Следом отозвались Веденеева и Привалов. Молчал только Корнеев.
– Повар, ответь, – настаивал встревоженный Торин.
– Живой, – наконец со стоном ответил Корнеев, – кажется…
– Ты ранен? – снова спросил Торин.
– Нет… оглушило немного… а так цел.
– Рэмбо, быстро со своей тройкой прочеши тропу, и ко мне! – приказал Торин. – Очень осторожно и внимательно. Могли остаться живые.
– Понял, выполняю, – ответил сквозь кашель Доронин и стал отдавать распоряжения: – Крыс, спускаешься на тропу. Глаз, сверху прикрываешь его, ждете меня.
Пока Привалов спускался со своего склона с оружием наготове, Веденеева внимательно пробегала глазами по камням, не высунется ли откуда ствол бандита. Но Привалову удалось спуститься спокойно. Убедившись, что напарник держит местность под контролем, Ирина стала спускаться сама. Рядом что-то шевельнулось. Веденеева быстро повернула ствол в этом направлении. За камнем показалась окровавленная человеческая фигура, раздался приглушенный стон. Убедившись, что бандит не представляет опасности, Ирина двинулась дальше. Она остановилась метрах в пяти позади Привалова, не убирая автомата от плеча и готовая в любую секунду открыть огонь в любом направлении. Сзади стал подходить Доронин.
– Вперед, уступом вправо, – приказал он, – я замыкаю.
Привалов двинулся первым. Он держал правую часть тропы, Веденеева – левую, а сам Доронин шел следом, готовый оказать помощь любому, если неожиданно на них будет совершена попытка нападения. Он не особенно верил, что после такого налета на узком участке тропы хоть кто-то из бандитов уцелеет. Но опыт подсказывал ему, что бывает всякое.
Горбачев наконец открыл глаза. Судя по всему, ему было плохо еще и от контузии. Торин улыбнулся и потрепал его по щеке.
– Ты как, герой? – спросил он Николая.
– Голова кружится, – ответил Горбачев слабым голосом.
– Ничего, это скоро пройдет, – успокоил его Торин, – тряхнуло тебя гранатой как следует, но это пустяки.
– Дмитрий Сергеевич живой?
– Живой! Что ему сделается. Спасли мы его с тобой.
– Значит, не зря… – сказал Горбачев и замолчал.
– Чего не зря? – не понял Торин. – Ты что, умирать собрался? Никаких опасных ранений у тебя нет, так что давай без этой упаднической философии. Банду мы перебили, так что полежи немного здесь, а я спущусь вниз. Кое-что надо посмотреть.
Еще раз потрепав Горбачева по щеке, Торин достал на всякий случай пистолет и стал спускаться. Корнеева он заметил еще издали. Дмитрий Сергеевич сидел на земле, держась руками за голову. Крови на нем не было заметно. Торин двинулся чуть в сторону, откуда в Корнеева стреляли перед самым налетом вертолетов. Зрелище было не для слабонервных. Один из бандитов валялся на камнях, куда его забросило взрывом. Брюшная полость его была разворочена, и с камней свисали бледно-грязные внутренности. Останки второго бандита валялись чуть в стороне. Взрывом ракеты тело разорвало надвое. Обнажившиеся белые кости грудной клетки торчали во все стороны, за ними виднелась бледно-красная легочная ткань. От третьего осталась только голова с ключицей и плечевой костью.
Убедившись, что поблизости никого в живых не осталось, Торин направился к Корнееву.
– Дима, ты живой? – спросил Торин, подсаживаясь к Корнееву, который все еще держался за голову и болезненно морщился.
– Гудит так, будто ракета внутри разорвалась.
Торин отвел его руки в стороны и стал осматривать голову. Чуть выше лба вздулась багровая шишка размером с кулак. Никаких ссадин или других ран он не нашел.
– Похоже, что это тебя камнем так шандарахнуло, – предположил Торин. – Крепкая же у тебя голова! Посиди пока на месте, сейчас ребята подойдут, и двинемся назад.
Оставив Корнеева, Торин быстрым шагом направился в ту сторону, куда опускался странный маленький парашют. Он нашелся быстро благодаря яркой ткани, из которой был сделан. Торин присел рядом и не прикасаясь стал рассматривать то, что спустилось с вертолета. Сам парашют был сделан кустарно из метрового куска яркого красного шелка. Тонкая капроновая бечевка, привязанная к ткани по углам, держала пол-литровый цельнометаллический дорожный термос. Тот, кто отправил эту посылку, не очень утруждал себя – бечевка от парашюта была примотана к термосу обычным скотчем. Сам же термос был на скорую руку выкрашен из баллончика яркой красной краской.
