— Это ночнушка, — запротестовала я и тут же вскрикнула, потому что она намотала волосы на кулак и с силой дернула.
— Еще станешь отрицать, что таскалась с ним всю ночь по замку и соблазняла самым бесстыдным образом?
— Конечно, стану! Точнее я таскалась, но не соблазняла. — Тут сорочка, как назло, снова сползла с плеча.
Дракониха с меня чуть скальп не сняла.
— Пустите, — взвыла я.
— И что такого он тебе там нашептывал, а, пташка-принцесса? О чем секретничали? Или, может, сразу перешли к делу, не стали тратить времени на болтовню?
Наверное, будь я чуть менее уставшей и запуганной, не нашлась, что ответить. Но я как раз достигла того состояния, когда в голову приходят самые безумные идеи. Меня осенило.
— О вас!
— Что?
— Мы все это время говорили о ваших с ним отношениях.
— Ты лжешь!
— Вовсе нет. Господин Атрос ужасно переживает, что вам приходится скрывать их.
Хватка чуть ослабла. Вывернув голову так, что заскрипели веки, я увидела, как скептицизм на лице драконихи сменился неуверенностью.
— Он прямо так и сказал: отношения?
— Разумеется! Вы же не думали, что он всего лишь легкомысленный призрак, который пользуется ситуацией, пристает к каждой особе женского пола и всячески избегает ответственности?
Волосы высвободились еще на полдюйма.
— Нет, естественно, нет, я и помыслить не могла, что… но постой-ка, с чего это он вдруг разоткровенничался именно с тобой? — В голосе опять начала прорезаться подозрительность, и я поспешила ее рассеять.
— А с кем еще: с Хорриблом? Или с Рэймусом? — Даже смешок выдавила.
Кажется, подействовало.
— Так о чем конкретно он говорил? Выкладывай все начистоту, принцесса, и не вздумай что-то утаить или переврать.
— Зачем мне это? — обиделась я. — А. сказал он следующее: о, Ливи, я так счастлив, что в этом мрачном, отгороженном от остального мира и затерянном посреди бескрайнего моря замке появилась добрая девушка с чутким сердцем, способная проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным (кстати, мне было бы проще вспоминать детали, если бы вы чуть ослабили хватку. Ладно-ладно, это так, к слову). В общем, Ливи, сказал он, я неимоверно страдаю, оттого что мне и моей драгоценной, несравненной, обожаемой…
Тут я сообразила, что не знаю имени драконихи, но она сама выручила, подсказав:
— Данжерозе…
— …Данжерозе приходится видеться тайком, красть эти минуты наслаждения из-под носа брюзжащего Хоррибла. Ведь если Якул Кроверус узнает о наших встречах… — Последнее было всего лишь предположением, но по тому, как побледнела Данжероза, я поняла, что попала в точку.
— Нет-нет, он ни в коем случае не должен узнать! — воскликнула она.
— Господин Атрос сказал то же самое и добавил: пусть я призрак, и мне четыреста одиннадцать лет…
— Все-таки комплексует из-за того, что я старше.
— …Но я влюблен, как мальчишка, и готов пойти на риск, лишь бы видеться с ней чаще.
Дракониха наконец выпустила мои волосы, и я с облегчением потерла голову. А волосы все-таки придется мыть заново.
— О, Атти! — она умиленно прижала кулачки к груди и тут же требовательно добавила: — И что ты на это ответила?
— Что, кажется, знаю, как вам помочь.
— Правда?
Я кивнула и выразительно посмотрела по сторонам. Данжероза тоже воровато оглянулась на дрыхнущего пастуха и заправила локон за ухо, приготовившись слушать. Я придвинула губы вплотную к холсту, прикрылась сбоку ладошкой и рассказала ей только что составленный план.
Когда я закончила, она отодвинулась. Глаза радостно сверкали, но в них все еще сквозила легкая неуверенность.
— Думаешь, получится?
— Надеюсь.
— И ты правда сделаешь это ради нас, принцесса?
— Еще бы, — решительно кивнула я.
— Почему?
— Просто господин Атрос не ошибся, разглядев во мне добрую девушку с чутким сердцем, способную проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным.
Последнее облачко сомнения рассеялось на челе ревнивицы. Она ухмыльнулась, вскинула подбородок и подбоченилась.
— А в тебе что-то есть. Надеюсь, я тебя не слишком… — Она указала на мои волосы.
— Что вы, пустяки, — отмахнулась я. — Мне даже нравятся эти зеленые пряди — так необычно…
Дракониха повела плечами.
— Значит, без четверти два?
— И ни минутой позже. — Она хотела уйти, но я вспомнила еще одну вещь. — Погодите, Данжероза!
— Да?
— Что будет через четыре дня? Что должно случиться в среду?
