Розали Дрейк и Ник Чикко, терапевты, работавшие по программе «мини-группы» во флигеле Уэйкфилд-коттедж, посещали Миллигана ежедневно. Каждый день в десять часов утра и в три часа пополудни семь или восемь пациентов флигеля собирались группой, чтобы заниматься какой-либо деятельностью по программе трудотерапии.
21 марта Ник привел Миллигана из палаты, которая теперь запиралась только на ночь, в комнату трудотерапии. Стройный двадцатисемилетний техник-психиатр, с бородой и двумя серьгами – в виде тонкой золотой петли и с янтарем – в левом ухе, слышал о том, что Миллиган враждебно относится к мужчинам из-за сексуального насилия, перенесенного в детстве. Его интересовало явление множественной личности, хотя сама эта идея внушала ему недоверие.
Трудотерапевт Розали, голубоглазая тридцатилетняя блондинка, раньше не сталкивалась с множественной личностью. Но после предварительного инструктажа доктора Хардинга она поняла, что персонал разделился на два лагеря: тех, кто верит, что у Миллигана множественная личность, и тех, кто считает его уголовником, симулирующим экзотическую болезнь, чтобы привлечь к себе внимание и избежать срока за изнасилование. Розали очень старалась быть объективной.
Когда Миллиган сел в конце стола, подальше от других, Розали Дрейк сказала ему, что вчера пациенты минигруппы решили сделать коллажи, с помощью которых они могли сказать что-то о себе тому, кого любят.
– У меня нет никого, кого бы я любил и для кого хотел бы сделать коллаж, – заявил Билли.
– Тогда сделай его для нас, – сказала Розали. – Все делают коллажи. – Она показала лист поделочной бумаги, с которой работала. – Ник и я тоже их делаем.
Розали издали следила, как Миллиган взял лист бумаги и стал вырезать фотографии из журналов. Она слышала об умении Миллигана рисовать и теперь, глядя на застенчивого, спокойного пациента, с интересом ждала, что он будет делать. Он работал молча, спокойно. Когда он закончил, Розали подошла и посмотрела.
Коллаж поразил ее. В центре листа был изображен испуганный, плачущий ребенок, а под ним подпись: «Моррисон». Над ним нависал злобный мужчина и красным было написано слово «опасность». В нижнем правом углу был череп. Розали тронула простота выражения и глубина чувств. Она не просила делать ничего подобного и вовсе не такое ожидала увидеть. Чувствовалось, что этот коллаж рассказывал мучительную историю, он буквально вызывал дрожь. В этот момент ее сомнения исчезли. Что бы ни думали другие относительно Миллигана, этот человек не был социопатом, находящимся в разладе с обществом. У Ника Чикко сложилось такое же мнение.
Когда доктор Джордж (так его называли сотрудники и пациенты, чтобы отличить от его отца, доктора Джорджа Хардинга-старшего) стал читать журналы по психиатрии, он обнаружил, что болезнь, известная как множественная личность, со временем прогрессирует. Доктор позвонил разным психиатрам, и все они сказали почти одно и то же: «Мы ознакомим вас с тем немногим, что нам известно, но эта область почти не изучена. Вам придется идти на ощупь».
Все это должно было потребовать гораздо больше времени и усилий, чем доктор Джордж предполагал вначале. Он уже не знал, правильно ли поступил, приняв этого пациента в самый разгар выборной кампании и программы расширения клиники. Но Билли Миллиган должен стать целостной личностью; к тому же столь редкий случай позволит психиатрии раздвинуть пределы знаний о человеческом разуме.
Прежде чем представить в суд заключение о состоянии пациента, доктор должен будет изучить историю Билли Миллигана. Принимая во внимание столь сильную амнезию, это представлялось серьезной проблемой.
В четверг, 23 марта, Гэри Швейкарти Джуди Стивенсон провели со своим клиентом целый час, воспроизводя смутно припоминаемые им события, сравнивая его рассказ с рассказами трех пострадавших, вырабатывая альтернативные судебные стратегии, в зависимости от того, какой отчет представит суду доктор Хардинг.
Оба адвоката нашли Миллигана более спокойным, хотя он жаловался, что его запирают в специальную комнату и заставляют носить специальную одежду в целях предосторожности.
– Доктор Джордж говорит, что ко мне могут относиться так же, как к другим клиентам, но здесь мне никто не доверяет. Других пациентов вывозят в фургоне на экскурсии, а меня нет. Я должен оставаться здесь. И я очень сержусь, когда меня называют Билли.
