— Что за дрянь, — пробормотала Лили, отходя и отряхивая ногу от прозрачной слизи. Затем медленно наклонилась вниз и осторожно подняла ягоды. — Трускл? — она вертела их в руках, не понимая, что делают в слоях эти плоды раздора, крови и смертей, изобилующие в аду во время войн, и такие редкие в мирное время. Забыл кто-то из предыдущих посетителей слоя? Но это было невозможно. Люди приходили сюда с пустыми руками, а если и уходили, то лишь в качестве праха. Дреги? Но она никогда не видела, чтобы рептилии жрали ягоды.
Ответ пришел сам собой, когда из бесцветной лужи сформировалась сначала очень обтекаемая, а потом вполне похожая на человека фигура.
— Скользящая тварь? — поразилась Лили. До сих пор ей доводилось видеть их только издали, и знала она об этих существах разве что из рассказов Грерии. Самаэль ими вообще не интересовался. Судя по всему, он не считал их чем-то стоящим внимания.
— На себя посмотри, — рассерженно выплюнула тварь, протягивая на ходу руку, формирующуюся в хищную лапу с когтями. — Отдай! — Существо потянулось к ягодам, раскрывая оскал выросшей на глазах пасти.
— Прости, — Лили высыпала ягоды в лапу чудовища.
— Тебе слоев мало? — уже более спокойно, но ворчливо заметила тварь. От ее бесконечных трансформаций к горлу невольно подкатывал ком.
— Я не видела, что здесь кто-то есть.
— Это не видеть, а ощущать надо. — Раздражение сквозило в безликом голосе. — Новенькая? — Мигнула на нее пустыми глазницами тварь.
— В каком смысле? — Лили невольно попятилась от нее. Понимало ли это существо, кто она, или ей все-таки удалось — и смерть решила ей улыбнуться в виде бесформенного чудовища.
— В прямом. Который раз ты уже приходишь сюда?
— Десятый, двадцатый… не помню, — Лили пожала плечами.
— Так о каком смысле ты меня спрашиваешь? Сама все знаешь.
— Я, правда, не понимаю, — озадаченно поглядела на нее Лили. Тварь снова вернулась в человеческую форму, и теперь на нее смотрела темноволосая девушка с нежными чертами и большими отливающими золотом глазами.
— Что тут понимать, — тихий голос девушки, казалось, принадлежал совсем другому существу, — сначала ты приходишь, чтобы найти утешение, потом — чтобы забыться, а потом приходишь, потому что уже не можешь без этого. Но ничего не бывает бесплатным, — девушка раскрыла рот и беззубо усмехнулась, на лице ее появились морщины, волосы потеряли блеск и силу, обвиснув редкими бесформенными прядями. — Забываясь здесь, ты теряешь себя. Воспоминания, пейзажи, картинки — все, что так радует тебя тут, пока ты плаваешь в своих иллюзиях, исчезает из твоей памяти, растворяется, поглощается слоями. А что дальше?
— Что? — беспомощно переспросила Лили, зачарованно глядя на старую ведьму.
— А дальше тело забывает, кем оно было, и также растворяется в вечности, обреченное беспрестанно менять форму, потому что становится лишь зеркалом, пытающимся скопировать чье-то чужое существование, воспоминания, образы. И избавиться от этой бесконечной трансформации и обрести долгожданный покой может помочь только трускл. — Парень разжал пальцы. На его ладони безмятежно лежали черные ягоды.
— Вы были людьми? — потрясенно, шепотом спросила Лили, словно боясь, что их может кто-то услышать.
— Кто как, — усмехнулся парень. — Я — человеком, — он задумался на какое-то время. — Нет, вряд ли, — на его лице на долю секунды отразилась боль, и он снова трансформировался, теперь уже в мелкого крылатого демона.
— И когда происходит необратимое изменение? — встревожено бросила Лили, замечая, как он разворачивает свои крылья.
— Как только войдешь в слой, а он окажется пустым, станешь одной из нас, — мрачно захохотал демон, и, взмахнув своими уродливыми крыльями, взмыл в воздух и скрылся из виду.
Лили поспешила прочь из слоя, потому что ей страшно было подумать, что окружавшая ее пустота означает не то, что тварь еще не покинула слой, а то, что она стала одной из скользящих.
33
— Тебе обязательно было это делать?
— Что? — рассеянно переспросила Лили.
Они шагали с Самаэлем по заснеженному городу, и холодный ветер то и дело врывался в распахнутый ворот ее пальто. Лили попыталась запахнуть воротник поплотнее, но вынуждена была снова спрятать озябшие руки в карманы.
— Пристраститься к нижним слоям?
— Я… я не пристрастилась, — Лили неприятна была эта тема, и она отвернулась, пытаясь забыть о его вопросе.