Что за кустарщина, подумал Торин; может, бомба? Хотя какой смысл после такого налета подбрасывать еще и эту штуковину? Смысл только в том, чтобы уничтожить нас. А о том, что мы здесь, никто не знает. Тогда кому же послание? Бандитам? Тому, кто останется в живых? Тогда возможен сюрприз. А если нам, тогда кто-то знает, что мы здесь. Если кто и вычислил наши действия, так это только Махтаров. Торин осторожно приподнял термос, понимая, что предназначенное для спуска на парашюте от удара или встряски не взорвется. Судя по весу, термос был пустым. Торин усмехнулся и открутил крышку. Вытащив пробку, он обнаружил внутри всего лишь маленький листок бумаги. Скорее всего он был вырван из записной книжки или блокнота. Торин развернул листок. Размашистым ровным почерком на нем было написано по-русски: «Надеюсь, что помог вам. Быстро уходите, на перевале высадилась «рота Заррара». Через час они будут здесь».
Значит, все-таки хитроумный Махтаров. Голова! Вычислил-таки мои действия. Если нашел нас здесь, значит, на берегу все в порядке, решил Торин, и субмарине конец. Это он навел на караван спецназ. Но кто его, с сугубо гражданской легендой, пустил в боевой вертолет? А ведь он там был, иначе никому не объяснишь, зачем выбрасывать из вертолета игрушечный парашют с термосом. Да и работа вертолетов была ювелирной. С ходу оценить положение и обрушить огонь на центр, а не на периметры, где мы, собственно говоря, и были. Спасибо, подумал Торин о Махтарове, облегчил ты нам работу намного. Он свернул записку и сунул в карман. Затем срезал веревочные стропы маленького парашюта и ткань тоже сунул в карман, чтобы у спецназа не возникло никаких предположений относительно этой детской игрушки.
Поднявшись на ноги, Торин стал ждать приближения тройки Доронина, а сам все думал о Махтарове. Видать, разведчик он высокого класса и связями обзавелся приличными в этом регионе. За каких-то два дня выйти на командование спецназа и организовать такую операцию. Торин знал, что такое «рота Заррара». Это подразделение военного спецназа специализировалось на антитеррористических операциях, освобождении заложников. Была в пакистанском спецназе еще и «рота Мусы» – подразделение боевых пловцов, и еще несколько других специализированных подразделений.
– Все чисто, командир, – доложил подошедший Доронин.
– Как на мясокомбинате, – вставил Привалов, имея в виду состояние трупов после ракетного удара.
– Ребята, нам надо срочно уходить, – сказал Торин.
– Предполагаете, что следом кавалерия подоспеет? – спросил Привалов.
– Естественно, – ответил Торин, не желая пока афишировать свои отношения с Махтаровым. – Если караван выследили, то теперь сюда придет еще и десант – на зачистку. Поэтому поймайте пару ослов. Горбачев ранен…
– Серьезно? – быстро спросила Веденеева.
– Не очень. Сквозное пулевое в мягкие ткани и контузия. Корнеева тоже тряхнуло порядком, поэтому для скорости движения нам нужен транспорт.
– Есть идея, – воскликнул Привалов и бросился за ослами, которые, немного успокоившись, бродили по тропе, изредка издавая недовольные крики.
Из полутора десятков животных, которые вышли с побережья, в живых после перестрелки и авианалета осталось всего пять. Эти ослы убежали назад по тропе еще в самом начале боя, и их удалось привести. Те же, что были на тропе, погибли вместе с бандитами. Привалов с Веденеевой, весело покрикивая, пригнали животных. Доронин на руках снес вниз на тропу раненого Горбачева и осторожно положил на землю.
– Сейчас мы сообразим носилки, точнее – паланкин, – улыбнулся Привалов Николаю, – подвесим тебя, дружок, между четырьмя осликами – и поедешь с комфортом. А Сергеича посадим на пятого. Ирка будет идти рядом с опахалом и исполнять танец живота.
– Что-то ты слабовато разбираешься в восточных танцах, – усмехнулась Веденеева.
Через двадцать минут кавалькада тронулась в обратный путь. Веденеева шла рядом с носилками Горбачева и погоняла ослов. Она что-то вполголоса рассказывала ему и тихо смеялась. Привалов шел рядом с Корнеевым, сидящим на осле, и придерживал его. Иногда он с ухмылкой кидал взгляды на воркующую Ирину, но больше поглядывал по сторонам. Доронин с Ториным шли впереди процессии.
– Как вы объясните весь этот цирк с вертолетами, Андрей Петрович? – спросил спецназовец задумчиво.
– Объясню я это просто. Только ты пока ребятам ни слова. Махтаров вмешался вовремя. Видимо, он привлек пакистанский спецназ через какие-то свои связи. Думаю, что они накрыли субмарину на берегу, вот он и предположил, что мог быть караван.
