Самоходчик закричал от боли. Ага, зацепило!
Немец понял, что допустил оплошность, не закрыв люк, и решил исправить ошибку. В щели показался ствол пистолета, и немец вслепую, веером дал пять выстрелов подряд.
Сергей отступил на шаг назад, за корпус самоходки, поднял ствол и, как только прозвучал последний выстрел, дал очередь по внутренней стенке люка. Пули отрикошетили от брони.
Немец снова закричал от боли, и Сергей услышал в его крике отчаяние обреченного. Он опустил автомат – все равно он болтался на ремне на шее, открутил пробку на ручке гранаты, рванул. Зашипел запал, и граната полетела внутрь корпуса самоходки. Застучало железо.
Немец понял, что русский перехитрил его, и рванулся через люк, неизвестно, на что рассчитывая. И в этот момент раздался взрыв, и немец повис, высунувшись до половины из люка. Снаряды не сдетонировали, иначе и Сергею пришел бы конец. Он не успел бы отбежать за угол, слишком быстро все произошло.
Сергей прислушался – в самоходке была тишина. Да и не мог там кто-либо уцелеть после взрыва гранаты.
Теперь надо было решать, как уничтожить самоходку. Понятно, что после взрыва гранаты она имеет внутри повреждения: прицел у пушки разбит, рация пришла в негодность. Но это мелочи. Цел корпус, ходовая часть, двигатель – а остальное можно быстро заменить. Только вот чем и как уничтожить самоходку, если гранат нет?
Взгляд Сергея упал на лючок. Не бензобак ли? Он откинул бронированный лючок и увидел под ним пробку бензобака. Открутить можно, но чем зачерпнуть бензин? Недолго думая, Сергей оторвал левый рукав гимнастерки – все равно он в крови, скатал в жгут и через горловину опустил в бак. Остро запахло бензином.
Когда он вытащил жгут, с него струйками стекал бензин.
Обежав самоходку, Сергей забросил внутрь корпуса оторванный рукав. Вот балда! А зажечь чем? Сергей не курил, спичек или зажигалки при себе не имел.
Но русский мужик всегда найдет выход из сложной ситуации. Сергей вытащил из магазина патрон, ухватил зубами пулю и, держа за гильзу, раскачал. Пуля осталась зажатой в зубах, и он ее тут же выплюнул. В гильзу с порохом он затолкал кусок ветоши, и получился холостой патрон. Вложив его в ствол автомата, притянул его к жгуту, пропитанному бензином, и выстрелил. Хлопок выстрела получился слабым, зато пары бензина и жгут вспыхнули, причем факел пламени первоначально получился большим, через люк опалило волосы и брови.
Прижимаясь к стене цеха, Сергей побежал.
Метров через семьдесят началось открытое пространство. Он лег на землю и оглянулся: из самоходки уже валил густой черный дым.
Сергей пополз. Не успел он добраться до траншеи, как сзади сильно рвануло – это огонь добрался до боезапаса, взорвались снаряды. Случись это на открытой местности, Сергею было бы несдобровать. Но взорвавшиеся снаряды разорвали стальную самоходку, как жестяную консервную банку, истратив при этом всю мощь, и Сергея не зацепило.
Он добрался до траншеи, спрыгнул в нее и побежал к краснофлотцу.
– Ну, молодца! Здорово ты ее! Дай краба! – Моряк протянул Сергею руку.
Сергей вернул ему автомат и взял свою винтовку.
– Притихла что-то немчура, – задумчиво сказал моряк, – не иначе пакость готовят.
И как в воду глядел морячок. Почти тут же раздался вой мин – немцы решили уничтожить и без того малочисленных защитников завода минометным огнем. Бойцы попадали на дно траншеи.
А мины рвались и рвались. Все вокруг затянуло пылью и дымом, от химического запаха тротила першило в горле.
Налет продолжался долго, около получаса. Когда разрывы прекратились, бойцы поднялись.
Вся площадь перед траншеей была перепахана, тут и там воронки, вывороченные булыжники.
– Теперь атаки жди! – Морячок стал набивать магазин патронами.
Сергей пошарил по карманам. Обнаружил одну целую обойму и три патрона россыпью. Мало!