— Тебе не хватило пояснений Хоррибла? Хочешь услышать про зеленые грибы на березе или вроде того? — усмехнулась она.
— Нет, — я запнулась, — просто решила, что на картинного призрака приказ может не распространяться…
— Он распространяется на всех без исключения, — отрезала дракониха. — И я, к твоему сведению, полтергейст.
— Хорошо, тогда другой вопрос: почему господин Кроверус вне дома носит маску?
Она внезапно расхохоталась. Отсмеявшись, покачала головой.
— Понятия не имею. В первый раз нацепил с год назад, и вот с тех пор повелось. Откуда эта блажь, даже не представляю. И если допрос окончен, то мне пора.
Красиво взметнув ворох юбок, она направилась в глубь картины — туда, где меж холмами вилась дорога. Когда проходила мимо пастуха, тот очнулся, захлопал глазами и, вскочив на ноги, что-то прокричал, видимо, поинтересовался, что она здесь делает.
— Сам не видишь, осел? — заорала дракониха. — Собирала твоих овец по всем соседним картинам. Делать мне больше нечего?! В следующий раз сам за ними следи!
Парень растерянно заметался, сбивая в кучу разбредшееся стадо, а Данжероза продолжила путь с гордо поднятой головой. Уже заворачивая за схематично прорисованное деревце, обернулась и подмигнула мне.
Дальше я смотреть не стала. Зевнула, в полудреме доплелась до кровати и упала лицом в подушку. В первый раз проснулась от своего храпа, а во второй уже от стука Хоррибла. За окном ярко светило солнце.
ГЛАВА 10, в которой я приступаю к реализации гениального плана
Как ни странно, наутро план показался не менее гениальным, что редко случается с планами, составленными ночью. Я даже дала ему условное название — «Антидракон». Мысли, прежде разрозненные, сцепились, как вагончики: послушание, псевдопринцессы, Атрос и Данжероза. Если задуманное удастся, я помогу не только себе, но и верну долг призраку.
Хоррибл откашлялся, дав мне время проснуться окончательно, и вкатил тележку. На ней стояла ваза с букетом репейника, стакан сока и мой завтрак, накрытый большущим жестяным колпаком.
— Доброе утро, принцесса!
Широкая улыбка слуги внезапно подувяла, и начищенный до блеска колпак подсказал мне почему: в нем, как в зеркале, отражалась принцесса с гротескно вытянутым красным носом и крошечными глазками. Ярко-розовая кожа была сплошь покрыта пятнышками сыпи. Я сделала вид, что не заметила украдкой брошенного на баночку с кремом взгляда и потянулась к салфетке, но замерла на полпути. Под стаканом как бы невзначай примостилась газета с кричащим названием «Транскоролевский сплетник». Первая полоса была посвящена последним событиям в Затерянном королевстве.
Я быстро подняла глаза. Хоррибл отвел свои и отошел к окну, сделав вид, что снимает паутинку. Схватив газету, я принялась жадно читать. С первой полосы мне улыбался умопомрачительный красавец: кривая ухмылка, черная прядь упала на лоб, рубашка на груди расстегнута, там даже кубики пресса влезли. Из-за его спины выглядывала какая-то белобрысая девица, но лица не видать. Если повернуть страницу под другим углом, брюнет в эффектной колдовской вспышке превращался в не менее эффектного дракона, каким его обычно изображают в книгах, а из-за плеча продолжала торчать все та же невразумительная безликая девушка.
— Это господин Кроверус и… я?! — Я покрутила газету и так и сяк, но признать в этом недоразумении себя все равно не получилось.
Хоррибл повернулся, кусая губы и, вероятно, жалея, что решил держать меня в курсе новостей.
Я продолжала вчитываться, не веря своим глазам:
— Серенькая мышь? Вопиющий мезальянс? Дракон без права выбора? Да эта репортерша вообще там была?!
Ответ располагался ниже в виде карандашного портрета авторши статьи. Даже в таком схематичном наброске я узнала девицу, уговаривавшую Кроверуса взять ее вместо меня. Соня Мракобес, значит. Дракономанка!
Слуга решительно подошел и попытался забрать газету.
— Приношу свои извинения, принцесса, не хотел вас расстраивать. Ума не приложу, как она здесь очутилась.