— Да-да, конечно, а я — святой Ипполит Киренейский.
— Кто? — ее глаза удивленно посмотрели на падшего.
— О, не надо, ну не покупайся так легко, — усмехнулся он. — Был один чудак такой, пару сотен лет назад.
— Ладно, — Лили пожала плечами, засмотревшись на то, как облака в конце длинной серой улицы превращаются в замысловатые горы, плывущие и меняющиеся по мере того, как они с Самаэлем идут вперед. — Зачем ты вытащил меня сюда? Почитать морали?
— Я и морали? — усмехнулся он. — Нет, решил приучить тебя к алкоголю вместо наркотиков.
Лили скривилась:
— По-моему, ты придаешь слишком большое…
— Придаю ровно то значение, которое нужно. — Его глаза оказались совсем близко, а каждое слово превращалось в облачко белого пара.
— Зачем тебе нянчиться со мной? — сдаваясь, спросила Лили.
— Потому что мне противно видеть, как ретировались и спрятались в своем колодце Небирос с Джаредом. И я не хочу наблюдать, как ты станешь следующей.
Лили и не заметила, как они оказались у крохотного стеклянного магазинчика, подпирающего стену завода. И Самаэль, подмигнув ей, толкнул дверь и исчез внутри.
— Крепкое темное пиво? — Лили растерянно рассматривала этикетку пузатой бутылки, которую он открыл и вручил ей. — Я думала, ты пьешь только изысканные напитки.
— В этом городе в такую погоду — это то, что нужно. Видишь те горы? — Он указал горлышком своей бутылки на нагромождения туч.
— Это не горы, — улыбнулась Лили, — просто облака.
— А там вверху, справа?
Она засмотрелась и вскоре уже не могла сказать, точно ли все призрачные горы были иллюзией, или все-таки вон ту настоящую темно-синюю гору заслоняли серые тучи.
— Может, и настоящая, — прошептала она.
— Да нет, это все тучи, они же двигаются, — возразил Самаэль, всматриваясь в небо.
— Но не та, темно-синяя, посмотри, она все время на месте, только нижние ползут.
— А здание справа, оно, по-твоему, тоже ползет?
— Какое здание?.. Вот черт, — с досадой выругалась Лили. Все было обманом, тучи и облака были разного цвета, но ничто из них не было горами. — Так нечестно, — выдохнула она, — ты уже здесь наверняка был.
— Был, конечно, — кивнул падший. — Мне сложно отыскать место, в котором бы я еще не был. Но поверь, обычно они и не стоят внимания.
— Хочешь на крышу? — он предложил ей руку, и еще до того, как она успела подумать, ее озябшая рука потянулась к теплой ладони Самаэля. Порыв воздуха, запах дыма, шершавая ткань пальто Самаэля — и они оказались на крыше старого здания, глядящего окнами на фальшивые горы. А прямо перед ними расстилались крыши домов, улицы, припаркованные автомобили и редкие прохожие, кутающиеся в свою одежду.
— Так сладко, горько и хорошо, — произнесла Лили, глядя на бег облаков. Пиво холодными глотками проскальзывало внутрь, но от него становилось немного теплее, и голова ощущалась легкой и беззаботной. Морозный воздух не давал опьянеть, а хмельной напиток не позволял оставаться трезвой и несчастной. Цепкие пальцы горя разжались, отпуская ее сердце.
— Я не знаю, почему, но мне нравится грань между днем и ночью, — ее голос вплетался в звуки города, словно мелодия. — Зима, и эти тучи, здесь день остановился на этой самой грани.
— Все очень ярко, правда? Именно в такое время все просто до боли ярко. В летний полдень свет становится слишком жестким, и исчезают тени, с приходом ночи все оттенки заменяет чернота. А в такое время, как сейчас, все настоящее.
— Ты прав, — Лили перевернула бутылку и с сожалением сделала последний глоток.
— Не переживай, — улыбнулся Самаэль, — я слетаю еще за одной.
— Звучит, — не удержалась от короткого смешка Лили.
— Тем более что это правда, — он стоял перед ней, смеющийся и такой же настоящий, как свет этого зимнего дня. Лили смотрела на падшего, испытывая смешанные чувства.
Она не успела сделать из его бутылки и пары глотков, как он вернулся с добавкой.
Пальто, согретое его теплом, легло Лили на плечи.
— Самаэль, что ты делаешь, — она попыталась остановить его, — не надо. Ты ведь совсем раздет, замерзнешь.
— Я? — он откровенно смеялся над ней. — Да, я выгляжу странно зимой без пальто, но на этом все неудобства заканчиваются.
— А я мерзну, — вздохнув, созналась она, но падший улыбнулся, и его руки бережно укутали ее в теплую ткань.
