В это время из коридора донесся телефонный звонок. Она бросилась на этот звонок, как будто от него зависела ее жизнь.
Едва она выскользнула в коридор, Георгий выплюнул таблетку, метнулся к цветочному горшку, засунул таблетку в землю. Тут он вспомнил странный привкус кофе, вспомнил внезапно навалившуюся на него дремоту и вылил туда же чай.
Едва он успел вернуться на прежнее место, в комнату вошла эта женщина.
Увидев пустой стакан, она удовлетворенно улыбнулась:
— Выпил? Молодец! Приляг, сейчас таблетка подействует и тебе станет лучше…
— Кто это звонил? — спросил Георгий, послушно укладываясь в постель.
— Ошиблись номером, — быстро ответила она. — Спрашивали какую-то Олимпиаду Самсоновну. Поспи, тебе станет лучше…
Георгий прикрыл глаза, сделал вид, что засыпает, но сквозь полуопущенные веки следил за женщиной.
И она следила за ним, как кошка следит за мышью — внимательно, настороженно, пристально.
Так прошло две-три минуты, она удостоверилась, что он заснул, и наконец отвернулась.
И снова, как прошлый раз, принялась тщательно и планомерно обследовать спальню. На этот раз она проверяла содержимое прикроватных тумбочек.
Видимо, ничего в них не найдя, привела их в порядок и вышла из комнаты.
Едва дверь за ней закрылась, Георгий поднялся, подкрался к двери, прислушался. Из коридора доносился приглушенный голос, должно быть, эта женщина разговаривала с кем-то по телефону. До Георгия доносились только отдельные слова.
— Да… в порядке… нет, пока не нашла… ну, а как ты думаешь?.. нет, я надеюсь успеть…
Георгий больше не мог находиться в квартире, не мог находиться под одной крышей с этой женщиной. Уйти, уйти хоть куда-то, хоть немного побыть одному! Может быть, если ее не будет рядом, он сможет спокойно обдумать происходящее и найти в нем хоть какой-то смысл…
Однако прежде, чем покинуть квартиру, Георгий сделал еще одну, довольно странную вещь. Пробравшись в спальню, он разрыл землю в цветочном горшке, нашел таблетку, которую дала ему эта женщина, завернул в бумажную салфетку и сунул в карман. После этого, стараясь не шуметь, он пробрался в прихожую, оделся, сунул в карман ключи и бумажник и выскользнул на лестницу.
На лестничной площадке он увидел соседку — ту самую женщину с собачкой, которую встретил накануне вечером. Она выходила из своей квартиры, но, увидев Георгия, испуганно юркнула обратно и захлопнула за собой дверь.
Георгий ссутулился, сбежал по лестнице, вышел на улицу и побрел куда глаза глядят.
Он шел, не глядя по сторонам, не разбирая дороги, пытаясь понять, что же с ним происходит.
Что это — какая-то чудовищная шутка? Кто может так дико и бессмысленно шутить? Лена на такое неспособна, она ни за что не поступила бы с ним так жестоко!
И потом — паспорт! Он своими глазами видел паспорт с Лениными данными и фотографией этой женщины… и та, свадебная фотография в посольстве…
Но тогда… тогда это может значить только одно: он сошел с ума, перестал узнавать собственную жену…
Сошел с ума?
Георгий всегда считал себя человеком на редкость здравомыслящим, не склонным к дурачествам, скорее даже занудой, чем чудаком. Но, может, именно такие люди и сходят с ума?
Он попытался проверить, сохранил ли рассудок. Для начала вспомнил таблицу умножения, потом кое-какие формулы, которыми пользовался в своих строительных расчетах. Вроде бы память ему не изменила, хотя, возможно, сумасшедшие тоже сохраняют какие-то профессиональные знания…
— Залил глаза! — проговорила какая-то пожилая женщина, с которой он едва не столкнулся. — Пьянь хроническая! Вот ведь досталось какой-то женщине такое сокровище!
Георгий извинился, огляделся по сторонам.
Он оказался далеко от дома, рядом с дверью, над которой красовалась вывеска «Медицинский центр “Здоровье и долголетие”. Все виды медицинских обследований и анализов».
Георгий толкнул дверь, вошел внутрь.
Напротив двери, за хромированной стойкой, сидела молодая привлекательная женщина в белом халате. На стене за ее спиной был постер, изображавший какое-то жуткое чудовище с многочисленными лапами и страшными зубами. Надпись на постере гласила:
«Серебристый стафилококк и как с ним бороться».
Георгий подошел к стойке и откашлялся.
— Я вас слушаю, — приветливо проговорила женщина.
— У вас можно сделать любой анализ? — осведомился Георгий.
— Практически любой, — заверила его та.
