— Так посмотри, — Гарус сплюнул в сторону струю жидкого пламени и снова откашлялся. — И попроси его принести моего любимого лакомства с поверхности.
— Лакомства? — Лили удивленно уставилась на аспида.
— Да иди уже, иди, — скривился Гарус, — он знает.
35
Танате не сразу удалось разыскать светлейшего. А когда он нашел его на земле, то не поверил своим глазам. Синглаф сидел в порванных джинсах и футболке не первой свежести за барной стойкой и пил неразбавленный виски в десять часов утра.
— Синглаф? — имя прозвучало неуверенно, и это было неудивительно.
Мутный взгляд оторвался от темного, покрытого пятнами дерева и уставился на парня.
— Мы знакомы? — пробормотал светлейший и, откашлявшись, сплюнул прямо на пол.
Танату передернуло, но он заставил себя приблизиться к Синглафу.
— Меня отправил Уриэль. Я — Таната. — Парень протянул руку, но ангел лишь посмотрел на него затуманенным взглядом и даже не подумал в ответ протянуть свою.
Таната присел на соседний стул, усиленно размышляя, что же ему делать. Указания Уриэля явно не предполагали такого развития событий. Мало того, что он и так потерял целую кучу времени на его поиски, так и узнать теперь что-либо от этой пьяной кучи человеческих останков не представлялось возможным.
— Парень, это дохлый номер, — раздался голос бармена, словно в подтверждение его мыслей. — Уверен, он и имени своего собственного уже не помнит, не то, что приятелей. Он же каждый день здесь с утра не просыхает.
— Но это же невозможно, — Таната никогда бы не поверил в подобное, но прямо сейчас он смотрел на Синглафа — и верить приходилось.
— Да? — оскалился бармен, забирая пустой стакан у Синглафа, — а ты попроси его выдохнуть — только крепче держись за стул.
Таната не стал ни о чем просить, просто подхватил вяло сопротивляющегося ангела под руку, и они вместе направились на выход из бара.
— Почему? Зачем ты довел себя до такого состояния? — Таната усадил его прямо на траву в парке, и теперь ангел послушно подпирал дерево. Голова его была запрокинута назад, и он счастливо рассматривал небо. — Что случилось?
— Все хорошо, малыш, только не кричи так громко, — поморщился Синглаф.
— О, нет. Нет ничего хорошего! Я ведь должен был расспросить вас… тебя о том, что ты необычного видел в аду. Мы подозреваем, что Падший что-то задумал. А вместо этого я нахожу тебя у черта на куличках в непотребном состоянии.
— У черта на куличках, — тело Синглафа затряслось от смеха. — Да, точно, там.
— Что смешного? — щеки Танаты пошли красными пятнами от волнения.
— Ты, ты смешон, юный борец со злом. Я был там, внизу, под домом, — Синглаф опустил голову и неожиданно серьезно взглянул парню в глаза. — Это яд, проникающий в твою суть. Ты не борешься со злом, ты становишься им, а бороться с собой — невозможно.
— Так ты из-за этого? — лицо Танаты смягчилось. — После того, как спустился? Не можешь отойти?
— Я? — На губах Синглафа заиграла легкая улыбка. — Нет, я в порядке. А вот она — нет. Я потерял ее.
— О ком ты говоришь? — спросил парень, на самом деле уже начиная догадываться.
— Об Икатан. Или о Лили. Или теперь имя ей легион? — Синглаф фыркнул и, качнувшись, едва не рухнул рядом с деревом. Таната бережно облокотил его обратно на ствол.
— Мы вытащим ее.
— Поздно, — вздохнул Синглаф.
— Что значит, поздно? — встревожился Таната. — Она погибла? Ты что-то слышал?
— Я видел… ее. — Он замолчал, уставившись на пруд вдали и колышущиеся от ветра деревья. — Она просила не искать ее, не спасать, не трогать. — Синглаф пожал плечами. — И улетела на огромном адском звере с крыльями чернее ночи. Оба просто растворились под землей на моих глазах.
