Шатаясь, плюясь кровью, Аулис с трудом поднялся на четвереньки. Пол под ним содрогался и ходил ходуном. «Почему так долго? — думал Аулис, не в силах поднять голову. — Почему мы еще не разбились?»
Интеллигент добрался до Боксера, кое-как прикрывая голову, на которую то и дело низвергалась какая-нибудь коробка.
— Читай! — азартно волнуясь, крикнул Боксер, тыча жирным пальцем в страницу органайзера. — Это же порнография! «Средний член», «трахать»… Ух, подлец!
И Боксер ударил Аулиса ногой.
— Точно порнография! — с трудом перекрикивая вой сирены, согласился Интеллигент. — Мне даже читать такое противно! Все, парень! Ты серьезно вляпался! За это тебя приговорят к смертной казни!
Как бы ни было в эти минуты тяжело Аулису, насколько бы он ни смирился с приближающейся катастрофой, невероятная чушь, какую несли полицейские, пробудила в нем возмущенное любопытство. Не было таких слов в его органайзере! Тем более на английском языке! В нем вообще не было ни одного слова по-английски. Не без труда подобравшись к полицейским, Аулис взглянул на страничку, где им были записаны кое-какие телефоны и адреса. Полицейский перст указывал на строчку «Магазин парашютного спорта «Риск».
— Ну? Что это? Что это? — кричал Боксер, барабаня пальцем по слову «Риск». Тут до Аулиса дошло. Полицейский принял это слово за английское «Fuck».
Аулис непременно рассмеялся бы, если бы ему не было так плохо.
— А это что? — орал Боксер, морщась от противного воя сирены, который мешал ему проводить расследование, и размазывал пальцем адрес «Не болейте — аптека № 32». Острый сыщицкий взгляд выхватил из рукописной строчки только четыре буквы «те ап», которые принял за английское слово «mean», означающее математический термин «средний член».
Аулис понял, что сейчас потеряет сознание. Он рухнул на пол, накрыл голову руками и в тон сирене громко завыл: «У-у-у-у…» Тут на него свалилась коробка с микроволновой печью и, ударив по ягодицам, усилила драматизм ситуации.
— За это тебе точно башку отрубят! — горланил Боксер, размахивая органайзером.
— Надо составлять протокол! — решил Интеллигент. Он поставил на спинки сидений гладильную доску и пристроился под ней. Там было совершенно безопасно, на голову уже ничего не падало.
— Какую башку?! Какой протокол?! — вспенилась окончательно проснувшаяся Стюардесса. Она кинулась на Боксера и схватила его за грудки. — Опио из самолета выкинули, теперь этому собираетесь голову отрубить! А я с чем останусь? Вообще ни с чем? Как мне жить дальше? На что теперь надеяться? Нет, этот номер у вас не пройдет!
Соотечественник, насколько позволяла ему длина наручника и собственной руки, выдвинулся ближе к проходу и попытался увидеть, что происходит в пилотской кабине.
— Эй, господа! Господа! — кричал он. — Что-то ваш пилот плохо справляется! И что там у него все время воет? Согласно Гаагской конвенции, вы обязаны доставить меня на суд в целости и сохранности, а не губить преждевременно…
Его никто не слушал. Были дела поважнее.
— Он распространяет порнографию! — сердито крикнул Боксер, отрывая от своей рубашки цепкие руки Стюардессы вместе с пуговицами. — И за это будет отвечать перед лицом наших законов! Вот, читай сама! «Средний член»…
— Ну и что здесь такого?! — яро заступалась за моральную чистоту Аулиса Стюардесса. — Если бы он написал «левый член» или «верхний член», тогда это была бы порнография. А у него средний! Я сама видела! Так должно быть в норме!
— С одной стороны, она права, — вмешался Интеллигент. — В том, что член средний, никакого криминала нет. Криминал в том, что подозреваемый акцентирует внимание на местоположении члена. Вопрос: для чего это сделано?
— Для того, чтобы вызвать у людей нездоровое любопытство к собственным членам, — безапелляционно заявил Боксер. — Представляете, что будет, если каждый начнет проверять, средний у него член или не совсем средний! Порнография чистой воды! Рубить голову надо!
— Надо! — поддержал из-под своего укрытия Интеллигент, по очереди откусывающий от двух шоколадок.
— Порнография?! — бесновалась Стюардесса. — Это вы называете порнографией? Да вы не знаете, что такое порнография! Я могу показать вам, что такое настоящая порнография!
— Покажи! Не надо! — одновременно ответили полицейские, но кто из них что именно сказал — понять было невозможно.
— Господа!! Вы обязаны гарантировать мне жизнь до начала судебного заседания!! — вопил Соотечественник.
