Состояла она из 134 бойцов, разделенных на 4 взвода – огневой, железнодорожный, управления и ПВО. Взвод ПВО имел зенитные пулеметы.
Прочитав предписание, военный комендант поднял на Сергея усталые и покрасневшие от постоянного недосыпания глаза:
– Тебе, сержант, на завод «Баррикады» добираться надо, батарея сейчас там. Командир – капитан Ломовцев.
– Спасибо.
– Сынок, самым сложным для тебя будет перебраться на другой берег – переправу бомбят почти непрерывно. Попробуй ночью.
Сергей направился к берегу реки. Между берегами было оживленное движение: шли буксиры с баржами, бронекатера сновали, перевозя на палубах солдат. Медленно шли рыбацкие шаланды, а еще – лодки.
Вдруг налетели немецкие пикировщики «Ю-87». С катеров, с обоих берегов по самолетам начали бить все зенитные средства – пулеметы, пушки. Но попробуй попади в пикирующий самолет! А «Юнкерсы», сваливаясь в пике, противно выли сиренами.
Бомбы ложились кучно. То одна шаланда переворачивалась, то сразу две лодки взлетали обломками от близких взрывов. Одна из бомб угодила в баржу, которая разломилась пополам. Люди пытались спастись вплавь, но из самолетов по ним вели пулеметный огонь. Суматоха, крики раненых, рев моторов, выстрелы зениток – шум стоял оглушающий.
Сергей плавал плохо и сразу понял, что вплавь Волгу ему не преодолеть. А днем соваться нечего, надо ждать ночи.
Сергей приметил, откуда отходят баржи и катера, и отошел подальше. Ждать ночи у переправы рискованно, бомбят.
Он нашел полуразрушенный дом, в нем – относительно целую комнату и улегся спать. Ночь предстояла бессонная, беспокойная, и он хотел выспаться. Немецкие самолеты бомбили город и переправу, но это не мешало Сергею спать.
Проснулся он под вечер – бодрым, но голодным. Вскрыл единственную оставшуюся банку американской колбасы и съел ее. Хлебушка бы кусок, да где же его взять?
Как только стемнело, он отправился к пере– праве.
По Волге сновали суда всех размеров. Немцы с самолетов сбрасывали осветительные авиабомбы, но защитники города расстреливали их. Интенсивность полетов бомбардировщиков ночью сошла почти на нет, но досаждала артиллерия. Пушки били издалека и временами довольно точно, видимо, немцы ухитрялись выдвинуть на правый берег реки артиллерийского разведчика-корректировщика.
Сергей забросил на плечо пустой «сидор» – ни бритвы с собой, ни запасных портянок. Провел ладонью по недельной щетине – она затрещала под рукой. Нехорошо: бриться он привык регулярно, чай, не партизан. Хотя он видел уже здесь, в Сталинграде, бойцов регулярной армии со щетиной – не он один такой.
Сергей подошел к переправе. Группа бойцов по сходням поднималась на бронекатер. Часть их разместили во внутренних помещениях, большую группу расположили прямо на палубе.
Сергей устроился за рубкой, вцепился рукой в поручень.
Сходни убрали, взревел мотор. Катер был перегружен, ход набирал тяжело, глубоко просел. Недалеко упал немецкий снаряд, вверх взметнулся фонтан воды, сидящих на палубе окатило брызгами. Но брызги – не осколки, хотя все промокли.
Сидящие внутри оказались в лучшем положении, они хотя бы остались сухими. Но случись прямое попадание в катер или рядом – шансы спастись у них нулевые.
Катер описал полукруг у берега, ошвартовался. Бойцы тут же покинули судно и под командой старшины быстро ушли, а на катер стали грузить раненых.
Желающих перебраться на другой берег было много. Не только раненых переправляли, но и мирных жителей, много было женщин с детьми.
После расспросов Сергею указали, где расположен завод «Баррикады». Завод был основан еще в 1914 году, после революции получил наименование «Баррикады» и номер 221. Производил завод крупнокалиберную артиллерию для Красной Армии – вплоть до калибров 203 миллиметра, и для Черноморского флота. С началом войны он расширил круг вооружения, начал выпускать минометы, реактивные установки, железнодорожные транспортеры для железнодорожных батарей. С началом немецкой операции «Брауншвейг», доктрина которой предусматривала выход к Волге и захват крупных промышленных центов, а также блокаду речного движения, завод ежедневно подвергался бомбардировкам, многие цеха стояли разрушенными.
Располагался завод на правом берегу Волги, в северной части Сталинграда, до революции носившего название Царицын. На проходной завода пожилой вохровец, после того, как изучил предписание Сергея и его красноармейскую книжку, посоветовал:
– Делать тебе на «Баррикадах» нечего. Батарея на СТЗ, уже неделю как воюет.