— Я? — он откровенно смеялся над ней. — Да, я выгляжу странно зимой без пальто, но на этом все неудобства заканчиваются.
— А я мерзну, — вздохнув, созналась она, но падший улыбнулся, и его руки бережно укутали ее в теплую ткань.
— Ты ведь прежде всего человек, и только потом светлая, бывшая светлая, — спокойно произнес он, опускаясь рядом с ней на крышу.
— Значит, ты все-таки не совсем играл, — Лили поерзала на месте, — когда задавал мне все эти вопросы дома, якобы стараясь выдернуть из прострации?
— Было бы глупо закрывать глаза на очевидное. И, потом, не думаешь же ты, что никто из демонов не вспомнил, что ты — та самая девушка, что участвовала в обмене.
— Так ты и это знаешь, — рука с зажатой в ней заледеневшей бутылкой застыла на ветру.
— Я многое должен знать, чтобы управлять покинутой империей.
Лили замолчала, забыв и о пиве, и о причудливых играх облаков.
— Ты знаешь, почему я здесь?
— Что тут знать, — Самаэль задумчиво посмотрел вдаль. — Ты любишь его, и этим все сказано.
— Но ты больше не спрашиваешь, почему у меня не растут крылья?
— Откуда у тебя крылья — ты же человек. Черные крылья заменяют белые, но не пустоту. — Его взгляд витал где-то далеко, возможно даже, не только за пределами этого города, но и вне этого времени.
— Ты грустишь по ним? — осмелилась спросить Лили, но так и не смогла произнести до конца: «по белым крыльям».
— Да, — раздался его надтреснутый голос, и Лили окатило волной чужой боли.
— Прости, — глаза ее наполнились слезами.
— За что? — удивился Самаэль, пробуждаясь и поворачивая голову в ее сторону.
— Что я так бездарно потратила свой шанс на свет.
Едва заметная улыбка изогнула его губы.
— Бездарно? Может, твои поступки и противоречат высшим канонам, только, знаешь, ты все же не темная, как бы тебе ни хотелось думать. Посмотри на себя: сидишь на холодной крыше в этом ворохе одежды — у тебя ничего нет, но ты все равно здесь, и ты светишься, Лили, любовью.
Она склонилась к нему и, уткнувшись в белую рубашку, заплакала, шмыгая носом, как ребенок.
— Если бы я мог что-то изменить… — начал он.
— Нет, — зеленые глаза взглянули на него в отчаянии, — ничего нельзя менять.
— Ник игрался временем с такой же легкостью, как и пространством, — отмахнулся падший.
— Он возвращал время назад?
— Я не могу этого помнить, но он говорил мне, что проделывал это несколько раз.
— Сколько? — Лили всматривалась в его глаза, будто пытаясь прочесть в них необходимый ей ответ.
— Я не знаю точно. С десяток, наверное. — Самаэль не понимал, чем привлек настолько пристальное внимание Лили.
— Нет, — ахнула она, складывая все части воедино.
— Что с тобой?
— Дети, его дети, к ним возвращается память! — воскликнула она. — Они не могут выдержать больше десяти таких повторений. Это означает, что еще один такой повтор убьет их всех: Небироса, Саргатанаса, Джареда!
— Успокойся, — Самаэль обхватил ее руками. — Даже если и так, и ты права, никто все равно не в состоянии сделать это без Ника.
— Да, — кивнула она, снова прижимаясь к ангелу, чтобы он не мог рассмотреть выражение ее лица.
Так вот почему они отошли от дел, укрывшись в своем колодце. Вот почему на нее так смотрел Небирос. Своей просьбой обучить ее ритуалу капхов она предлагала им пожертвовать своими жизнями ради еще одной, скорее всего, такой же бессмысленной, попытки переиграть их затянувшуюся драму.
34
Пиво было прекрасной альтернативой нижним слоям. Особенно после того, что Лили узнала о скользящих тварях. Но, хотя она давно похоронила надежду, после разговора с Самаэлем, Лили осознала, что малюсенький росток этой самой надежды продолжал жить где-то глубоко в ее сознании — она верила, что все же можно будет вернуть время, если не останется ничего другого. Сейчас даже эта призрачная надежда растворилась без следа. Ну почему это должны были быть именно последние капхи? Неужели кровь хозяина несла лишь проклятие? Лили с силой запустила камнем в свою точную копию и смутилась. На миг фигура двойника подернулась рябью, как поверхность воды, и уже через пару секунд на ее месте оказался знакомый Лили парень.
— Снова не в духе? — спросил он вместо приветствия, переступая брошенный камень.
— Ты что, следишь за мной? — не более вежливо отозвалась Лили.
— Нет, но я много вижу и слышу. То, чего не замечаете вы, застывшие.
