Андрей понял, оттого и побледнел, оттого и пошёл багровыми пятнами поверх этой бледности, уверена, мысленно он выматерился за то, что решил выступить в роли миротворца.
– Ты думаешь, я сама не понимаю, что проблема затянулась? Или вы с Игорем считаете, что меня окружили люди, которые спят и видят, когда я разведусь? Ошибаешься! Данила каждый день спрашивает, как и что, каждый день молча смотрит мне вслед не решаясь сказать того, что сказал сегодня ты. Или, может, вы думаете, что мне нравится всё это? Всё то дерьмо, в которое меня окунули, выставили не посмешище?
– Оксана…
Андрей попытался приобнять меня, успокаивая, но я его руки оттолкнула.
– Не один ты знал, Андрей! И не нужно мне рассказывать, что они хоть как-то скрывали свои отношения, что он не трахал её в своём кабинете, и что никто не слышал, как они кончают!
Постепенно мой спокойный и ровный тон перешёл к тихому ядовитому шипению. Андрей был мне нужен, потому что ничего этого я не могла сказать Игорю, не смогла тогда и не смогла бы сейчас. Я вообще не могу говорить с ним об этом, у меня нет таких слов, которыми можно выразить свои чувства. И подступившие сейчас слёзы не могли выразить этого состояния.
– Я ничего этого и не говорю. – Устало потёр шею Андрей.
– И прости, что я высказала всё это тебе, я не должна была. Я… правда… не думала об этом. Вот только сейчас увидела тебя, почувствовала, что он где-то рядом и всё нахлынуло. Прости.
Суетно поправила причёску, демонстрируя нервозность, закусила губу, понимая, что это видно невооружённым глазом.
– Тебе не за что извиняться. – Участливо обнял он меня, поглаживая по плечу.
– Мне казалось, что всё прошло, что я всё пережила, но ошибалась. Оказалось, я просто топила в себе эти чувства, не могу объяснить…
– Ничего не объясняй. Ты не должна. – Андрей по-доброму усмехнулся, приподнял мой подбородок и смахнул пальцем единственную слезинку, которая всё-таки скатилась по лицу. – Давай, соберись! К нам идёт твой сегодняшний ухажёр, и он очень зол на меня за то, что я расстроил прекрасную девушку.
Как раз в это время я почувствовала на спине чужую ладонь и действительно взяла себя в руки. «Я сильная, я смогу» – повторяла как мантру.
– Всё в порядке?
– Да… вот… Андрей поздравлял со скорым прибавлением.
– Я так и понял. – Хмыкнул Артём и попытался отстранить меня от него, заслоняя собой.
– Ты поговоришь с ним? – Из-за плеча Артёма практически выкрикнул Андрей, вглядываясь в моё лицо. И сердце болезненно сжалось, пальцы вцепились в мужской рукав, а глаза забегали из стороны в сторону.
– Нет. – Тихо и совсем уж неуверенно прошептала я, чувствуя заинтересованный взгляд Артёма, потухший взгляд Андрея и ещё один взгляд, который прожигал мне спину всё это время, но так и не обернулась.
– Значит, бывший любовник? Кто он? Друг семьи? – Глядя в спину удаляющегося Андрея, уточнил Артём.
– Двоюродный брат Игоря.
– А зачем было врать?
– Он не врал, он интриговал. – Снова приятная лёгкость общения, смелая улыбка, и я могу расправить крылья, не чувствуя себя в западне. – К тому же, мы и правда, когда-то встречались. Я даже собиралась за него замуж.
– Я так понимаю, собраться не успела?
– Да-а. Вовремя появился Игорь и научил меня жить заново. Артём, я не хочу о них говорить. – Добавила без необходимой паузы.
– А о чём хочешь?
– Ни о чём. У тебя есть ещё дела или ты со всеми переговорил?
– Хочешь домой? – Догадался он и уже оглядывал зал в поисках ближайшего пути.
– Наверно, не знаю.
