Она покорно растянулась на постели, потом довольно неохотно перекатилась со спины на живот. На лице ее я успел заметить выражение невинной жертвы, готовящейся принять мученический конец. Сначала я распорол задний шов джинсов. Правда, при этом чуть-чуть оцарапал правую половинку ее задика, и она тут же завопила так отчаянно, словно я был каким-то чудовищем, вроде адепта маркиза де Сада. Все же пять секунд спустя джинсы распались на две аккуратные половины, которые я без труда стащил с Джеки.
— Я ведь сказал, что улажу это дело. — Я отвесил ей игривый шлепок по мягкому месту. — Но, думаю, тебе нет смысла беспокоиться об этих тряпках.
— Я всегда могу купить новые синие джинсы. — Она перекатилась на спину и провела руками по бедрам. Лицо ее опять приняло встревоженное выражение. — А что же ты сделал с моими трусиками, Рик?
— Разве на тебе были трусики?
— О господи! — Джеки быстро уселась на постели, схватила останки своих джинсов, несколько секунд копошилась в них, а потом со стоном швырнула их на пол.
— Нашла? — спросил я с надеждой.
— Нашла! — Она откинулась спиной на подушки и уставилась в потолок с каким-то отрешенным выражением лица.
Я прилег на кровать рядом с ней и нежно прикрыл ладонью ближайший снежно-белый пик.
— Хорошо!
— Просто великолепно, — ядовито отозвалась Джеки. — У меня только одна-единственная проблема: каким же образом я смогу их надеть, если ты их так аккуратно распорол надвое?
— Мы это как-нибудь уладим потом. — Я, потянувшись, прикрыл свободной рукой второй пик-близнец.
— Как, черт побери, я доберусь до дома?! — спросила она с отчаянием. — Неужели ты считаешь, никто не заметит, что на мне всего-навсего широкая улыбка да пара сапожек из телячьей кожи?
— Я куплю крылатую колесницу, — пообещал я, зарываясь лицом в душистую долину между пиками. — Я тебе непременно ее куплю, и уж, конечно, она будет инкрустирована золотом!
— Я не слышу ни слова из того, что ты там бормочешь! — разозлилась Джеки.
Я неохотно поднял голову и уставился на нее.
— Ох и чертовка же ты, пастушка, вот что я тебе скажу!
Целую минуту после этого она давилась смехом, сначала он булькал у нее в горле, а потом и все ее тело ходуном заходило от смеха, словно началось сексуальное землетрясение.
— Рик! — жалобно взмолилась она. — Я должна перестать смеяться! Если со мной еще раз повторится такой же приступ, я наверняка поврежу себе какой-нибудь жизненно важный орган!
— Я могу это устранить, — уверенно сказал я.
— Только не вздумай снова хвататься за свой ужасный нож!
— На этот раз — никакой хирургии, — заверил я ее. — На этот раз необходимо терапевтическое вмешательство.
Она просто закатилась, залилась трелью серебристых звоночков, которые вдруг оборвались на самой высокой ноте… Больше она уже не смеялась.
— Рик, — сказала Джеки потом глуховатым и чуть охрипшим голосом, — у тебя, оказывается, есть чудесное лекарство против таких приступов! Отчего ты его не запатентуешь?
— У него все-таки определенные границы действия, — признался я. — Представь, что будет, если его применить, скажем, посредине универсального магазина?
— Ты хочешь сказать, в таком, как магазин Кланси? — Ее конвульсивные всхлипывания от смеха бросали мою голову из стороны в сторону, словно челнок в открытом штормовом море. — Ты помнишь универмаг Кланси? Он как раз в трех кварталах к югу от того бара, который они построили всего за одну ночь, — того самого, где подают «лошадь на три пальца»!
Каскад оглушительного смеха обрушился на мою бедную голову. Я приподнялся на локте и сердито поглядел ей в лицо.
— Немедленно прекрати это! Иначе мне придется повторить всю процедуру лечения с самого начала.
— Я понимаю, — радостно взвизгнула Джеки, — именно этого-то я и добиваюсь!
Глава шестая
Я распрощался с Джеки Эриксон только в десять часов утра, когда прибыло заказанное такси. Единственный предмет моего гардероба, в который ей удалось втиснуть свои бедра, — полосатые шорты — не слишком удачно сочетались с тем, что осталось от ее ковбойского наряда, включая стетсоновскую шляпу. Но, как я раз пятьдесят подряд объяснял ей с неизменным терпением, шорты между сыромятным поясом и сапожками из телячьей кожи — это все-таки значительно лучше, чем если бы эта часть ее тела была бы вовсе ничем не прикрыта. После того, как такси, увозившее Джеки, исчезло за поворотом, я вернулся в дом, набрал номер «Санатория с видом на холмы» и попросил к телефону сестру Демпси.
