– Ну, это лишнее, – отмахнулся Арсений. Благородно.
– Ты тоже можешь взять отпуск. – Я всерьез решила забеременеть, как вы уже поняли.
– Видишь ли, я свой тоже отгулял. Летом. Я же не знал, что ты ответишь мне взаимностью.
– Да, неожиданно получилось. Но ничего. У нас скоро будет своя квартира. Немножко потерпеть, и…
– Потерпим, – заверил Арсений.
– Я вот что хотела сказать. Похоже, Буханкин-то Зиму не убивал. Я понимаю, что жена не алиби, но все же стоит прислушаться к Дашиным словам.
– Это уже не имеет значения.
– Почему?
– Потому что сторож, собака, вспомнил мужчину, который спрашивал у него, где живет приехавший из Москвы художник. Сам ко мне прибежал. На улице его увидел и вспомнил! И он сказал, мужик этот от него шарахнулся! Значит, все верно!
– И кто же это был?
– Все сходится. Он и в музее был. Как ты говоришь, входит в круг подозреваемых в убийстве.
– Ага. Значит, Терентий Лебёдушкин навестил-таки московского художника А. Зиму.
– Откуда ты знаешь, что это был Лебёдушкин?! – вытаращил на меня глаза Арсений. – Анфиса, у тебя в самом деле дар! Ты – великая ясновидящая!
«А ты болван», – хотелось сказать мне. Люди мои дорогие. Элементарная логическая задачка: у вас в коробке лежат три спички, которыми вам предстоит разжечь огонь. Две уже сломаны. Как вы поступите? Алиби Буханкина значения не имеет, а у режиссера оно железобетонное. Он не был в воскресенье на горе, где стоит монастырь, потому что он развлекался на даче с Капкой. В круг подозреваемых входят трое мужчин. Чтобы вычислить Лебёдушкина, не только не надо быть ясновидящей, но и оканчивать среднюю школу необязательно. Все умеют считать до трех, даже малыши. Но только не Арсений!
Надеюсь, у ребенка будут мои гены. Хотя я не против, чтобы он был высокого роста. Я собираюсь родить девочку, желательно фотомодель. Мне вовсе не хочется, чтобы она повторила мою судьбу, и уж тем более судьбу моей мамы. Я-то во второй раз всерьез собираюсь замуж.
Вроде бы фотомодели не остаются старыми девами. Куда-нибудь да пристраиваются. Я вздохнула.
– Сеня, мне надо пойти на встречу с Колено. Я хочу знать, что было на единственном летнем заседании литкружка.
Воинствующая Эрато
Разумеется, это была шутка, но все почему-то приняли ее за пророчество.
– Человек с такой фамилией рано или поздно останется без ноги, – сказала я.
После того как в подполе у соседа Арсения Ладушкина взлетели банки с огурцами, город стал верить во всякую чушь. Игнат Колено оказался в гипсе по собственной глупости, а вовсе не из-за меня. Полез на антресоли за томом Брокгауза и Эфрона и рухнул вместе с ним на пол. Надо ведь рассчитывать вес издания и собственные силы. Ростом Колено чуть больше совковой лопаты, неудивительно, что ему понадобились стул и еще табуретка на нем, чтобы добраться до знаний. Он наверняка нырнул в пыльные недра антресолей за Брокгаузом, а обратно промахнулся. Рухнул на пол с полутораметровой высоты, и его лысую голову накрыл словарь. Сотрясение мозга я, кстати, не предсказывала. И за каким чертом ему словарь? Он сам ходячая энциклопедия человеческой глупости. Так нет! Решил вдруг набраться ума! И у кого! У Брокгауза!
Полкаша после того случая на реке тоже полез в энциклопедию и вычитал все про сома. С тех пор нам хотя бы было о чем поговорить, я даже пожалела, что недодумалась до этого раньше: запугать мужа каким-нибудь экзотическим животным и таким образом спровоцировать у него тягу к знаниям. Он бы после этого знал, водятся ли в наших хвойных лесах кобры и насколько опасен для человека еж.