Адвокаты постарались успокоить его, объяснили, что доктор Джордж рискует, взяв на себя ответственность за него, и что он должен хорошо себя вести, чтобы не вывести доктора из терпения. Джуди чувствовала, что разговариваете Алленом, но не спрашивала имени, так как всегда боялась оскорбить собеседника тем, что она его не узнала.
– Я думаю, – сказал Гэри, – что ты должен постараться наладить отношения со здешним персоналом. Это твой единственный шанс не попасть в тюрьму.
Покидая клинику, оба почувствовали облегчение оттого, что пациент был в безопасности и что хоть на некоторое время с их плеч свалился груз ответственности и беспокойства.
В тот же день доктор Хардинг провел с Миллиганом первый сеанс терапии, длившийся пятьдесят минут и прошедший весьма напряженно. Миллиган сидел на стуле, повернувшись к окну, и поначалу не глядел на доктора. Казалось, он мало что помнил из своего прошлого, хотя свободно говорил о жестоком обращении со стороны приемного отца.
Доктор Хардинг понимал, что чересчур осторожничает в своем подходе к пациенту. Доктор Уилбур просила его как можно скорее обнаружить, сколько личностей скрывается в Миллигане, и идентифицировать их. Необходимо было стимулировать личности, чтобы они рассказали, почему они существуют. Надо было дать им возможность пережить те ситуации, которые способствовали их созданию. Затем надо было сделать так, чтобы все личности познакомились друг с другом, общались и помогали друг другу решать трудные проблемы каждого, чтобы они делились всем друг с другом, вместо того чтобы быть разделенными.
По мнению доктора Уилбур, стратегия заключалась в том, чтобы свести всех вместе и в конце концов сделать так, чтобы Билли – то есть первоисточник – узнал о тех инцидентах. И тогда можно будет попытаться слить воедино все личности. Было сильное искушение использовать такой подход, но доктор Хардинг не раз и не два обжигался на подобных попытках. Что было хорошо для других терапевтов, далеко не всегда подходило ему. Доктор считал себя очень консервативным человеком, поэтому хотел сам, своим способом и в подходящее для себя время узнать, с кем и с чем он имеет дело.
Проходили дни, и медсестра Донна Эгар обнаружила, что проводит с Миллиганом довольно много времени. Он мало спал – значительно меньше, чем другие пациенты, и рано просыпался, поэтому ей приходилось много беседовать с ним. Он рассказывал о других людях, которые жили внутри его.
Однажды Миллиган дал ей исписанный лист бумаги с подписью «Артур». При этом он с испуганным видом сказал:
– Я не знаю никого по имени Артур и не понимаю, что здесь написано.
А вскоре персонал стал жаловаться доктору Джорджу, что им все труднее иметь дело с пациентом, который постоянно твердит: «Я этого не делал, это сделал кто-то другой», хотя они видели собственными глазами, что это сделал именно он. Говорили, что Миллиган мешает лечению других пациентов, манипулирует персоналом. Если кто-то ему что-либо запрещает, он идет к другому сотруднику и все равно получает то, что хочет. Миллиган постоянно намекает, что вот выйдет Рейджен и наведет порядок, и персонал считает это скрытой угрозой.
Доктор Джордж предложил, что сам будет общаться с другими личностями Миллигана, и только на сеансах терапии. Персоналу не следует упоминать и тем более обсуждать другие имена, особенно в присутствии других пациентов.
Хелен Иегер, медсестра, разговаривавшая с Артуром в первый день, записала этот план лечения, поставив дату 28 марта:
«В течение одного месяца мистер Миллиган возьмет на себя ответственность за действия, которые он отрицает, поскольку эти действия будут засвидетельствованы очевидцами.
План действий:
1. Когда он отрицает, что умеет играть на пианино, надо говорить, что видели или слышали, как он играет, – ставить его перед фактом.
2. Когда он пишет что-то, а потом отрицает это, нужно говорить ему, что видели, как он писал.
3. Когда пациент относится к себе как к другой личности, нужно напоминать ему, что его зовут Билли».
Доктор Джордж объяснил этот метод Аллену во время сеанса терапии, указав, что других пациентов смущает, когда они слышат разные имена его личностей.
– Некоторые люди называют себя Наполеоном или Иисусом, – возразил Аллен.
– Но совсем другое дело, когда я и другие сотрудники вынуждены сегодня называть тебя Денни, а завтра – Артуром, Рейдженом, Томми или Алленом. Я предлагаю, чтобы для персонала и других пациентов все твои личности отзывались на имя Билли, а во время…
2. Когда он пишет что-то, а потом отрицает это, нужно говорить ему, что видели, как он писал.