– Могу предложить прогуляться, у меня фотоаппарат с собой. Извини, но это выражение лица тебе идёт. – Засмеялся виновато и я смягчилась, правда, вместе с тем и усталость навалилась тяжким грузом.
– Какое?
– Растерянное. – Пожал он плечами, вглядываясь в моё лицо. – Злое и доброе одновременно, уверенное и готовое покориться. Твоя натура многогранна, могу сделать вывод, что ты и сама не знаешь, чего хочешь.
– И почему ты не мой муж? Понимаешь с полуслова. – Вздохнула я, задавая риторический вопрос, а Артём не растерялся.
– Всё можно исправить… – Многозначительно улыбнулся он, ведя меня за руку в сторону выхода.
Уже в холле на минуту оставил одну, и я смогла оценить себя со стороны, стоя перед большим зеркалом. Почему-то ничего хорошего в отражении не видела. Не молодая, уставшая от жизни в целом и этого вечера в частности, бледная, с потухшим взглядом женщина. Казалось, что именно сейчас я выглядела ровно на свой возраст, и только идеальная причёска и макияж не давали кричать о неизменных цифрах. Я закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от всего, а особенно от самой себя и своих страхов. Именно сейчас хотела признаться себе в том, что не виню Игоря, что понимаю, его, я знала, что так будет и морально готовилась к подобному концу. Он молодой, красивый, успешный. Рядом с ним всегда множество женщин, красивых и не очень, талантливых, умных, достойных. И нет ничего удивительного в том, что он сделал выбор в сторону более молодой и амбициозной бизнес-вумен, если её можно так назвать. Он взял от меня всё то, что я могла ему дать, в том числе и мой опыт, уверенность в себе, мой взгляд на многие вещи. Про мои чувства говорить не хочу, этого я никогда не смогу простить. Но он такой, какой есть, и именно такого Игоря Колесникова я всегда любила, хотела, рядом с таким Игорем сходила с ума, заражаясь его энергетикой и его страстью.
– Оксана…
Открыла глаза и дёрнулась: в зеркальном отражении, за плечом, в шаге от меня стоял Игорь. Бледный, с острыми чертами лица, с кругами под глазами. Лёгкая щетина, нахмуренные брови, почему-то захотелось ему улыбнуться. И я обернулась, встречая прямой взгляд, и он смотрел в мои глаза, не отрываясь, не подбирая слов, он вообще не пытался со мной заговорить, своим взглядом демонстрировал намного больше, чем дают слова. И боль, которая застыла в них, отзывалась в каждой клеточке моего тела, и немой вопрос: «что же мы творим?», не получал своего ответа. Только иллюзия быстро прошла. Я ненавидела его. Именно сейчас, именно таким ненавидела. И меня тошнило, и меня мутило от его присутствия рядом, от его дыхания, от его тяжёлого взгляда. Снова дёрнулась, когда почувствовала прикосновения его пальцев к своей щеке, уже понимала, что бледнею, холодели кончики пальцев на руках, противная дрожь осыпала тело и хотелось закричать. Не знаю отчего, просто хотелось, но губы не желали разлепляться.
– Не уходи от меня. – Прошептал он, пытаясь улыбнуться.
– Колесников. – Послышался деловой, предупреждающий бас Данилы, и он отступил, отшатнулся от меня и отошёл в сторону.
В это же мгновение вернулся Артём с моей шубкой в руках. Бросив несколько заинтересованных взглядов в сторону Игоря, помог мне одеться и без лишних слов мы вышли на улицу. Холодный воздух не остудил, не дал опомниться, и я шла на автопилоте, повторяя заученные за всю жизнь движения. Не хотелось игры, не хотелось показать как мне плохо, ничего вообще не хотелось, только упасть и лежать, подгребая под себя ледяную корку грязного снега, такого же грязного, как и моя жизнь.
– Это был он? – Посмотрел на меня Артём, помогая забраться на переднее сидение автомобиля.
– Он.
– Он любит тебя. Это видно. – Посмотрел в глаза и так застыл, не решаясь захлопнуть дверцу.