Но я увернулась, отскочила на середину кровати и быстро проглядела остальные колонки, посвященные вчерашнему дню. Раздувшийся от самодовольства Жмутс давал эксклюзивное интервью в связи с успешным запуском мечтирисов: на картинке толпы страждущих осаждали его «Цветолюкс». Материал соседней статьи был посвящен коронации Марсия, и в конце упоминалось, что еще через неделю состоится праздник в его честь, на который съедутся самые видные гости из близлежащих королевств. Мадам Лилит превозносили как одну из величайших волшебниц современности. Все это было уже чересчур. Я раздраженно отшвырнула газету. Хоррибл проворно убрал ее с глаз долой и бодро поинтересовался:
Но я увернулась, отскочила на середину кровати и быстро проглядела остальные колонки, посвященные вчерашнему дню. Раздувшийся от самодовольства Жмутс давал эксклюзивное интервью в связи с успешным запуском мечтирисов: на картинке толпы страждущих осаждали его «Цветолюкс». Материал соседней статьи был посвящен коронации Марсия, и в конце упоминалось, что еще через неделю состоится праздник в его честь, на который съедутся самые видные гости из близлежащих королевств. Мадам Лилит превозносили как одну из величайших волшебниц современности. Все это было уже чересчур. Я раздраженно отшвырнула газету. Хоррибл проворно убрал ее с глаз долой и бодро поинтересовался:
— Как спалось, принцесса?
— Как младенцу: просыпалась каждый час и ревела.
Лицо слуги расстроенно вытянулось, и я одернула себя, тем более что это была неправда. Хоррибл ни в чем не виноват: не он украл идею букета у мадам, превратил Индрика в статую, короновал Марсия, лишил моего отца сердца, разлучил нас с Озриэлем и привез меня сюда.
— Я знаю, что поднимет вам настроение, — хитро заявил слуга, склонился над тележкой, взялся за железную петельку колпака и сделал многозначительную паузу.
Вот тут он прав: хороший завтрак — залог хорошего настроения. Я плюхнулась на край постели, свесила ноги, заправила в вырез салфетку и нацепила улыбку. Особо притворяться не пришлось: я зверски проголодалась и даже поерзала от радостного нетерпения.
Хоррибл сдернул колпак, и я растерянно заморгала. На плоском сияющем блюде покоилась одна-единственная горошина.
— Что это? — спросила я все еще растянутыми в улыбке губами.
— Ваш завтрак, — просиял Хоррибл и аккуратно подвинул горошину в центр. — Вы же сами вчера сказали, что соблюдаете диету.
— А вы запомнили.
— Запомнил, — слуга выпятил грудь. — Даже ту часть, где упомянули про нежелательность второй горошины, поэтому тут только одна.
— Я вижу, что она… одна.
— Не подумайте, что это со вчерашнего ужина, — забеспокоился он. — Я специально заказывал утреннюю доставку через контору господина Мартинчика. Это элитный сорт гороха «Шикобрак», крайне прихотливый. Его выращивают лишь на одном острове во всем мире и собирают по особой технологии.
Я представила птицу синомолг, решительно рассекающую гигантскими крыльями воздух, с тем чтобы вовремя доставить мне утреннюю газету и горошину элитного сорта «Шикобрак». Интересно, горошину упаковывали отдельно?
— Простите, кажется, я не голодна… — Я вяло оттолкнула тарелку. — Наверное, вчера переела. Может быть, позже. Разогреете мне ее на обед.
— Уверены?
— Да. Заодно, если можно, закажите мне несколько сменных платьев. А то, что сейчас на мне, нужно будет вернуть в магазин, я напишу адрес.
— Конечно, принцесса.
Я одним махом выпила сок и прошлась по комнате, растирая затекшую шею. Слуга тем временем принялся складывать посуду на второй ярус тележки.
— А что новенького в замке? — беззаботно поинтересовалась я. — Мне будет интересна любая новость. Ну, к примеру, не прислал ли господин Мартинчик микстуру послушания?
— Увы, нет, лишь уведомил в краткой записке, что поиски продолжаются.
— Какая… досада.
— Что поделать, принцесса, но это сейчас не к спеху. Вообще, если хотите знать мое мнение, просьбы куда эффективнее приказов, как и все, что делается по доброй воле.
— О, как чудесно, что вы сами это предложили! У меня как раз есть к вам одна крошечная просьба.
Слуга в этот момент переставлял пустой стакан из-под сока. Пальцы побелели от напряжения.
— Просьба? — Он разогнулся. — Боюсь, что…
— Ничего крамольного, нелегального или трудновыполнимого. — Я непринужденно выглянула в окошко. Во дворе Рэймус выгуливал Варгара. Сперва разминал ему крылья, потом принялся кидать каучуковые морковки, их ящер приносил, перехватывая прямо на лету. — Видите ли, — я отвернулась от окна и подошла к слуге, вооружившись самой обаятельной улыбкой и убедительным тоном, — вчера я сказала господину Кроверусу, что намерена во всем его слушаться.
— Это просто прекрасно, принцесса! — поддакнул Хоррибл, не сводя с меня настороженного взгляда.
— Но он не поверил.
— Ну…
— Поэтому я хочу доказать искренность намерений и хотя бы отчасти загладить вину.
— Думаю, не стоит так беспокоиться и…
— Стоит, — отрезала я и тут же мягко добавила: — Иначе как он поверит в мою честность и кротость?
