«Смешно, конечно, ведь это всего лишь маленький ребенок, – подумала она, выходя из спальни. – Хоть и донельзя избалованный».
Одновременно Елена Борисовна не могла себе не признаться – она до смерти устала от этого мальчишки и была безумно счастлива, что сегодня видит Павла в последний раз.
(уж я-то знаю…)
Павел Кашин являлся сыном начальника районного отдела полиции и в свои семь лет вел себя так, словно своим пребыванием в стенах детского сада оказывал окружающему миру несусветное одолжение.
Несколько раз она и Мария Сергеевна порывались поговорить с его родителями о поведении их сына, но с таким же успехом можно было покричать в небо, призывая к отмене закона земного притяжения, ну, или не расти грибам после дождя. Мать Паши, увешанная золотом крашеная блондинка, с кислым видом выслушивала претензии и, разворачиваясь, молча уходила, оставляя после себя приторный шлейф парфюма. Отец малолетнего хулигана и вовсе бросал трубку, когда ему звонили воспитательницы насчет выходок сына. Заведующая детским садом только разводила руками и что-то бубнила про толерантность.
«Они просто порешали все вопросы между собой, – возмущалась Мария. – Небось взятку ей дал, а мы возись с этим всем…»
Родители других детей знали о ситуации в детском саду, но, несмотря на регулярные жалобы своих чад, не проявляли особой активности, когда Павел выкидывал очередной фортель. «Все равно скоро все это закончится», – рассуждали многие из них.
Убедившись, что за дверью тихо, Елена Борисовна направилась на улицу, где ее с зажженной сигаретой ждала Мария.
– Улеглись? – выпуская дым, спросила девушка.
– Вроде как.
Елена Борисовна взяла из рук Марии тоненькую зажигалку и прикурила сигарету.
– Влетит нам как-нибудь за наши перекуры, – озабоченно сказала она, выпуская дым. – Сейчас закон новый приняли, гоняют теперь везде за курение.
– Обойдется, – беспечно отозвалась Мария. Она стряхнула пепел в свернутый конусом тетрадный листок и спросила: – Я забыла тебе сказать, ты ведь вчера после обеда ушла. Знаешь, что Кашин снова отличился?
Елена Борисовна скривила губы, словно у нее заныл зуб:
– Опять Кашин? Боже, этот малолетний говнюк меня в могилу сведет. Что он натворил?
– На вечерней прогулке нашел дохлого воробья. Черт его знает, где он его откопал… И Стрельцовой в шкаф положил, в карман куртки. За ней бабушка пришла, так она аж побелела вся, как только эту пакость обнаружили. Накапала бабуле валерьянки, едва успокоила.
Изящные брови Елены Борисовны поднялись вверх, а рука, только что намеревающаяся стряхнуть пепел, застыла в воздухе:
– Ты точно знаешь, что это Кашин?
– Его Гавриленко Миша видел. Только мне сразу побоялся сказать, говорит, мол, Паша поколотит его, если узнает, – пояснила воспитательница. – А у Кашина куртка вся провоняла, пока он в кармане эту гадость таскал, а к рукаву перо прилипло. Да и потом, кому, кроме Кашина, такая мысль в голову могла бы прийти?
– Это верно, – согласилась Елена Борисовна. – Совсем парень с катушек съехал. Он хоть признался?
– Да брось ты. «Я не я, и лошадь не моя». Это, мол, Алексеев Димка сделал. А куртка воняет, потому что в какашку упал. Вот и весь разговор. Ему бы в адвокаты идти.
– Нет, – не согласилась Елена Борисовна. – Папаша его к себе возьмет, в полицию. Уже сейчас место греет.
– За ним сестра после обеда пришла, я уж не стала говорить об этом девчонке, – сказала Мария. – А родители Кашина… Сама понимаешь.
– Понимаю.
Женщины посмотрели друг на друга.