– Я знаю.
– И ты не хочешь его простить?
– Я не могу.
Несколько секунд помолчав, он грустно улыбнулся и кивнул.
– Поехали домой, ты очень устала.
Я ещё долго стоял и смотрел вслед уходящей Оксане. Как чужая мужская рука обвивала её по-прежнему тонкую талию, как он невзначай коснулся носом локонов её волос, как улыбнулся, открывая дверь и один взгляд в мою сторону. Он длился чуть больше положенного, он на мне задержался. Изучающий, пристальный, интересующийся, но не осуждающий. Этот Артём так небрежно высказывался обо мне перед журналистами, словно знает всё, а теперь, он мне сочувствует, что ли… Да, кажется я, и правда, выгляжу жалко, чувствую, как мои губы посетила кривая усмешка, насыщенная эмоциями от отвращения до жалости. Глаза щипает что-то неприятное, раздражающее, но я не плачу, влага застыла, не желая принести облегчения. Повернул голову в сторону Дементьева, он так и стоит в дверях. Смотрит, оценивает, прищурился, делая разрез своих глаз угрожающим, а после демонстративно разворачивается и уходит, а на смену ему с таким же неприятным взглядом является Андрей. А я не могу сдвинуться с места, смотрю на него в ответ. Как баба, честное слово, мелодраму тут разыгрываем!
– Напиться и забыться? – Паскудно ухмыляется Андрей, подходя ближе.
– У меня жена не умерла. Она ушла. Не вижу поводов пить.
– Это хорошо?
– Да это зашибись, как отлично! – Выкрикиваю я в ответ и отворачиваюсь к стене, упираясь в неё ладонями, лбом, пытаясь охладить пыл.
– О чём вы говорили?
– Не говорили. – Отдышался я, не в силах оторваться от спасительной поверхности. – Она молчала, а я… попробовал слово сказать, так Оксана позеленела. В прямом смысле. Я смотрю и понимаю, что если не рухнет в обморок, так стошнит точно, а не могу отойти. И глаза её стеклянные, испуганные. Она меня боится, Андрей?
– У меня жена не умерла. Она ушла. Не вижу поводов пить.
– Это хорошо?
– Да это зашибись, как отлично! – Выкрикиваю я в ответ и отворачиваюсь к стене, упираясь в неё ладонями, лбом, пытаясь охладить пыл.
– О чём вы говорили?
– Не говорили. – Отдышался я, не в силах оторваться от спасительной поверхности. – Она молчала, а я… попробовал слово сказать, так Оксана позеленела. В прямом смысле. Я смотрю и понимаю, что если не рухнет в обморок, так стошнит точно, а не могу отойти. И глаза её стеклянные, испуганные. Она меня боится, Андрей?
– Она себя боится. И со мной, в отличие от тебя, поговорила. И ничего хорошего, кстати, не сказала. Хреново ей – вот весь смысл. И она не знает, как исправить то, что происходит.
– Что ещё? – Словно ожил я, как после глотка свежего воздуха.
– Ещё? – Он задумался, говорить или не стоит. Стоит, Андрей, стоит, я должен знать. – Я предложил дать тебе шанс.
– А она?
– Она сказала, что с первого дня знала о твоей измене, и у тебя каждый день был новый шанс всё исправить. На большее сил у неё нет.
– Знала? – Словно пуля в лоб посещает меня понимание.
– Шестое чувство, интуиция или просто женское чутьё, не скажу уж. Но ей точно никто не говорил. Ты всё испортил, брат.
