— Наверняка уже сбежала. Должно быть они поняли, что не могут победить.
— Возможно, но тогда зачем сражаться?
Эльдары уже бежали, ради личного выживания забыв о любых попытках тактического отступления. Им больше нечего было защищать и не осталось причин сражаться в бою, к которому эльдары были не приспособлены.
После окончания сражения начали появляться аборигены, как и после битвы в джунглях. Они казались встревоженными, даже напуганными своими освободителями и жались друг к другу. Некоторые дети плакали. Девочка склонилась, чтобы прикоснуться к пальцу мёртвого эльдара, но скрылась во мраке, когда её одёрнула мать. Отряды солдат с прикреплёнными летописцами уже начали собирать беженцев.
— Нумеон, они явно не рады нас видеть, а? — спросил Вулкан.
— Милорд, мне сложно различить реакцию любого человека.
Примарх вздохнул, не в силах больше оставаться бесстрастным.
— Они боятся, но нас, а не чужаков. Что если… — Вулкан замер, когда увидел среди убитых тела людей. От горя его лицо покрылось морщинами, — Я не знал, что в боевой зоне находятся под угрозой гражданские.
Армейские медики и полевые хирурги уносили тела аборигенов вместе с фаэрийцами. Большинство было мужчинами и женщинами, но Вулкан видел среди убитых и детей. Перед глазами примарха застыло холодное лицо девочки, сжимавшей деревянную куклу. Она бы выглядела спящей, если бы не тёмное пятно на пеньковом халате. По контрасту лицо девочки выглядело особенно невинным. Вулкан уже видел такие ужасы после налётов и когда поверхность Ноктюрна раскалывалась в гневе. Он смотрел, как вытаскивают из под обломков тела обгоревших или задохнувшихся от дыма людей.
— Воин сам выбирает себе путь сражений и постоянной угрозы смерти, но эти люди… — примарх медленно покачал головой, словно только что осознал. — Этого не должно было произойти.
Нумеон не знал, что и сказать. На его нахмуренном лице отразилось облегчение, когда подошёл Варрун с гололитическим жезлом.
— Послание от легионов, милорд.
Вулкан ответил не сразу, его взгляд задержался на людях.
— Установи, — наконец, сказал примарх. Варрун вонзил жезл в землю и активировал.
Дымчатый свет вырвался из треугольной вершины и соткался в образ Ферруса Мануса.
В знак почтения оба Погребальных Стража немедленно преклонили колени.
Феррус Манус был в шлеме, а судя по звукам находился в гуще боя в пустыне. Обдираемый песком сверкающий доспех отражал свет солнца. Примарх снял шлем, и серебристые глаза сверкнули словно глыбы льда.
— Джунгли захвачены, брат? — Феррус был как всегда лаконичен.
— Узел эльдаров нейтрализован, — Вулкан кивнул. — Бой оказался легче, чем мы ожидали, но пролилось достаточно крови. А как дела у братских легионов?
— Бой ещё идёт, но меня не удержать, — проворчал примарх Железных Рук. — У нас возникли сложности с механизированными подразделениями. Большая часть моих войск сражается с пешем строю, а дивизионы армии кое-как им подражают.
Мантра Железных Рук о слабости плоти словно была написана на скривившемся лице Ферруса. Он уважал людей, но досадовал на их хрупкость.
— А что с Гвардией Смерти? — решил сменить тему Вулкан. — Был ли верен наш брат своей упорной природе?
— Мортарион сравнял узел с землёй, хотя мне интересно, что осталось для колонизации, — неохотно ответил Манус. — Боюсь, что он превратил ледяные поля в заражённую пустошь и вдобавок повредил весь континент.
По изображению прошла рябь помех. Позади Ферруса гремели далёкие взрывы, но он не обращал внимания.
— Джунгли граничат с окраинами пустыни. Брат, я могу прислать тебе в качестве подкреплений часть дивизионов, — предложил Вулкан, когда изображение восстановилось.
Холодное как айсберг лицо примарха выразило то, что он думал о предложении.
— Не нужно.
— Тогда твоя победа будет ближе, — Вулкан пытался не пустить в голос нотки утешения. Это бы лишь разозлило брата.
— Пустыня велика, но она покорится мне, — Феррус слегка повернулся, хор болтерного огня на фоне глухих раскатов взрывов становился всё ближе. — Мы вновь вступаем в бой. Собери войска в джунглях и жди приказов.
С разрывом связи гололит погас.
— Слабость в гордыне, а не в плоти, — Нумеон покачал головой.
