Дед до поры до времени не обращал внимания на бред больного, но однажды, услышав какую-то фразу, вдруг замер, быстро подошел к постели и испытующе посмотрел в лицо незнакомца. Елена удивленно уставилась на деда Платона. С ее точки зрения, больной не сказал ничего особенного, но она прекрасно видела, что дед с тех пор не только заинтересовался личностью незнакомца, но и насторожился. Теперь он часами сидел возле его постели, стараясь уловить каждый звук, слетавший с обожженных лихорадкой губ.
Елена видела, что больной чем-то явно взволновал Платона. В последние дни он даже чаще стал пропадать в своей часовенке: Елена знала, что туда дед ходит в особых случаях – помолиться в одиночестве и поразмышлять о какой-нибудь серьезной проблеме.
Незнакомец по-прежнему не приходил в сознание. Проводя у постели больного дни и ночи, Елена подолгу задумчиво заглядывалась на его лицо. Дед, замечая это, ехидничал:
– Что, неужто приглянулся мужик? Брось ты, Елена! Зачем тебе такой дохляк?
– По крайней мере, не ходит за мной по пятам и не говорит ерунды, – отшутилась она.
– Ну, здесь ты в самое яблочко попала! – засмеялся дед. – Насчет говорилки у этого болезного действительно все в порядке. Лишнего словца не брякнет. А парень-то вправду хорош собой, а, Еленушка?
Сказанное было правдой. Несмотря на болезненную худобу и бледность, незнакомец был очень симпатичен Елене. Тонкие, почти аристократические черты лица, красивые сильные руки, атлетическая фигура – все это Елена разглядела еще в первый день. А тут еще эта таинственная, странная связь с дедом, да и само загадочное появление незнакомца в тайге, откуда до ближайшего селения не меньше пятнадцати километров. Но не это было главным для Елены: даже от такого, беспомощного на вид, лежащего в постели с неизменным компрессом от жара на голове, всего в повязках, – от него исходила такая спокойная сила, что у Елены впервые в жизни дух захватывало при одном взгляде на мужчину. С появлением этого странного человека жизнь ее на далекой таежной заимке вдруг осветилась совсем иным смыслом. Елена чувствовала, как впервые в жизни весна, которая уже вовсю бушевала вокруг в природе, неожиданным пышным цветом расцвела у нее в груди.
На восьмой день у раненого наступило улучшение, и он все реже проваливался в беспамятство. В минуты прояснения он лежал с открытыми глазами, молча наблюдая за Еленой, которая то приходила, наливая ему какие-то травы, то уходила ненадолго, чтобы очень скоро вернуться. Наконец наступил момент, когда незнакомец заговорил.
Его простой вопрос для Елены был как гром среди ясного неба.
– Как тебя зовут? – спросил он негромко.
Елена вздрогнула всем телом – она настолько привыкла к мысли, что он не может с ней разговаривать, что испугалась по-настоящему, хотя голос у него был приятный и очень спокойный.
– Елена, – после паузы отозвалась девушка.
– Елена прекрасная, – сказал незнакомец и закрыл глаза.
Платон, в отличие от Елены, не жаждал разговорить странного гостя. Он лишь отметил про себя, что молчание незнакомца слишком затянулось и что пора бы ему самому объяснить причины своего появления здесь. Дед был почти уверен, что гость молчит намеренно, прислушиваясь к разговорам, присматриваясь сквозь полуоткрытые веки к окружающим, пытаясь определить, где он находится: он был слишком осторожен, этот раненый.
Глава 23 Не звоните, он убит
После звонка Марианны, который совершенно eгo огорошил – надо же, Пузырь помер! – он взял такси и поехал на другой конец города, вышел на углу и заскочил в телефонную будку. Набрав номер, он ждал недолго.
Трубку взяла женщина.
– Здравствуйте, вы мне не поможете? Я только что приехал в Петербург и ищу Мишу. Мы с ним давно знакомы. И давно не виделись. Я звонил в горсправку, и мне там сказали… что Миша умер. Может, это ошибка? У меня вот нашелся ваш телефон, он мне его когда-то давал. Вы его мама? Да?
На другом конце провода молчали. Наконец женщина глухо спросила:
– А вы ему домой звонили?
– Ну конечно! Но в горсправке…
– И по какому же телефону?
Сержант удивился: похоже, женщина его проверяла. Он заглянул в записную книжку и продиктовал цифры.
– Телефон верный. Но Миши там нет… Нет больше Миши. Он действительно умер.
Сержант мысленно умолял ее не бросать трубку.
– Когда он умер? От чего? Это так неожиданно. – Женщина продолжала молчать. – Послушайте, мы с Мишей были очень хорошими друзьями… Одноклассниками… – рискнул соврать Сержант.