Колено полез в словарь, чтобы в очередной раз кого-нибудь из писателей уесть историческим фактом, он это обожает. И бог его наказал падением с антресолей и гипсом. А свалили все на меня. Накаркала, мол.
Я знала, что Колено ни за какие коврижки не пустит меня на порог своей квартиры, поэтому поступила проще. Села в засаде у кабинета хирурга и сверилась с часами. Если Игнат пробудет там меньше получаса, я готова съесть свою соломенную шляпку. Очередь замерла в покорном ожидании и настроилась на худшее. Нет в городе человека, который не в курсе редкой способности Игната за полчаса вынести мозг любому.
Дело в том, что он принадлежит к очень интересному типу людей. Они называются всезнайки. То есть считают себя таковыми. Они свято верят печатному слову, телеэкрану, а теперь еще и Интернету. Именно для них существуют выпуски новостей, прогноз погоды и туристические маршруты, где встречаются две главные российские напасти: дураки и дороги. Эти всезнайки доводят до слез гида, постоянно ловя его на слове и задавая дурацкие вопросы, чтобы в итоге сказать:
– Как, вы не знаете?! Это же ваша работа! Вот я не гид, но я знаю больше вас!
Это еще называется пристыдить. Дать понять, что человек зазря получает деньги, а то и прямо об этом сказать, победно глядя на остальных туристов. Вот я какой умный!
Они всегда знают больше других, эти энциклопедисты. Цель их жизни – кого-нибудь уесть. Они ради этого и живут, как мне кажется. Они занимаются этим постоянно. Всегда. Бесполезно ссылаться на практику и жизненный опыт. Если в газете написано, что завтра в два часа дня надо сажать горох, то они будут сажать горох, даже если выпал град в два раза крупнее самого гороха и ударили небывалые доселе заморозки. В газете же написано! Эти люди верят не собственным глазам, а печатному слову и диктору на телеэкране. И лечить их нужно так, как написано в газете или сказали в популярной программе о здоровье на федеральном канале. Думать они не умеют просто потому, что им некогда: они постоянно поглощают чужие знания, пережевывают их, переваривают и выдают изо рта словесный понос. Остановить его невозможно, потому что убойные средства от диареи есть, но лекарства от глупости нет.
Сейчас Игнат уже поставил себе диагноз и будет доказывать хирургу, что тот шесть лет валял дурака в медицинском институте, потом бил баклуши в интернатуре и еще лет десять калечил людей в нашем городе, ставя им неправильные диагнозы. Хотя, видит бог, у нас хорошие врачи, и люди в хирургии умирают редко. Но статистика говорит Игнату, что в провинциальных больницах царит разруха, а все врачи – взяточники…
– Коррупционеры! Я вас выведу на чистую воду! Я до прокурора дойду!
Так и есть. Бледный как смерть хирург стоит на пороге своего кабинета, правой рукой придерживая дверь, а левой легонько подталкивая Игната в спину:
– Я попрошу вас…
– Купил себе диплом и деньги лопатой гребет! Я требую, чтобы позвали главврача!
– Вы задерживаете очередь.
– Я требую, чтобы мне продлили больничный! А он говорит, что пора снимать гипс! Нет, вы слышали?! Да я всяко знаю больше!
– Вы абсолютно здоровы, уверяю вас…
– Да у меня лимфомная васкулитная энцефалическая волчанка!
– Это не лечится гипсом. Вам, судя по всему, к психиатру этажом выше.
– Много ты понимаешь, неуч! – погрозил костылем Игнат.
Я поняла, что пора спасать хирурга и всех, кто хочет получить сегодня от него помощь, и встала со словами:
– Я помогу господину Колено найти кабинет главврача, где он сможет озвучить свои претензии к местной медицине и даже написать об этом. Бумагу и ручку гарантирую.