– Объясню я это просто. Только ты пока ребятам ни слова. Махтаров вмешался вовремя. Видимо, он привлек пакистанский спецназ через какие-то свои связи. Думаю, что они накрыли субмарину на берегу, вот он и предположил, что мог быть караван.
– Или знал.
– Или знал, – согласился Торин, – если развязал язык кому-нибудь на берегу. А уж вычислить маршрут каравана – дело плевое для местных.
– Это-то понятно, Андрей Петрович, – усмехнулся Доронин, – а вот как объяснить, что мы все в живых остались. Как будто их сигнальными ракетами наводили или карту наших позиций предоставили.
– На, почитай, – Торин протянул ему бумагу, найденную в термосе.
Доронин прочитал, поверетел бумажку в руках, даже заглянул на обратную сторону.
– И где вы ее нашли?
– С неба свалилась, – усмехнулся Торин и показал из кармана край яркой ткани, – на самодельном парашюте. Кружок «Умелые руки», помнишь?
– Вы хотите сказать, что он был на одном из вертолетов?
– Думаю, что был.
– Ну, дает парень! Я думал, он здесь так, присматривает за ситуацией, а у него везде свои люди. Интересно, под какой легендой его на штурмовой вертолет посадили? Дружить бы нам с этим парнем, если он не захочет нашу бригаду родным органам сдать.
– Уже не хочет.
– А хотел? – удивился Доронин.
– Было дело, Дима. Вычислил он нас по последним делам и хотел поставить все точки над «i». Но мы маленько пообщались, и я его переубедил в обратном. Так что пока мы с ним дружим. Ему от нас информация нужна, нам – от него.
– В Москве узнают – голову ему снимут, – убежденно заметил Доронин.
– В Москве, Дима, много чего не знают, что здесь делается. Иначе работать будет невозможно…
Две недели спустя. Малайзия. Остров ПенангЧастная клиника «Пергатихар»Трещев ворвался в палату, как всегда, энергично и деловито. Увидев всю компанию в сборе, он удивленно приподнял свою белесую бровь.
– А что, администрация поощряет такие массовые посиделки? – спросил он.
Пройдя через палату, он вышел на веранду и стал выкладывать из пакета фрукты и соки.
– Здесь, как и во всем мире, разрешаются любые капризы за ваши деньги, – засмеялась Веденеева.
– Ну что, я пошел за стаканами? – потирая руки, поднялся Привалов.
– Это больному, – осадил его Торин, – сядь.
– Да ладно, Андрей Петрович, – махнул здоровой рукой Горбачев, – мне одному столько не съесть и не выпить. Пусть ребята наваливаются. Мне здесь и соки и фрукты дают.
– Как вам там отдыхается? – спросил Трещев, наконец усевшись в элегантное бамбуковое кресло.
– Вашими молитвами, – усмехнулся Торин.
– Мы тут решили коллективную благодарность написать администрации «Муджара Бюро Бэй», – серьезно стал рассказывать Привалов, – за исключительно высокий уровень обслуживания. У вас с собой нет случайно фирменного бланка компании?
– Что-что? – не понял Трещев.
– Дурака он валяет, вот что, – добродушно сказал Корнеев, – резвятся дети – дорвались до отдыха.
– А! – улыбнулся Трещев и, глянув на часы, тут же стал серьезным. – Ваш отдых оплачен еще на две недели, Андрей Петрович. А что касается Николая, то на ваше усмотрение. Шеф предлагает оставить его еще на месяц в Питере. Пусть силы восстановит, в офисе поможет нашим компьютерщикам, вообще дома поспит.
Все повернулись к Горбачеву, но ему не понравилось, как группа на него смотрела. Во взглядах спецназовцев черным по белому было написано, что действительно пусть, мол, отдохнет, а то он слабее нас всех, да еще в такую передрягу попал. Нужна, мол, парню психологическая разгрузка и все такое. Николай нахмурился и как-то сразу стал казаться старше.
– Группа будет работать, а я в Питере прохлаждаться? – заявил он. – Какой смысл группу ослаблять? Через две недели я буду как огурчик!
– Трудоголик, – поставил диагноз Доронин.
– Правильно, правильно, – согласился Привалов, – нечего ему там прохлаждаться. Знаем мы его – сразу пивко, девочки…
– Ой, болтун! – возмутилась Веденеева. – Всех по себе меряешь.
– Ну что ты, Ира, – стал оправдываться Привалов, – я же пошутил. И когда это ты меня с девочками видела? Я все больше вон с Дорониным…
– Точно, болтун. Причем хронический, – поставил Доронин второй диагноз.
– Хорошо, – подвел Торин итог словоблудию группы, – пусть остается. Реабилитацию мы ему на месте устроим. Да и нужен он мне сейчас побольше, чем другие…