Тут самолет так завалился набок, что перевернулась коробка, которая служила Боксеру столом, и придавила его своей тяжестью. Наверное, где-то замкнуло проводку, и в салоне погас свет. Теперь единственным его источником остались иллюминаторы. Но за бортом было сумрачно, грязные тучи носились круговертью и не пропускали солнечные лучи. Это было уместным дополнением к общему мрачному сценарию. Аулиса, который совершенно утратил волю от царящего в салоне маразма, почти полностью присыпало мобильными телефонами, но он не спешил выкапываться. Какая разница, в какой позе погибать? Он уже не только не сомневался в стремительном приближении смерти, но в какой-то степени желал ее, ибо затянувшееся ожидание неприятного события подчас мучает нас сильнее, чем само событие.
— Это провокация! — заявил Интеллигент, кое-как укрепляя свое хлипкое убежище. — Кто-то нарочно вырубил свет!
— Господа! Господа! — сорвавшимся голосом сипел Соотечественник. — Отстегните же меня! Я требую уважительного отношения к своей персоне, даже если она нон грата!
— Надо проверить пробки, — предложил Боксер. — Может, их повышибало на фиг!
— А разве в самолете есть пробки? — засомневался Интеллигент.
— Пробки везде есть, где есть электричество. Но лучше просто подождать. Мне кажется, свет скоро дадут.
— Подождем, — согласился Интеллигент. — Но лучше позвонить министру энергетики. Он отвечает за свет.
Стюардесса, упав на колени, принялась откапывать Аулиса, раскидывая во все стороны мобильные телефоны. Наверное, самолет еще сильнее погрузился в черное облако (или это была пучина океана — кто его знает?), и в салоне стало совершенно темно. В сочетании с непрекращающимся воем тревожной сирены и кровавыми вспышками сигнальных лампочек темный салон являл собой совершенную камеру для мучительного сумасшествия. И вдруг в этом истошном мраке раздался чей-то вопль.
— Что это? Что это? Я требую уважительного отношения… — закричал кто-то сиплым голосом. Кажется, это был Соотечественник.
— Кто кричал? — звонко вопросила Стюардесса. — У кого-нибудь есть фонарик?
— Без паники!! — прогремел низкий рык Боксера. — Всем оставаться на своих местах! Ситуация под контролем! Министр энергетики должен быть в курсе…
В этот момент самолет тряхнуло так, будто он ехал по булыжной мостовой и угодил колесом в открытый канализационный люк. И — о чудо! — снова загорелся свет. Жмурясь, словно китайцы на заснеженной вершине горы Гунгашань, из-под завалов начали выбираться пассажиры. Ничего существенного в салоне не произошло, если не принимать во внимание сломанную пополам гладильную доску и незаметно, как в фокусе, переместившегося на несколько метров ближе к пилотской кабине Аулиса.
— Кто орал?! — с возмущением прокричал Боксер, стряхивая с головы мелкие макаронины в форме звездочек. — Какая сволочь горланила, я спрашиваю?!
— Это я, — слабым, но мужественным голосом отозвался Интеллигент, прижимая ладонь к окровавленному уху. — Меня кто-то пытался убить…
— Та-а-ак! — хищно протянул Боксер и выдернул из штанов пистолет. Показывая черное дуло всем, кто его окружал, он скрипел зубами от переполнившей его решимости творить правосудие. — Пытаетесь запугать нас? Ничего у вас не выйдет! Нам известен человек, который это сделал. Его лицо постоянно мелькает в этом салоне. Но я не стану сейчас называть его, чтобы не спугнуть раньше времени…
Интеллигент отнял руку от уха. Кровь уже не шла, но ухо посерело, приобретая цвет и форму прошлогоднего картофеля. Стюардесса поймала взгляд Аулиса. Тот стоял за спиной Интеллигента, выпрямившись во весь рост. Чтобы устоять на ногах, он крепко держался за багажные полки. Во взгляде Аулиса можно было угадать слова: «Смотри на меня!»
— Судя по тому, что у меня ранено правое ухо, — произнес Интеллигент, неизвестно откуда черпающий силы и волю для ведения расследования, — ударил меня левша. Причем этот человек хорошо знаком с тактикой нападения в условиях полной темноты. Не исключено, что раньше он работал шахтером или, скажем, зимовал на полярной станции. Следовательно, этот человек белый.
— Полагаю, удар был нанесен твердым тяжелым предметом, — высказал свои соображения Боксер, продолжая по очереди целиться в Аулиса, Стюардессу и Соотечественника.
— Тяжелым и тупым, — поправил Интеллигент, растирая в пальцах капельку загустевшей крови.