— И можно быстро получить результат?
— Ну… это зависит от сложности анализа, но мы делаем все на месте, никуда не возим, так что в обычных случаях результат можно получить через час-два. Но, конечно, придется доплатить за срочность.
— Дело в том, что у меня не самый простой случай…
Георгий замялся, и женщина поняла его по-своему:
— Результат реакции Вассермана будет готов через три часа. Быстрее не получится. Но конфиденциальность мы вам гарантируем…
— Да нет, — Георгий замахал на нее руками, — у меня совсем другое!
Он вытащил из кармана салфетку с завернутой в нее таблеткой и положил на стойку.
— Мне нужно узнать состав вот этого лекарства.
Женщина в белом, ничуть не удивившись, посмотрела на таблетку и сказала:
— Ну, опять-таки это зависит от того, с чем мы имеем дело, но я передам таблетку нашему лаборанту. Поскольку вы хотите получить результат немедленно, это будет стоить…
Георгий не стал спорить и тут же выложил деньги.
Женщина в белом подняла трубку интеркома и позвала какую-то Полину Леонидовну. Тут же открылась задняя дверь, и в приемную, скрипя суставами, вышла сутулая старушка в очках с толстыми стеклами. Старушка выслушала объяснения, взяла таблетку пинцетом, осмотрела, обнюхала и удалилась.
— Можете пока подождать, — регистратор показала Георгию на глубокое кресло рядом с журнальным столиком. — Полина Леонидовна — замечательный специалист. Думаю, что она быстро разберется.
Действительно, не успел Георгий пролистать глянцевый журнал, посвященный здоровому образу жизни, как в приемной снова появилась Полина Леонидовна и, ни слова не говоря, протянула регистратору листок с отпечатанным текстом.
— Ну вот, видите, все уже готово! — жизнерадостно сообщила женщина в белом Георгию и отдала ему результат анализа.
Прочитав отпечатанный на листке текст и выслушав подробное пояснение, Георгий вышел из медицинского центра в еще более растрепанных чувствах, чем час назад.
Прямо напротив светилась вывеска бара с весьма странным названием «Ридикюль».
И тут ноги сами понесли его к дверям бара. Может быть, если он выпьет, ему станет легче и он сможет взглянуть на происходящее под другим углом…
Внутри было шумно и накурено.
Играла громкая музыка, но главным источником шума была не она. Посреди бара стоял долговязый тип лет сорока, с опухшим и помятым лицом, в блестящем пиджаке и с длинными, слипшимися волосами. Он таскал за волосы пьяную крашеную блондинку в немыслимо короткой юбке и орал хриплым голосом:
— Я тебя научу искусство любить! Я тебе покажу, что ты из себя представляешь! Ты что, тля, о себе вообразила? Кто есть ты, и кто есть я! У меня в одном мизинце больше этого… таланта, чем во всей их поганой шарашке!
Блондинка визжала и пыталась вырваться. Окружающие не вмешивались, с интересом наблюдая за происходящим. Бармен спокойно стоял за стойкой, не реагируя на происходящее, однако длинноволосый скандалист свободной рукой схватил подвернувшуюся бутылку и запустил ее в сторону стойки. Бармен ловко увернулся и скрылся за стойкой, посыпались осколки, раздался звон бьющегося стекла. Вдруг какой-то бородатый тип подошел к скандалисту и возмущенно проговорил:
— Слушай, ты, оставь девушку в покое!
Из-за стойки снова показался бармен и обратился к бородачу:
— Слушай, друг, не лезь не в свое дело, а то только хуже будет! Ты же его знаешь…
Бородач не успел ответить. Скандалист повернулся к нему, уставился с брезгливым удивлением и процедил:
— А ты кто такой? Обыкновенное насекомое! А как с насекомыми поступают?
В ту же секунду в его руке появилась квадратная бутылка из-под виски, он размахнулся и уже готов был опустить бутылку на голову незадачливого бородача, но тут обстановка резко переменилась.
Дверь бара распахнулась, в него ворвалась высокая женщина лет тридцати в узких джинсах со стразами и бордовом кашемировом свитере. Не замедляя движения, она подлетела к скандалист у, ловко выхватила у него из руки бутылку и поставила на стойку, развернула бородатого правдоискателя, усадив его за свободный столик, затем отцепила от длинноволосого пьяную блондинку, сунула ей в руку крупную купюру и подтолкнула к выходу из бара.
Все эти действия заняли у нее не больше секунды. Видно было, что она проделывает их не первый раз.
Скандалист, осознав, что у него отобрали игрушку, обиженно надул губы и проговорил:
— Это ты, Аля? Вечно ты не вовремя появляешься!
