— А что мне остается делать?! — опять крикнула она, будто старалась пересилить грохочущий водопад. — Так вы приедете?
— Приеду. Только… Пожалуй, сначала заеду в магазин и кое-что куплю для вашего крана. Знаете, а я ведь, когда руки у вас мыл, сразу понял, что кран долго не продержится…
— Чего же не сказали?
— Н-не знаю… Боялся, что неправильно поймете… Да и вообще… я вам в тот раз столько всякой ерунды наговорил… про юбки, брюки… В общем, не берите в голову.
— Не буду, — равнодушно выслушала про юбки Лера, поскольку сейчас ничто, кроме сломавшегося крана, ее не волновало. — Я буду вас ждать, Рафаэль! Постарайтесь, пожалуйста, приехать побыстрее!
Рафаэль возился с краном почти целый час. Вышел из ванной весь мокрый и с провалившимися глазами.
— Похоже, вы опять давно не ели, — покачала головой Лера, которая не обратила внимания на его внешний вид, когда он наконец явился спасать ее от паров горячей воды, заполнивших чуть ли не всю квартиру.
— Ел, конечно, — махнул рукой Рафаэль, — но не так, чтобы очень…
— Вы так и живете в гостинице? — спросила она, гремя на кухне тарелками.
— В гостинице? — удивился он. Но потом вспомнил, что собирался снять там номер. — А-а-а… Нет. Там оказалось так дорого, что… В общем, я отказался от мысли о гостинице. Мне она не по карману.
— И где же вы обитаете? Домой вернулись?
— Нет, домой мне нельзя. Живу… так… где придется…
— Что значит «где придется»? — почему-то испугалась за него Лера. — Надеюсь, не бомжуете?
Рафаэль печально улыбнулся и ответил:
— Да не забивайте себе моими проблемами голову, Лера, у вас и своих забот хватает.
— Хватает, — согласилась она, — но нельзя же жить «где придется»…
— Бросьте об этом думать! Вы обещали меня покормить, вот и кормите. Сегодня я у вас еду честно заработал.
— Конечно-конечно, — согласилась Лера и засуетилась над своими полуфабрикатами.
— Ну вот что, — сказала она, когда с едой было покончено, и Рафаэль собрался уходить, — я вас никуда не отпущу!
— В смысле? — осторожно спросил он.
— Ну… я предлагаю вам пожить пока у меня.
— Нет, невозможно…
— Почему же вдруг невозможно? — возразила Лера. — Мы… друзья. А друзья всегда помогают друг другу. Вот вы же мне помогли с краном…
— Лера! — рассмеялся он. — За починку крана вы вовсе не обязаны мне платить. Пустячное дело для любого мужчины. Я возился долго, потому что там все нагрелось так, что не прикоснуться…
— Все равно! Поживите, Рафаэль… Честно говоря, мне так тоскливо, что… — Она не договорила, посмотрела на него умоляюще и, улыбнувшись, все-таки закончила: — А поскольку я, как женщина, вас совершенно не волную, то мы вполне можем просуществовать какое-то время как настоящие друзья.
— Лера! Вы представляете, сколько может длиться это «какое-то время»?
— Нет, не представляю.
— Вот и я не представляю. Не могу же я поселиться у вас на всю оставшуюся жизнь!
— Н-ну, наверное, вся жизнь и не понадобится. Оставайтесь, Рафаэль! Пока! На время!
И он остался. После ужина хозяйка и гость, немного смущаясь, сели рядом на диван и принялись смотреть с середины какую-то странную эксцентричную комедию. К концу фильма они уже перешли на «ты» и оба громко хохотали, не стесняясь друг друга, как самые настоящие друзья. Заснул Рафаэль мгновенно на том же самом сдувающемся матрасе. Почти сразу же вслед за ним абсолютно спокойным сном заснула и Лера.
На следующий день Рафаэль перевез к ней свои вещи. Их было немного: всего две не слишком набитые спортивные сумки, но Лере как-то сразу стало веселее от того, что в квартире появились мужские вещи. Она с радостью бежала после работы в магазин и покупала продукты к ужину. С полуфабрикатами было покончено, она готовила говяжью вырезку, парную курицу, а однажды завернула аж гуся с яблоками.