– Лен, сегодня последний день. Да хрен бы с ним, этим гаденышем, – сказала Мария, затягиваясь. – Как говорится, нам бы день простоять…
– Не забывай, что в сентябре в твоей группе может появиться очередной «кашин». Какой-нибудь Булкин, к примеру. А представляешь, если их будет несколько? Сама видишь, какие сейчас дети.
– Хм, не надо мне такого счастья, – фыркнула Мария.
– И все равно нужно было сообщить его родным.
Молодая воспитательница покачала головой:
– Ну, позвонила бы я его мамашке. Она бы выслушала, да сказала бы – примем меры, а толку? Про его отца вообще молчу. Нам что, больше всех надо?
Елена Борисовна нахмурилась. С одной стороны, она прекрасно понимала свою юную коллегу. То, что вразумить этого семилетнего зарвавшегося наглеца окажется поистине невыполнимой задачей, стало ясно очень быстро, буквально через пару дней после того, как он переступил порог детского сада. Они оказались бессильны что-то изменить, и Елена Борисовна с трудом смирилась с подобным положением вещей – в ее практике случались похожие случаи, хотя их можно было скорее отнести к исключению из правил. Поэтому куда проще закрыть на вчерашний инцидент глаза, а после выпускного вечера забыть этого несносного Кашина как дурной сон.
Но… если оценивать ситуацию с точки зрения педагогики, то рассказанный Машей случай с мертвым воробьем – ЧП и тревожный звоночек для родителей, которые оказались абсолютно глухи и слепы по отношению к проблемам, имеющим место по вине их неуравновешенного и распущенного чада. «Да что там звоночек, – думала Елена Борисовна. – Это уже целый колокол».
Ребенка, прячущего ради развлечения в карман своей однокашнице дохлую птицу, необходимо срочно показать психологу.
«А то и психиатру».
Вслух же воспитательница спросила:
– А ты обратила внимание, что он только к Ире Стрельцовой клинья подбивает?
Мария кивнула, осторожно затушив окурок о ступеньку.
– Это тоже ненормально в этом возрасте, – продолжила старшая воспитательница. – Я не раз видела, как он к ней в постель пытался залезть во время сна. И к себе в трусы руки засовывает.
Мария бросила потушенный окурок в бумажную пепельницу.
– Да помню я. За нее еще Алексеев вступился. Прямо любовный треугольник, елки-палки.
При упоминании Димы Алексеева губы Елены Борисовны тронула легкая улыбка. Ей нравился этот щупленький мальчуган с не по-детски осмысленно-серьезным взглядом. Воспитанием Димы занималась сестра Вера. Кроме нее, у паренька был отец, тихо и неуклонно спивающийся неряшливого вида мужчичок лет сорока. Мать у Алексеевых умерла, когда Дима был совсем крохой. Судя по всему, его тоже тянуло к общению с Ирой, хоть он порою и стеснялся подходить к девочке.
– А что касается постели и трусов… Дети копируют поведение взрослых, – сказала Мария. – Я не удивлюсь, если у себя дома Кашин-младший был свидетелем чего-то такого… Ты понимаешь, о чем я.
Елена Борисовна фыркнула и тоже погасила окурок.
– Ладно, пойдем. Тебе еще костюм примерить надо. В роль войти, так сказать. Справишься?
– Постараюсь.
Девушка принужденно засмеялась.
– Я буду самой молодой и привлекательной Бабой-ягой. Баба-яга – 2014, встречайте!
Она открыла дверь и уже без улыбки взглянула на коллегу:
– Пожалуй, пора перепрофилироваться, Лена. Чувствую, не мое это – воспитывать чужих детей. Особенно когда они в семилетнем возрасте лезут в постель к девчонкам и засовывают им в карман дохлых птиц.
Елена Борисовна пожала плечами:
– У человека всегда есть выбор. Решать тебе.
* * *(Тили-тили-тесто, жених и невеста)
Дима зажмурился, слова из дурацкого стишка не оставляли его в покое, атакуя мозг жужжащими мухами, заприметившими сладкое.