— Это говорит Рик Холман, — назвался я, когда в трубке раздался, наконец, ее хрипловатый голос.
— Слушаю вас, мистер Холман!
— Я подумал, что, пожалуй, есть смысл принять ваше предложение, чтобы окончательно скрепить наш уговор. Сегодня ведь пятница, и, насколько я понимаю, вы свободны весь уик-энд. Так почему бы вам не упаковать свой чемоданчик и не приехать ко мне домой часиков в пять вечера?
— Я была бы просто в восторге, — ответила она без малейшего колебания. — Но, если позволите, мне хотелось бы все-таки знать, почему вы решили изменить свое мнение по этому поводу?
— Просто я представил себе, как вы расхаживаете по моей квартире в этом вашем прозрачном нейлоновом белье…
— Если только вы не поставите свой кондиционер на точку замерзания, так оно и будет, — промурлыкала Айрис Демпси. — Где вы живете?
Я дал ей адрес и повесил трубку.
Мысль о том, как эта рыжеволосая красотка будет расхаживать по моей гостиной в своем прозрачном нейлоне — и это после ночи, посвященной неоднократным демонстрациям патентованного средства Холмана против икоты! — подействовала на меня не более, чем перспектива освежиться стаканом теплого лимонада. Я решил, что как раз самое время навестить психоаналитика, и нашел номер его телефона в списке, который вручил мне Пакстон. Доктор Шумейкер не выказал ни малейшего удивления, когда я назвал ему свое имя и сказал, что хочу побеседовать с ним о Кармен Коленсо. Он спросил только, будет ли мне удобно встретиться у него в конторе в одиннадцать часов, и я ответил согласием. Повесив трубку, я несколько минут размышлял на тему о том, что, возможно, с сегодняшнего утра мир изменился и впредь все, с кем мне придется иметь дело, будут беспрекословно выполнять любые мои желания.
Бюро Шумейкера располагалось на десятом этаже высотного здания на Уилшир-бульваре. Элегантная блондинка в приемной одарила меня теплой улыбкой, словно я был любимым психом доктора, и плавным движением руки указала мне на дверь личного кабинета Шумейкера.
Психоаналитик оказался высоким парнем лет тридцати пяти, почти лысым и каким-то расхлябанным на вид. Его голубые глаза с тяжёлыми веками хранили пронизывающее и в то же время непроницаемое выражение, как нельзя более сочетавшееся с синим орлоновым свитером и белым пиджаком в рубчик, в которые он был облачен.
Наверняка любой пациент, страдающий тяжелым неврозом, при одном взгляде на Шумейкера чувствовал себя наполовину излеченным — настолько уверенным в себе выглядел этот психоаналитик. Сразу чувствовалось, что самые тяжелые случаи не вызывают у него ни малейшего затруднения.
— Садитесь, мистер Холман, — сказал Шумейкер, выпустив мою руку из своих железных тисков. — Рэй Пакстон звонил мне насчет вас вчера вечером. — Доктор вяло улыбнулся. — Он беспокоился, что вы ему не позвонили. Но я убедил его, что даже гению понадобилось бы больше двенадцати часов, чтобы найти пропавшую девушку. Особенно, если эта девушка носит имя Кармен Коленсо.
— Джеки Эриксон рассказала мне кое-что о ваших отношениях с Пакстоном и о том, что Кармен переменила свое мнение о брате за время своего пребывания в санатории, — начал я.
Он улегся на кушетку, стоявшую в нескольких футах от кресла, в котором я сидел, сложил руки над головой и чуть слышно вздохнул.
— Это интересный факт, — продолжал я, — и мне хотелось бы узнать об этом подробнее. Насколько я понял, Кармен через несколько недель пребывания в санатории не только перестала ненавидеть своего брата, но и пришла к выводу, что он всегда был прав по отношению к ней. Маятник стал раскачиваться в обратном направлении, и теперь братец превратился в самую большую привязанность в ее жизни и, по ее мнению, не способен ни на что дурное.
— У Джеки очень хорошая память, — заметил Шумейкер.
— Вам известно, почему она сбежала из санатория?
— Нет. — Он поспешно отрицательно покачал головой. — Я все время сам себе твержу, что это был с ее стороны совершенно нелогичный поступок, но ведь мне-то не следовало бы удивляться этому, не так ли? Всякий психопат может совершить неразумный поступок. И все-таки я очень удивлен.
— Кто-то передал ей сообщение, что Митфорд охотится за ее братом и что Пакстону ничего не известно об этом.