3. Когда пациент относится к себе как к другой личности, нужно напоминать ему, что его зовут Билли».
Доктор Джордж объяснил этот метод Аллену во время сеанса терапии, указав, что других пациентов смущает, когда они слышат разные имена его личностей.
– Некоторые люди называют себя Наполеоном или Иисусом, – возразил Аллен.
– Но совсем другое дело, когда я и другие сотрудники вынуждены сегодня называть тебя Денни, а завтра – Артуром, Рейдженом, Томми или Алленом. Я предлагаю, чтобы для персонала и других пациентов все твои личности отзывались на имя Билли, а во время…
– Они не «личности», доктор Джордж. Они люди.
– Почему ты на этом настаиваешь?
– Когда вы называете их личностями, получается, что вы не считаете их живыми людьми.
3
8 апреля, несколько дней спустя после того, как Дороти Тернер приступила к выполнению программы психологического тестирования, Донна Эгар увидела, как Миллиган сердито шагает по палате взад-вперед. Когда она спросила его, в чем дело, он ответил со своим британским акцентом:
– Никто не понимает.
Затем она увидела, как лицо его снова изменилось, изменились поза, походка и речь, и она узнала Денни. В этот момент, видя, как он последователен и какими реальными выглядят все эти личности, она перестала считать, что Миллиган симулирует. Она вынуждена была признать, что верит ему – единственная из всех медсестер.
Несколько дней спустя пациент подошел к ней очень расстроенный. Она сразу узнала Денни. Он пристально посмотрел на нее и жалобно спросил:
– Почему я здесь?
– Где именно? Здесь – в этой комнате или в этом здании?
Миллиган затряс головой:
– Друггю пациенты спрашивают меня, почему я в этой клинике.
– Может быть, Дороти Тернер сумеет объяснить, когда придет к тебе для тестирования.
В тот же вечер, когда сеанс тестирования с Дороти Тернер был закончен, Миллиган больше ни с кем не говорил. Он убежал в свою палату и пошел в ванную комнату, чтобы умыть лицо. Несколько секунд спустя Денни услышал, как дверь его палаты открылась и закрылась. Он выглянул из ванной и увидел молодую женщину, пациентку по имени Дорин. Хотя он часто с сочувствием выслушивал ее проблемы и говорил с ней о своих собственных, другого интереса к Дорин у него не было.
– Что тебе здесь надо? – спросил Миллиган.
– Я хотела поговорить. Почему ты сегодня так расстроился?
– Тебе нельзя сюда входить. Это против правил.
– Но ты выглядишь таким подавленным.
– Я узнал, что сделал один человек. Это ужасно. Я не могу жить.
Послышались шаги, затем стук в дверь. Дорин влетела к нему в ванную и закрыла за собой дверь.
– Зачем ты это сделала? – сурово прошептал он. – Я попаду в еще большую беду. Неприятностей не оберешься.
Она захихикала.
– Ну хорошо, Билли и Дорин! – сказала медсестра Йегер. – Вы двое можете выйти, когда будете готовы.
9 апреля сестра Йегер сделала следующую запись:
«Мистер Миллиган находился в ванной комнате со сверстницей при выключенном свете. Когда его спросили об этом, ответил, что ему надо было поговорить с ней наедине о том, что он сделал, по словам других. Оказалось, что во время психологического теста с миссис Тернер он узнал, что изнасиловал трех женщин. Разрыдался, сказав, что хотел бы, чтобы “Рейджен и Адалана умерли”. Позвали доктора Джорджа, и тот все объяснил. Миллиган помещен в палату интенсивной терапии со специальными мерами предосторожности. Несколько минут спустя пациент сидел на кровати с кушаком от банного халата в руках. Все еще плача, сказал, что хочет убить их. После разговора с ним отдал кушак, до этого кушак был у него на шее».
Во время тестирования Дороти Тернер обнаружила значительные вариации коэффициента интеллектуального развития (IQ) у разных личностей:
Кристин была слишком мала для тестирования, Адалана не захотела выйти, а Артур отказался тестироваться, сказав, что это ниже его достоинства.
Тернер обнаружила, что реакции на тест Роршаха у Денни показали плохо скрываемую враждебность и необходимость внешней поддержки, компенсирующей чувство неполноценности и неадекватности. Томми показал большую зрелость, чем Денни, и лучшую способность действовать. Он же продемонстрировал максимальные шизоидные характеристики и минимальное беспокойство о других. Рейджен обладает наибольшим потенциалом вспыльчивости, жестокости.