— Тебе не понять, — прошептал Вулкан, глядя вниз.
Отец стремился сделать их совершенными, во всём превосходящими людей. Вулкан и его братья обладали не только большей силой, способностями и разумом, чем их сыны-легионеры, но и слишком человеческими изъянами. Быть одним из многих значило, что добиться от отца любви и одобрения сложнее. Гордость так или иначе вела всех примархов. Она же порождала братское соперничество, и Вулкан задумался, не приведёт ли это однажды к чему-то большему.
— Господин?
Голос Нумеона вернул его к действительности.
По полю боя к ним шёл Саламандр. На спине воина висел в ножнах цепной меч, а походка выдавала раны. Он склонился перед примархом, уже сняв шлем.
Саламандры смотрят друг другу в глаза.
— Встань, воин.
Саламандр послушно поднялся и ударил кулаком по нагруднику.
— Капитан Гека’тан, — кивнул Вулкан, — из 14-ых Рождённых в Огне. Ты закалён, сын мой.
В бою доспех Гека'тана потрескался и обгорел. Также он потерял пистолет и берёг ногу, левый глаз распух, а на лбу было несколько глубоких порезов. Следы почётного шрама на толстой шее виднелись прямо над краем латного воротника.
— Милорд, наковальня стала настоящим испытанием, — он вновь склонил голову.
— Не нужно быть таким скромным. Ты капитан и пролил сегодня кровь ради легиона. Мы победили.
Гека'тан не выглядел таким уверенным.
— Ты хочешь мне что-то сказать, капитан Гека'тан?
— Да, милорд. Мы нашли разведчиков, которые обнаружили узел.
После передачи координатов связь с передовыми разведывательными отрядами полностью исчезла.
— И они все мертвы, — Вулкан помрачнел, чувствуя фатализм капитана.
— Не все, примарх, — даже жгучий взгляд Гека'тана не мог скрыть дурных предчувствий. — Есть один выживший, не солдат.
— Летописец?
— Насколько я понял, милорд.
— И он невредим? — Вулкан словно уже знал ответ по лицу капитана.
— Да, чудо.
Примарх отвернулся, чтобы посмотреть вдаль, туда, где имперские войска загоняли врага вглубь джунглей. Он старательно отводил глаза от растущих груд мёртвых аборигенов.
— Где сейчас этот выживший?
Гека'тан помедлил.
— Это не всё.
В сверкающих пламенем глазах повернувшегося Вулкана читался вопрос.
— Он сказал, что есть другой узел, гораздо более крупный и мощный, чем уничтоженный вами.
Лишь дёрнувшаяся щека выдала неудовольствие примарха.
— Веди.
Выглядел летописец непримечательно. Одетый в скромное облачение мрачного терранского стиля человек сидел на земле с открытыми и настороженными глазами. Его присутствие в джунглях делало нелепым лишь то, что сидел летописец в окружении тел разведчиков, посланных найти узел.
— Ты примарх легиона Саламандр?
— Да, — Вулкан медленно подошёл, повелев Погребальной Страже ждать снаружи кольца трупов.
Этот приказ не обрадовал Нумеона и остальных, но они всё равно повиновались.
Вулкан осмотрел место бойни. Судя по положению и тому, как упали тела, выходило, что разведчики дали последний бой. Примарх вгляделся в джунгли.
— Тебя преследовали?
— Да, от самого четвёртого обелиска.
— И ты так далеко добрался прежде, чем тебя настигли эльдары.
— Именно.
Когда Вулкан вновь повернулся к человеку, то встретился с пронзительными глазами на лице, казавшемся одновременно умудрённым и молодым.
— Как получилось, что все погибли, и выжил лишь ты?
— Я спрятался.
Вулкан уставился на летописца, пытаясь понять, говорит ли тот правду.
Человека похоже не беспокоило то, что он сидит среди мертвецов. Летописец даже не шелохнулся.
— Ты мне не веришь?
— Я ещё не решил, — честно ответил Вулкан и шагнул к нему.
Сначала лязгнул доспех Нумеона, потом раздался его голос.
— Примарх…
Вулкан поднял руку, чтобы охладить пыл советника. Взгляд летописца метнулся к Погребальным Стражам и обратно.
— Похоже, я не нравлюсь твоим телохранителям.
— Они тебе просто не доверяют, — примарх стоял рядом и глядел на человека сверху вниз.
— Какая жалость.
— Как тебя зовут, летописец?
— Вераче.
— Тогда, Вераче, следуй за мной и расскажи всё, что ты знаешь об обелиске.