— Очень даже вовремя! — перебила его женщина, подхватила длинноволосого под руку и толкнула навстречу здоровенному парню, который вошел в бар вслед за ней.
— Мишаня, отвези его домой!
— Само собой! — ответил здоровяк, перехватив скандалиста.
Тот, однако, пытался сопротивляться и возмущенно орал:
— Зачем домой? Не хочу домой! Хочу гулять! Я тут так хорошо оттягивался…
— Угомонись! — шикнула на него женщина. — Ты уже нагулялся, пора баиньки!
— Не хочу баиньки… — длинноволосый пытался отбиваться, но его уже вынесли из бара.
Тут же из-за стойки показался бармен.
— Добрый вечер, Альбина Ивановна! — льстиво обратился он к решительной женщине. — Как вы его ловко угомонили!
— Работа такая! — ответила та. — Тебе спасибо, Кеша, что позвонил, пока мой не успел дров наломать! Столько хватит? — И она протянула бармену несколько купюр.
— В самый раз! — ответил тот, преданно глядя на женщину. — А вам как обычно?
— Да, налей, надо стресс снять!
Бармен налил в стакан что-то зеленое, добавил немного розового и бросил несколько кубиков льда. Женщина присела тут же, у стойки, придвинула к себе бокал и задела Георгия плечом.
— Простите! — не глядя на него, сказала она. — Вы не могли бы чуть подвинуться?
Голос ее показался Георгию знакомым. Точнее, не голос, а манера несколько растягивать слова. Теперь, когда женщина говорила спокойно, это проявилось.
Неизвестно почему ему вспомнился жаркий летний день и берег Невы возле лесопарка. Вода чистая, потому что город ниже по течению, она переливается на солнце и отдает серебром.
Загорелые дочерна ребятишки возятся на мелком месте, и белобрысая девчонка брызгает ему в лицо. А он закрывается от брызг ладошкой и отходит все дальше от берега, и вдруг дно уходит из-под ног и он начинает тонуть. Потому что еще маленький и плавать отец научит его только в будущем году.
Он тогда ужасно испугался, и девчонка, увидев его выпученные глаза, мигом сообразила, что дело плохо, и бросила ему резиновый надувной круг. Да так ловко, что круг сам наделся на шею.
И он выплыл, никто из взрослых даже не заметил. Они ничего взрослым и не сказали, потому что отец надавал бы тумаков, а мать больше ни за что не отпустила бы от себя на пляже.
— Эй, вы меня слышите? — женщина довольно ощутимо ткнула его в плечо.
Георгий повернулся и пристально на нее посмотрел.
Коротко стриженные светлые волосы, большой решительный рот, вертикальная морщинка между бровями. Верно, она и раньше брови хмурила. А волосы тогда были еще светлее, две белобрысые косички, как две запятые. Потом она их в хвост завязывала.
— Не может быть… — сказал он изумленно. — Неужели Алька?
— В чем дело? — Тонкие аккуратно выщипанные брови сошлись на переносице.
А раньше вообще бровей не было заметно.
— Ты… вы меня не узнаете? — Георгий слишком поздно понял, что не следовало ничего говорить. Может, она его тоже узнала, просто не хочет признаваться. Подумаешь — друзья детства, это когда было-то…
— Узнаю, — тихо сказала Альбина, — конечно, узнаю, Гера. Вот так встретились…
Оттого что она назвала его именем Гера, которым никто его не называл уже очень давно — только мама в детстве да ребята во дворе, у Георгия вдруг защипало в глазах. Он отвернулся и поймал внимательный взгляд бармена.
— Кеша, — тут же встрепенулась Альбина, — где у тебя можно спокойно поговорить? Знакомого вот встретила…
— Сюда проходите! — бармен поманил их за занавеску и привел в маленькую комнатку, где имелся только столик и два простых стула. — Располагайтесь, тут никто не помешает.
— Сколько лет прошло… — пробормотал Георгий, не глядя на Альбину.
— Много, — протянула она, — очень много…
— Как ты? — он притронулся к ее стакану. — Со встречей…
— Как я? — отпив из стакана, вздохнула она. — Да ты видел… Живу, работаю вот… у этого, с позволения сказать, певца директором. Раньше-то он очень популярный был, но попивал все же частенько. Ну, пока молодой — еще ничего. Проспится, морду наштукатурят ему — и вперед! Но годы-то идут, труднее стало себя в порядок после пьянок приводить. То есть это я его каждый раз в чувство привожу, а это, доложу тебе, занятие не из приятных. Но работа есть работа… Я-то свою работу выполняю, а он…
Еще у него проблема — ведутся на него только молоденькие девчонки, фанатки, в общем. Он в молодости-то хорош был…
— Да неужели? — не выдержал Георгий, вспомнив длинные сальные волосы, опухшее лицо и безумные от залитого спиртного глаза ее работодателя.