Увидев меня, Игнат изменился в лице. Дело в том, что мои знания хоть и нельзя назвать энциклопедическими, но пару раз я уже доказывала ему, что он полный даун. Ведь я работаю в библиотеке и к моим услугам весь фонд ЦБС[1]. И Интернетом я прекрасно умею пользоваться. А вот он…
О! Интернет и Игнат – это отдельная история! Колено и компьютер – трагедия в нескольких частях, которая окончилась полным поражением Игната, что тот, разумеется, не признает.
Трагедия для Колено началась с эры Интернета. Игнат долгое время добивался правды: почему, вбивая пароль в пустую строку, он нажимает на клавишу с буквой, а на мониторе появляется звездочка? И требовал в магазине исправную клавиатуру. Он бегал туда каждый день, причем с монитором и принтером! На то, чтобы объяснить ему, в чем суть процесса, ушел месяц. Ведь он всегда пытается докопаться до сути. Всезнайка же. До винтика желает все раскрутить. Надо знать одну простую вещь: если ты чего-то не понимаешь, а это прекрасно работает, следует сей факт просто принять как должное и пользоваться.
А Игнат купил учебник по программированию. И увяз. Он из другого поколения, как вы уже поняли, Игнату верный полтинник. В вузе ему не преподавали даже информатику. Он не просто с нуля начинал, а из глубокого подвала, где вообще нет света. Вместо того чтобы с упоением чатиться и лайкать, Колено вот уже лет семь разбирает непонятные значки в книге, которая для него совершенно бесполезна. Теперь он считает, что знает о компьютерах больше, чем все программисты в нашем городе, вместе взятые. Да что там! Во всей стране! Но до практики дело так и не дошло. И не дойдет. Когда Игнат появляется в торговом зале, где стоят компьютеры, все менеджеры прячутся кто под стол, кто в подсобку. Хирург хотя бы может выставить зануду за дверь и сослаться на тоскующую в ожидании приема очередь. Далеко не всем так повезло. Женщина, которая работает вместе с Игнатом и сидит за соседним столом, почти глухая. Остальные сбежали.
– Никуда я с ней не пойду! – уперся Игнат, когда я взяла его под руку. Точнее, под костыль.
– Пойдешь. Иначе я тебя в тюрьму засажу. Ты прикидываешься больным, а сам, оказывается, можешь ходить! Я уверена, что дома ты тайно снимаешь гипс!
– Что-о?!
– Я это докажу.
Видимо, я угадала, потому что Игнат позеленел. Кто хоть раз в жизни вынужденно носил гипс, прекрасно знает, как тело под ним чешется. Игнат ходит на костылях так долго, что его нога под гипсом на сто процентов коростой покрылась. И зуд должен быть невыносимым. Или он тайно снимает гипс и моется.
– Идем к Ладушкину на экспертизу!
Полиции Колено боится как огня. Потому что в ней страшная коррупция, согласно все той же статистике. И его за длинный язык могут так побить, что он в диагнозах запутается. Поэтому закон Колено предпочитает иметь в союзниках. О моем романе с Ладушкиным известно всем, как и о том, что я собираюсь за Сеню замуж. Чем я и воспользовалась в корыстных целях.
– Это произвол, – пробормотал Колено, но послушно поковылял вместе со мной к лифту.
Все, кто сидел в коридоре, вздохнули с облегчением, а хирург даже послал мне воздушный поцелуй. Последнее время я все чаще выступаю в роли спасительницы отечества. К чему бы это?
– Ну что? К главврачу? – спросила я, прежде чем нажать на кнопку.
– Да нет, зачем же? – потупился Игнат.
– Снимаешь гипс, признавайся?
– Да я…
– Иди закрывать больничный.
– Так моя очередь прошла!
– Тогда завтра. И кончай выносить мозг хирургу, понял? Он хороший мужик.