(тили-тили…)
Нет, пора, наконец, дать отпор этому Паше, который сегодня дразнил его целое утро. А он всего-то нарисовал для Иры красивого дельфина. При чем тут «невеста»?
Дима лежал в своей кровати, стараясь думать о выпускном вечере. Он пытался мысленно проговорить стихотворение, которое должен был произнести перед собравшимися родителями, но вместо заученных фраз в голове вновь и вновь, словно ржавые карусели, поскрипывал хоровод ненавистных слов:
«Жених и невеста… тили-тили-тесто… Тесто засохло, невеста сдохла… Тили-ти…»
Дети какое-то время тихо перешептывались, пока не наступила полная тишина.
Он еще крепче сомкнул веки, устремив всю свою силу воли на то, чтобы отвратительный стишок стерся из его памяти, растворился, как кубик сахара в чае, и появилось бы лицо Иры, но, как назло, вместо образа нравившейся ему девочки перед глазами ни с того ни с сего замаячила мясистая физиономия Павлика Кашина.
«Невеста сдохла, червяк, – шипел он в воображении мальчика, его толстые губы поблескивали от слюны. – Тесто засохло, вот так. А невеста…»
– Дима…
Паренек вздрогнул, услышав знакомый голос. Знакомый до замирания сердца.
Он открыл глаза и увидел темные глаза, с любопытством разглядывающие его из-под одеяла. Ира робко улыбнулась:
– Я думала, ты спишь.
– Я не сплю, – сказал он, неуверенно улыбнувшись в ответ.
– Мне скучно. Ты знаешь какую-нибудь сказку? – приглушенно спросила девочка.
– Ммм…
Дима взволнованно облизал вмиг пересохшие губы. Ира просит его рассказать сказку? Да сколько угодно, ведь его старшая сестра Вера каждый вечер читает ему разные интересные книжки!
Он открыл глаза и увидел темные глаза, с любопытством разглядывающие его из-под одеяла. Ира робко улыбнулась:
– Я думала, ты спишь.
– Я не сплю, – сказал он, неуверенно улыбнувшись в ответ.
– Мне скучно. Ты знаешь какую-нибудь сказку? – приглушенно спросила девочка.
– Ммм…
Дима взволнованно облизал вмиг пересохшие губы. Ира просит его рассказать сказку? Да сколько угодно, ведь его старшая сестра Вера каждый вечер читает ему разные интересные книжки!
– Про доктора Айболита знаешь? – спросил он. Девочка кивнула.
– А про Буратино?
– Знаю.
Пока Дима лихорадочно копался в памяти, в силу возраста хранившей еще не такой уж и обширный запас сказок и историй, Ира вдруг сама пришла на помощь:
– Придумай что-нибудь сам. Ладно? Ты ведь умный.
– Ладно, – ответил мальчик. – Сейчас что-нибудь придумаю.
Дима слегка прикрыл веки, представив себе море. Вера как раз недавно ему рассказывала захватывающую историю про одного человека, который оказался на острове и долго там жил. Его звали Робинзон Крузо. И хотя Дима никогда не был на море, сейчас он видел его словно наяву. На чистом небе сияет горячее солнышко, они с Ирой плывут на красивом корабле и весело смеются. Их лица обдувает морской ветер, и он даже чувствует, как соленые брызги волн попадают на их загорелую кожу…
Он уже знал, о чем будет рассказывать. Но…
Его взгляд переместился на дверь, которую несколько минут назад закрыла Елена Борисовна. Ира проследила за ним и все поняла:
– Ты только потихоньку. Никто не услышит.
Внезапно слева раздался шорох, и краем глаза Дима увидел, как кто-то слез со своей кровати.
(Тесто засохло, невеста сдохла…)
Послышалось шлепанье босых ног.
– Ну, давай, – шепотом произнесла Ира.
(Павлик, это он, уродский толстяк)
Тяжело сопя, в проходе между кроватями очутился Павел Кашин.
– Я все слышал. Давай, рассказывай, – повелительным тоном произнес он. – Я тоже хочу слушать сказку.