— Она сломалась… — потрясенно произнес Таната и медленно опустился на землю рядом с Синглафом.
— О, нет, — горько улыбнулся светлейший. — Я чувствовал в ней волю, стержень, прочный, как ось мироздания, только не чувствовал больше почти ничего от прежней Икатан. Похоже, она говорила правду: Икатан умерла.
— Ты хочешь сказать, что она пала? — голос Танаты дрогнул.
— Ты сам сказал, — отозвался Синглаф, прикрывая воспаленные глаза.
— Но это не повод опускаться самому! — воскликнул Таната.
— Мне и не светит, — с досадой произнес Синглаф, так и не открыв глаз.
— Ты должен мне все рассказать. Все, что видел, когда был там, в деталях, — сосредоточившись, попросил Таната.
И светлейший заговорил, и по мере того, как продвигался его рассказ, Танате, казалось, что он становится старше на годы. Мысль о падших гудела на задворках его сознания, как колокол, мешая сконцентрироваться. Так легко было слушать о них, как о чем-то, случившемся в незапамятные времена. Эта история, казалось, давно стала легендой, и так странно было вдруг узнать, что та, кого он знал, только что присоединилась к их числу.
36
Уриэль задумчиво смотрел на Петру, пробегая взглядом по его доспехам, отчищенным до блеска и сверкающим на солнце. В последнее время они все блистали, как на параде, потому что сражений больше не было. Затянувшиеся каникулы, которые должны были рано или поздно оборваться уничижительной новостью. Все эти подарки Проклятого, бесплатные души, с самого начала не сулили ничего хорошего, и он знал. Знал, но не мог отказаться от того, ради чего они боролись.
Теперь подарки прекратились, а рассказ Танаты расставил все по своим местам.
— Как же усилилась его мощь, если он сумел отравить Синглафа и заставить Лили предать свет, — глухо произнес Рамуэль.
— Как бы она ни усилилась, наша вера не покинет нас, — воскликнул Илиэль, вытаскивая сияющий меч. — Мы готовы к бою!
— Ты не думаешь, что это ловушка? — тихо спросил Петра, и Уриэль взглянул ему в глаза.
— Ловушка? Ловушка была ничего не замечать!
— Нет, — покачал головой Петра, — Возможно, Аба нарочно дразнит нас, чтобы мы ринулись в атаку. Слишком это все… странно.
— Странно? Он прекратил отпускать души, тем самым, нарушив нашу договоренность. Он забрал Лили, воскресил аспидов, уж не знаю, из каких глубин ада. Сколько еще фактов надо, Петра, чтобы понять, что это уже фактически объявление войны?
— Даже если и так, нас слишком мало для того, чтобы развязывать ее.
— Если мы будем выжидать, может оказаться слишком поздно, — Уриэль окинул взглядом своих воинов. — Мы нападем на колодец, завтра утром.
Глаза большинства одобрительно сверкнули в ответ на его приказ, и лишь Петра не разделил всеобщей радости. Ему не нравилась идея атаковать колодец. Это было бессмысленно: чего они добьются, перебей они хоть всех демонов судьбы? Только настоящей войны, даже если нынешняя угроза была призрачной. И к тому же, он не верил в падение Лили. В последнюю их встречу Петра понял, что она помнит. Так как же человек, прошедший ад до самого дна, мог пасть? Она была тем, чем была: ни ангелом, ни демоном, и ей неоткуда было падать. Остальное были лишь названия и условности.
И, как бы он ни крепился, но должен был признать, что внизу ему тяжелее будет держаться на расстоянии от Сильвии.
— Ты боишься? — неуверенно спросил Таната, подойдя к Петре.
— Да, — произнес Петра, подымая взгляд, — но не того, что ты думаешь. Я боюсь, что Уриэль ошибается, и мы только навредим своей вылазкой.
— Как смерть пары десятков демонов может навредить? — удивился Таната.
— Что, если Аба не нарушал договора?