— Кто-то передал ей сообщение, что Митфорд охотится за ее братом и что Пакстону ничего не известно об этом.
— Ах так! — В голосе Шумейкера послышалось нечто похожее на удовлетворение. — Ну, это все проясняет. — Он опустил ноги на пол и снова принял сидячее положение. — Что еще вам известно, мистер Холман?
— Немногое, — проворчал я. — И при этом только сведения с частицей «не». Она не поехала к своему брату, потому что не сомневалась — он снова упрячет ее в санаторий, так же как это сделали бы и вы сами. И к своей подружке Джеки Эриксон — тоже. Так куда все-таки она направилась, как вы считаете?
— Искать Митфорда, — быстро ответил он.
— А как насчет ее бывшего мужа, Тайлера Уоррена?
— Для психопата, когда он в сильном нервном напряжении, нет ничего невозможного. — Шумейкер едва заметно пожал плечами. — Но все же я считаю, что это в высшей степени маловероятно, мистер Холман. Ведь основным мотивом, побудившим ее к бегству, было желание защитить брата. Она не попыталась предупредить его — быть может, боялась, что он ей не поверит? Так что не думаю, чтобы она направилась куда-нибудь еще, кроме места, где могла бы найти источник грозящей брату опасности, то есть к Митфорду.
— И вы считаете, что Кармен способна еще раз проделать с ним то же самое, что и тогда, когда она всадила ему в спину ножницы?
— Почему бы и нет? — небрежно бросил психоаналитик.
— Что за врач этот Дедини?
— Это в высшей степени неэтичный вопрос, мистер Холман! — Его синие глаза приняли еще более непроницаемое выражение. — Но поскольку вы все равно выполняете в высшей степени неэтичное поручение, я отвечу на этот вопрос. Дедини — хороший врач, который любит деньги. Потому-то он и содержит такое заведение, в котором, к несчастью, есть острая необходимость, а все его пациенты — люди состоятельные. Однако если вы считаете, что он мог бы способствовать побегу Кармен, то заверяю вас: Дедини — честный человек, которого невозможно подкупить.
— Это я спросил просто так. Не могли бы вы описать мне внешность Кармен Коленсо? Как она выглядит, я имею в виду — с чисто физической точки зрения?
— Ей лет двадцать пять. Брюнетка с темно-карими глазами, под правым глазом небольшой шрам — память о тех днях, которые она провела с Тайлером Уорреном. Высокая девушка, примерно пять футов восемь дюймов, весит меньше нормы на пятнадцать — двадцать фунтов, так что кажется истощенной и сутулой. Три года назад она была довольно красива, но нельзя жить так, как она жила последние годы, и ничем не поплатиться за это. В последний раз я видел ее четыре дня назад — она выглядела на добрых десять лет старше своего возраста.
— Какие психологические проблемы у Рэймонда Пакстона? — спросил я.
— Вот еще один в высшей степени неэтичный вопрос! — Шумейкер едва усмехнулся. — Но, в конце концов, какая разница? У Рэя те же самые глобальные проблемы, как и у любого другого, кто оказался бы в его положении. Он ведь принадлежит обществу, а такие фигуры подвергаются в десять раз большим психологическим нагрузкам, чем средний человек.
К тому же в настоящий момент он в зените своей славы, так что единственное, что может произойти, — Пакстон скатится вниз. И потому все, что в моих силах, — это время от времени подбадривать его. Он нуждается в этом самым отчаянным образом и буквально каждую минуту.
Рэй, вероятно, самый неприятный человек, которого мне довелось встречать в своей жизни, но его вызывающее самодовольство — это всего лишь маска, скрывающая все его сомнения и страхи.
— О, ради бога, прекратите! — взмолился я. — Иначе я не выдержу и зальюсь слезами!
— Как ни нелепо подобное звучит, но это святая правда! — Шумейкер снова усмехнулся. — Я занимаюсь психоанализом в течение восьми лет, и за все это время он единственный человек, к которому я не испытываю профессиональной привязанности. Иногда мне кажется, что я с удовольствием взял бы в руки подвернувшийся под руку стул и разбил о его голову!
— Он никогда не был женат?
— Когда ему захочется удовлетворить свой сексуальный аппетит, он может выбрать любую женщину из толпы красавиц, жаждущих его общества, — ответил Шумейкер. — Но дело в том, что хоть сколько-нибудь серьезные отношения с любым существом — безразлично какого пола — это понятие, совершенно не совместимое с Рэем Пакстоном. По его мнению, все существуют на земле только для того, чтобы угождать ему и угадывать его желания.
