Ему удается сдержать живое железо, но не себя.
И не имея больше сил бороться, он наступает. Всегда медленно, оставляя Кэри возможность бежать, вот только побег не спасет. Игра в прятки идет по новым правилам. И Сверр всегда побеждает. А потом, вернувшись в разум, он кается и просит прощения. Целует руки. Обнимает. Пытается утешить и вновь обещает, что этот срыв — последний…
…и приносит в подарок белые лилии.
Всегда только лилии.
Кэри ненавидит эти цветы.
— Кэри? — Брокк выдернул из воспоминания. Он стоял на коленях и руки держал в руках, гладил ладони, пальцы. И собственные его были одинаково теплы. — Все хорошо, Кэри. Все уже хорошо… не надо плакать.
— Я не плачу.
Это дождь, который прокрался в дом.
Или снег, лишь сейчас истаявший.
— Конечно, нет, — он стирает слезы со щек. — Ты не плачешь. Мне просто кажется.
— Опять врешь?
— Опять вру, — Брокк покаянно опустил голову. — Из меня вышел плохой друг.
— Замечательный.
Он не спешит отпускать ее руки, а когда отстраняется, то Кэри тянется за ним. Ей страшно, что память вновь вернется, а с нею Сверр, которого не стало. Она ведь радовалась его смерти, и вот теперь эта радость кажется предательством.
— Сверр был чудовищем, — Кэри удается заставить себя остаться в кресле. И руки она прячет под пледом, и вид старается принять независимый, хотя подозревает, что Брокка не обмануть. Но Кэри отнюдь не маленькая девочка, какой он, верно, ее считает. Она в состоянии управиться с собой и странными своими желаниями.
— И все же твоим братом, — Брокк понимает ее с полуслова.
…друг.
Всего лишь друг.
И не следует забывать об этом.
— Да. Однажды я заболела… весна была. Сквозняки. И меня продуло.
…сухой кашель, саднящее горло и неимоверно тяжелая голова, которую не удается оторвать от подушки, пусть бы Кэри и пытается. Лежать скучно.
Жарко.
И рубашка ее пропитывается потом, простыни становятся влажными, пахнут неприятно, а еще очень хочется пить, но в комнате никого. Нянечка, велев отдыхать, ушла. И вернется она не скоро. Кэри лежит…
— Он поймал для меня птицу. Сизого голубя, такого, знаешь, с кольцом на горле. И мне принес.
…вошел без стука и велел:
— Руки дай.
А когда Кэри протянула — мокрые, непослушные — сунул в них птицу.
— Это тебе.
Голубь показался ей огромным, но сидел он тихо, только головой дергал. И под пальцами Кэри часто-часто стучало птичье сердце. Она же гладила перья, оказавшиеся мягкими, и не знала, что делать дальше…
…скрипнула половица под ногой, и Кэри, вздрогнув — показалось, коснулся ее чужой недобрый взгляд — обернулась.
Лакей.
Кажется, его зовут Грегор, но может стать, что и Льюис. Кэри помнит его, массивного, мрачноватого полукровку в плохо сидящей ливрее. Он вечно хмур… и взгляд этот.
— Райгрэ, — не то Грегор, не то Льюис смотрел на Брокка. — Вам просили передать. Срочно.
На подносе лежало письмо.
От кого?
От кого бы ни было, но оно означало разлуку. И Брокк, взломав сургучную печать, пробежался по строкам. Нахмурился больше обычного и снова нос потер.
— Боюсь…
— Тебе пора?
Кэри не станет требовать объяснений, права не имеет. В конце концов, у него собственная жизнь, а у нее… у нее был чудесный день. И она придумает, чем заполнить одиночество вечера.
— Пора. К сожалению, мне придется уехать на несколько дней. Не скучай.
— Не буду.
— Теперь ты врешь.
— Нисколько, — у нее получилось скрыть огорчение за улыбкой. Несколько дней пустоты… много.