— О чем ты?
— Что, если его просто нет на месте? — предположил Петра.
— Тогда кто творит все то зло, что происходит?
— Мало, что ли, всякой мерзости, — сплюнул Петра.
— Но почему ты решил, что это не он?
— Потому что, если только это не ловушка, для него слишком все глупо и нелогично.
— Но он же зло! — воскликнул Таната.
— Но не идиот! — в тон ему ответил Петра. — Ему незачем было удерживать Синглафа. Чихать он хотел на всех посланников свыше. Он забавлялся ими, насмехался, но не удерживал, никогда.
— Значит, хотел что-то скрыть, — возразил Таната.
— Что? Что такого нового мы узнали из твоего рассказа?
— Что в аду появились аспиды, хотя бы, — возмутился юный ангел. Он столько времени потратил для того, чтобы раздобыть информацию, а теперь ему заявляли, что она бесполезна.
— Аспиды или один аспид? — Петра тяжело смотрел на парня. — Появился или остался? Кем бы ни был Аба, он всегда соблюдал определенные правила игры. Если же мы вторгнемся на его территорию, беды не миновать.
— Ты говоришь, словно его подчиненный, — с отвращением произнес Таната. — Уриэль сказал биться — значит, мы будем биться. — И зашагал прочь к лагерю, оставив Петру в одиночестве.
Поднявшийся в холмах ветер шевелил отросшие волосы Петры. Он мог бы убить нескольких демонов. Но что они будут делать, если им навстречу выйдет Лили? Обнажат клинки и с криком пронзят ее насквозь, забыв обо всем, что она для них сделала? Или застынут на месте, как истуканы, не в силах принять верное решение, и станут идеальной мишенью для крылатого отродья? Все варианты грозили закончиться плохо, а что-то подсказывало Петре, что без участия Лили в этой битве им не обойтись. И что делать, если их симпатии разделятся: если часть ангелов встанет на сторону Лили, а часть против? Им останется лишь перебить друг друга. И это будет по-настоящему страшно. Страшно иметь друзей и любимых во вражеском лагере, стоя с мечом посреди сражения.
37
— Тебе как обычно? — в глазах бармена притаились лукавые искорки. Странная девчонка, появившаяся недавно в их баре, притягивала взгляд.
— Да, пожалуйста, — пробормотала Лили, слегка смутившись. Вот она и дожилась до статуса «завсегдатая» питейного заведения. Как же все это было странно. Похоже, идея Самаэля подсадить ее на алкоголь вместо наркотиков сработала лучше, чем он ожидал. Ее тянуло в бар теперь почти с такой же силой, как несколькими днями раньше — в нижние слои. Нет, здесь не было реалистичных видений, магии иллюзий, зато и не было горького разочарования после — лишь обволакивающая тишина, опускающаяся на голову и притупляющая боль. Легкое покачивание на волнах забытья.
Самаэль обычно составлял ей компанию, но на этот раз Лили улизнула из ада сама. Ей хотелось побыть одной, а может, не хотелось демонстрировать ему, насколько хорошо удалась его затея, чтобы он не придумал чего-нибудь еще и не лишил ее этой маленькой отдушины.
— Что-то ты сегодня задумчивее, чем обычно, — по-дружески подмигнул ей бармен. — А где твой приятель?
— Дома, — вздохнула Лили, отодвигая бокал и кивая на него. — Повторишь?
На месте пустого бокала в мгновение ока возник полный, Лили даже не успела заметить, как это произошло — бармен знал свое дело.
— Так что, поболтаем? — не унимался парень.
— Нет, — отмахнулась от него Лили, припадая к новому стакану.
— Просто «нет» и все? — возмутился бармен. — А что, лучше напиваться молча в полном одиночестве? — Его брови картинно поднялись вверх. — Смотри, а то станешь, как он. — И парень брезгливо указал в сторону уснувшего за стойкой неряшливого типа.
— Да ладно тебе, — смягчилась Лили, поглядев в ту сторону. — Скажешь тоже. Он же, наверное, тут и родился.