Сергей поблагодарил его и поинтересовался – где СТЗ.
– Да рядом. Иди в сторону реки два квартала, потом налево. Там спросишь.
Улицы города были сильно разрушены, местами из-за обвалившихся домов и вовсе проехать было нельзя; пешеход же рисковал сломать или вывихнуть ноги.
На территорию тракторного завода Сергей прошел через большой пролом в стене, и его никто не остановил. Слышно было, как работали цеха, как громыхал пресс, как стучали механические молоты. Через окна были видны вспышки электросварки.
До войны СТЗ выпускал трактора и артиллерийские тягачи, перед самой войной на заводе освоили производство танков «Т-34». Когда немцы подошли совсем близко, оборудование для танкового производства, комплектующие, рабочие – все было эвакуировано за Урал. К станкам встали пенсионеры, подростки, женщины – они стали ремонтировать танки. Порой из двух подбитых собирали один, но и это было существенной помощью фронту. Танки, которые выходили из ворот заводов – в Челябинске, Горьком, Нижнем Тагиле – Сталин тогда сам распределял по фронтам.
Сергей вышел к железнодорожным путям между цехами, здраво рассудив, что железнодорожная батарея привязана к рельсам, и он ее найдет.
В этот момент раздался громкий залп, из-за стены цеха вырвалось пламя и повалил дым.
Залпы следовали один за другим девять раз. Потом послышался знакомый вздох паровоза и показались три транспортера с пушками, которые таскал паровоз. Транспортеры были низкими, четырехосными, совсем непохожими на бронеплощадки поездов. Вот орудия удивили – они были длинноствольными. А паровоз поверг в уныние. Это был довоенный «9П», выпускавшийся с 1935 года. Маневровый, трехосный, небольшой – немногим больше девяти метров, с небольшим радиусом проходимых кривых паровоз-танк, мощностью всего в 300 лошадиных сил и максимальной скоростью 35 километров в час. Танком он назывался потому, что запас воды располагался в двух небольших танках по обе стороны котла – танки вмещали 6,5 тонн воды. Тендера под уголь вовсе не было, позади будки располагался угольный ящик – на две тонны угля.
По меркам Сергея, водившего паровоз серии «Эр», этот был просто недомерок. Однако он имел одно преимущество – мог свободно передвигаться на заводских путях, чего, например, мощный «ФД» из-за своей большой длины сделать не мог.
Паровозик изо всех сил толкал транспортеры.
Сергей спохватился и стал бегом догонять его. Он вцепился рукой в поручень, подпрыгнул и вскочил на подножку.
Подъездные пути были длинными и извилистыми, состав то и дело громыхал на стрелках. К цехам, складам тоже вели пути, и с непривычки можно было заплутать.
Сергей улучил момент, когда состав остановился, с первого транспортера соскочил боец и перевел стрелку. О такой роскоши, как стрелочник, забыли, уже полгода людей остро не хватало.
Сергей соскочил с подножки, перебежал к будке машиниста и взобрался внутрь.
– Здорово, славяне!
– И тебе здоровья, – обернулся к нему машинист. – Зачем пожаловал?
– Так меня к вам в батарею на службу определили, машинистом.
– О! Нашего полку наконец-то прибыло! Меня Анатолием звать! – Машинист протянул Сергею для пожатия крепкую, испачканную мазутом руку.
– Меня Сергеем. – Сергей осмотрелся.
Паровозная бригада состояла из двух человек – машиниста и кочегара. Будка была тесной, впрочем, и паровоз маленький.
– Откуда прибыл?
– Из госпиталя. Я на бронепоезде служил, назывался «Козьма Минин». Слыхал про такой?
– Не доводилось.
– Как же! Горьковский дивизион бронепоездов, вторым «Илья Муромец» был. Под Тулой воевали.
Машинист посмотрел на Сергея уважительно.
– Какой паровоз был? Небось – «ФД»?
– Нельзя «ФД» в бронепоезд, тяжел он и без брони. Бронепоезда «Овечки» водят. Только я на «черном» паровозе служил.
– Ха! Так и у меня «черный»!
– Нет, ты не в курсах.
И Сергей коротко рассказал, что такое «бронепоезд», из каких эшелонов он состоит и почему паровоз называется «черным».
Машинист и кочегар слушали, открыв рты.
В это время по железу будки постучали.
– Механик, ты что, уснул?
– Какой паровоз был? Небось – «ФД»?
– Нельзя «ФД» в бронепоезд, тяжел он и без брони. Бронепоезда «Овечки» водят. Только я на «черном» паровозе служил.