— Вот представь себе! — Альбина тут же поправилась, — то есть я-то и раньше понять не могла, что девчонки в нем находят, но они на концертах с ума сходили! А потом, как я ни стараюсь…
— Ты здорово с ним управляешься, — честно сказал Георгий.
— Да что мы все обо мне? — отмахнулась она. — Герка, ты уж прости, но выглядишь ты не очень… У тебя неприятности?
Вот и раньше она могла при встрече окинуть его глазами и сразу сообразить, что с ним что-то не то.
Когда они подрались на школьном дворе с Витькой Белолобовым и скотина Витька ударил напоследок его по голове портфелем, в который загодя положил полкирпича, у него потемнело в глазах и земля стала стремительно приближаться. Витька испугался и убежал, а он полежал немного и пришел в себя. Никто его не видел, они с Витькой специально выбрали такой закуток за хозяйственным блоком, куда никто не ходил, кроме завхоза, а он тогда уехал за новыми партами. Что они не поделили? Уж не вспомнить теперь… Но когда он, отлежавшись на холодной земле, пришел в себя и появился на уроке, Алька первая заметила, что у него что-то с глазами. Не обращая внимания на орущую училку, она схватила его и поволокла в медпункт. А там уж определили сотрясение мозга.
Было это… дай бог памяти… классе в третьем, а может, позже. И Алька еще приходила потом к нему под окошко в больницу. А больница была на другом конце города, так что ей приходилось после школы тащиться целый час на трамвае. Он вспомнил маленькую фигурку в смешной красной шапке с помпоном. И косички торчат двумя запятыми.
— Да я вот… — пробормотал он, — тоже живу, работаю… в строительной фирме…
Он поймал ее взгляд и понял, что она хочет спросить, есть ли у него семья. Но не спросит. Про это не спросит.
— Ты замужем? — он поискал глазами кольцо на руке.
Его не было. Вообще никаких колец не было — ни простых, ни с камнем. В ушах блестели сережки простенькие, и больше никаких украшений.
— Была… — Альбина отвернулась. — Была замужем. Да только при моей работе трудно с семьей… А ты женат, конечно…
— Да-да… — внезапно у него так сильно задрожали руки, что виски в стакане едва не пролилось на стол.
— Ну-ну, — Альбина усмехнулась и осторожно взяла стакан у него из рук. — Вы поругались, оттого и сидишь здесь в одиночестве, завиваешь свое горе веревочкой?
— Все не так, — он закрыл лицо руками.
— Совсем ушла? — продолжала Альбина. — Ну, она вернется. Такими мужиками, как ты, не бросаются.
— Не болтай глупости! — он посмотрел сердито. — Что ты как соседка на лавочке…
— Давай рассказывай! — она нисколько не обиделась.
— Ты не поможешь. Никто мне не поможет.
— Помогу! — твердо сказала она, и он вдруг уверился, что и правда — Алька поможет. Ведь она всегда ему помогала.
Георгий отставил пустой стакан и рассказал своей старой подружке детства все в подробностях.
Лола подошла к окну. Окна их с Леней большой четырехкомнатной квартиры выходили во двор. Это было правильно — так гораздо тише, меньше пыли, двор у них был уютный и чистый. Но сегодня вид мокрых кустов сирени и облезлых качелей-каруселей Лолу ничуть не порадовал. Когда шел дождь — унылый, долгий, выматывающий душу — настроение у Лолы падало до абсолютного нуля, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.
Лола родилась в большом и шумном южном городе у теплого Черного моря и унылую петербургскую погоду терпеть не могла. Не могла к ней привыкнуть и смириться, как смирилось большинство жителей нашего города.
— Только подумать — на дворе июнь месяц! — вздохнула Лола. — Лето называется…
Лоле было невыносимо скучно, но она не дошла еще до того, чтобы разговаривать сама с собой. В данном случае она обращалась к крошечному песику древней мексиканской породы чихуахуа, который валялся на кровати, прямо на итальянском шелковом покрывале цвета слегка увядшего шиповника.
Острым взглядом Лола отметила, что покрывало уже все в затяжках, да к тому же покрыто какими-то подозрительными разводами. Отдать в чистку? Да нет, надо менять… Но тогда придется заодно менять уж и занавески. И обои у нее в розоватых тонах, и туалетный столик розового испанского дерева. Обновить полностью спальню? Но мастера нанесут грязи в прихожую и обязательно что-нибудь разобьют и сломают. И дело непременно кончится ремонтом квартиры. Влезть в долгий, изматывающий, непрекращающийся ремонт? Нет, на такое у нее нет сил, это же форменная Голгофа!