— Зря так думаешь, — бросил бармен, протирая очередной бокал, — он появился здесь немногим раньше тебя.
Лили снова посмотрела в сторону незнакомца: что-то в нем казалось ей смутно знакомым. Но крепкий напиток обжигал ее горло и расходился приятным теплом по всему телу, и вскоре ее перестал волновать пьяница на другом конце барной стойки, и вообще все прочие глупости в мире.
— Может, тебе вызвать такси? — раздался сквозь мягкую вату опьянения голос бармена. И Лили едва не ляпнула, смеясь: «такси в ад не ходит». Но потом сосредоточилась и, помотав головой, выложила деньги на стойку. Слезть с табурета получилось не с первого раза, но, в конце концов, ей это все же удалось, и Лили неуверенно зашагала на выход. Следовало пройтись по воздуху и достаточно протрезветь, чтобы вспомнить необходимую последовательность и место, в котором она оказалась, выйдя из окна в спальне Ника. Ей пришлось немного поработать над точкой выхода, как объясняла Грерия. Но поскольку бар достаточно хорошо запечатлелся в ее памяти, сконцентрироваться на нем почти не составило труда.
Уже в дверях Лили заметила, что пьяница неверной походкой бредет ей наперерез. И не успела ничего сделать, как они схватились друг за друга в поисках равновесия и едва не вывалились наружу, вызвав грохот веселья внутри бара.
— Да уж, настоящий цирк, — пробормотала Лили, пытаясь прийти в себя.
— Нечего было так напиваться, — проворчал мужчина, и Лили в возмущении подняла на него взгляд. Да как он смел еще и обвинять ее! И… обомлела. Потому что сверху на нее уставились серые глаза Синглафа.
— Синглаф? — Мысли путались, пальцы мелко задрожали. — Нет, этого не может быть.
— Икатан? — он зачарованно смотрел на нее, но хмельные пары мешали ему понять, реально происходящее или нет.
— Почему ты здесь? Что случилось? — Лили снова дотронулась до него, убеждаясь, что она еще в своем уме.
— Ты у меня спрашиваешь, что случилось? — с горечью произнес Синглаф.
— Но ты же исцелился после возвращения… Ты же предлагал помощь мне… Ты же весь… — Лили поморщилась, слишком глубоко вдохнув воздух, — совсем пьян. — Слова бармена долетели словно издалека до ее сознания. — И уже не первый день, верно?
— Да, исцелился, да, предлагал, — он кивал в такт своим словам, — и да, проиграл. — Горькая усмешка, казалось, приклеилась к его губам. Грустный клоун, этакий Пьеро-неудачник. Эта маска не шла ее наставнику: то, что она сейчас видела, было катастрофически неправильным.
— Тебя же может увидеть кто-то из братьев в таком виде…
— Кто? Думаешь, меня кто-то ищет? Они разве прибежали за мной, когда я оказался внизу, в ловушке?
— Перестань, — Лили встряхнула его и заставила встать ровно. — Ты прекрасно знаешь, что они не могли тебе ничем помочь. Все закончилось бы тем, что они присоединились бы к тебе в соседних камерах.
— А как же воинство? Чего тогда оно стоит?
— Они не прошли бы дальше колодца, — Лили покачала головой.
— Да, а хрупкая девушка прошла?! — в его глазах плескался нездоровый блеск.
— Это мой дом, Синглаф, — Лили отпустила его и отошла на шаг в сторону. — Я уже говорила тебе. Та девушка, которую ты знал, была всего лишь иллюзией.
— Значит, все наши труды, все время, что мы провели вместе — для тебя лишь иллюзия?
— Нет, конечно, нет, — Лили ощущала себя уже почти трезвой. Не так она рассчитывала провести этот милый вечер. С другой стороны, ей еще крупно повезло, что с ней не было Самаэля — тот быстро выбил бы всю дурь из светлейшего. — Ты дорог мне, Синглаф, и знаешь это.