– Тебе я не хочу ничего рассказывать, – сказал Дима, окидывая его неприветливым взглядом.
– Ха, – усмехнулся Паша, ковыряясь в носу. – Просто ты ничего не знаешь. Ты глупый. Посмотри со всех сторон, тебе в жопу лезет слон.
– Ты сам глупый, – побледнев, ответил Дима. – Я с дураками не вожусь. Это к тебе лезет слон.
– Не мешай нам, – попросила Ира тихо. – Он просто мне сказку расскажет. Да, Дима?
– Сейчас придет Елена Борисовна и тебя накажет, – сказал Дима, обращаясь к Павлу. – Потому что ты не спишь.
– Эта жирная бочка ничего не сделает мне, – самодовольно хихикнул мальчик. – Она боится моего папу. Ну?
Мельком глянув на извлеченную из носа козявку, он вытер палец об одеяло Димы и ухмыльнулся, всем своим видом демонстрируя бескомпромиссное превосходство.
Дима стиснул зубы.
– Пожалуйста, не надо, – услышал он голос Иры. Ее огромные глаза, казалось, стали еще больше. – Дима, рассказывай. Паша, а ты просто слушай, ладно?
– Ладно, – с неохотой протянул толстяк.
– Однажды… Жили были Дима и Ира, – начал паренек, слегка краснея. Дима говорил, старательно делая вид, что даже не замечает маячившего рядом Пашу. Он должен сосредоточиться на предстоящей истории. Истории, выдуманной им только что, под будоражащим сердце взглядом этих темных глаз. Он сделает все, чтобы Ире понравилась эта сказка.
– Они захотели поехать на один остров. Погода была хорошая, но однажды ночью пошел дождь. Началась буря. Корабль разломался, и они поплыли. Доплыли до берега. Они попали на остров.
– Ты что, плавать умеешь? – перебил рассказчика Павлик, прищурившись.
– Умею, – соврал Дима, еще больше покраснев за ложь. Откуда ему уметь, если он не то что на море – на речке за всю свою жизнь не был. Один-единственный раз Вера вывезла его с подругой на какой-то крошечный пруд, больше смахивающий на болото, в который он пару раз с разрешения сестры зашел по пояс и тут же вышел.
Но самое паршивое заключалось в том, что Кашин, похоже, уже понял, что Дима говорит неправду.
– Ничего ты не умеешь. Врушка-хрюшка-обдристушка, – резюмировал Паша, снова засунув палец в нос.
– Это для сказки, – вступилась за рассказчика Ира. – Специально. Паша, не мешай, пожалуйста.
Глядя на него, Дима внезапно подумал, что было замечательно, если бы палец этого Паши сейчас продырявил его нос, погружаясь дальше, пока не проткнул мозги. Он однажды смотрел с папой передачу про египтян, которые делали мумии из своих правителей и специальными крючками через нос вытаскивали из мертвого фараона мозги и все остальное.
«Глупости», – подумал он, отгоняя от себя странные мысли. Ира продолжала заинтересованно смотреть на него, явно ожидая продолжение сказки.
– Они не знали, что на этом острове кто-то был, – продолжил он. – Там было много гор. А в пещерах жили гигантские ящерицы. Они днем спали, а ночью выходили наружу. Ира и Дима устали и уснули, а ящерицы вылезли из пещер. Их было много. Они увидели Иру с Димой и захотели их утащить в свои пещеры. Ящерицы схватили их, но Дима проснулся. Он увидел, как ящерицы тащат Иру, но не смог ничего сделать. Он убил камнем одну ящерицу и прыгнул в воду. Ящерицы плавать не умели. Они забрали Иру.
– Зачем? – снова прервал его Паша. – Они хотели сожрать ее?
Толстяк показал перемазанным соплями пальцем на девочку.
Дима на мгновенье задумался. И правда, зачем ящерицы потащили в пещеру Иру? Если бы они хотели есть, то съели бы их прямо на пляже.