— Кэри, — он не спешил уходить и присев рядом с ней, взял за руку. — Пообещай, что когда я вернусь, ты встретишь меня в… том платье, которое будет по вкусу именно тебе. Пригласи портниху. Или выйди в город, прогуляйся по лавкам…
Возможно, она так и сделает.
— Только, пожалуйста, возьми с собой охрану. Я распоряжусь.
— Возьму.
— И не стесняйся в тратах. В конце концов, ты моя жена.
— И друг?
— Конечно, — Брокк отправил письмо в камин. — И друг.
Он возвышался над Кэри и как-то в одночасье сделался далеким, чужим.
— И Кэри, когда появится Ригер… деньги, сколько бы ни попросил, дай. Но если он посмеет тебе угрожать… или потребует чего-то кроме денег, не важно, пусть это будет сущий пустяк, к примеру, что-то кому-то передать, куда-то пойти, с кем-то встретиться…
— Я поняла…
— Умница. Не соглашайся. Будет настаивать — гони прочь. Ты в своем доме. Ясно?
Ее дом… возможно, когда-нибудь Кэри в это действительно поверит.
— Да… — и что еще сказать, когда слов почти не осталось? — До свидания.
Наверное, жена имела права поцеловать его на прощание, но…
— До встречи.
Брокк поклонился.
Жена?
Друг. Наверное. Кэри постарается удержать себя в этой роли. Быть другом собственного мужа не так и плохо…
Первый вечер.
И знакомая тишина дома. Пустой стол, который кажется огромным, а Кэри самой себе — крохотной. Она ест, не ощущая вкуса, но слушает шорох часов на каминной полке. Они дразнят Кэри. Стрелки движутся медленно, отсчитывая минуты этого дня.
Кэри заставляет себя не смотреть на часы, но все равно время от времени бросает взгляд. И тогда стрелки замирают вовсе. Минута. И еще две… пять…
…холодный взгляд сквозняком по плечам. И оставленная в комнате шаль — хороший предлог, чтобы спрятаться.
Кресло сохранило еще запах Брокка, металлический, острый.
Зачем он приходил?
И долго ведь сидел, охраняя ее сон.
Никто никогда так не делал…
…кроме Сверра.
— Брокк другой, — Кэри забралась в кресло и, набросив шаль на плечи, закрыла глаза.
Скоро наступит завтра и…
…Кэри выйдет из дому. В город? Отчего бы и нет. И к модистке следует заглянуть, чтобы выглядеть достойно мужа.
Друга.
Она улыбнулась и коснулась губ, скрывая эту улыбку.
Пускай. Кэри согласна стать другом… на некоторое время.
Завтра… завтра уже наступает. А там и следующий день. Дни пролетят быстро. И Брокк вернется.
Он ведь обещал.
Город проплывал за окном экипажа. Холодное стекло, и в рамке окна — улицы, дома, люди. Живой пейзаж такой непривычно близкой жизни.
Солидная дама в шляпке, украшенной фруктами и чучелами певчих птиц, прогуливается в компании десятка пекинесов. Собачки суетятся, то и дело ныряя под пышные юбки дамы, разбегаясь и путая поводки. Их громкий лай проникает сквозь стены кареты, а вот голос дамы — нет, и Кэри смотрит, как та разевает рот, пытаясь осадить питомцев.
Две девушки спешат куда-то, одинаково серые, невзрачные, но у одной на плечах лисья шубка, а вторая кутается в пальто. Утро ныне зябкое…
…верховой застыл у витрины. Спешился, жеребца под уздцы держит. Ждет кого-то? И давно. Он то и дело поглядывает на часы, а конь нетерпеливо переступает с ноги на ногу, трясет гривой…
Грохотали колеса по мостовой. Покачивалась карета, убаюкивая. И сама она, и город за окнами казались сном. И Кэри тайком гладила бархатную обивку сидений, касалась стекла и собственных саржевых юбок, убеждаясь, что ощущает и плотность ткани, и мягкость ее, и гладкость дерева, холод металла. В карету проникали запахи.