Вулкан повернулся, когда выходил с места бойни рядом с Нумеоном.
— Внимательно за ним наблюдай, — прошептал он.
— Внимательно за ним наблюдай, — прошептал он.
Вераче поднялся на ноги и поправил мантию.
Нумеон недовольно посмотрел на летописца и кивнул.
Вулкан не чувствовал тревоги, хотя в этом Вераче и было что-то… странное. Какую угрозу может представлять для примарха плоть и кровь человеческая? Но на пути к "Грозовой птице" Вулкану вспомнилось время, когда он встретил другого странника, того, которого знал как Чужеземца…
Вулкан чувствовал, как слабеет его хватка. При всей своей чудесной силе он знал, что не сможет бесконечно цепляться за край отвесной скалы одной рукой и при этом ещё и держать шкуру дракона в другой.
То был величественный зверь с ярко-красной чешуёй — толстой, шишковатой, похожей на стену щитов. Полосатое брюхо огненного дракона обтягивали мускулы, челюсти были широкими и могучими. Зверь пришёл на зов грохочущей горы, выполз из самых недр.
Выкованное для убийства копьё Вулкана исчезло в лавовом разломе. Оружие, на которое были потрачены часы труда, исчезло за миг, гора вернула свою кровь. Такой же будет и судьба Вулкана, если он соскользнёт.
Солнце жгло обнажённую спину, но жар спадал. Пар и дым затуманили глаза, наполнили нос запахом пепла и серы. Прошло уже несколько часов с тех пор, как началось извержение и перебросило Вулкана через край обрыва. Его спасли лишь превосходные рефлексы и сила… по крайней мере, отсрочили смерть.
Даже Вулкан, чемпион Гесиода и убийца сумеречных призраков, мог погибнуть в лаве.
Молва о поражении поработителей быстро разошлась по главным городам Ноктюрна. В последовавшие недели короли племён шести других поселений и их посланники приветствовали лидеров Гесиода и просили о встрече с сыном кузнеца, быстро становившимся легендой.
Повисший на скалистом выступе Вулкан думал, каким же бесславным будет конец этой легенды. Пальцы соскользнули, и на миг казалось, что всё кончено. Его охватило чувство падения, но Вулкан протянул руку и отчаянно вцепился в утёс пониже. По телу градом били обломки и камни, но он держался.
Сердце в груди билось, словно молот о наковальню, но сын Н’бела старался не дышать слишком глубоко. В такой близи от потока лавы воздух превращался в ядовитые миазмы сернистой щёлочи. Он уже чувствовал, как вокруг носа и кожи горла вздымаются волдыри. Обычный человек бы давно умер. Это лишь укрепило веру Вулкана в то, что на самом деле он не принадлежал к этому народу, что он не родился на Ноктюрне. Отец Вулкана, Н’бел, много говорил с ним перед состязаниями. Он пообещал запечатать подвал под кузницей и так и сделал, но не мог скрыть правду. Вулкан прямо спросил его перед началом, но не услышал ответа — слишком велика была печаль Н’бела. Возможно теперь он не расскажет никогда, и Вулкан так и не узнает о своих корнях.
Пальцы окаменели, в руке словно горели все огни кузни. Вулкан подумал, а не бросить ли шкуру? Обеими руками он мог бы вскарабкаться по скале. Пузырящийся, трещащий поток лавы словно звал Вулкана, умолял его упасть.
Впрочем, сказались и восемь прошлых дней. Вулкан не знал, сколько у него осталось силы — сейчас он едва чувствовал руки и постоянно боролся со странным чувством тяжести, угрожавшим непроизвольно ослабить хватку.
— Тебе меня не сломить.
Вулкан сказал это вслух, чтобы ободрить себя.
Треск лавы внизу был всё больше похож на оглушительный хохот.
Никто не мог понять, как бледнолицый чужак мог быть в каждом состязании ровней Вулкану. Никто не знал, откуда он пришёл, хотя некоторые думали про кочевые племена Игнеи. В этом Вулкан сомневался. Когда Чужеземец, как его потом назвали, пришёл в город, одежда его была незнакомой всем ноктюрнцам. От Гелиосы до Темиды среди населения планеты были культурные различия, но у всех было что-то общее. Что-то, чего не было у Чужеземца.
Его хвастовство было невероятной наглостью. Вулкан помнил, какое раздражение вызвал чужак, когда заявил, что сможет одолеть в состязании любого, даже чемпиона Гесиода. Сын Н’бела согласился скорее от изумления, чем из уважения.