— Этот предмет лежит у вас под ногами, — мрачным голосом заметила Стюардесса. — Это пылесос. Он упал вам на ухо с полки.
— Хе-хе! — криво усмехнулся Боксер, почесывая висок пистолетным стволом. — Я понимаю, вам хочется представить дело так…
Он не договорил. Очередная воздушная яма заставила его опереться обеими руками о раму спортивного велосипеда, лежащего на багажной полке, и пистолетный ствол на мгновение уткнулся в потолок самолета. В этот же момент Аулис швырнул в Интеллигента мешок с колготками, а Стюардесса саранчой прыгнула Боксеру на грудь. Самолет, как умный конь, вовремя взбрыкнул, и Боксер не устоял на ногах. Падая, он нечаянно нажал на курок; пуля пробила бочонок с португальской мадерой, и ядреный запах крепкого вина наполнил салон вместе с победным визгом Стюардессы:
— Беги!! Беги!!
Но Аулиса не надо было поторапливать. К тому моменту, когда из бочонка вылилась первая пинта вина, Аулис уже забежал в пилотскую кабину и заперся на замок. «Вот и все! Вот и все!» — лихорадочно думал он, ошалевшим взглядом пробегая по мерцающей красными огнями панели, по лобовому стеклу, о которое разбивались жуткие комки тумана, похожие на рваных разложившихся медуз…
Глава 8 У руля
— Командир! Командир! — крикнул Аулис, кидаясь к летчику и обнимая его, как отца родного. — Как вы? Полицейские никого не подпускали к кабине! У нас есть шансы?! Почему воет сирена?! Где мы летим?!
Наивный, он заваливал командира вопросами, даже не удосужившись внимательно посмотреть на его лицо. Нет, летчик не умер, но и живым его можно было назвать лишь с большой натяжкой. Глаза его были полуприкрыты и при этом смотрели в разные стороны весело и лукаво. Волосы, слипшиеся от крови, уже засохли и напоминали грузинскую шапочку цвета кофейной гущи. Руки летчика лежали на штурвале, словно некие отдельные независимые детали, и рулевая рогатина, управляемая автопилотом, ворочалась с трудом, преодолевая сопротивление. Наверное, пилоту нравился тот легкий массаж, который творил над его руками качающийся из стороны в сторону штурвал, и он улыбался детской улыбкой, пуская слюни. Возможно, от этого же удовольствия по брюкам командира расползлось обширное мокрое пятно.
Аулис совершил необдуманное и поспешное движение: он скинул руки командира со штурвала, но судьба простила ему эту дерзость и даже вознаградила. Вой сирены тотчас прекратился, и одна за другой погасли тревожные красные лампочки. Казалось, самолет вздохнул спокойно. Он перестал дрожать и раскачиваться, чуть приподнял нос и стал напоминать свободолюбивого коня, который скинул с себя наездника, сбрую и понесся наметом во чисто поле.
В это время в дверь принялись яростно колотить.
— Открой, сопляк! — доносились снаружи голоса полицейских. — По-хорошему тебя просим!
— Не вынуждай ломать дверь!
— Ты на зеркало, на зеркало посмотри! Кто ты такой, чтобы в кресло пилота садиться? Голодранец!
— Не мешай командиру! У него нормально получается!
Но Аулис не обращал внимания на крики. Он был окрылен первой удачей. Не боги, в конце концов, горшки обжигают… Он приближался к пустому креслу второго пилота, глядя с робостью и холодящим душу восторгом на приборную панель с разноцветными дисплеями, круглыми, как часы, индикаторами и многочисленными рычажками и тумблерами… Он справится! Он сможет! Когда нет выбора, остается уповать только на себя, свои силы, свою молодость и естественный оптимизм.
Крики за дверью затихли. Это хорошо, никто не отвлекает, разве что командир тихонько мурлычет себе под нос песенку и едва заметно сучит ногами, будто танцует. Может, и вправду танцует, а может, хочет по-большому. Зачем мучают человека? Его уложить надо, дать болеутоляющее, перевязать рану… Аулис сел в кресло, стараясь ничего не задеть, поднял с пола наушники, надел их. В аэроклубе он несколько раз садился на место второго пилота и даже держался за штурвал во время полета. Правда, самолетик там был старенький, «Ан-2». Его еще называли «кукурузником». Трещит, грохочет, как трактор, но летит… А этот красивый, напичканный бортовыми компьютерами… Он поискал тумблер включения радио. На приборной панели его не оказалось, тогда Аулис осмотрел штурвал. Вот она, невзрачная кнопочка с подписью «Радио». Осторожно надавил и услышал щелчок. Отпустил и надавил еще раз… Неужели никакой связи с наземными службами нет?