– В пещере у них остались детки, маленькие ящерицы. Они не умели пока ходить. И охотиться тоже, – сказал Дима, морща лоб, пытаясь придумать хоть какой-нибудь предлог.
– Они потащили меня в пещеру, чтобы накормить деток? – прошептала Ира. Дима, помедлив, кивнул, хотя, признаться, в этот момент он испытал стыд. Как-то неловко вышло у него в истории про собственное бегство. Что ж, пора срочно реабилитироваться.
– Ночь закончилась, и Дима решил спасти Иру. Он сделал себе копье и лук со стрелами. Он увидел следы ящериц. И пошел по ним. Настало утро, и ящерицы все спали. Дима нашел пещеру и увидел Иру. Хорошо, что она была целая и здоровая. Дима освободил Иру, и они побежали из пещеры. В это время в небе летел вертолет, и Дима стал махать руками и кричать. Вертолет стал спускаться. Тут проснулись ящерицы и стали выползать из пещеры. Ира испугалась, но Дима был храбрым и убил копьем двух… нет, трех ящериц. И вот вертолет спустился. Их спасли, и они улетели домой. И стали жить долго.
– А потом поженились? – осклабился Паша. – Тили-тили-тесто?
– Может, и поженились, – осторожно сказала Ира. Щеки девочки покрылись легким румянцем.
– Дебильная сказка, – подытожил Паша. Он переступил босыми ногами на линолеуме и сказал: – А что стало с ящерицами?
Дима пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, до сих пор живут на острове.
– Не-е, – решительно замотал круглой головой Павлик. – Так не бывает. Уж я-то знаю. Туда прилетели военные и разбомбили остров. Вот так. И все ящерицы подохли.
– Жалко, – произнесла Ира. – Может, не надо их убивать? Они ведь живые.
– Ха! Жалко тебе. А меня папа на охоту брал. Он зайца ранил, и я видел, как он с него кожу отрезал. То есть шкуру.
– Это как? – замер Дима, и Паша ухмыльнулся.
– Жопой об косяк. Вот так и срезал. Ножом. Заяц еще живой был, глазами моргал. А я не боялся. Интересно было.
– Ты жестокий, – испуганно отпрянула Ира. Она, словно черепашка, втянула голову в накинутое поверх одеяло.
– А я тоже историю одну знаю, – вдруг сказал Паша и, повернувшись к девочке, подмигнул ей. Дима заметил это и почему-то вновь подумал о древних египтянах. А еще он подумал… что неплохо было бы наказать этого Павлика. Хорошенько наказать. За нескончаемые подножки и пихания исподтишка. За вечные обзывания. За дурацкие шутки.
«И за воробья в кармане Иры».
Эта мысль пронеслась в его голове, словно мячик от пинг-понга, и Дима понял, что больше он не простит Павлику никаких обид. Никаких.
– Страшная история? – пискнула Ира.
– Да, – с важным видом кивнул Павлик. Он уселся на спинку кровати Димы, послышался скрип.
– Ты кровать сломаешь, – хмуро сказал Дима. Его воротило только от одной мысли, что этот жирный придурок сидит так близко от него. Впрочем, Павлик пропустил его замечание насчет кровати мимо ушей. Как всегда.
(уж он-то знает, что кровать не сломается)
– Жили-были Паша, Ира и Димка. Ира с Пашей дружили, а Димка им постоянно мешался, – хихикнул Павлик, очевидно, представляя себе эту ситуацию наяву. – Паша был сильный, он тренировался карате. А Димка был слабаком. Тощий, как червяк.
Дима почувствовал, как его лицо заливает краска. И зачем Паша все это рассказывает?! Ведь он ничего про него плохого в своей сказке не говорил! Павлика там вообще не было!
– Однажды они пошли в поход, – продолжал Паша. – В темный лес. Взяли рюкзаки, фонарики. Еще удочки взяли. Они играли, ловили рыбу, потом сделали костер. А потом легли спать. Наступила ночь.