— Слушай, Лерка, ты никак по новой влюбилась? — спросила ее подруга Наташка, вместе с которой они однажды в обед, как гончие, бегали по продуктовым магазинам.
Лера замерла на ходу и задумалась. Потом посмотрела на Наташку абсолютно честным взглядом и сказала:
— Нет, не влюбилась.
— Ага! Так я тебе и поверила! — расхохоталась подруга. — Неужели ты одна стрескаешь столько мяса? Скажи уж лучше честно, что Андрей вернулся. Вернулся, да?
Лера отрицательно покачала головой.
— Ну тогда, значит, в твоей жизни появился другой мужчина. И не вздумай мне впаривать, что я не права!
— Другой мужчина… да… — Теперь Лера кивала головой, соглашаясь с Наташкой. — Я кормлю другого мужчину, причем с удовольствием, но… Но это совершенно не то, что ты думаешь!
— Интересно, что же можно думать про мужчину «не то»?
— Он… он мой друг и живет у меня вынужденно… пока… Я ему предоставила политическое убежище.
— Ну-ну… знаем мы эти политические убежища… сами их, бывало, предлагали… — презрительно хмыкнув, вытолкнула из себя Наташка и обиженно отвернулась к витрине овощного отдела.
Лера решила больше ни в чем ее не разуверять. В конце концов, они с Наташкой непременно помирятся, а обсуждать с ней Рафаэля она не станет. Он действительно ее большой друг, но другим людям, не посвященным в их проблемы, их взаимоотношения, возможно, понять трудно.
Однажды утром, когда они с Рафаэлем собирались на работу, у Леры вдруг потемнело в глазах. Бутерброд выпал из ее рук, из поля зрения сначала уплыл сам Рафаэль, а потом вся кухня размазалась в серую липкую массу. Очнулась она под капельницей на продавленной больничной койке в палате, окрашенной безликой голубенькой краской.
После всестороннего обследования медики выдали Леру Рафаэлю, объявив ему:
— Ничего страшного! Просто ваша жена беременна. Похоже, третий месяц пошел, но в женской консультации скажут точнее.
Лера с Рафаэлем не сказали друг другу ни слова, пока ехали домой. Когда уже сели рядом на диван, он сказал:
— Надо, наверное, сообщить Андрею.
— Перебьется, — буркнула Лера.
— А вдруг он обрадуется?
— Плевать! Я не собираюсь рожать!
— Почему? — очень удивился Рафаэль. — Ты ведь уже не девочка. Вдруг другого шанса не будет?
— Тебе-то какое дело? — зло выдохнула Лера.
— Ну… ты мне не чужая вроде. А Андрей… Он, может, только этого и ждет. Я не уверен, что моя Лиля согласится родить ему ребенка. Похоже, дети ей не нужны в принципе, как ни прискорбно такое констатировать.
— Все равно сделаю аборт, — упрямо гнула свою линию Лера.
— Да скажи же ты мне, зачем?! — рассердился Рафаэль. — В конце концов, ребенок не виноват, что ты с его папашей… разошлась…
— Помолчи лучше! — крикнула Лера и разрыдалась.
— А вот плакать не надо, — забегал он вокруг нее. — Говорят, ребенку очень вредно, когда его мать…
— Я не мать!
— Ну будешь ею.
— Рафаэ-э-ль… ну что ты несе-о-ошь… — рыдала она. — Я не собираюсь плодить безотцо-о-овщину…
— Ну это-то как раз можно уладить.
— Что значит «уладить?» — У Леры, с удивлением уставившейся на Рафаэля, моментально высохли слезы.
— Я тут подумал… Если хочешь, я могу развестись с Лилей. Она наверняка обрадуется такому предложению с моей стороны.
— Зачем?
