Наемники синдиката тем временем уже вошли в пространство небольшой пещеры.
Это напоминало недра плавильной печи. Перейдя с быстрого шага на бег, боевики попытались рывком преодолеть опасный участок, но стоило лишь потревожить размягченную высокой температурой поросль автонов, как со сводов пещеры вдруг хлынул дождь из мельчайших капелек серебристого расплава.
Микроскопические колонии хищных скоргов, почуяв добычу, прожигали броню, стремясь добраться до носителей, внедриться в них, — чудовищная сцена разыгралась на глазах Беса и шестерых сопровождавших его бродяг с пустоши. Облитые серебром фигуры наемников метались в тесном пространстве, сбивали друг друга с ног, падали и вскакивали, сотрясаясь в агонии.
Кошмар длился недолго. Через минуту все улеглось, лишь мягкие, метаморфические, меняющие очертания рельефные выступы, отдаленно копирующие формы человеческих тел, еще шевелились на полу пещеры, постепенно сливаясь с окружившими их пузырящимися лужицами серебристого расплава.
Бес машинально попятился, затем бросился прочь.
Теперь он точно знал, что Цитадель Ордена неприступна. На поверхности ее охраняли механоиды и автоны, под землей — колонии хищных скоргов.
Он никогда не отказывался от стычек со сталкерами, но биться с Зоной, покровительствующей Ордену, — чистое, ничем не оправданное безумие.
Из подобных инцидентов как раз и рождались легенды отчужденных пространств, но, как справедливо заметила Титановая Лоза, в основе каждого самого фантастического из слухов непременно лежало реальное событие…
В мрачных чертогах Бетонного острова Шаркер тщетно ждал условного сигнала от группы, отправленной на задание.
Два военно-транспортных вертолета с наемниками на борту, которым Званцев обеспечил безопасные коридоры для преодоления Барьера пустоши, так и не поднялись в воздух.
Дьякон, медленно бредущий за левитирующим шипастым шариком, взобрался на очередной холм и остановился.
Его глазам открылась унылая и безрадостная панорама отчужденных пространств: он увидел темные полуразрушенные корпуса древней атомной станции, окруженные причудливыми, навевающими жуть постройками техноса — городища скоргов, выросшие и окрепшие, вызывающе поблескивали среди сминаемого ветром пепельного тумана.
Парящее в воздухе коммуникационное устройство внезапно отключилось — его движитель дал сбой, высокотехнологичное изделие упало с высоты в несколько метров и исчезло среди наслоений праха.
Дьякон недоумевал.
Он перебрал все возможные варианты, но так и не пришел к однозначному выводу, кто же спас его и немногих последователей от неминуемой гибели, кто вывел из глубины смертельных пространств к более или менее обжитым территориям?
Он так и не узнает этого, не догадается, что был приговорен к смерти, но внезапно получил свободу и жизнь.
Непредсказуемые последствия провальной операции синдиката только начинались, расходясь ударной волной непредвиденных событий по всему Пятизонью, грозя набрать сокрушительную силу нарастающей с каждой секундой лавины…
Цитадель Ордена
— Командор, к вам пришли.
Хантер коснулся сенсора, отключая терминал, с которым только что работал, обернулся, сурово посмотрев на воина, посмевшего потревожить своего командира в неурочный час.
— Что за срочность? Весть от Приора Аргела?
— Вернулась Титановая Лоза. Она просит принять ее.
Лицо Хантера на миг просветлело, словно суровых черт коснулся случайный солнечный луч, но лишь на секунду разгладились глубокие морщины, а взгляд серых глаз подтаял внутренним теплом.
— Позови. — Командор тяжело опустился в кресло.
Гулко рыкнула, сдвигаясь по направляющим, массивная внешняя дверь. Легкая поступь Титановой Лозы воспринималась Хантером на уровне ментальном. Командор, переживший сотни схваток, десятки удачных и неудачных имплантаций, слыл сталкером легендарным, о его воле, бесстрашии, цинизме, способности находить выход из самых отчаянных ситуаций ходили изустные предания, а облик внушал трепет любому, кто видел его впервые.
Он был высок, жилист, подтянут. Любой одежде предпочитал легкую кевларовую броню, в которую мнемотехники Ордена вплели нити, полученные из плодов металлорастений. Ходили слухи, что боевая броня Хантера уникальна, она срослась с телом своего хозяина и питается от него, взамен обеспечивая командору непревзойденную защиту.
Так это или нет, оставалось тайной.