Когда моя мама прошлой весной сломала руку, с ней внимательно и по-человечески обошлись. И вылечили ее. Перелом сросся идеально, без смещения, и рука больше не болела. Хирурга она очень хвалила, и я с ней согласна. У него приятное лицо и ласковые руки, иной раз мне даже хочется что-нибудь сломать, чтобы побыть с ним наедине. Даже несмотря на то, что он женат. А вот с Колено мне беседовать не хочется совсем. Хоть он холостяк и, как говорится, без жилищных и материальных проблем. Но до сих пор не нашлось женщины, которая захотела бы переехать в его отдельную квартиру со всеми удобствами. Я даже подозреваю, что Игнат – девственник. Хотя о сексе он знает все. Вы попробуйте с ним поговорить на запретные темы! Так же, как нынче учебник по программированию, он когда-то штудировал «Камасутру». Разбирал до деталей, пытаясь понять суть процесса. Я не знаю, что именно он понял, но детей у него нет.
В нашем литкружке есть еще одна такая. Мальвина Палка. Происхождение имени ни мне, ни кому-то другому в нашем городе не понятно, Мальвин у нас больше нет. А вот с фамилией полный порядок, как слышится, так и выглядит. О любви они с Игнатом могут говорить часами. Я имею в виду, о физической любви или, как это еще называется, о сексе. Если бы хоть у одного из них было немного практики, все закончилось бы свадьбой. Но вот уже лет десять они об интиме лишь говорят. И конца этому не предвидится. Она пишет те самые любовные романы, которые я так ненавижу. Об идеальных людях, живущих в идеальном мире. А «технические подробности» берет у Игната, который в свое время тщательно изучил «Камасутру». То, что ни тот, ни другая так и не вышли в Интернет, их не смущает. Люди охотно верят в сказки, да еще и осуждают тех, кто пытается вернуть их в жестокую реальность.
Ох, как же мне не хочется общаться с Колено! Но куда деваться?
– Посидим в сквере, поговорим, – через силу сказала я прозаику.
Игнат, хоть и работает бухгалтером, всерьез считает себя писателем. Он давнишний член литкружка и друг Терентия Лебёдушкина. Чуть ли не единственный. Поэтому я и не сомневалась, что Колено в курсе всех подробностей конфликта, случившегося между лирическим поэтом и художником, обожающим писать уродство.
Мы сели на свежевыкрашенную лавочку в чахлом больничном сквере. В таких местах я все время думаю, насколько же стойкая связь у человека с природой. Деревья, растущие при больницах, тоже чахнут. Невольно и я впала в уныние. И покосилась на Игната. Тот уже пришел в себя и занял круговую оборону.
– Давно ты снимаешь гипс? – спросила я.
– Вообще не снимаю, – не моргнув глазом, соврал Колено. – У меня открытый перелом со смещением плюс сотрясение мозга. – Он выразительно потрогал лысину. Сотрясение мозга у него, похоже, с рождения, так что этот диагноз Игнату можно ставить хоть каждый день. А что касается ноги…
– Я ведь могу проверить, – пригрозила я.
– Что ты до меня докопалась? – заныл человек, который регулярно докапывается до всех, даже до уборщицы, моющей лестничные клетки в соседнем доме. Учит ее правильно отжимать тряпку. – Да, я хотел продлить больничный! Но ради искусства же! Работа отнимает почти все мое время, – пожаловался Игнат. – А ведь я писатель! Но в этом маленьком занюханном городишке никто не в состоянии оценить мой огромный талант! Я написал гениальную пьесу, а пригласили какого-то драматурга из Москвы! И все почему? Потому что у него, видите ли, связи! Правильно сказал Терентий… – Колено осекся.
– А подробнее? Давай рассказывай! Я хочу знать подробности единственного летнего заседания литкружка.