— Ну-у-у… Мы можем с тобой… расписаться… Разумеется, фиктивно! — поспешил заверить ее он. — Только фиктивно! Чтобы у ребенка… как бы… был отец… А если ты в кого-нибудь влюбишься, так мы сразу разведемся, и все дела. Я не буду чинить тебе никаких препятствий, вот увидишь!
— Ты что, сумасшедший, да? — тихо спросила Лера.
— Нет, но…
— Ты же твердил, что любишь свою Лилечку до умопомрачения!
— А я и не отказываюсь, но ведь… В общем, ты и сама все знаешь про Лилю, чего лишний раз говорить. Давай распишемся, и ты спокойно родишь.
— Рафаэль, ты решил разводить руками мои беды?
— А что? То, что смогу, разведу… Постараюсь, во всяком случае…
— Да ну тебя… — отмахнулась от него Лера. — Дурь какая-то тебе в голову лезет. Сделаю аборт — и все дела! В конце концов, не я первая, не я последняя…
— Неужели ты даже не подозревала, что беременна? — удивилась Наташка.
— Представь себе! Были, конечно, кое-какие физиологические сбои, но они у меня и раньше случались, — грустно отозвалась Лера.
— Андрюхе-то скажешь?
— Не-а.
— Почему? Некоторым мужикам дети очень даже нужны, — наставительно сказала подруга. — Вдруг он как раз из таких?
— Не хочу его ничем к себе привязывать. Даже если он вдруг чрезвычайно обрадуется ребенку, меня-то все равно больше не любит!
— Не скажи, тут все взаимосвязано. А если еще новая его дама бесплодна…
— Ага! Прямо так и бесплодна, мне на радость! — усмехнулась Лера.
— Скажи-ка мне, Лерка, лучше правду: может, ты Андрюху-то уже того, разлюбила? — не отставала Наташка.
— Скажи-ка мне, Лерка, лучше правду: может, ты Андрюху-то уже того, разлюбила? — не отставала Наташка.
— Разлюбила? — задумалась Лера. — Не знаю. Нет, пожалуй. Я когда о нем думаю, мне всегда плакать хочется… и еще… умереть… чтобы больше не мучиться…
— А с другим мужичком ты живешь, чтобы…
— Да не живу я с ним! В смысле… живу… но совершенно в другом смысле…
— Ясно, — отмахнулась от нее Наташка. — А как тот, который «в другом смысле», относится к твоей беременности? Или он о ней не знает?
— Он, Наташка, расписаться предлагает.
— Расписаться? — совсем растерялась подруга. — Так ребенок-то чей? Что-то я никак не пойму…
— Дура ты, вот и не понимаешь! — окончательно рассердилась Лера. — Я тебе сто раз сказала: ребенок Андрея!
— А этот, значит, думает, что он от него? — не унималась Наташка.
— «Этот» точно знает, чей у меня ребенок.
— И все равно предлагает расписаться?
— Предлагает.
— Значит, Лерка, это любовь. Я на твоем месте побежала бы в загс резвой лошадью. Тем более что до него, право слово, ненормального какого-то мужика, тебе никто еще руку и сердце не предлагал. Если, конечно, не считать несмышленыша Максимова. Уж тут-то ты не станешь отрицать?
— Не стану. Не предлагали.
— Чего ж тогда кочевряжишься?
— Говорю же, Наташка: ты ничего не понимаешь. Не любит он меня! Мы просто друзья! Ясно тебе?
— Ага. И он из дружеских чувств собрался надеть на себя брачное ярмо да еще и с чужим ребенком в придачу. Никогда в такое не поверю!
— Честно говоря, я и сама еще не во всем разобралась.