– Одноклассниками? – взволнованно переспросила женщина.
– Ну да, можно сказать, за одной партой сидели.
Женщина помолчала, а потом, всхлипнув, произнесла:
– Я его мать. Не умер он. Убили Мишу.
– Когда? – выдохнул Юрьев.
– Зимой, сразу после Нового года. Милиция к нему пришла домой – вот его в перестрелке и убили. Прямо на пороге квартиры.
– Да? Какое горе! Какое горе! – выразил соболезнование Сержант.
Он помолчал несколько секунд, раздумывая, как бы потактичнее задать интересовавший его вопрос.
– А вы не знаете, может быть, кто-нибудь из Мишиных приятелей?..
– Да где они, Мишины приятели?! – вдруг в сердцах вскрикнула женщина. – Был у него один приятель, которому он очень доверял. Так он его и сдал!
У Сержанта сердце забилось от нехорошего предчувствия. Неужели…
– Кто же? – глухо вырвалось у него.
– Да есть тут у нас один… Со шрамом во всю рожу! – произнесла женщина в сердцах.
Уже более не сдерживаясь, она зарыдала в трубку. А затем ее плач оборвали короткие гудки.
Сержант аккуратно повесил трубку. Шрам сдал Пузыря ментам? В сказанное невозможно было поверить. Такие поступки ему просто несвойственны, насколько он сумел его понять. А кроме того, Шрам просто не мог сдать в ментовку своего верного человека и ближайшего помощника! Или в сознании Шрама должны были произойти какие-то очень серьезные подвижки.
Было над чем подумать.
Правда, Пузырь был человеком Варяга и в Питере сидел вроде как его представитель. Может, Шраму не понравилось то, что он вроде как служил сразу двум хозяевам – ему и Варягу? Хотя что значит двум хозяевам? Варяг – смотрящий России, фактически ее хозяин, хранитель всероссийского общака; Шрам – всего лишь хозяин Питера, сборщик взносов в общак.
Юрьев вышел из телефонной будки и медленно двинулся по пыльной, усыпанной всевозможным строительным мусором улице. Мысли роились в голове, как клубок встревоженных ос. Если Пузыря застрелили на квартире – значит, была облава. Убивать хозяина квартиры ментам не было никакого смысла: для физического устранения имеется немало других подходящих мест. Можно предположить, что менты на квартире Пузыря кого-то брали. Хотелось бы узнать, кого именно.
Если бы брали самого Пузыря, постарались бы обойтись без стрельбы. Хотя, конечно, чего только не бывает в суматохе. Уж на что калифорнийские копы – профи высшей пробы, а вот был совсем недавно случай, когда в Голливуде лопухнулись: брали барыг с наркотой и застрелили во время захвата женщину. И тут ему по сердцу полоснуло воспоминание о собственном проколе, и перед глазами встало жуткое видение – лежащий ничком на крыше русский мальчик с растекающейся под ним лужей крови.
Он отогнал гнетущие мысли и вернулся к своим размышлениям о Пузыре.
Итак, Пузырь убит. Его сдал Шрам, если, конечно, верить матери Михаила. Из разговора чувствовалось, что она явно боялась говорить об этом Шраме. А следовательно, надо выходить прямо на него.
Сержант вернулся в будку и снова набрал тот же номер.
– Извините за беспокойство. – Сержант постарался говорить как можно спокойнее. – Я вам только что звонил. Я бы хотел кое-что уточнить. Поймите, я старый друг Миши. Я давно не был здесь, в Санкт-Петербурге. Я… – Он запнулся на секунду, увлеченный неожиданной мыслью. Да, этим можно ее купить! – Я хочу наказать тех, кто его погубил. Я должен отомстить за него… Помогите мне… Мне нужно точно знать, что это за люди.
– Мишу теперь не вернешь, – вздохнув, горестно проговорила женщина. – Так что чего уж… Миша пострадал не за себя, а за того человека, который у него гостевал. Я ничего вам больше не скажу. В этом деле замешаны очень страшные люди. Прошу вас, не звоните сюда больше.
– Ради бога, не кладите трубку, – чуть не закричал Сержант. – Скажите мне, кто эти люди? Кто у него гостил?
В трубке наступило долгое молчание. Потом женщина, видимо решившись, вымолвила:
– Какой-то криминальный авторитет. Сейчас их так величают. Из-за границы вроде приехал, тут за ним долго охотились. И вот его взяли, а Миша под горячую руку попал.
Сержант утер пот со лба. Ему как-то сразу стало ужасно душно и тесно.
– Но вы сказали, что его… предал человек со шрамом. Я вас правильно понял?
– Все так.
– Он что, навел милицию на Мишину квартиру?