— Как вы только что сами сказали, — согласился я, — он исключительно неприятный тип.
— Вы всегда так интересуетесь психологией своих клиентов, мистер Холман? — мягко осведомился доктор.
— У меня такое чувство, будто он ищет свою сестру только для того, чтобы снова засунуть ее обратно в санаторий, дабы она не смущала его спокойствия. И это все. Ему ровным счетом наплевать на ее безопасность и благополучие. Если бы Кармен нашли мертвой, это бы его нисколько не тронуло, поскольку никто не знает, что она его сестра. Во всяком случае, до тех пор, пока об этом не стало бы известно. И я не могу понять, почему одна только мысль о возможной огласке так его тревожит?!
— Этого я не знаю, — отрезал Шумейкер. — Надо будет спросить об этом при нашей следующей встрече с ним.
— Знает ли Пакстон о том, что его сестра так изменилась по отношению к нему, находясь в санатории?
— Я не говорил ему об этом, поскольку не был уверен, что эта перемена достаточно необратимая, — сказал он осторожно. — Наркотик — я имею в виду ЛСД — настолько отразился на рассудке Кармен, что эта перемена могла быть результатом каких-то извращенных представлений, не более. И потом, она могла вдруг просто осознать свою вину — ведь она чуть не заколола Митфорда! Обоим придется чертовски долго ждать, прежде чем каждый из них получит возможность убедиться в своей правоте.
— Это точно. — Я поднялся. — Благодарю вас за столь увлекательное катание на карусели, доктор. Было так забавно скользить вокруг да около, хотя в результате я так никуда и не добрался!
— Наиболее вероятный путь к решению вашей проблемы — это найти Митфорда. — Шумейкер был подчеркнуто невозмутим. — Найдя его, скорее всего вы обнаружите рядом с ним и Кармен. Это ведь настолько очевидно, что наверняка вы думали об этом задолго до того, как вошли в мое бюро четверть часа назад. Но почему-то старательно избегали в нашем разговоре даже упоминания такой возможности. Интересно, почему бы это?
— Если мы сейчас приступим к сеансу психоанализа, то буду вам очень обязан, доктор, если вы счет за свои услуги пошлете моему клиенту.
— Да нет, это ведь просто мысли вслух, — возразил психоаналитик. — Он поскреб макушку своей лысой головы, сопровождая это удовлетворенным урчанием. — Вы ведь чересчур старательно пытались выяснить, кто бы мог заменить Митфорда Кармен, предположили даже, не Уоррен ли? Это вынудило меня полюбопытствовать: зачем вам это?
— А что, если бы я вам сообщил, что уже нашел Митфорда? — холодно ошарашил я Шумейкера. — И притом мертвого, а в спине у него торчали глубоко всаженные в нее ножницы!
Лицо его под густым загаром вдруг стало белым как мел.
— Я бы решил, что это какая-то дурная шутка, — пробормотал он. — И постарался бы забыть об этом в ту же секунду, как вы покинули мое бюро.
— Я считаюсь опытным консультантом, и у меня лицензия частного детектива, — сказал я. — Если я хочу сохранить эту лицензию, то обязан уведомлять полицию всякий раз, как обнаружу труп. Но, как вы сами заметили, я занимаюсь в высшей степени неэтичными делами. И если я в этих делах не буду ставить на первое место интересы своих клиентов, то в течение месяца окажусь без куска хлеба.
Однако дело в том, что все равно, рано или поздно, кто-то обнаружит труп Митфорда и сообщит об этом в полицию. А ведь вполне вероятно, что Кармен Коленсо купила где-то еще одну пару ножниц. Кто же может оказаться — я взываю к вашему профессиональному опыту, доктор, — кто может стать ее следующей жертвой?
Он вскочил с кушетки, быстрыми шагами подошел к окну и несколько минут стоял спиной ко мне, глядя в стекло. Руки его за спиной были стиснуты в кулаки, костяшки суставов побелели — так сильно пальцы одной ладони впились в другую.
— Вы ведь не можете утверждать, что его убила именно Кармен? — внезапно спросил Шумейкер. — Или вы это знаете наверняка?
— Нет, — согласился я. — Но, пользуясь вашими собственными наблюдениями, она — наиболее вероятный субъект, которого можно подозревать. Может быть, теперь вы сумеете определить те глобальные проблемы, которые мучают меня, доктор?
Если я хочу сохранить верность интересам своего клиента, то должен продолжать розыски его сестры. С другой стороны, если я сообщу полиции все, что мне известно, то вполне вероятно, что они найдут ее скорее, чем я, и тем самым предотвратят еще одно возможное убийство. Как бы вы поступили на моем месте?