– Ну, хорошо… – Игнат тяжело вздохнул. – Началось все с того, что я написал гениальную пьесу. Она называется «Вопиющие случаи коррупции и злоупотребления должностным положением в хирургическом отделении районной больницы». Снизошло на меня озарение, как только появилось свободное времечко. Из чего я сделал вывод, что больничный надо продлять сколько можно. Все ради искусства! – повторил он. – Ну и началось. То есть нет! На заседании мы обсуждали не пьесу, а мой гениальный роман! «Налоговая проверка на малом предприятии и рекомендации по увеличению поступления средств в городской бюджет». Потому что пьеса тогда еще не была написана. Я как раз собирал материал. – Он потрогал гипс на ноге.
– А тебе не кажется, что название слишком длинное?
– Вот и Станиславский так сказал, – обиженно заморгал Игнат. – Но как можно сокращать плановую отчетность?! – Он всплеснул крохотными ладошками. – Да, название длинное. Согласен. Но зато какой реализм! Я не то, что все эти современные писаки! Я за каждую цифру в своей книге отвечаю! Русская литература нынче – это сплошное безобразие и безответственность! Писатель должен отвечать за каждое написанное им слово! Вот я – отвечаю! А ты почитай, что мне пишут из редакции! «Не представляет художественной ценности»! А?!
– Но разве можно выдавать за художественную литературу бухгалтерский отчет? Как тебе не стыдно, Игнат?
– Это называется производственная проза! – тут же заспорил он. – И потом у меня есть характеры! Медсестра – взяточница, главврач – хапуга, санитарка – грязнуля. Я уже не говорю о поварах! Все прут! Никто не отрабатывает свою зарплату!
– Но ведь ты ее тоже не отрабатываешь, – разозлилась я. – Вот уже месяц сидишь на липовом больничном просто потому, что с тобой никто не хочет связываться!
– Так ради искусства же! Я порядок навожу! Разгребаю авгиевы конюшни! Пишу жизненную правду и открываю людям глаза!
– Короче, Колено. Вы обсуждали твой роман. Почему летом? Насколько я знаю, летом культурная жизнь в нашем городе замирает. Все на грядках либо, у кого есть средства, в отпусках. Садятся на автобус у памятника на центральной площади и едут в Геленджик.
– Это все Терентий. Взбаламутил нас. Сказал, из Москвы приехала звезда! И пригласил Зиму на заседание в качестве почетного гостя.
– И тот пришел?!
– Мы потом только поняли, что он над нами издевался. А поначалу все было пристойно. – Игнат вздохнул.
– Но какое отношение имеет художник к литературе? Зачем он нужен был Лебёдушкину?
– Терентий узнал, что бывшая жена Зимы имеет отношение к литературе, – важно сказал Колено. – Она очень важная персона, которая может протолкнуть в издательство все что угодно. А у Лебёдушкина давно уже затык с публикациями.
– Да она всего лишь театральный критик!
– Но ведь в Москве же! – вскричал Игнат.
Особенность провинциального менталитета: в глазах у каждого – телескоп. Через него все и смотрят на столичных жителей. И московская звездная пылинка превращается в полномасштабное светило. Тут нет ничего обидного, просто жаль, что на этой наивности можно легко играть. Кажется, мы дошли до сути.
– Значит, Лебёдушкин решил, что бывшая жена Александра Зимы станет за него хлопотать? – спросила я. – Связи решил налаживать?
– Именно, – склонил лысую голову Колено, – налаживать связи. Терентий хотел, так сказать, показать товар лицом. Сначала читали мы, а свои шедевры он оставил на десерт.
Ого! В голосе Игната я явственно уловила иронию! Что ж, каждый писатель самым гениальным считает себя, а потом уже идут его друзья. Я вовсе не думаю, что Колено разбирается в литературе. Иначе он не давал бы такие названия своим опусам. Достаточно одного коленовского абзаца, чтобы человек начал зевать. Тоненькая книжица стихов Терентия Лебёдушкина стоит у нас в библиотеке и еще в книжном магазине на платной полке. Да, есть и такие. Можно самолично выбрать место для своей книги и ежемесячно платить аренду в надежде на то, что она продастся. Я не берусь судить, хороший ли Терентий поэт. Меня интересует, какое отношение он имеет к ржавым ключам.