Сержант утер пот со лба. Ему как-то сразу стало ужасно душно и тесно.
– Но вы сказали, что его… предал человек со шрамом. Я вас правильно понял?
– Все так.
– Он что, навел милицию на Мишину квартиру?
– А кто же еще! – отрезала женщина. – Так мне кажется, по крайней мере. Мне много пришлось ходить по всяким следственным делам… Лично я пришла именно к такому выводу. Но знаете, мне ведь в милиции и советовали держать язык за зубами. Намекнули на моего младшего сына, на внуков… Вам первому я все это сказала… Даже не знаю почему. Голос у вас какой-то… Даже не знаю.
– Спасибо вам за доверие, вы не ошиблись, – с чувством произнес Сержант.
Поблагодарив женщину, он повесил трубку. Информацию следовало проверить. Если женщина не путает и не лукавит – выходит, Шрам сдал не Пузыря, а Варяга! Потому что приехавший из-за границы криминальный авторитет, за которым охотилась питерская милиция, – это, ясное дело, Владислав Игнатов, который – и это тоже совершенно ясно – скрывался на квартире у своего доверенного лица Пузыря.
Завернув в ближайший сквер, Юрьев сел на лавку, закурил сигарету и решил как следует обдумать услышанное.
Все случившееся было сразу после Нового года. Если все обстояло именно таким образом, то тут можно сделать вывод, что Шрам спалил Варяга не просто так, а из интереса. И какой же у Шрама может быть интерес? Неужели власти захотелось? Или денег? А может, и того и другого? Решил сесть на общак и заделаться российским смотрящим? Но в таком случае он мог бы просто Варяга заманить в ловушку и прикончить по-тихому. Откуда же взялись менты?
Неужели – Шрам…
Необходимо разыскать Ангела. Ближайший соратник Варяга должен знать какие-нибудь подробности. Но Ангела найти всегда было крайне трудно – придется, может быть, даже ехать в столицу. Хотя зачем ехать? Надо сначала проанализировать прессу. Поспрашивать людей. Сержант напряг память, пытаясь вспомнить, как называлась московская газетенка со статьей про «новых русских» и воров в законе, которую он читал в Лос-Анджелесе. Что-то «Криминальная»… «хроника»? «информация»? «неделя»?
Да, точно – «Криминальная неделя»!
Доехав до Гостиного Двора, он первым делом направился к газетному киоску и спросил у интеллигентного старичка киоскера, нет ли у него московской «Криминальной недели».
– Редко бывает. С двухнедельным опозданием привозят.
– А где ее можно найти?
– У Московского вокзала. Там ребята торгуют прямо с поездов.
Сержант дошел пешком по Невскому проспекту до Московского вокзала. На привокзальной площади он быстро нашел паренька, торговавшего всякой желтой прессой. В глаза ему сразу бросились аршинные буквы: «КРИМИНАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ». Он скупил все имеющиеся в наличии номера – их оказалось семь – и решил вернуться к себе на Литейный, чтобы там спокойно прочитать объемистые газеты. Возможно, в них обнаружится хоть что-то имеющее отношение к интересующему его делу.
Погруженный в раздумья, Сержант поднялся пешком на четвертый этаж и подошел к двери. Доставая ключ из кармана, он лишь в самый последний момент спиной почувствовал, как сзади на него наваливается что-то тяжелое, массивное, шумно дышащее. Сержант приготовился отпрыгнуть в сторону, к лестнице, чтобы в момент прыжка резко обернуться назад. Но не успел. Удар по затылку свалил его с ног – и он потерял сознание.
Глава 24 Генералу крышка!
Выход был найден: чтобы заманить Калистратова к себе, Шрам пригрозит отпустить Варягову бабу с сыном. Калистратов непременно должен был клюнуть на эту приманку. Перепуганный мент – паршивый мент. Ему не захочется рисковать, и он примчится как миленький. А остальное – чисто технический вопрос.
После «разборки» труп следует вывезти куда-нибудь к Финскому заливу, поближе к эстонской границе, и закопать в глухом лесу. Одежду нужно будет сжечь. А там пускай ищут. Был человек – и нет человека! Вряд ли генерал Калистратов известит начальство о своем вояже в Питер. А если все-таки предупредит? Хм… придется действовать по обстановке, Питер – город большой, и что-нибудь можно будет придумать.
Шрам сидел на заднем сиденье своего синего «БМВ» – баранку крутил Юрка Соколов, его водитель. Они ехали в Колпино, к Сударику на разговор. Сударик доложил, что на него и его склад вчера наехали какие-то залетные и пригрозили поставить его и всю его складскую команду на «перо», если им для начала не отстегнут сто штук «зеленых». Шрам только подивился подобной наглости, когда Сударик ему об этом рассказал. Какой же безбашенный полезет к нему, зная, что это склад самого Шрама! Сказали, что сами из Копина, хотя могли и наврать.