— Так ты уж сначала разберись, милая моя, а потом на аборт настраивайся! А то как бы в очередной раз без мужика не остаться: и без Андрея, и без этого… просто друга. О ребенке я уж и не говорю…
Лере не спалось уже вторую ночь подряд. Время поджимало, и надо было на что-то решаться. Если внять доводам Рафаэля и оставить ребенка, то, родившись, он станет постоянным напоминанием о ее несбывшейся любви. А если еще будет похож на Андрея, тогда вообще край… Если сделать аборт, то можно остаться навсегда бесплодной, хотя… Та же Наташка несколько раз делала аборты, но потом запросто родила Алешку, а после еще и Людмилку. Но у Леры каждый раз все получается как-нибудь нехорошо, с каким-нибудь вывертом. Ее организм всегда очень неохотно расстается с собственными составляющими, даже с подпорченными зубами. Обязательно какое-нибудь осложнение случается. И там всего-навсего ма-а-аленький зуб, а тут — целый ребенок! Никакого сравнения с зубом! Но зато аборт раз — и все. А беременность растянется больше чем на полгода. А ее так тошнит… Каждый день…
Вот только расписываться с Рафаэлем она не станет. Вот ведь бред! И как ему такое пришло в голову? Конечно, они с ним очень подружились… Нет, даже не так, сильнее, чем подружились: они почти как брат и сестра стали. Рафаэль — будто бы старший брат, а она — его младшая сестра, которую он оберегает и любит. Да! Он ее любит, но именно как сестру! А с сестрами не расписываются! Интересно, а как она, Лера, будет себя чувствовать, когда Рафаэль, например, влюбится и уйдет? Не будет же он постоянно жить у нее под боком. Она к нему так привыкла, что совершенно не против, чтобы он жил постоянно, но… он же мужчина… в конце концов, ему понадобится женщина… И что тогда? Ей, Лере, без него будет невыносимо одиноко. Тогда все-таки надо оставить ребенка, чтобы не сойти с ума. С другой стороны, кому она будет нужна с ребенком? Но разве ей кто-то нужен? Нет! Похоже, она не сумеет еще раз кого-нибудь полюбить. Хватит, навлюблялась уже под завязку! А Андрей… он… Когда она первый раз увидела его на салюте, то ее будто кто-то подтолкнул к нему. Посмотрев в его глаза, она уже не могла от них оторваться. И он не мог оторвать свой взгляд от нее… Тогда не мог… В тот майский день она была с большой компанией, но даже не обернулась в сторону приятелей, когда Андрей позвал ее за собой. Лера отдалась ему в тот же вечер, потому что была уверена: наконец-то ей встретился самый главный в жизни человек. Ее постигали неудачи с другими именно потому, что впереди была встреча с Андреем. И что теперь? Где он, самый главный человек ее жизни? С кем? С женой Рафаэля. Если кому рассказать, как их парами распорядилась судьба, никто не поверит…
Утром Лера твердо решила сделать аборт, чтобы навсегда вычеркнуть Шаповалова из жизни. После работы она сходила в женскую консультацию и взяла направление на анализы. Можно было, конечно, обойтись и без анализов, но ей все-таки хотелось удостовериться, что противопоказаний нет. Когда она вернулась домой, на кухонном столе стояла ярко-малиновая пластмассовая машинка, за рулем которой сидел лопоухий желтый заяц с улыбкой во всю хитрую мордочку.
— Что это? — спросила Лера, испугавшись желтого зайца до звона в голове.
— Это заяц! На машине! — обрадованно сообщил Рафаэль, который сразу бросился разогревать ей ужин.
— Заяц… Зачем?
— Да, понимаешь, не смог устоять… Такая прикольная мордуленция! Я минут десять хохотал, на него глядючи, а потом не выдержал и купил. Пацану понравится!
— К-какому еще п-пацану… — без всякого вопроса в голосе и в полном изнеможении произнесла Лера.
— Ну, девчонке тоже понравится. Я уверен. Они любят всяких зверюшек…
— Д-девчонке…
Лера так побледнела, что Рафаэль бросил колдовать над сковородкой, подбежал к ней, схватил за плечи, заговорил горячо:
— Лерка! Ну роди, пожалуйста! Ты же себе не простишь потом! Разве можно вот так… взять… и убить человека… Это же убийство, Лера!
