть в обморок.
Я открыл дверь и втащил брюнетку в кабинет.
Негр впустил белую птицу и повалился на ламинат, как марионетка, у которой обрезали нитки.
Я захлопнул кабинет и, навалившись всем телом, попытался подвинуть книжный шкаф. Шкаф был очень тяжелый и сдвинулся всего на полсантиметра.
«Кхаа!»
— Ну-ка, помоги! — повернулся я к брюнетке, но она упала на спину и забилась в конвульсиях.
«Этого еще не хватало», — подумал я, опустился около нее на колени и тряхнул за голые плечи:
— Эй!
Брюнетка открыла глаза и посмотрела на меня каким-то чужим взглядом. Взглядом злобного дикаря.
— Никакая дверь не спасет тебя, Кехинде! — сказала она.
В этот момент в дверь что-то ударило и прошло насквозь. Что-то красное.
Я бросил брюнетку и побежал на балкон.
Я уже открыл пожарный люк, когда дверь с треском разлетелась, и в кабинет зашла невысокая чернокожая старуха с белыми волосами. Она повела по воздуху носом, словно принюхиваясь. Это ведьма! Ведьма-оборотень! По пожарной лестнице я слетел на восьмой этаж, а вдогонку мне раздался крик:
— Кхаа!
* * *Я спускался этаж за этажом, а белая птица кружилась вокруг. Она не видела меня, но чуяла. Она пыталась проникнуть внутрь, но почему-то не разбивала стекла. Может, ей не нравился их запах?.. Трудно сказать.
Я мысленно благодарил соседей, что они так дружно застеклили лоджии. Несколько раз — на седьмом и четвертом — птица садилась на подоконники и прицеливалась, но стекла, наверное, были ей не по зубам. Вернее, не по клюву.
И вот второй этаж. Балконная дверь закрыта, за бортом медленно парит ведьма, а я открываю люк и вижу полоску асфальта, а до нее — три метра свободного падения. Или даже больше.
Я оглядываюсь — ни веревки, ни лестницы — ничего нет на этой проклятой лоджии. Только ящик с подгнившими яблоками. Я стучу в квартиру, но там темно, никакого шевеления.
Пока я тормозил, белая птица пристроилась на какой-то выступ и провела когтем по стеклу. Раздался страшный скрежет.
Я подумал — а не подняться ли обратно, может быть, удастся зайти хоть в какую-нибудь квартиру? Но птица уже прорезала себе путь. На лестнице, да еще и вверх, она меня догонит за мгновение.
Зажмурившись, я прыгнул.
* * *Я очнулся в больнице. Ноги в гипсе, голова гудит. Стены — цвета термоядерной бирюзы, потолок, конечно же, белый. Койки расставлены кое-как, без малейшего намека на смысл. На койках — желтоватое белье, торчат полосатые матрасы. Дизайнеру этого интерьера нужно руки поперебить.
— Так, мы уже проснулись? — Откуда-то из-за головы подошел доктор и посмотрел на меня с укоризной: — Что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек? У вас в крови столько промилле, что я даже не до конца уверен, что вы живы. Нехорошо.
Доктор погрозил мне пальцем.
— Ножки мы ваши подлечили, — сказал он, — скоро будете опять бегать, как прежде. Тем не менее было бы весьма любопытно услышать, что же с вами произошло. Вашу, так сказать, версию событий.
— Мне тоже весьма любопытно, — откуда-то вышел Соколов с красным блокнотом и ручкой, — тем более что в твоей квартире, Архангельский, нашли два трупа. И ладно бы только девица, но иностранный студент — это, знаешь ли, попахивает международным скандалом!
Я рассказал все как было — про клуб, про такси, про мертвого африканца, про ведьму… В общем, все.
— Замечательная история, — сказал доктор, — все как я и предполагал. Алкогольный психоз, отягченный галлюцинациями и параноидом. Нужно лечить.
Соколов вздохнул:
— Вы правы, Илья Ильич. А я ведь вам не поверил сначала…
— Со всеми бывает, Андрей Андреевич, не волнуйтесь. И ведь, что самое интересное — в его бреде четко прослеживается система. Вы знали, что африканское племя йоруба придает особое значение близнецам? Так вот, эти Тайво и Кехинде — традиционные имена для йорубских близнецов. Считается, что у них одна душа на двоих. Один, как они это называют, окан.
— Хм, — Соколов пометил что-то в книжечке и кивнул в мою сторону, — а он откуда все это знал?
— Прочитал где-нибудь, мало ли. Или фильм документальный… И вы только посмотрите, как это повлияло на его алкогольный бред! Ведьма-оборотень, вы подумайте…
Доктор покачал головой и ушел, приговаривая: «Вы только подумайте — ведьма-оборотень».