Артур интеллектуально очень развит и пользуется этим, чтобы поддерживать доминирующее положение среди других. Поддерживает в себе чувство превосходства по отношению ко всему миру, но испытывает чувство неловкости и страха в ситуациях сильного эмоционального напряжения. В эмоциональном отношении наиболее невозмутимая личность – Аллен.
Она выявила несколько общих черт: признаки женской личности и чрезвычайно развитого супер-эго, которые могут исчезать при сильном гневе. Доказательств психотического процесса или шизофренического мышления она не обнаружила.
Когда Розали Дрейк и Ник Чикко объявили, что 19 апреля мини-группа будет выполнять упражнения на доверие, Артур позволил Денни встать на пятно. Персонал подготовил комнату: столы, стулья, кушетки и полки расставили так, чтобы комната превратилась в «полосу препятствий».
Зная, что Миллиган боится мужчин, Ник посоветовал, чтобы Розали завязала ему глаза и провела его через препятствия.
– Ты должен взаимодействовать со мной, Билли, – сказала она. – Это единственный способ научиться доверять другим людям, чтобы жить в реальном мире.
Наконец Миллиган позволил завязать ему глаза.
– А теперь возьми меня за руку, – сказала Розали, вводя его в комнату. – Я проведу тебя мимо препятствий так, чтобы ты ни обо что не ударился.
Ведя его, она видела и чувствовала, как Миллиганом овладевает ужас оттого, что он не знает, куда идет и на что может наткнуться. Сначала они шли медленно, потом быстрее, обходили кресла, проползли под столом, поднимались и спускались по лестницам. Видя его панику, Розали и Ник радовались тому, что пациент преодолевает ее.
– Ведь я не позволила тебе удариться, правда, Билли?
Денни отрицательно покачал головой.
– Теперь ты знаешь, что есть люди, которым ты можешь доверять. Не всем, конечно, но некоторым.
Розали заметила, что в ее присутствии он все более и более входил в роль маленького мальчика, которого она знала как Денни. Угнетало то, что многие из его рисунков изображали смерть.
В следующий вторник Аллену впервые позволили пойти в здание дополнительной терапии для занятий изобразительным искусством.
Дона Джоунса, культуротерапевта с мягкими манерами, поразил природный талант Миллигана, но он видел, что Миллиган возбужден и обеспокоен тем, что находится в незнакомой группе. Джоунс понял, что странные рисунки служат Билли способом привлечь внимание и получить одобрение.
Джоунс указал на выполненный Алленом эскиз надгробия с надписью «Не забывай».
– Ты можешь рассказать, Билли, что ты чувствовал, когда рисовал это?
– Здесь настоящий отец Билли, – сказал Аллен. – Он был комиком и конферансье в Майами, до того как покончил с собой.
– Почему ты не расскажешь нам, что ты чувствовал? Нам важно узнать твои чувства, а не детали, Билли.
Аллен швырнул карандаш, раздраженный тем, что за рисунок хвалят не его, а Билли. Потом он посмотрел на часы.
– Мне надо вернуться в отделение убрать постель.
На следующий день Аллен рассказал сестре Йегер об этом занятии, жалуясь, что все было неправильно. Когда она сказала ему, что он мешал персоналу и другим пациентам, Аллен расстроился:
– Я не отвечаю за поступки, которые совершают другие мои люди.
– Мы не можем общаться с другими твоими людьми, – сказала Йегер, – только с Билли.
– Доктор Хардинг лечит меня не так, как сказала доктор Уилбур, – закричал он. – Это плохое лечение.
Миллиган потребовал свою историю болезни, а когда Йегер отказала, он заявил, что знает, как заставить клинику дать ему прочитать эти записи. Он был уверен, что персонал не записывает изменений в его поведении и что он не будет способен отвечать за потерянное время.
В тот же вечер, после визита доктора Джорджа, Томми объявил персоналу, что увольняет своего доктора. Позднее Аплен вышел из палаты и сказал, что восстанавливает его на работе.
После того как Дороти Мур, матери Миллигана, разрешили его посещать, она приходила почти каждую неделю, часто с дочерью Кэти. Реакции сына были непредсказуемы. Иногда после ее визита он был счастлив и общителен, иногда – подавлен.
Джоан Уинслоу, работник социального обеспечения при психиатрической клинике, сообщила на собрании группы о том, что беседовала с Дороти после каждого ее посещения. Это женщина со щедрым сердцем, но из-за своей нерешительности и зависимости она не сумела противодействовать отчиму Билли, который плохо обращался с мальчиком. По признанию Дороти, она всегда чувствовала, что было два Билли: один – добрый и любящий, а другой – равнодушный и черствый.