— Вы могли бы…
— И вот этим утром мне пришла в голову блестящая мысль. Она преисполнила мое сердце восторгом: я сделаю ему подарок!
— Подарок — это здорово, принцесса, подарок — это замечательно, — забормотал Хоррибл, пятясь вместе с тележкой к выходу.
Я быстро подтолкнула ногой пуфик, блокируя колесики, и пока слуга возился, пытаясь их высвободить, продолжила как ни в чем не бывало:
— Вот и я так подумала, поэтому прошу устроить встречу с ним.
Хоррибл резко оставил попытки.
— Зачем вам встречаться?
— Чтобы обсудить кое-какие нюансы. — Я обезоруживающе улыбнулась и почесала щеку.
— А вы можете сделать подарок, не покидая башни и не видясь с ним? Я все передам слово в слово.
Я накрыла его руку своей и мягко ответила:
— Нет.
* * *— Нет.
— Но я еще ничего не сказала! — возмутилась я и покосилась на плеть, которую Кроверус красноречиво оставил на краю стола. Он просматривал какие-то письма в своем рабочем кабинете, а я стояла напротив, как нашкодившая студентка в кабинете ректора. Почему-то многим этот способ выказать пренебрежение кажется удачным — принимать вас во время разбора ужасно важной корреспонденции.
— Хоррибл передал, что ты хотела о чем-то попросить, так вот: просьба отклоняется. Возвращайся в башню. Хоррибл! — Слуга тут же выглянул из-за двери. — Проводи.
— Нет, стойте, — я невежливо вытолкала слугу в коридор и снова захлопнула дверь. — Это связано с моей аллергией.
Взглядом дракона можно было гвозди забивать.
— Подарок, который ты собиралась мне сделать, связан с твоей аллергией?
— Напрямую, — кивнула я. — Помните, вы вчера спрашивали, нельзя ли как-то решить этот вопрос. Тогда я постеснялась сказать, что сыпь у меня появляется от волнения, а в новом месте я всегда испытываю беспокойство. Ваш замок — новое место.
— Хочешь сказать, у тебя аллергия на мой замок?
— Да, то есть нет, вернее, не совсем. — Я глубоко вздохнула и сцепила пальцы на груди: — Есть одно занятие, которое действует на меня успокаивающе. Уверена, оно послужит лучшим лекарством. К тому же оно совершенно безобидное. Невиннее некуда.
— И это?..
— Вышивание.
Дракон поднял бровь. Дракон опустил бровь. Фыркнул, выпустив облако серебристого дыма и опалив искрами края письма, которое держал. Тут же принялся раздраженно сбивать тлеющий огонек ладонью. Я потянулась помочь, опрокинула чернильницу и залила радужной лужей пергамент.
Зато потушила.
Целую минуту стояла тишина. Я уже подумывала позвать Хоррибла, когда Кроверус едва слышно прошелестел, не поднимая глаз от испорченного письма:
— Вышивание? И это все?
Я посмотрела на бьющуюся на виске жилку, на когти, пробороздившие в лакированной поверхности канавки…
— Д-да… а еще, — остальное я выпалила на одном дыхании, — хотела бы снова посетить темницу.
— Зачем? — удивился он, забыв даже разозлиться.
— Чтобы научиться смирению и покорности, как вы того желали.
— Я думал, ты это и так умеешь.
— Чтобы еще лучше научиться, — раздраженно ответила я, — сильнее проникнуться, так сказать, и помнить, что бывает с теми, кто вас ослушается.
Он наконец поднял черные глаза в обрамлении серебристых ресниц, и меня опалило с ног до головы. До чего же взгляд может быть выразительным… и завораживающим.
— Хорошо.
— Хорошо? — не поверила я.
— Хорошо.
Дракон внезапно поднялся, обошел стол, навис надо мной — по-другому не скажешь — и упер пристальный взгляд в грудь. Я невольно подтянула край выреза. Когда Озриэль вот так смотрел, я не ощущала неловкости, было даже лестно, но тут почувствовала, что заливаюсь краской, да еще и кожу защипало как раз в том месте, куда он уставился.
— Что там у тебя?
— Э-э, что вы хотите этим сказать? Да как вы вообще… то есть разве можно и…
В голове проносились варианты один другого обиднее: самым правдоподобным показался намек на небольшие размеры.
Дракон протянул руку, поддел когтем цепочку и вытащил рубин фортуны наружу. Жжение прекратилось, и я с удивлением поняла, что кожу щипало как раз в том месте, где он висел. Точно такая же реакция была и вчера, когда Глюттон Медоречивый сошел с пьедестала.
Я настороженно наблюдала, как Кроверус вертит рубин, хмуро вглядывается в грани, и пыталась определить, знает ли он про кровеит.