Что за нелады пошли! Куда ни сунешься, всюду облом. Когда же эта черная полоса закончится! Не успел еще даже с афганцами расквитаться – так на тебе, какие-то еще хмыри в Колпино полезли! Хоть одна проблема ясность приобретает и, кажется, разрешится – с генералом Калистратовым.
Приняв по генералу решение, Шрам успокоился: он убьет Калистратова – единственного реального свидетеля его грехопадения. Он всегда старался действовать очень аккуратно – как в случае с неудачным налетом на обменный пункт, так и во всех прочих случаях. Варяга взяли в Питере – но поди докажи, что именно Шрам был в этом замешан! Только Калистратов знал это доподлинно, потому что Шрам, расставив Варягу западню, выполнял его прямое указание.
Но теперь генералу крышка!
– Ложись! – вдруг дурным голосом заорал Юрка Соколов и резко вывернул руль вправо.
«Бээмвэшка» слетела с дорожного полотна и, подскочив на кюветном бугре, поскакала по буеракам. И тут Шрам услыхал громкую автоматную очередь. Он успел пригнуть голову и увидел, как боковое заднее стекло превратилось в дуршлаг, с многими трещинами у крохотных отверстий. Пули, пройдя сквозь левое стекло, вылетели через правое, брызнув колючими осколками. Машина уже въехала в сосняк и лавировала между высокими тонкими стволами.
Минуты через две-три Юрка врубил по тормозам.
– Стволы есть? – ошалело спросил он у Шрама, присевшего на полу.
Руки Александра колотила мелкая дрожь. «Этого еще не хватало», – спрятал он ладони за спину.
– В багажнике, – ответил Шрам, приходя в себя.
– Верно, я же их не вытаскивал. Там, под запаской, мешок ветошью обернут. Что это было? Ты видел?
– Не заметил.
Юрка выскочил из салона и бросился открывать багажник.
– Зато я очень хорошо их разглядел. Думал, что угрохают. Белый «Москвич» это был! Из окна пушку высунули и шарахнули!
– Сударику нужно звонить, пусть выезжает навстречу!
Александр достал мобильник и набрал номер колпинского склада. Там никто не отвечал. Шрам вырубил телефон. Юрка уже просовывал ему «узи», а сам сжимал в руке короткоствольный «калашников» со складным прикладом.
– Погоди, не горячись, – бросил ему Шрам, прислушиваясь. – Может, они уже съехали.
– От, сука! Как машину попортили! – удрученно процедил Юрка, осматривая нанесенные «бээмвэшке» увечья. – Теперь не восстановишь.
– Не боись, новую купим. – Шрам вылез из машины. – Я звонил в Колпино. Что-то там трубку не берут. Странно. Надо ехать! Давай выбирайся отсюда на дорогу, а я пока пешком пройдусь, – подкинув автомат, сказал Шрам.
– Хорошо, – кивнул головой Юрка, садясь за руль.
* * *
Склад в Колпине был разгромлен. Короба с товарами были раскурочены, и содержимое – сигареты, кофе, какао, минералка, консервы и бог знает что еще (добра там лежало миллиона на три баксов) – разбросано было по полу гигантского пакгауза.
Слава богу, хоть пацаны остались живы!
Из сбивчивого рассказа Сударика Шрам понял, что наехали на них скорее всего беспредельщики Приданова. На чем они подкатили, Сударик не заметил. Шрам призадумался всерьез – только с Приданом ему еще не хватало воевать.
О нем среди братвы ходила дурная слава.
Вениамин Приданов нагрянул в Питер четыре года назад из северного Казахстана, сбежав из тамошней колонии. Он быстро женился на девке с квартирой, первые месяцы сидел тихо, но потом начал прощупывать почву в местных бандитских группировках. Сколотив себе компанию из пяти оголтелых, завел вполне легальный бизнес, кажется, торговал сигаретами и безалкогольными напитками. Потом начал бомбить питерских мелких торговцев, собирая с них дань. Когда Шрам утвердил в Питере жесткий порядок, запретив беспредельщикам трогать торговцев, Придан повиновался, но занялся другими делами – уже ставя на счетчик не торговцев, а отдельных граждан. Особенно он любил вылавливать из людского моря тех одиноких старичков, которые готовились перебираться к родственникам за рубеж. С помощью хитроумно сплетенной сети наводчиков Придан выявлял готовящихся к «выезду на ПМЖ», обманом или угрозами заставлял их переписывать на своих подельников квартиры, имущество, денежные вклады, а затем просто избавлялся от них.