— Тогда идем со мной.
— Куда? Посмотри на себя, тебе нужно привести себя в порядок.
— Я уже не пьян, — отозвался он, и его серые глаза посмотрели с грустью, дурацкая улыбка исчезла с лица, словно ее там никогда и не было. — Вернись со мной, — в этих словах было сосредоточено столько силы, боли, любви, всего — что будь она прежней, пошла бы не глядя. Но только не сейчас. Лили подняла на него хмурые глаза, отливавшие зеленым от сожаления и злости.
— Я не вернусь! И тебе не нужно по этому поводу пить. Это не твоя победа и не твое поражение. Это не имеет отношения к тебе! Я понимаю, что ты никогда и никого не терял, — тон Лили смягчился, — но поговори с Марком — такое бывает. В мире людей, в котором ты сейчас стоишь, такое случается постоянно. И ты, ты сам запрещал мне помогать им, не понимал, как я могу быть так добра, если они не несут в себе и сотой доли того света, что наши братья. А как его нести, скажи, а? Если только ты хочешь поднять голову и взглянуть на этот чертов свет, как тебя бьют по ногам, пока у тебя не подкосятся колени, и ты не рухнешь лицом в грязь. А там, внизу, знаешь, уже не так много света, даже если захочешь. А когда ты чудом находишь в себе силы встать снова, тебя снова бьют, но уже в живот, и ты снова падаешь, — и так до тех пор, пока у тебя не останется ни сил, ни желания подняться, пока тебя уже не будет.
Лили вздохнула, произнеся всю эту речь на одном дыхании. Синглаф стоял перед ней ошарашенный, словно на него вылили ведро холодной воды. Теперь он был абсолютно трезв.
— Лили, я не думал, что ты так… я не знал… — язык не слушался его.
— А что вы знаете? — устало произнесла Лили, глядя, как на небе появляется слабая полоска рассвета. — Ничего. Но почему-то все наперебой считаете, что знаете, как лучше для смертных. Все эти указы свыше, воля. Если бы их не было, не случилось бы и всего этого. — Лили развела руками. — Глупо, все просто до невозможности глупо, — ее взгляд уставился вдаль, усталый и безразличный.
— Не хочешь же ты сказать, что в аду знают, что лучше для смертных?
— Нет, но они не лезут к ним со своими правилами.
— Да ну? — горькая усмешка вернулась на его лицо. — Не с правилами, конечно, но с соблазнами, ловушками, контрактами. — Синглаф пожал плечами. — Ты защищаешь их, словно ты одна из них.
— А я и есть одна из них, только ты этого никак не хочешь понять.
— Да, не хочу. И что с того? Я светлый. И верю в то, что свет побеждает тьму.
— А я — нет, — Лили покачала головой. Его было невозможно переубедить. Быть может, сотни лет света без полутеней и беспрекословного подчинения сделали его таким, и изменить она уже ничего не могла.
— А ты-то почему здесь? — спросил Синглаф, вдруг вспомнив о чем-то, и Лили невольно поежилась.
— Я… тут пью.
— В аду закончился алкоголь?
— Нет, хорошие бармены, — огрызнулась Лили.
— Скучаешь по небесам? — вкрадчиво поинтересовался он, и она едва снова не вспыхнула, но сумела сдержаться, выдав лишь холодное:
— Нет.
— Ладно, — Синглаф будто сдался, уступая ей этот раунд. — Но если я тебе буду нужен, ты по-прежнему можешь позвать меня.
— Если ты продолжишь в том же духе, тебя сможет позвать разве что белая горячка, — отрезала Лили.
— Тебя тоже, тебя тоже… — пробормотал он и побрел прочь в серую ткань наступающего утра.
38
— Ты теперь проводишь время со светлыми? Играешь на два фронта? — Самаэль был в бешенстве. Его глаза стали совершенно черными и метали искры. — Так вот для чего ты используешь уроки Грерии и открытые мною маленькие секреты вроде чертовых окон!