Здесь, в Верхнем городе, в переулке Белошвеек, пахло иначе. Стоит закрыть глаза и…
…нет кисловатого смрада городских трущоб.
Ваниль и корица. Аромат свежей выпечки. Едкий запах свежей краски: мальчишка-помощник суетится у витрины магазинчика, обновляя фасад. Тонкий флер духов и резкий дух аптекарской лавки. Под козырьком ее покачивается вывеска, потемневшая от времени. Ее давно следовало бы поправить, но здесь гордятся своей историей, и на дубовой доске только и можно, что цифры различить. Лавка простояла не одну сотню лет, и надо полагать, нынешний хозяин ее, худосочный, подтянутый, замерший у открытой двери с лорнетом в руках, не позволит зачахнуть семейному делу.
Проплыв мимо лавки, экипаж остановился, и Кэри подали руку.
— Прошу вас, леди, — сказал не то Грегор, не то Льюис, уставившись на Кэри мутными глазами. Впрочем, он, осознав, сколь неуместно его любопытство, тотчас отвел взгляд. — Модный дом Ворта.
И вправду дом.
Солидный особняк строгих очертаний. Лестница с широкими низкими ступенями. Арка входа. И ослепительный блеск витрин, в которые превращены окна первого этажа. Металлическая вязь балконов и проглядывающая за ней строгая каменная кладка стен.
Глазеть неприлично, и Кэри одергивает себя.
От кареты до двери — два десятка шагов, и Кэри спиной ощущает чужой недобрый взгляд. Оборачивается, но… пусто. И пальцы касаются длинной бронзовой ручки.
А взгляд… показалось, должно быть.
Просто Кэри волнуется, вот и… она решительно толкнула дверь. И колокольчик радостно зазвенел, предупреждая о появлении посетителя. А навстречу Кэри вышла девушка в строгом платье. Жемчужно-серое, несмотря на кажущуюся простоту, то подчеркивало простую неброскую красоту хозяйки.
А взгляд… показалось, должно быть.
Просто Кэри волнуется, вот и… она решительно толкнула дверь. И колокольчик радостно зазвенел, предупреждая о появлении посетителя. А навстречу Кэри вышла девушка в строгом платье. Жемчужно-серое, несмотря на кажущуюся простоту, то подчеркивало простую неброскую красоту хозяйки.
— Добро пожаловать, в модный дом Ворта, — сказала девушка, окидывая Кэри цепким взглядом. — Вам назначено?
— Нет.
Кэри чувствовала себя крайне неловко. Сейчас ей вежливо укажут на дверь.
— Не беда, — девушка очаровательно улыбнулась. — Думаю, мастер с огромным удовольствием вас примет. Но я должна предупредить, что придется немного подождать. Прошу вас…
Все тот же запах ванили и, пожалуй, еще мяты.
Тканей.
И красок.
Самую малость — духов. И этот дом — само воплощение улицы Белошвеек. Приоткрытые двери и зал, в который Кэри не позволили войти — там готовое платье, но вряд ли отыщется что-то, Кэри достойное… а за следующей дверью ткани… и кружева… перья, пуговицы… и конечно, если Кэри не доводилось бывать в модном доме прежде, то ей с преогромной радостью устроят экскурсию…
Голова кружится.
Зал и десятки столов. Швеи, склонившиеся над работой…
И вышивальщицы… кружевницы… шляпницы… разве не замечательно мастер придумал, собрав всех под одной крышей? О, Кэри согласна? А ведь он готов представить и новый зал, где дамам будут презентованы чудеснейшие средства по уходу за кожей и волосами…
— Мастер собирается представить публике новый аромат, — девушка замолчала и, словно спохватившись, представилась. — Анна.