Я заторможено кивнул, соглашаясь. Нет сил, чтобы ответить, с каждым днём становиться жить всё отвратнее. Что я чувствую? Да ничего. Я никто и звать меня никак. И это самое полное описание чувств. Самому разрушить всё то, чего добивался, о чём мечтал. Или я забыл о своих мечтах? Да нет, вроде помню. Помню как сейчас: я тогда лежал в больнице, всё тело ныло, нельзя было сделать нормальный вздох, не сжав кулаки от боли. Огнестрел, задето лёгкое, на то время муж Оксаны, Витя, стрелял в меня за неё, за то, что я есть, что я владею её сердцем, её чувствами, её разумом. Он ненавидел меня за то, что моя дочь – это моя дочь, и за то, что она так и не стала его. А рядом со мной в больнице сидела Оксана, светлая, как ангел, и в её присутствии становилось легче. Помню, как просил её стать моей женой, родить мне ребёнка, рассказывал, как мы вместе будем посещать курсы для молодых родителей, а она так заразительно смеялась, что я смеялся в ответ, забывая о боли. А потом она непременно хмурилась, грозя пальчиком. Обещала подумать. Подумала. Стала моей женой. Теперь вот будет ребёнок, но всё не так, как в моих мечтах, всё как в жёстком реале, когда она с ним… даже не важно с кем, главное, что не со мной. А на меня у неё аллергия, не знаю… выворачивает её от меня, это заметно сразу, и Дементьев не просто так прикрикнул, останавливая меня, заставляя отойти. Он один знает, что с ней происходит, больше некому. Это и бесит больше всего: он всегда и всё о ней знает! Уверен, он даже о том, что Алиса моя дочь, знал. Узнал первым, наверняка поздравил с рождением. Мне она не могла рассказать свои планы и мечты, потому что я был их центром, а с ним делилась, готовила сюрпризы. Советовалась, потому что его мнение авторитетное, а я муж, лицо заинтересованное. Вот и сейчас всё побоку. Значит, нужно под него копать, поговорить, узнать. Ведь была причина, по которой он подсказал мне общаться с ней через сообщения в мобильной сети, он любит её, знаю, хочет, чтобы было хорошо. Вот я и узнаю, что в его глазах хорошо.
Решительно кивая головой, не сразу заметил настороженный взгляд Андрея. Мы уже подъезжали к гостинице, когда гениальный план посетил мою грешную голову, и, видимо, слишком уж решительно был я настроен, раз он так испугался.
– Готовишься брать крепость? – Словно в подтверждении моих мыслей прозвучал слегка ироничный голос.
– Да. Только без боя она не сдастся. Хочу остаться ещё на несколько дней.
– Оставайся, как раз заедешь в головной офис, не знаю как насчёт Карины… – Почесал он макушку, лицо в тот момент перекосило.
– Мне всё равно.
– Тебе её отец не звонил?
– А должен был? – Вызверился я, припоминая, как Карина угрожала.
– Вот я и спрашиваю: нам его ждать? Сам знаешь, сейчас мы от них зависим, а не иначе.
– Мы ни от кого не зависим! Мы равноправные партнёры. А всё, что не касается бизнеса… в общем, ты понял.
– Я понял. Но поймёт ли он?
– Вот и узнаю, что там его красота про меня напела. Не просто так она отказалась далее вести контракт, как-то ведь это отцу объяснила? Другой юрист приехал уже на следующий день. Ладно, не хочу сейчас об этом…
Широко улыбнулся, как ненормальный, честное слово, я стану отцом… Я стану отцом! Люблю её, одну единственную. На Андрея больше не смотрел, мысли путались и витали где-то в облаках, временно я отказался от всяческих стратегических размышлений и поддался неге. Опомнился только за полночь, и я всё так же по-идиотски улыбался, глядя в одну точку, думая об Оксане. Хотелось сделать для неё что-то невероятное, невозможное, то, что должен был сделать давно, как только она забеременела, только вот теперь моя фантазия вряд ли пригодится. Достал из кармана пиджака телефон и набрал простое сообщение: «Спасибо. Люблю тебя». Она поймёт, и пусть дуется, что разбудил среди ночи, пусть обижается сколько угодно, я уверен, теперь уверен, что всё наладится.