— Пусть попробует, если хочет, — ответил он наедине отцу. — Глупец либо сдастся, либо погибнет в горах. Пусть решит наковальня.
Сейчас эти слова казались особенно недальновидными.
Манящая снизу река раскалённого камня резко вернула Вулкана к смертельной действительности.
Как он может проиграть? Что о нём подумают люди, если победит бледнолицый чужак?
Вулкан держал шкуру дракона за длинный хвост, она качалась от идущего от лавы раскалённого пара. Сын Н’бела понял, что придётся пожертвовать гордостью ради жизни, и уже собирался разжать пальцы, когда по скалистой вершине горы разнёсся крик:
— Вулкан!
Прищурившись, чтобы видеть сквозь густой дым, Вулкан увидел вдали размытый силуэт. Чужак бежал к нему по скалам, а на плече его был самый огромный дракон, которого когда-либо видел ноктюрнец. Он моргнул, пытаясь понять правда ли это или просто мираж, рождённый усталостью и щиплющим глаза сернистым воздухом.
Шкура в хватке решительного сына Н’бела была огромной, но эта… просто исполинской. Она легко заслонила добычу ноктюрнца, и внезапно гордость показалась Вулкану куда менее важной.
Не мешкая, Чужеземец схватил огромную шкуру и бросил её в обширный поток лавы, текущей между ним и скалистым выступом, где висел Вулкан. Он промчался по мосту над булькающей погибелью и спрыгнул на другой стороне. Странник подбежал к краю ущелья и схватил Вулкана за запястье.
— Держись…
И одним рывком, проявив невероятную силу, чужак вытащил и Вулкана, и шкуру дракона.
Измождённые люди какое-то время лежали на голой скале, затем Чужеземец встал и помог подняться Вулкану.
Вдали поток лавы поглотил его великую добычу.
— Так нам не вернуться, — сказал Чужеземец, в голосе не было ни следа сожаления.
Вулкан хлопнул его по плечу, чувствуя, как возвращаются силы.
— Ты спас мою жизнь.
— Я не смог бы, если бы ты не провисел так долго.
Вулкан смотрел на лаву, медленно поглощавшую останки дракона.
— Ты мог бы вернуться в город чемпионом.
— Ценой жизни соперника? Что это была бы за безрадостная победа?
Начали падать густые хлопья пепла, ветер принёс запах гари. Это предвещало пламя.
— Гора ещё не успокоилась, — сказал Вулкан. — Она может извергнуться вновь. Мы должны вернуться в Гесиод.
Чужеземец кивнул, и они начали долгий спуск.
По возвращении Вулкана встретили торжеством. Все жители города, вожди, послы шести других поселений… все собрались, чтобы стать свидетелями завершения состязаний.
Н’бел встретил своего сына одним из первых. Кузнец уже не был таким силачом, как прежде, но всё равно крепко обнял Вулкана.
— Мальчик мой, ты справился. Я знал, — он повернулся и махнул рукой в сторону радостной толпы. — Тебя славит весь Ноктюрн.
Крики эхом гремели в ушах Вулкана. Короли племён выступили вперёд, чтобы поприветствовать его и искупаться в лучах славы. Ликующие возгласы и обещания верности доносились сквозь радостные аплодисменты толпы. Лишь Чужеземец стоял молча и глядел на Вулкана. Но в глазах его не было ни осуждения, ни зависти. Чужак просто ждал.
Бан’ек, король племён Темиды, вышел из толпы и одобрительно кивнул победителю состязания.
— Достойный трофей, — сказал он, показывая на всё ещё висевшую на плечах Вулкана шкуру дракона. — Ты будешь выглядеть воистину благородно, если сделаешь из неё мантию.
Вулкан почти забыл о шкуре.
— Нет, — просто прошептал он.
— Не понимаю, — Бан’ек моргнул.
— Я не заслуживаю всей этой похвалы и восхищения, — Вулкан покачал головой. Он снял шкуру с плеча и протянул её Чужеземцу.
Н’бел попытался остановить сына, но тот отмахнулся.
— Вулкан, что ты делаешь?
— Пожертвовать гордостью ради чужой жизни — вот истинное благородство, — он встретился взглядом с Чужеземцем и внезапно увидел в непроницаемых глазах одобрение. — Эта честь принадлежит тебе, чужак.
— Скромность и самопожертвование хорошо идут вместе, Вулкан. Ты стал всем, на что я наделся.
Не такого ответа ожидал ноктюрнец, совсем не такого. Смятение отразилось на его лице.