Соколов глянул на меня, убрал блокнот во внутренний карман и тоже направился к выходу:
— Ну и натворил ты делов, Архангельский… Лечись уж теперь. Я тебя, как мог, отмазал.
— Ну и натворил ты делов, Архангельский… Лечись уж теперь. Я тебя, как мог, отмазал.
* * *И я лечился. Я ел их гадкую еду. Глотал их мерзкие таблетки. Ходил на их групповую терапию. Выслушивал каждый день «что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек».
В конце концов я и сам осознал, что вся эта дребедень с африканским уду-вуду мне привиделась. Что нельзя столько пить. Что есть и другие способы бороться со скукой — я, правда, не понял, какие. В больнице их точно не было.
Меня направили на комиссию, где я рассказал правильную версию событий — про виски, про ревность, про галлюцинации, про параноид. Про кухонный нож, который я куда-то задевал. И меня выпустили. Поставили на учет сразу в двух диспансерах (наркологическом и психоневрологическом) и выпустили.
* * *Я сорвал пломбу с двери и вошел в квартиру. Бардак — страшный. Дверь в кабинет изрублена, кухня и коридор залиты сухой кровью, кругом валяется моя одежда — видимо, был обыск.
Все бухло с кухни пропало, вместо него на полке лежала записка: «Конфисковал для твоего же блага. Соколов».
Я включил ноутбук и проверил почту. Сотни писем, срыв сроков, штрафы по проектам… Письмо из Бенина:
«С сожалением сообщаем, что Ваш родственник Тайво Архангельский умер. Жаль, что вы не воспользовались билетами и приглашением, которое мы Вам высылали. Все наследство г-на Тайво пришлось направить в Фонд помощи западноафриканским племенам (ФПЗАП). Если Вы намерены взыскать наследство через суд, обращайтесь ко мне по адресу: дом 10, бульвар Токпота, Порто-Ново, Бенин.
С уважением, адвокат Нбенге Ури, эсквайр»На кухне я нашел пачку сигарет — была у меня припасена для гостей. Сам я не курил — до больницы. Там-то кто угодно закурит. Во-первых, от скуки, во-вторых, от запаха, а в-третьих… Хотя не буду я вам о больнице, неинтересно это.
Я мысленно поблагодарил Соколова за то, что он не конфисковал и сигареты — он мог. Достал одну, взял зажигалку и вышел на балкон.
На балконе стояла белая птица с длинным красным клювом. Невидящим взглядом она посмотрела на меня и крикнула:
«Кхаа!»
Дмитрий Мордас Прикосновение
© Дмитрий Мордас, 2015
Вечер не клеился. Рома молчал, сгорбившись за компьютером, и почти не обращал на Антона внимания, а тому не оставалось другого, кроме как пялиться на корешки книг или на улицу, где который уже день лил дождь.
«И зачем я вообще пришел? — думал Антон. — Соня-то вовсе отказалась идти, сказала, что Рома теперь какой-то странный, и взгляд у него злой, и что она вообще его боится».
— А Соня почему не пришла? — словно прочитав его мысли, бросил через плечо Рома.
— Говорит, дела какие-то.
Крутанувшись на стуле, Рома окинул Антона рассеянным взглядом.
— И в прошлый раз ее не было… — пробормотал он, а потом вдруг выпалил, подавшись вперед: — Почему ты отворачиваешься?
— Чего? — переспросил Антон. Он только сейчас заметил, что запястье у Ромы исцарапано в кровь.
— Ты все время прячешь лицо, — сказал тот и почесал руку. — Не могу понять, зачем.
— Ты о чем, вообще?
Ромин взгляд несколько прояснился, и он покачал головой:
— Да так. Ни о чем. Забудь. Это не только ты. Все теперь такие.
Он отвернулся, и опять стало тихо. Было слышно, как за окном стучит в подоконник ветка березы, точно робкий, но настойчивый гость, которому непременно нужно войти.
— А ты веришь в привидения? — спросил неожиданно Рома. В комнате, слабо освещенной только монитором компьютера, под шум дождя за окном, этот вопрос заставил Антона вздрогнуть. — Нет, даже не в призраков… в странное… в сверхъестественное.
— Не знаю, — ответил Антон. — Может, что-то такое и есть, только сам я не видел. Хотя, может, видел, но не понял, что это сверхъестественное.
— Понял бы, если бы видел.
Казалось, на этом разговор и кончится, но Рома, помолчав немного, продолжил:
— Тебе не встречались смертельные файлы? Ну из тех, что посмотришь и умрешь?
Антон рассмеялся. Напряжение немного спало.
«Сейчас он предложит мне посмотреть какую-нибудь чушь и, может быть, попытается напугать: закричит или еще что-нибудь еще такое выкинет. Это как раз в его духе».