Но вместо ожидаемой атаки немецкой пехоты произошло неожиданное: в проулке между цехами появилось нечто непонятное, движущееся, и причем движущееся почти беззвучно. Сергей и предположить не мог, что видит первую боевую робототехнику – к ним двигался саперный робот на гусеницах Sd kfz 302. Был он невелик, длиной полтора метра, шириной 85 сантиметров и высотой всего полметра. Имел массу 370 килограмм, из которых 60 килограмм приходилось на взрывчатку в передней части корпуса, и перемещался на двух электродвигателях, питавшихся от аккумуляторов с постоянной скоростью 10 километров в час. В заднем его отсеке была катушка с телефонным кабелем длиной 1,5 километра, по которой и осуществлялось дистанционное управление оператором. Назвали немцы машину «Голиафом» – как будто в насмешку: ведь Голиаф настоящий имел огромный рост и неимоверную силу. Его широко использовали на русском фронте – ведь машин данной модификации было выпущено 2620 экземпляров. Предназначался «Голиаф» для проделывания проходов в минных полях, уничтожения долговременных огневых точек, подрыва танков.
Однако с подрывом танков у немцев вышла осечка. «Голиаф» был тихоходен и не успевал подползти к танку. Кроме того, корпус его был из 5-миллиметрового железа, пробивался пулей, а кабель рвался из-за близких разрывов снарядов и мин. А вот против неподвижных целей он использовался с успехом. В дальнейшем, в 1943 году, «Голиаф» применялся немцами на Курской дуге для проделывания проходов для «Элефантов». После усовершенствования он получил индекс kfz 303, вместо аккумуляторов был установлен мотоциклетный двигатель в 12,5 лошадиные силы, вес взрывчатки был увеличен до 75 килограммов, а длина управляющего кабеля была сокращена до 650 метров. До сентября 1944 года их было выпущено 4604 штуки.
Сергей, как и другие бойцы, видели самодвижущуюся диковину в первый раз и сразу заподозрили подвох. Краснофлотец дал очередь по маленькой мишени, и все услышали металлический звон – это пули попадали в корпус. Но машина упорно ползла вперед.
Сергей приложился к винтовке и сделал два выстрела. После второго «Голиаф» встал, а через секунду прогремел мощный взрыв. Благо грянул он вдалеке от траншей, не причинив никому вреда, а вот кирпичные стены цехов, стоящих по соседству, завалились.
Красноармеец был шокирован:
– Ты посмотри, что немцы удумали! Как думаешь, смертник внутри сидел?
Сергей пожал плечами. Он сам видел «Голиафа» впервые и не слышал о нем от других бойцов. Он прошелся по траншее, обнаружил полузасыпанный диск от ДП и выщелкнул из него патроны. Их было немного, семнадцать штук, и серьезного боя с ними было не выдержать. Еще он позаимствовал у убитого красноармейца две обоймы из подсумка и достал два патрона из его трехлинейки. Похоже, боеприпасы подходили к концу. Не хотелось думать о плохом, но с таким скудным запасом патронов позицию долго не удержать. У других бойцов ситуация не лучше, только патроны у них другие, пистолетные. Однако автоматы более прожорливы.
Немцы в атаку пошли. Стрелять они начали издалека. Пули били в бруствер, посвистывали над головами.
Краснофлотец присмотрелся:
– Похоже, они пьяные.
Это тоже было необычно – немцы выпивали, как и наши. Но со ста грамм пьяным не будешь. А эти пехотинцы качались, иногда падали. Но потом поднимались и шли вперед, что-то крича. Для Сергея – удивительно: ведь он знал, насколько ревностно и пунктуально они несли свою службу, вояки были сильные.
Бойцы открыли огонь. Всего в траншее, за трансформаторной будкой наших было около взвода, а бежало на них не меньше роты, вчетверо больше, и патроны немцы не экономили. Расстреляв магазин, они выбрасывали его, не желая терять время на то, чтобы положить его в подсумок. Из-за голенища сапог, из подсумков, из-за пазухи они доставали полные магазины и продолжали стрельбу.
Огонь был плотным, но не прицельным, однако пули периодически находили свои жертвы. То один боец падал убитым, то другой сползал на дно траншеи раненым. Учитывая, что над бруствером траншеи видны были только головы, все ранения были серьезными – в голову и плечи.
Патроны бойцы экономили и стреляли наверняка, тщательно прицелившись.
Немцы несли потери, но продолжали атаку. Вот до них уже всего полсотни метров, сорок… И с этого расстояния в наших бойцов полетели гранаты. «Колотушки» – гранаты с длинной деревянной ручкой – разлет осколков давали небольшой, в двадцать метров, поэтому своих осколков немцы не опасались.
Дистанция сократилась до двадцати метров, уже были четко видны бляхи на ремнях и пуговицы.
Сергей уперся спиной в скат траншеи и стрелял почти навскидку. Выстрелы следовали один за другим, и каждая пуля достигала цели. Рядом вели автоматный огонь бойцы – экономно, очередями по два-три патрона. Перенос прицела на другого гитлеровца – и снова короткая очередь.