— И что же это? Новое недовольство среди дрегов? Возрождение ведьм?
— Все так банально, фу. — Фигура покачнулась, рука отбросила пряди со лба. — Мир вокруг тебя меняется. Я-то вижу. Я много смыслю в изменениях. — Последняя фраза жутко развеселила тварь, и та, теряя человеческую форму, издала несколько хлюпающих звуков.
— И что же меняется? Трускл теперь растет на грядках в долине?
— Ты снова не угадала, — тварь сформировалась в небольшую копию аспида, и Лили невольно подумала о Гарусе и забеспокоилась. — Меняется природа ада, наступает… весна, — пасть изогнулась в зловещей ухмылке.
— По-моему, и так не холодно, — отозвалась Лили, стараясь не смотреть на трансформации.
— Застывшие, — пролаяла тварь и, неловко ковыляя на трех лапах, побежала прочь.
— Что это было? — так и хотелось сплюнуть ей вслед, чтобы больше никогда не видеть. Но тревога за Гаруса не давала покоя, хотя тварь вроде бы и не упоминала о нем. Лили повернулась и пошла в сторону черных пиков — ей нужно было убедиться, что аспид в порядке.
— Человек? — большие глаза хлопали спросонья. — Я никуда не полечу.
— Я, собственно, не за этим, — с облегчением вздохнула Лили, когда его голова, наконец, вынырнула из клубов темного дыма в ответ на ее зов. Она не была уверена, что выдержала бы здесь еще хотя бы пять минут, потому что дышать этим смрадом оказалось почти что невозможно.
— А зачем? — голова высунулась еще немного вперед — несмотря на свой почтенный возраст, аспиду не чуждо было любопытство.
— Хотела убедиться, что твои старые кости в порядке.
— Могла прислать открытку на рождество, — прокряхтел ящер, и Лили показалось, что он смеется над ней.
— Где ты этого нахватался? — поразилась она.
— А ты как думаешь? — Гарус выдохнул клуб дыма, стараясь не попасть в Лили.
— Самаэль? — лицо ее выглядело почти жалобным — догадка была просто невероятной.
— Ну, видишь, все знаешь, — фыркнула голова. — Зачем надо было давать работу ногам — спросила бы у него, как я поживаю.
— Но что он… Он что, навещает тебя?
— Я поразил его своей красотой, — закашлялся Гарус. — Он неравнодушен к аспидам.
— Таким болтливым, как ты — пожалуй, да. — Подытожила Лили, успокаиваясь и понимая теперь, кого ей так напоминал по характеру Гарус. Немного разные габариты, но оба крылатые и неуемные.
— Так что тебя так напугало? — большой глаз уставился на нее. — Скажи дедушке, не утаивай.
— Проклятый миловал меня от такого дедушки, — пробормотала Лили. Но все же решила ответить ему. — Одна скользящая тварь сказала, что мы, идиоты застывшие, не видим, как мир вокруг меняется. И что-то там про весну в аду.
— Меняется, хм, — эхом отозвался Гарус. Его хвост вылетел из темноты и с силой хлестнул по близстоящей скале, отчего град черных осколков посыпался сверху, едва не накрыв Лили.
— Гарус, — девушка инстинктивно отскочила в сторону, сердито глядя на аспида. — Здесь не все из гранита!
— А, да, прости, — рассеянно прогудел он. — Она в чем-то права, эта твоя тварь.
— В чем? — поразилась Лили. — Ты же не вылазишь из этих проклятых гор! Откуда тебе знать?
— Ты ничего не смыслишь в горах. Они прекрасны, — аспид любовным взглядом обвел открывавшиеся в просветах дыма черные пики. — Мне незачем их покидать. Но я вижу Самаэля, — его пасть приоткрылась в слабом оскале.
— Я тоже его вижу, и что? — Лили уже начала думать, что зря затеяла разговор с аспидом. Может, его время и правда подошло к концу, и теперь в просторах этой немаленькой головы свирепствовал старческий маразм.
— А ты и, правда, застывшая, — зашипел он, — а иными словами — чурбан.
— Спасибо за комплимент, — вставила Лили, начиная сердиться, но аспид продолжил.
— Неужели ты не видишь? Совсем недавно его ничего не волновало, а теперь он постоянно думает о вещах, на размышление о которых раньше не потратил бы и секунды.
— Ему нужно управлять адом, — конечно, он думает о многих вещах.
— Допустим, — голова плавно качнулась в воздухе. — А ты давно смотрела ему за спину?
— Не было удобного случая, — в голосе Лили явственно прозвучал сарказм.
— Так посмотри, — Гарус сплюнул в сторону струю жидкого пламени и снова откашлялся. — И попроси его принести моего любимого лакомства с поверхности.