Лицо командора украшали два шрама. Один тянулся от правой скулы к виску, второй растекся на левой щеке, тянулся к глазу, оплетая его серебром стабилизированной колонии скоргов. Поговаривали, что симбиоз с микроскопическими обитателями Пятизонья дал Хантеру уникальные возможности, трансформировав зрение командора, сместив его восприятие в спектры, недоступные обычному человеку.
На этом бросающиеся в глаза следы явного воздействия Зоны не завершались.
Большинство рядовых сталкеров могли лицезреть командора лишь на публичных мероприятиях или в моменты критические, когда Ордену грозила близкая, уже материализовавшаяся опасность. Появляясь на людях, он обычно надевал тяжелую экипировку и боевой шлем, поэтому мало кто догадывался о старом ранении, полученном командором в первые дни после катастрофы.
Сейчас Хантер находился в своих апартаментах и не видел повода скрывать внешность.
Приоры, являвшиеся соратниками командора, так же, как и он, стоявшие у истоков возникновения Ордена, между собой иногда называли его «Железная Башка» за уникальное упрямство, твердость в принятии решений и… как выясняется — за истинный облик!
Часть черепа командора украшала пронизанная нитями колонии скоргов металлокерамическая пластина, вместо волос, утраченных вследствие облучения, на его голове серебрился короткий ежик, образованный все теми же металлическими микрочастицами.
Остался ли Хантер человеком?
Сложно сказать. Внешность командора у непосвященных вызывала дрожь, замешательство и неприятие, но сталкеры из ближнего круга придерживались иного мнения. Они верили Хантеру, по-своему боготворили его, но исключительно за те качества, что изо дня в день демонстрировал командор, твердо, а порой безжалостно проводя политику Ордена, насаждая жесткую дисциплину среди подчиненных и соратников, презирая тех, кто пришел в Пятизонье, гонимый лишь жаждой наживы.
Он верил в то, что делал, и ореол его уверенности невольно распространялся на ближайших сподвижников, а от них — к бойцам, послушникам и еще не принятым в Орден сталкерам.
Легкие шаги остановились перед внутренней дверью.
Хантер поднял руку.
Свинцово-серое пятно, подернутое матовой пленкой неудачной имплантации, уродливой кляксой растеклось по тыльной стороне ладони, вытянулось нитями, пронзая кожу, оплетая пальцы. В ярком свете блеснула тяжелая печатка с микрочипом, на котором рельефно выступал герб Ордена — кандальный узел, с выгравированным девизом: «Узел Священен».
Колония скоргов, поразившая левую руку командора, только внешне казалась бесполезной, омертвевшей, лишь стесняющей движение. На самом деле к участку, пораженному в результате спорадической имплантации, уже позднее были подключены десятки различных микроустройств, соединенных через металлизированное пятно с нервной системой Хантера.
Сейчас, подчиняясь мысленному приказу, сработало одно из них, посылая импульс кодовому замку двери.
Массивная преграда мягко скользнула в сторону.
* * *Дарлинг безмерно устала. Она едва держалась на ногах, но мысль о скором отдыхе не радовала, мрачный, лихорадочный, вызывающий блеск таился во взгляде Лозы. Движимая эмоциями, сгладить или скрыть которые не считала нужным, она перешагнула порог и остановилась напротив командора.
Ударная волна необратимых событий, вызванная неудавшейся операцией синдиката, докатилась в этот миг до Цитадели, шагнув через порог вместе с Дарлинг.
В отличие от Хантера, на лице и руках Титановой Лозы не было видно безобразных следов спорадического инфицирования скоргами и проведенных на основе пораженных участков имплантаций. Облик девушки многих вводил в заблуждение и искушение. Ее внешность казалась вызовом Зоне, которая уродовала своих обитателей, выставляя напоказ многие отметины.
На самом деле истинные имплантации Лозы в количественном и качественном соотношении намного превышали уровень изменений, полученных командором Хантером. Между ними существовала огромная разница — подавляющее большинство имплантов, созданных на основе колоний скоргов, командор получил в разное время и помимо своей воли. Дарлинг же была имплантирована сознательно, в условиях лабораторий, ее психика претерпела минимум изменений, ведь все вмешательства она пережила под неусыпным контролем со стороны специалистов-мнемотехников, да и гибкость, адаптивность юного рассудка сыграла свою роль, позволив ей стать Титановой Лозой — одной из первых в новом поколении, кто воспринимал Пятизонье как опасную, но естественную среду обитания.
Воцарилась тишина, длившаяся лишь миг. Все невысказанные мысли промелькнули и исчезли, оставляя лишь растущее напряжение во взглядах.
За секунду (как могло показаться) между командором и Титановой Лозой наэлектризовался сам воздух.