— Никакое не убийство! — истерично выкрикнула она и попыталась вырваться из его рук, но ей не удалось. Рафаэль крепко держал ее и смотрел прямо в глаза. Она не смогла выдержать его взгляд, отвела глаза в сторону и уже более спокойно сказала: — Нет еще никакого человека, так запятая… головастик…
Он тряхнул ее за плечи и продолжил наступление:
— Но из головастика может получиться такой забавный мальчишка… или девчонка, все равно… Понимаешь, ребенок уже в тебе есть, и он имеет право родиться! А вот ты… ты не имеешь права не разрешить ему жить!
От его слов Лера сникла и съежилась. Из глаз поползли слезы.
— Пожалуйста, не надо, не плачь, — тихо попросил Рафаэль и прижал ее к себе. — Я не дам вам пропасть! Ты, главное, ничего не бойся, Лера…
Она высвободилась из его объятий, таких надежных, что щемило сердце, и спросила:
— Тебе-то зачем мой ребенок? Скажи честно!
Он с минуту подумал и ответил:
— Я всегда хотел, чтобы у нас с Лилей были дети.
— Но я же не Лиля!
— А Лили со мной больше не будет…
— Кто знает, — вытерев слезы, усмехнулась Лера. — Может быть, ей Андрей, например, надоест, она возьмет да и вернется к тебе!
— Мне почему-то кажется, что не вернется.
— Все равно! Ты можешь встретить другую женщину, а будешь считать себя еще и передо мной обязанным. Я тебе так осточертею со своим ребенком!
— Знаешь, Лера… Мне кажется, что я… В общем, не скоро еще, как ты говоришь, я влюблюсь. Что-то мне больше не хочется влюбляться… Это такие душевные муки… Я с удовольствием полюбил бы ребенка…
— Но ведь все равно когда-нибудь в твоей жизни случится женщина! — продолжала настаивать Лера. — Ты же нормальный человек!
— Нормальный, да. Но и нормальные мужчины вполне могут полюбить, например, племянника или младшего брата. Что тут странного?
— Не знаю. Понимаешь, я уже взяла направление на аборт…
— Хочешь, я его собственноручно порву на мелкие кусочки, если твоя рука не поднимается? — предложил Рафаэль.
— Не-ет… — протянула Лера и вдруг улыбнулась зайцу. Она взяла машинку в руки, покрутила ее перед глазами и сказала: — Я все-таки сделаю положенные анализы. Они пригодятся… для всего…
Той же ночью Лере приснилась черноволосая темноглазая девочка, которая прижимала к груди желтого зайца.
— А где же заячья машинка? — спросила ее Лера.
— Нам не нужна машинка, ведь мы с тобой девочки, — ответила малышка.
— Девочки…
— Ну вот! Девочки в машинки не играют.
Утром Лера сказала Рафаэлю:
— Представляешь, я ее видела.
— Кого? — спросил он, прихлебывая кофе.
— Девочку. У меня будет девочка, я знаю. И… и я не смогу ее… убить…
— Лерка! — восторженно выкрикнул Рафаэль, опрокинул на пол кофе, подхватил Леру на руки и закружил по кухне, то и дело наступая босыми ногами в кофейную лужу.
— Поставь меня на место, дурачок! — смеялась она. — Ведь начнет тошнить!
— Пусть тебя тошнит! Это очень даже хорошо! Это правильно! Это так и положено, чтобы беременных женщин тошнило!
— Ага! Тебе бы так!
— А я не был бы против! Честное слово!
* * *Рафаэль Данишевский женился довольно рано, в двадцать лет. Он еще учился в институте и собирался перевестись на заочное отделение, чтобы содержать семью, но родители не позволили. Они очень тепло приняли Лилю и обещали помочь с деньгами, если молодожены будут ощущать в них острую нехватку. Родители Рафаэля считали, что их единственный сын непременно должен получить высшее образование, которое им самим по разным причинам получить не удалось. Нежную блондиночку Лилю, у которой не было своей семьи, они баловали как могли. На день рождения и престольные праздники обязательно дарили ей золотые украшения или красивую одежду. Когда Рафаэль приезжал в Чудово проведать родителей, они всегда что-нибудь совали ему для «милой Лилечки».