— Кэри…
Кэри не представляла себе, как ей следует держаться. Рядом с Анной, столь строгой и вместе с тем уверенной в себе, а уверенность эта проскальзывала в каждом жесте, Кэри чувствовала себя… глупой.
Беспомощной.
И некрасивой. Ничего не понимающей ни в кружевах, ни в лентах, ни уж тем более в пуговицах, которым в нынешнем сезоне надлежало быть квадратными.
— Леди Кэри, — Анна очаровательно улыбалась. — Я знаю всех постоянных клиентов мастера и очень надеюсь, что вы войдете в их число, потому как только Ворт сумеет создать нечто, достойное вас. И поверьте, ожидание того стоит. Сейчас он занят с мисс Вандербильд. Вы слышали о ней?
Кэри кивнула.
Слышала.
Кто не слышал о приме Королевского театра? Леди Эдганг называла ее королевской потаскухой, но… она, кажется, ненавидела всех женщин. Мужчин, впрочем, тоже.
— Элис крайне требовательная клиентка. Весьма эмоциональная порой, — девушка распахнула перед Кэри очередную дверь. — Но сами понимаете, профессия накладывает свой отпечаток. Мы все очень любим мисс Вандербильд…
…к счастью, за дверью оказалась не очередная мастерская, но гостиная в серо-лиловых тонах.
Жемчужные обои в тонкую полоску. Огромные зеркала, подсвеченные газовыми рожками. Изящная мебель с медальонами из слоновой кости. И кремовый мягкий ковер, на который Кэри не решается ступить.
— …и всецело стараемся угодить ей, как и любому иному нашему гостю…
— Анна, — раздался капризный голосок, — я начинаю думать, что о нас здесь забыли.
В кресле с каретной обивкой из темно-лилового бархата сидела молоденькая девушка.
— Конечно, нет, леди Грай! — воскликнула Анна, всплеснув руками. — Мастер вот-вот освободится…
— Я слышу это уже в четвертый раз. Вон, даже тетушка придремала, — девушка сложенным веером ткнула в сторону второго кресла, в котором и вправду дремала дородная женщина в темно-бордовом платье. Она сцепила пальцы на массивной груди, удерживая театральный бинокль на длинной ручке. Бинокль упирался в подбородки, а ручка тонула в оборках платья. Высокую прическу дамы украшали страусовые перья бордового же цвета. Они склонились, едва ли не касаясь широкого носа дамы, и от дыхания ее подрагивали.
— Леди Кэри, позвольте представить вам леди Грай из рода Старого Ниобия.
Девушка величественно кивнула.
— Леди Грай, леди Кэри из рода… — на долю мгновения Анна запнулась, но тут же с очаровательной улыбкой завершила фразу. — Из рода Белого Никеля. Быть может, еще чаю?
— Пусть принесут. И мороженого! — леди Грай капризно топнула ножкой, но Кэри заметила, что разговаривает она тихо, видимо, опасаясь потревожить тетушку.
— А вам леди Кэри?
— И ей тоже чаю. И мороженого, — ответила леди Грай, разглядывая Кэри безо всякого стеснения. — Ты любишь мороженое?
— Да.
— Вот… Ну? Что стала, иди уже…
И когда за Анной закрылась дверь, леди Грай потянулась и раздраженно произнесла.
— Вечно она все вынюхивает и вынюхивает. Садись куда-нибудь. Вдвоем и ждать веселей.
Кэри присела и в свою очередь осмелилась взглянуть на леди Грай.
— Мастер появится, мастер появится… — передразнила та, поднимая со столика журнал. — Если бы Ворт не был бы столь знаменит, ноги бы моей здесь не было.
Красивая?
Пожалуй. Аккуратное личико с очаровательно курносым носиком и пухлыми губами. Огромные глаза яркой синевы и длинные ресницы. Темные брови чуть приподняты, словно леди Грай удивляет все, происходящее вокруг. Каштановые волосы ее с золотистым отливом зачесаны гладко, но из прически выбивается непослушный завиток.