И все-таки немцы ворвались в траншею – едва ли не полный взвод. Наших же было отделение, и они стреляли во врага в упор, били штыками, прикладами, кулаками, ногами, ножами…
И все-таки немцы ворвались в траншею – едва ли не полный взвод. Наших же было отделение, и они стреляли во врага в упор, били штыками, прикладами, кулаками, ногами, ножами…
На Сергея прыгнул с бруствера откормленный высокий немец. В последний момент Сергей успел выстрелить, но больше патронов у него не осталось, затвор остановился в заднем положении.
Немец упал на дно траншеи уже мертвым.
За первым прыгнул второй и сам напоролся на плоский штык «СВТ» – штык вошел ему в грудную клетку по самую рукоять. Немец упал, и Сергей, дергая винтовку, попытался выдернуть штык, но он застрял между ребрами поверженного врага.
Бросив винтовку, Сергей выхватил нож – после службы в разведке он с ним не расставался. Но если для разведчика нож – обязательный атрибут, то машинисту паровоза он не положен, неуставное оружие. Поэтому Сергей носил нож в чехле на брючном ремне, прикрыв его полой гимнастерки.
Нож дождался своего часа. Из-за бруствера на Сергея кинулся гитлеровец с болтающимся на шее автоматом – без магазина. Видимо, пустой магазин он успел выбросить, а вставить новый не хватило времени. Кинулся сверху, да пьян был, и реакция уже не та.
Сергей отскочил на шаг в сторону, немец впечатался в стенку траншеи, и Сергей сбоку нанес два удара – в грудь и в шею. Но тут сзади раздался сдавленный хрип, и он обернулся.
На нашем бойце, лежащем на дне траншеи, сидел немец и обеими руками душил его. Лицо бойца налилось кровью, стало багровым, он только хрипел и пытался сбросить с себя фашиста.
В три прыжка Сергей добрался до борющихся и ударил немца ножом – сверху, над ключицей. Фашист сразу обмяк, из раны ударил фонтан крови. Сергей толкнул его в бок ногой. Гитлеровец перекатился на бок, завалился на спину, дернулся и затих.
Сергей обтер нож о его форму, аккуратно вложил его в ножны и, протянув руку лежащему на земле бойцу, помог ему подняться. Лицо бойца уже приняло обычный цвет, но белки глаз были красные. Боец держался за шею и тяжело сипел. Наконец он отдышался.
– Спа… спасибо, брат! Если бы не ты…
– Пустое. Разве ты бы не помог?
Бой затих. Понемногу все уцелевшие собрались в траншее. В живых осталось шестеро, из них двое были легко ранены. Патронов – по нескольку штук у каждого, даже одну атаку отбить нечем. И – ни одного командира. Флотский старшина и Сергей, сержант, остальные рядовые.
– Что делать будем? – спросил старшина.
– Драпать предлагаешь? – нахохлился боец, которого выручил Сергей.
– С чего ты взял? – Старшине слова бойца не понравились. – Предлагаю отойти к Нижнему поселку, эту позицию нам не удержать.
– Стоять надо, ночью подкрепление прислать должны. Белым днем это невозможно, самолетами лодки потопят. Соберем трофейное оружие и боеприпасы, до ночи продержимся, – сказал Сергей.
Старшина демонстративно посмотрел на часы – большие, наручные, явно отечественные.
– До темноты еще четыре часа.
– Не время собрание устраивать. Если потеряем позицию, отбивать потом придется, не один десяток жизней положим.
– Это верно. Тогда ты будешь наблюдать, остальным – немцев шмонать. – С этими словами старшина ткнул пальцем в грудь «сиплому» – как про себя Сергей назвал бойца, которого душил фашист.
Они выбрались за бруствер.
Убитых немцев было много, и бойцы забирали все, что могло пригодиться – оружие, патроны, гранаты, фляжки. Думали – вода, пить хотелось ужасно. Волга – вот она, видна с их позиции, а воды нет. Однако во фляжках оказался шнапс. По паре глотков пропустили. Отвратительное пойло! Хотелось есть, но пить сильнее.
«Сиплый» собрал фляжки и вылил из них спиртное.
– Тут недалеко водоразборная колонка есть, я видел, когда сюда шел. Попробую набрать.
Он зашел за трансформаторную будку и исчез.
Не было его долго, и многие, грешным делом, подумали, что боец сбежал. На берегу полно ящиков, остатков лодок, бревен, и при желании, уцепившись за что-то деревянное, можно переправиться на другой берег.
Но «сиплый» вернулся. Фляжки он затолкал в карманы, а те, что не поместились, нес в руках.
Бойцы встретили его восторженно: «сиплый» сам напился от пуза и другим не позволил страдать от жажды.
Напившись, все уселись в траншее.