— Как же! Смертельные видео с двумя миллионами просмотров на Ютуб. Проклятые фото, которое школьники ставят себе на аватарки. Блин, кажется, слышал даже о смертельной странице ВКонтакте. Серьезно. Правда, потом оказывается, что видео, дескать, было неполным, фотография немного не та, вот если ты найдешь полную версию или «ту» фотографию, вот тогда точно помрешь.
— Все так. — Рома встал, подошел к стене и принялся ковырять пальцем обои. — Мне одно такое попалось. Говорят, нужно посмотреть его три раза… но это, наверное, чепуха. Просто… я не хочу его смотреть… а оно…
Он снова с силой почесал руку и обернулся.
— Ты ничего не слышишь?
— Нет.
«Ему бы к доктору», — подумал Антон, глядя на черные круги под глазами друга.
— Оно другое, понимаешь? Человек на нем теперь… он… он скребет. — Рома почесал руку, и по ней потекла тоненькая струйка крови.
Тут в комнату вошла его мама с двумя чашками чая, Рома замолчал и, только дождавшись, когда шаги ее стихнут в коридоре, прошептал:
— Его нужно посмотреть три раза, понимаешь? Чтобы умереть. А я больше не хочу. Ты посмотришь.
Это было скорее утверждением, чем просьбой.
Антон отхлебнул из кружки и стал раздумывать, как бы поскорее убраться домой. Права была Соня.
— Смерти моей хочешь? — спросил он, надеясь шуткой хоть немного разрядить обстановку.
Рома не улыбнулся:
— Посмотри и скажи, что ты видел.
Антон глубоко вздохнул:
— Ну ладно, давай свое кино.
Рома опять отвернулся к стене:
— Там. На рабочем столе. Называется «Прикосновение».
— О, кажется, фильм такой был…
— Открой его!
Антон расположился в кресле, отыскал на экране черный квадратик. «Прикосновение.3gp».
«Не могли в формате получше записать!» — успел подумать он, прежде чем ролик начался.
Видео раскрылось, распахнулось змеиной пастью. Черно-белое, зернистое. В кадре появился угол комнаты. Обои в цветочек. И человек. Он стоял в углу спиной к камере и раскачивался из стороны в сторону. Это был настоящий урод, щуплое тело казалось сложенным из веточек, а голова была огромной, вдвое больше обычной, почти квадратной. Человека трясло. Он размахивал руками, и по тому, как дрожат его голова и плечи, было видно, что он кричит.
Тошнота подкатила к горлу. Беззвучный крик человека впивался в уши, и Антон заорал бы вместе с ним, но видео кончилось, внезапно сменившись чернотой. В темноте ощущалось движение, точно экран был просто бархатной черной завесой, из-за которой кто-то слепо нашаривал выход.
— Выключи! — крикнул Рома, и Антон с радостью подчинился.
Он встал, чувствуя, как постепенно расходится по телу дрожь. В воздухе поплыл едва уловимый запах кислого пота и каких-то смутно знакомых лекарств.
— Что ты видел? — набросился на него Рома.
— Человека, — ответил Антон. — Он вроде кричал.
— А еще?
— Комнату. Обои.
— Ты видел его лицо?
— Да что это вообще такое было?! Я чуть в штаны не наложил! Какой придурок такое снимает?
Антон отошел к двери и старался теперь держаться подальше от монитора.
— Лицо его видел?!
— Нет, только спину.
— Он двигался?
— Ну он раскачивался. Кажется, руками шевелил.
— Он скреб? Стену скреб?
— Да нет… вроде… Просто трясся.
— Понятно. — Рома впервые за вечер улыбнулся. Это была страшная улыбка, но Антон смотрел теперь не на него — он глядел на обои. Такие же точно, как на видео. По ним тянулись глубокие царапины.
На этом разговор закончился. Антон распрощался с Ромой, утратившим к гостю всякий интерес. Лишь напоследок тот опять пробормотал что-то про тех, кто прячет лица.
По дороге домой и после, за ужином, Антон все не мог отделаться от воспоминаний об этом видео. О том, что в движениях человека и в его фигуре было нечто противоестественное, тошнотворное. В минуты тишины ему казалось, будто он все еще слышит — не слухом, а скорее каким-то внутренним чувством — беззвучный крик.
Он решил позвонить Соне в надежде, что разговор с ней поможет избавиться от наваждения. Были времена, когда они могли говорить по телефону часами, и общение на расстоянии выходило у них даже лучше, чем вживую. Но Соня не взяла трубку.
«Спит, наверное», — сказал он себе.
Слишком уж часто она спала в последнее время. И эти эсэмэски, неизвестно от кого, которые она не показывала. А цветы, которые он видел у нее на кухне? «Подружка подарила». Как же. Подружка.