— Но дебют без платья от Ворта — не дебют. Так, во всяком случае моя матушка полагает… ты здесь впервые?
— Да.
— А как по мне Ворт скучен… однообразен, если понимаешь, о чем я. И я как представлю этот бал… все в одинаковых нарядах… жуть.
Кэри улыбнулась.
И леди Грай ответила улыбкой.
Милая она.
— А я о тебе слышала, — она покосилась на тетушку, которая, всхрапнув, некрасиво приоткрыла рот. — Это Бетти, моя тетка, как ты слышала… она ничего, милая. И связи нужные имеет. У Бетти столько знакомых…
Леди Грей закатила глаза.
— Приходится терпеть. Хотя, честно говоря, я не очень волнуюсь. Папенька за мной хорошее приданое дает, поэтому замуж я точно выйду, осталось понять, за кого.
Подали чай и мороженое, припорошенное шоколадной пудрой, свежую клубнику со сливками и крохотные хрустящие профитроли.
Время тянулось.
Леди Грай говорила, рассказывая сразу обо всем. О своей тетке, которая некогда весьма удачно вышла замуж, а потом не менее удачно овдовела, оказавшись единственной наследницей супруга. О самом ее покойном супруге, славившемся скупостью. О предстоящем бале, который весьма волновал леди Грай, хотя она изо всех сил старалась волнение скрывать. О Ворте и мисс Вандербильд. О том, что Стальной король охладел к фаворитке, а она изо всех сил старается вернуть его внимание, но у нее ничего не выйдет, это все знают…
Кэри тонула в этом словесном потоке, прервать который не решалась.
— А у твоего мужа и вправду рука железная? — леди Грай, переведя дыхание, потянулась к крошечному пирожному. Их она ела, не прекращая говорить.
— Да.
— Жуть какая… бедная ты… — она сняла с подтаявшего мороженого шоколадную пыль и облизала ложечку. — Ой, мы как узнали, так и не поверили…
— Во что?
Грай не услышала, она покосилась на тетку, которая все еще мирно дремала и даже похрапывала.
— И никто не поверил, что в «Хронике» ошибка произошла… слушай, а правда, Оден сбежал с этой своей… альвой?
— Правда.
— Мрак! Променять тебя на… — Грай скорчила рожицу, перегнулась и, дотянувшись до руки Кэри, зашептала. — А потом еще и этому отдать…
— Мой муж…
…замечательный.
Надежный. И рядом с ним отступают ночные кошмары.
— …ужасен! — воскликнула Грай и тетка в кресле заворочалась, вскинула осоловелые глаза, но, убедившись, что в салоне ничего не изменилось, смежила веки, возвращаясь ко сну. — Все про это только и говорят!
— Кто все? — и Кэри решилась. — И что говорят?
— А ты не знаешь? — глаза Грай вспыхнули.
— Не знаю…
…и наверное, не следует слушать сплетни, однако же Кэри должна узнать, что думают о ее муже другие. Вдруг да поймет, почему он такой замкнутый. А Грай, подхватив ягоду, зажмурилась, глубоко вдохнула и заговорила. Она говорила и говорила… говорила и говорила, спешила поделиться тем, что знали все…
…кроме Кэри.
— …а Лэрдис, бедняжка, так переживала… он ей совершенно нервы истрепал…
Лэрдис.
Лэр-дис.
Два слога. Имя жесткое. Имя мягкое. Чужое.
— …преследовал… буквально по пятам ходил… докучал неимоверно!
…женщина, которую Брокк любил. И наверное, любит, если он так…
— Скандал был ужасный…
Грай смаковала тот давний скандал, и клубнику со сливками, и еще чай, который вновь подали, потому как мастер Ворт задерживается… а Кэри пыталась сохранить лицо.
Наверное, у нее получилось.
Да и… разве могло быть иначе?
Она ведь друг… всего-навсего.