– Ха! Так и у меня «черный»!
– Нет, ты не в курсах.
И Сергей коротко рассказал, что такое «бронепоезд», из каких эшелонов он состоит и почему паровоз называется «черным».
Машинист и кочегар слушали, открыв рты.
В это время по железу будки постучали.
– Механик, ты что, уснул?
– Ох, твою… – Анатолий выглянул в окно. – Трогаю уже. Куда?
– К девятому цеху, – ответил человек.
– Вчера от седьмого стреляли. Ох, чует мое сердце, накроют нас. По мне – так стрельнули и подальше уезжать. Немцы не дремлют. Да и пушки у нас мощные, при стрельбе огонь из стволов из-за цехов видать, демаскирует.
Состав прошел метров триста – четыреста и встал. В этом месте пути шли перпендикулярно реке и линии фронта, поэтому артиллеристы упоры не ставили. У мощных пушек при стрельбе отдача большая, транспортеры раскачивает, а то и вывести из строя может – рессоры боковой раскачки не выдерживают. На такой случай есть четыре опоры по углам транспортера, вроде винтовых домкратов, размера изрядного. А когда стволы пушек соосны с платформой, стрельбу можно вести без опор.
Сергей выглянул в окно паровоза. Вокруг пушек суетились бойцы в черной форме, стволы пушек поднимались вверх.
– Уши закрой, – крикнул Анатолий.
Сергей послушно закрыл ладонями уши. Грохнуло здорово, паровоз тряхнуло. Сергей отнял руки.
– Закрой, оглохнешь!
Только он успел прикрыть руками уши, как раздался новый залп, потом еще один – и так девять раз. Потом стволы пушек опустились. С переднего транспортера махнули флажком, и Анатолий тронул паровоз.
Батарея проехала метров двести и укрылась за пустым пакгаузом. Створки ворот были нараспашку, и на месте, где совсем еще недавно стояла батарея, один за другим разорвались четыре снаряда.
– Вот, говорил же я! Пасут они батарею!
– Анатолий, мне бы расположиться где-нибудь! Где у вас казарма? Да и перекусить не помешало бы. С утра не ел, и вчера хлеба не видел.
– Понял. Личный состав батареи в рабочем общежитии располагается. Только сначала к командиру батареи надо, он тебя в списки занесет.
– А где командир?
– На втором транспорте, капитан Ломовцев.
– А почему они все в черной форме?
– Неуж не знаешь? Мы же числимся за Волжской речной флотилией, а у них форма черная, морская. И называются они не артиллеристы, а канониры.
– Да мне все равно, мое место на паровозе.
– Это верно. Утром сменить меня не забудь, в девять утра. Тимофей, подбрось уголька в топку, похоже, стоять будем. А потом проводи Сергея к командиру и покажи общежитие.
Кочегар кивнул. После упоминания о службе на бронепоезде Сергей сильно вырос в его глазах.
Командир стоял рядом с транспортерами.
Сергей подошел, вскинул руку к пилотке и доложил по всей форме. Потом протянул предписание.
– Здравствуйте, – улыбнулся капитан. – Рад пополнению, а то у нас машинист один остался. Канониров хватает, у нас половина раньше полевые пушки обслуживала. Но ничего, справляются.
Командир открыл свою сумку, достал из нее лист бумаги и карандашом написал несколько строк.
– Идите в общежитие, устраивайтесь. Заодно покушаете. Формой я вас обеспечить не могу, склады на другом берегу.
– Меня и моя устраивает.
– Договаривайтесь с Анатолием о сменах.
– Так точно, уже.
Командира отозвали.
Тимофей повел Сергея в рабочее общежитие. Обычный трехэтажный кирпичный дом дореволюционной постройки. Стены толстенные, окна маленькие и почти все забиты фанерой.
Комендантом общежития оказался пожилой седоусый мужчина – Сергей предъявил ему бумагу.
– Половина комнат свободны. Тебе на каком этаже?
– Все равно.
Сергея поселили на втором этаже. Комната была пустой – четыре кровати, стол. Столовая находилась на первом этаже, куда комендант дал талоны.
Сергей поел и почувствовал себя бодрее. Но только он лег спать, как завыла сирена – воздушная тревога. Однако ни в какое бомбоубежище Сергей не пошел – сколько он на фронте бомбежек перенес!
Спал долго, как будто про запас. Утром поел и пошел на территорию завода. Но где искать батарею? Завод огромен, можно не один час провести в поисках.
Но тут из-за угла показался состав. Бойцы открывали огонь только по важным целям и только по приказу командующего артиллерией армии, поэтому состав подогнали ближе к столовой – личному составу надо было принять пищу и отдохнуть после ночных стрельб. В случае поступления срочного боевого приказа батарея могла быстро выдвинуться на позиции и открыть стрельбу.