Утром проснулся с такой же уверенностью в сегодняшнем дне, и утро было солнечным, не смотря на вчерашнюю разыгравшуюся метель, и мороз… нет, мороз стёкла не разукрасил, наверно в мегаполисе люди и забыли, что такое морозные узоры на стекле, а жаль, природное неповторимое чудо. Сразу поехал в цветочный магазин, выбрал самый шикарный букет и с такими же словами в карточке, как и в сообщении: « Спасибо за всё…», отправил по знакомому адресу.
А в десять часов уже поднимался на лифте в офис наших партнёров. Это вообще было немного странно, компания зарегистрирована в Подмосковье, а офис в центре столицы, но наши люди проверили, здесь всё чисто, да и сам, Смолов Владимир Игнатьевич, весьма неприятный тип. Не чувствуется в нём твёрдости, уверенности, он, скорее, похож на ловкого манипулятора, расчётливого и хитрого, чем на умелого и ответственного бизнесмена. Дочка, Карина, вся в него. Двери лифта раскрылись на сороковом этаже и тут же эта самая дочка и предстала передо мной во всей красе. Сразу видно, что ждала, даже маскировать это никак не собиралась, ядовито улыбнулась и шагнула мне навстречу.
– Гошенька, дорогой, я жутко соскучилась.
Малышка жалась ко мне плечиком, бедром, обхватила за руку и заискивающе заглядывала в глаза.
– Я – нет.
Тут же пресёк все посягательства на личное пространство и достаточно вежливо отстранил её. Скажу так: меня уже отпустило, на неё я больше не злился, точнее, вообще не думал о ней, не до того было, чаще о дочери или об Оксане. Сегодня как раз боялся этой самой встречи, думал, снова не сдержусь, прижму тоненькую шейку, но нет. Странно, но вообще никакой реакции, словно и не было ничего, видимо, именно это и уловила охотница, оттого и подошла вплотную. Я достаточно быстро шагал по коридору в сторону приёмной гендира, а Карина ни на шаг не отставала.
– Можешь так не бежать, папа всё равно ещё занят, ты пришёл раньше, чем тебе назначено.
– Ты забываешься детка, мне не назначают.
– Это ты так думаешь! – Огрызнулась она, но тут же опомнилась и проглотила своё мнение.
– Карина, что надо?
– Я соскучилась, хотела тебя увидеть.
– Увидела.
– Я хочу тебя.
– Я тебя нет.
– Да послушай же ты!
Она резко остановилась посреди коридора и, удивительно, но я остановился рядом. Уж не знаю для чего, толи посмотреть моноспектакль, толи что-то хотел сказать, но в голове неожиданно образовался вакуум и я смотрел словно со стороны на ситуацию в целом. И скажу честно, она меня не порадовала.
– Но она ведь ушла от тебя. Давно ушла.
– И что? – Усмехнулся я.
– И то, что теперь ты свободен и я… и мы…
– Нет никаких «мы». Я люблю свою жену и всё, что ты хочешь сейчас сказать, не имеет смысла.
– Как же, не имеет. Она бросила тебя. Я вообще думаю, что твоя измена это только повод, причина, которой раньше у неё не было, ты ведь и сам знаешь, что не идёшь ни в какое сравнение с её бывшим.
Не знаю, наверно ещё пару дней назад эти слова не просто задели, они бы попали прямо в цель, разрывая меня на запчасти, сам сколько раз думал об этом, сомневался. Теперь же я уверен, что всё испортил своими руками, а моя жена просто испугалась, не смогла противостоять мне и моему напору в своём состоянии, теперь всё понимаю и оправдываю любой её поступок.
– Если так любишь сравнивать, обратись к самому Дементьеву, может, он и тебя пригреет. – Отодвинул девушку от себя, но Карина стала наперерез.
– Игорь, я тебя люблю.
– На здоровье. – Сказал, словно выплюнул, не верил её словам, и не было за ними ничего. Хотел уйти, но она удержала за руку, заставляя выслушать.
– Ты не можешь так уйти.
Вот тут мне уже смешно: что такого она хочет мне предложить? Остановился, глянул на неё с ироничной ухмылкой, сейчас уже не понимал, что могло в неё привлечь. Пустышка.