Такая же уверенная в себе, дерзкая, непримиримая, как и сам Хантер, Лоза, в отличие от командора, все еще сохранила свойственные юности черты. Ее решительность во многих случаях диктовалась упрямым максимализмом, она еще не закоснела во взглядах на мир, порой демонстрируя гибкость в оценке различных явлений и событий. Она еще искала себя, хотя ее преданность Ордену не вызывала и тени сомнения.
Дверь бесшумно скользнула на место.
— Здравствуй, Дарлинг.
Титановая Лоза лишь кивнула в ответ, протянула руку, положив на столик тяжелый боевой шлем, который держала до этого на согнутом локте.
— Я уже начал беспокоиться.
Ее губы сжались в тонкую линию.
— У меня много вопросов. — Она заставила себя сесть в кресло напротив.
— Отвечу. — Командор принял холодный тон, как поднимают брошенную перчатку. — Но прежде хочу узнать, что произошло?
— Издеваешься? — мрачно сверкнула глазами Дарлинг.
— Нет. Я ведь вижу, как ты устала.
— Это не имеет сейчас значения. Что тут случилось?!
— Было нападение. Фанатики «Пламенного Креста» уничтожили три блокпоста на территории тамбура и, воспользовавшись одним из тоннелей, пытались прорваться к Цитадели, но погибли, — спокойно, даже безразлично осведомил ее командор.
— Приор Глеб не предупредил тебя о готовящейся атаке? — Глаза Дарлинг потемнели.
— Он не выходил на связь. Наш капитул в Сосновом Бору недоступен вот уже несколько дней. Мнемотехники занимаются выяснением причин сбоя коммуникационного канала. Произошло непонятное возмущение силовых линий Узла, мью-фонная сеть не работает, связь между пространствами нестабильна.
Взгляд Дарлинг потемнел. Она порывисто встала, протянув командору чип:
— Вот, посмотри!
Он взял его, на пару секунд замер, сканируя носитель информации, затем спросил:
— Отчет?
— В том числе, — скупо ответила Дарлинг. — Прочти, там запись одного разговора, сделанная мной за Барьером.
— Ты выходила во Внешний Мир?! — Впервые в интонациях Хантера прорвались явные эмоции. — Дарлинг, я же тысячу раз запрещал тебе это!
— Оставь! — резко ответила Лоза. — Я нашла базу наемников синдиката!
— Победителей тоже судят! — так же резко отреагировал командор. — Зачем было выходить за Барьер?! Тебе ли не знать, что существует предел оправданного риска!
— Как и предел здорового цинизма, верно?
— О чем ты?
— Посмотри запись, узнаешь!
— Хорошо. — Хантер не стал продолжать спор. Двумя пальцами он взял чип и вдруг… начал погружать его в участок металлизированной плоти на запястье правой руки!
Бледная кожа, инфицированная скоргами, внезапно подернулась искажением, от микрочипа в стороны побежали круговые волны, затем все стабилизировалось, командор на несколько секунд машинально прикрыл глаза и лишь подергивание лицевых мышц выдавало ту жгучую, нестерпимую боль, что неизбежно сопровождала процедуру прямого доступа к информации.
Титановая Лоза, неотрывно глядя на него, побледнела. Ее черты чуть смягчились, в этот миг она испытывала сострадание, но когда Хантер открыл глаза, во взгляде Дарлинг вновь читался дерзкий вызов.
— Ты считаешь, я обязан что-то пояснять тебе? — хрипло спросил он.
На щеках Дарлинг вспыхнули пятна румянца.
— Мы ОРДЕН, а не банда! — резко ответила она. — Ты проповедуешь одно, а делаешь другое! Как я могу верить тебе? Ты — командор Ордена — связан с работорговцами, ты оплачиваешь услуги техносиндиката, отдавая им собранные с огромным риском для жизни н-капсулы в обмен на партии рабов! Рабов, которых ты затем превращаешь в послушников, дурманя им головы!
Хантер молча выслушал ее гневные тирады, затем встал, стараясь скрыть за движениями жестокую внутреннюю борьбу.
— Нет никакой религии, Дарлинг, — наконец произнес он, тяжело опираясь одной рукой о спинку кресла. — Постулаты устава Ордена — это не догматы веры, а РЕАЛЬНОСТЬ, адаптированная и сформулированная для понимания ее простыми сталкерами! Ты только что обвинила меня в работорговле. Почему?! Разве ты не слышала обвинений, направленных в мой адрес представителем техносиндиката?
— Слышала.