– Сейчас бы на зубок что-нибудь положить, – мечтательно сказал старшина, – второй день не жравши.
– И я, – отозвался кто-то из бойцов.
Оказалось, что сегодня, как и вчера, ни у кого из присутствующих крошки во рту не было.
– И чего немцы в своем шнапсе находят? – ни к кому не обращаясь, спросил боец в гимнастерке с оторванным подолом. – У нас в Сибири самогон лучше. А тут – Европа, пьют же натуральную сивуху.
– А ты немца в плен возьми и спроси у него, – хохотнул «сиплый».
– Языка не знаю, – не понял шутки боец.
До вечера немцы на их участке атак не предпринимали. Зато слева и справа слышалась стрельба, разрывы гранат и мин раздавались почти без перерыва. Причем звуки эти понемногу смещались в сторону Волги, и каждый из бойцов понимал, что это значит. Немцы теснят, наши отходят. Медленно, сопротивляясь, но уступают.
Окружения боялись. Если слева и справа наши отойдут, они окажутся в кольце.
Окружения боялись еще с сорок первого года. Боялись немецких танков, но окружения больше, поскольку попасть в «колечко» – значит, плен или расстрел. И многие бойцы предпочли бы смерть на поле боя, чем позорный плен. Понятно, войн без пленных, раненых не бывает, но так уж устроен русский человек. Бойцы знали, что родственники пленных или пропавших без вести подвергались репрессиям. Их увольняли с работы, лишали продовольственных карточек. А еще на левом берегу стояли заградотряды из десятой дивизии НКВД.
Начало темнеть, и бойцы радовались – еще один день прожили. Знали потому как – немцы ночью не воюют. Даже батареи немецкие во время стрельбы делали перерывы для приема пищи.
Для наших людей это было удивительно, немцы воевали, как работали. Постреляли – перерыв на обед.
Старшина-краснофлотец спросил:
– Наряды выставлять будем?
По всем законам военного времени – положено.
Бойцы переглянулись. Устав изучали все, однако все опустили головы. Бодрствовать никому не хотелось, поскольку все выдохлись за день, устали.
Сергей вызвался сам:
– Я первым.
– Тогда до полуночи стоишь, потом разбудишь его. – Сержант ткнул пальцем в сторону «сиплого».
– Есть.
– А ты будишь меня.
Старшина взял на себя самую трудную вахту – в четыре часа утра больше всего спать хочется.
Уснули быстро, половина – и вовсе сидя, опершись спиной о стенку траншеи. Еще бы поесть, да нечего.
Часа через два в тылу их позиции послышались шорохи, возня.
Сергей клацнул затвором:
– Стой! Стрелять буду!
По Уставу надо спросить пароль, но в их ситуации это смешно.
– Свои!
Говор был русский, чистый.
– Один – подойти к часовому, остальным – на месте.
На голос Сергея вышел младший лейтенант.
– Младший лейтенант Егоров. Что за часть?
– Сборная, с бору по сосенку.
– Сколько вас?
– Шестеро, считая меня.
– Шестеро? – удивился командир. – А мне сказали – эти позиции рота удерживает.
– Была рота. Как рассветет – увидите, сколько немцев перед нами, за бруствером валяется.
– Жарко было?
– Удержались.
– Я пополнение привел, боеприпасы, сухари принесли.
– Это хорошо.
– Кто старший?
– Есть морячок-старшина. Он командует, больше некому.
– Зови.
Сергей растолкал краснофлотца.
– Тут младший лейтенант пополнение привел. Говорит – патроны доставили, сухари.
– Давно пора.
Старшина поднялся, подошел к командиру и доложил по всей форме:
– Старшина второй статьи Гавриленко.
– Молодец, старшина. Позиции удержали, часового выставил. Ты тут старожил, распределяй людей из пополнения.
– Пулемет есть?
– Нет, только пехота с личным оружием, два взвода.
Лейтенант помялся:
– Необстрелянные они, новобранцы. Один только фронтовик, из госпиталя.
Краснофлотец выругался. От необстрелянных толку мало, а потери будут большие.
– Я думал – сменят нас, – сказал старшина.
Новобранцы были далеко, четверо бойцов в траншее спали, но командир понизил голос:
– На левом берегу частей нет, из госпиталей легкораненых выписывают.
Ситуация вырисовывалась тяжелая.
Несколько секунд они молчали – слишком шокирующим было известие. Стало быть, менять их некому, надо стоять до конца.
Краснофлотец и командир стали разводить пехотинцев по траншее.
Кроме боеприпасов в подсумках, бойцы доставили три ящика патронов, десятка два гранат, мешок сухарей и канистру воды. Канистра была немецкой со свастикой на боку.