Лица канониров, проходящих мимо Сергея, были утомленные и черные от пороховой копоти. Машинист Анатолий и кочегар Тимофей были грязнее всех: уголь был скверного качества и отмывался плохо, ну как тут не вспомнить о довоенных углях из Украины? Только сейчас она вся под немцем.
Вместе с Сергеем в будку забрался молодой парень, на первый взгляд – подросток.
– Ты кто? – поинтересовался у него Сергей.
– Кочегар, уже три смены отработал. Виктор меня зовут.
– Тогда будем знакомы: я новый механик, Сергей. – Сергей протянул руку для рукопожатия.
Паренек пожал руку и кивнул:
– Я в ФЗО учился, на паровозника. Правда, месяц всего пришлось.
– Война закончится – нагонишь.
– Не-а. В армию пойду, как восемнадцать стукнет.
– Успеешь еще навоеваться, не торопись.
– Как ты, в тылу отсиживаться? – Парень вздернул подбородок и неприязненно посмотрел на Сергея.
– Почему «в тылу»? Я на бронепоезде воевал, из госпиталя сюда попал, – не удержался Сергей. Слова парня задели его за живое, но о службе в разведке он помалкивал, памятуя слова старлея Лебедева.
– Извини, не знал. – Парень смутился.
Вместе с Виктором Сергей не спеша осмотрел паровоз. Теоретически все паровозы устроены одинаково: котел, дымогарные и паровые трубы, топка, колеса, емкости для угля и воды. А вот конструкции, особенно паровой машины и ходовой части, разные, точек смазки много.
Они простучали молотком сочленения, болты и гайки и полезли в будку. Вроде паровая машина – устройство несложное, но золотников и клапанов для управления полно, и каждый проинспектировать надо. Паровозу уже шесть лет, поизносился. На маневренной работе нагрузки знакопеременные, механизмы выходят из строя быстрее, чем на поездной работе.
Кочегар уголька подбросил.
Сергей постучал пальцем по манометру: двенадцать атмосфер, почти максимум, паровоз к работе готов.
Сергей достал фляжку, в которую вчера бережно налил фронтовые сто грамм, открутил колпачок и вылил водку в топку.
Виктор смотрел с изумлением:
– Водка?
– Она самая, – подтвердил Сергей.
– Зачем добро переводить? Водку на хлеб выменять можно.
– Традиция такая у механиков есть – для знакомства, чтобы не подводил.
– А, не знал.
Затишье было недолгим. Налетела авиация, стала бомбить СТЗ. Иногда вражеские летчики промахивались, и бомбы рвались на «Баррикадах».
Из общежития уже при первых звуках сирены и взрывов повыскакивали бойцы и заняли места на транспортерах. Если немцы увидят поезд, надо быстро уводить его в другое место, но без приказа командира, самовольно, Сергей не мог этого сделать.
Один-два раза в день батарея открывала огонь по фашистским войскам, в основном – по скоплениям танков и пехоты. Стреляли бы чаще, но не хватало боеприпасов. Цели иногда располагали далеко, за пятнадцать – двадцать километров. Делали десять – тридцать залпов всеми пушками и сразу уезжали с огневой позиции. Немцы огрызались ответным огнем, но не успевали – снаряды разрушали брусчатку между цехами.
Больше всего опасались авиации. От самолетов укрыться сложно: сверху все видно, и пикировщики «Ю-87» бомбили точно.
Свой первый выстрел по врагу батарея сделала 8 сентября 1942 года. Месяц батарея наносила врагу ощутимый урон, а немцы не могли разгромить батарею. И потому они начали решающее, самое сильное наступление на Сталинград 14 октября 1942 года – ударили артиллерией и авиацией в район СТЗ. Досталось и «Баррикадам», фашисты прорывались в северную часть городского правобережья. Наши 37, 95 и 112-я дивизии понесли потери и к концу дня фактически оказались небоеспособными.
К исходу дня почти весь СТЗ оказался в руках немцев. В этот же день ударами с воздуха был разрушен один транспортер с пушкой, повреждены транспортеры № 2 и 3. Пушкам досталось сильно, они требовали ремонта, а батарея потеряла 43 человека личного состава. Немцы перерезали железнодорожные пути, и батарея не могла пробиться к своим. Железнодорожного моста не было, и капитан Ломовцев не видел другого выхода, кроме как самим взорвать пушки, дабы они не достались врагу. Своими же снарядами краснофлотцы сделали это. А потом расстреляли из пулеметов котел паровоза – верный «9П» окутался паром.