— Но избирательно проигнорировала их! Да, я принимал и буду принимать людей из Внешнего Мира, какими бы путями те ни проникли в Пятизонье! Спросишь — зачем? Чтобы дать им шанс на контролируемое изменение! Техносиндикат — не единственная криминальная структура, занимающаяся импортом н-капсул и доставкой людей через Барьеры. В уставе Ордена не сказано, что использовать врага в своих интересах — это предательство! Открой глаза, Дарлинг, оглянись вокруг! Ковчег, «Пламенный Крест», военные, наемники, свободные сталкеры, десятки других, еще не окрепших группировок принимают в свои ряды пришельцев из Большого Мира! Что же они дают взамен этим несчастным? Возможность подохнуть в корчах? Только у Ордена и Ковчега есть необходимые знания и оборудование, дающие возможность контролировать процессы изменений, осуществлять их в рамках осознанно проводимого вмешательства!
— Это не оправдывает…
— Работорговли?
— Да!
— Твои суждения необъективны! — Хантер с трудом сдерживал горечь. — Ты самоустранилась от руководства капитулом, добровольно стала разведчиком и теперь мыслишь узко! Ежедневно в Пятизонье проникают караваны. Сюда прибывают люди, считающие, что готовы встретиться лицом к лицу с новой реальностью. Но ты сама прекрасно знаешь — им не прожить и нескольких дней! Я, по-твоему, буду чист, если стану свысока взирать на их муки? Разве в этом смысл существования Ордена?
— А в чем? Скажи мне, что Орден чужд грязной торговле!
— В тебе говорит юность, — вздохнул командор. — Напомню, — он повысил голос. — Напомню: наша цель — создать устойчивый анклав, контролируемо изменить достаточное количество людей, дать им способности и навыки, которые позволят не просто выжить в условиях Пятизонья, но и положить начало новой цивилизации, когда Барьеры внезапно исчезнут и Зона поглотит Землю!
— Я знаю.
— Тогда в чем смысл твоих претензий?! Мы принимаем столько добровольцев, сколько способны! Из десяти так называемых сталкеров, попавших в Пятизонье по нелегальным каналам, выживает в лучшем случае один! А теперь освободи свой рассудок от домыслов и голословных обвинений, взгляни на ситуацию непредвзято, сравни хотя бы цифры — среди послушников Ордена смертность после имплантаций не превышает пятидесяти процентов! Мы спасаем жизни людей, даем им шанс выжить, но разве Орден насильно удерживает сталкеров, имплантированных в наших лабораториях? Разве мы не отпускаем колеблющихся? Разве я, раскусив истинные намерения техносиндиката, не сделал единственно верный шаг?
— Какой?
Хантер подошел к одному из стоящих у стены контейнеров, откинул крышку, схватил горсть н-капсул.
— Вот! — Он яростно посмотрел на Титановую Лозу. — Они, вне Пятизонья — прах! Мы платим ими за человеческие жизни! Синдикат хочет получать имплантированных сталкеров обратно? Он их не получит! — Щека командора внезапно начала подергиваться, живо напоминая о прошлом, когда имя «Хантер» звучало для командора резко и неприятно.
Зона все расставила на свои места.
Как жаркое прикосновение весеннего солнца топит ноздреватый снег, вытаивая из него черные разводы грязи, так и измененное катастрофой пространство срывало горячим дыханием все напускное, обугливало плоть, уродовало рассудок. Те, кто пережил катастрофу пятьдесят первого года, были вынуждены измениться либо погибнуть. Их осталось очень мало. Горстка. Но те, кто выжил и не сошел с ума при спорадических имплантациях, навек лишились всего напускного, прошлые взгляды сожгла Зона, обнажая стержень характеров, вбивая в мозг элементарную истину: слабая, неустойчивая психика — удел сталкеров-однодневок. Либо ты объективен и адекватен, либо ты — ходячий труп, пораженный серебристой проказой.
Путь Хантера был извилист и долог.
Он познал столько боли и страха, сколько не предполагал выдержать.
Сейчас, глядя на Дарлинг, он мучительно переживал те, прошлые воспоминания.
Приступ гнева ширился, и он хрипло произнес:
— Дарлинг, зайди ко мне позже.
— Но… — Она резко встала.
— Я прошу — позже!
Глаза Титановой Лозы сузились.
— Тебе больно?
— Оставь меня! — уже не попросил, а выкрикнул Хантер. На его губах внезапно выступила пена.
Дарлинг шагнула к двери, открыла ее:
— Дежурного мнемотехника! Срочно!
Командор без сил рухнул в кресло. Он уже практически ничего не видел, дикая боль вкручивалась в мозг раскаленной спиралью, кромсая личность, смешивая воспоминания в адский, фрагментированный коктейль.