Только Аулис подумал об этом, как ему по ушам ударил громкий, шуршащий, как пергамент, женский голос:
— 1123, вы в трехстах милях юго-восточнее маршрута! Поверните влево и удерживайте 280! Поднимитесь на высоту 16 000!
— Девушка! Секундочку! — пытался перебить ее Аулис. — Я не пилот!
— 1123, как поняли меня?
Он догадался нажать на кнопочку радио, прежде чем ответить. Надавил, дождался щелчка и насколько мог коротко рассказал далекой и недоступной девушке о бедственном положении, в котором оказался самолет и экипаж.
— Что значит, вы не пилот? — после недолгой паузы произнесла диспетчер. — Кто там занял частоту? Немедленно освободите эфир!
Аулис почувствовал себя так, словно он стоял за трибуной Организации Объединенных Наций и сотни ученых и высокопоставленных мужей смотрели на него и ждали, когда же он скажет нечто умное и исчерпывающее. Аулис даже похлопал себя по карманам джинсов, как если бы там лежала шпаргалка с текстом. Если так трудно объясняться с диспетчером, то как же невероятно сложно управлять самолетом!
— Пилотов нет! — заискивающим голосом, полным надежды на то, что его дослушают и «не бросят трубку», произнес Аулис. — Один выпал из самолета, а другой (Аулис кинул взгляд на командира и вздрогнул: тот пытался по-цыгански щелкать пальцами и при этом пошло елозил задом по обмоченному креслу)… другой в коме. В глубокой коме. В глубочайшей…
— Как это выпал из самолета? — медленно произнесла диспетчер. Она лихорадочно соображала, как ей быть. В своей многолетней практике с подобным она еще не встречалась. — Освободите эфир, иначе я сообщу в полицию!
— Да в самолете целых два полицейских! Толку от них! Вы скажите, что мне делать?
— Борт 1123, что у вас случилось?
И Аулис начал объяснять все сначала: один пилот выпал из самолета, другой в коме, полицейские разыскивают преступника, и самолетом уже давно никто не управляет.
— Я свяжу вас с центральным диспетчерским пунктом… Лично я ничего не понимаю. Может, там вам помогут.
— Погодите! Секундочку! — крикнул Аулис, но девушка уже скрылась за эфирным шумом и помехами. Через минуту в наушниках проявился мужской голос. Аулис сразу представил себе пожилого, тучного специалиста, у которого в жизни была дюжина подобных ситуаций.
— Вы только не суетитесь, — спокойным голосом, внушающим надежду, произнес диспетчер. Было слышно, как он чмокает губами, затягиваясь сигаретным дымом. — Коротко и по существу: что у вас там стряслось?
Аулис повторил то, что уже говорил. Повторять было намного легче, чем заново подыскивать нужные слова.
— Только не нервничайте, — приговаривал диспетчер, перебивая Аулиса. — Все мы сделаем. Посадим вас как миленьких! Только делайте, что я буду говорить… Какой рейс? Одиннадцать двадцать три? До Норт-Фруди? Сейчас, гляну полетные заявки…
Он мучительно долго щелкал по клавиатуре компьютера, пыхтел дымом, с кем-то вполголоса переговаривался про пиццу с маслинами, которую надо заказать, смеялся над анекдотом…
— Эй! Эй, диспетчер! — поторапливал Аулис, с подозрением глядя на стрелки датчиков, которые кружились, вставали и падали, словно чаши весов, дрожали, прыгали, словом, выдавали какую-то информацию, наверняка очень важную.
— Ага, нашел! — наконец ответил диспетчер. Голос у него был веселым, он еще находился под впечатлением от анекдота. — Так… Пункт назначения — Норт-Фруди. Коммерческий рейс… Цель — перевозка товара… Компьютеры, оргтехника, спортивные товары, золото… Мгм… Нам это подходит! Мы будем вами руководить, а вы добросовестно выполняйте рекомендации, и все будет о’кей… Стоп-стоп-стоп! А это что?
Аулис обмер. Что он там еще узнал? А вдруг откажется? Перефутболит к другому диспетчеру. А тот — к третьему. И так будет продолжаться до тех пор, пока самолет не грохнется.
— У меня тут появилась информация, что в вашем самолете… мгм… о-о-о! у-у-у-у… — Он читал и мычал, выказывая эмоции. — Агент русских спецслужб… Убил всемирно известного сепаратиста Бомбарбия Кергуду… Это серьезно… Надеюсь, агент жив и здоров?
Ого! Так Соотечественник, оказывается, агент русских спецслужб! Вот оно что. Должно быть, его везут в Норт-Фруди на суд.
— Да с агентом все в порядке. Вот с самолетом что-то…