Впрочем, языковые совпадения могут объясняться ещё и тем, что многие слова принесены в племя урумту угнанными женщинами из племён купов, айкупов и ту-пу. Ведь столетиями идёт этот процесс! Малыши в северных пещерах, вырастая на руках у женщин из других племён, впитывают их языки, и причудливая смесь постепенно становится живым языком всего племени. Пойди-ка разбери тут, что первично, что вторично! Сейчас не до этого! Сейчас найти бы возможность общения без мыслеприёмников! Дальше пока моя «исследовательская» мысль не идёт…
Слова купов «кхет», «кхун», «кхон» показывают один и тот же звук «кх». В казахском языке его обозначают буквой «к» с хвостиком — «К,». Лиз Смит может и не знать такой тонкости далёкого от неё казахского языка. К Уралу он поближе… Наверное, стоит подсказать ей… Англичане даже один звук нередко обозначают двумя буквами. А то и тремя или четырьмя… Что же говорить о явном отчётливом и, возможно, стойком сочетании двух звуков? Стоит ли для них нагромождать знаки? Ведь потом детям всё это учить… Может, экономичный казахский опыт пригодится?
Однако звук «кх», возможно, имеет и смысловое значение. «Кхон» — брат, «кхун» — друг, «кхет» — прекрасный плод. Все смысловые значения — положительные. Правда, маловато слов для обобщений… Подкопить ещё?
Что же отобрать для нашего «вождя»? «Кхун Тор»? Или «кхон Тор»? Может, вначале — «друг», а потом уже — «брат»? Так сказать, по итогам… Ну и, понятно, «ухр» — для начала и для конца. Купы употребляют это и при встрече, и при прощании, и как боевой клич, и как праздничное поздравление… Экономно! А для поэзии бедновато. Но ведь им пока не до поэзии!
В общем, лингвистическое задание Розиты вроде выполнено. Всё на одном листке, только продиктовать. И пусть сами выбирают!
Теперь пора поговорить с Тором. Улетая в Нефть, я обещал ему обстоятельный разговор. Так может, прямо сейчас?
Я вынул из неразобранного до сих пор мешка подарков стопку белых вёдер, стопку белых стаканчиков, пакет с ложками и заглянул в соседнюю палатку.
Тор работал под куполом парашюта — плёл пол из лиан. Гибкие коричневые ветки были рассортированы возле него кучками — по длине, по толщине. И лежали рядом два ножа — перочинный, привезённый из Нефти, и кремнёвый, тоненький, со свежей мелкой насечкой. Тор пользовался то одним, то другим — явно сравнивал.
Я остановился сбоку, положил на уже сплетённый пол вёдра, стаканчики и ложки, тихо произнёс: «Ухр Тор!», услышал в ответ такое же тихое: «Ухр Сан!» и заметил, что мыслеприёмника на голове вождя нет. Тор искоса глянул на меня, как-то по-необычному свистнул и продолжал протягивать гибкую лиану сквозь поперечные прутья.
Не успел он покончить с этой лианой, как вбежала Лу-у. Видимо, свист предназначался ей. Короткого словечка «шух!» и быстрого движения пальцем вокруг головы было достаточно для того, чтобы Лу-у сняла с себя мыслеприёмник, протянула отцу и сейчас же исчезла, одарив меня торопливой улыбкой. Волосы её были по-прежнему подвязаны лентой, как я подвязал. Видимо, хотела казаться моложе.
Тор неторопливо надел мыслеприёмник, пересел с земли на край сплетённого собственными руками пола и, как бы не заметив подарков, спросил:
— Когда мы с тобой пойдём к колдуну айкупов?
— Зачем?
— Чтобы ты у него поучился. Нам нужен колдун.
— Я пока не знаю ваш язык. Когда научусь говорить со всеми без этой дуги, — я показал на мыслеприёмник, — наверно, тогда.
— Учись!
— Хуры не дают.
— Их же нет!
— Они скоро пойдут на племя ту-пу. Вот спадёт вода…
— Вода уже спадает.
— Значит, совсем скоро.
— А тебе какое дело?
— Я смотрел селение ту-пу. Они хорошие строители. Мне будет жаль, если им принесут горе.
— Ты хочешь им помочь?
— Хочу.
— А если хуры пойдут на айкупов? Поможешь айкупам?
— Помогу.
— Это хорошо. Айкупы — наши друзья. А ту-пу — трусы. Они никогда нам не помогали. Забьются в свои норы и сидят.
— Если я помогу ту-пу, они потом помогут купам.
Тор усмехнулся с явным недоверием к моему простодушному прогнозу. Но не возразил. Только поинтересовался:
— Ты узнаешь, когда хуры пойдут на ту-пу?
— Узнаю.
— Откуда?
— Сыны неба скажут. Они видят сразу всю землю. Когда хуры выйдут из своих пещер, я буду знать.
Тор задумался. Ситуация вырисовывалась такая, какую дальновидный политик наверняка не упустил бы. Какой-то из прусских королей изрёк: «Искусство политика не в том, чтобы создавать благоприятные ситуации, а в том, чтобы умело их использовать». Похоже, Тор этим умением обладал. Однако душу его терзали сомнения.
— Как ты узнаешь, куда пошли хуры? — хитро прищурившись, спросил он. — Может, они пойдут на айкупов?
— По дороге хуры жгут костры, — объяснил я. — По этим кострам сыны неба определяют, куда идут хуры. Если они пойдут на айкупов, это быстро скажут их костры.
Тор опять усмехнулся недоверчиво. Но тут уж помочь ему пока я не мог. Понятия «карта», «курс», «азимут», «космический спутник» ему ещё предстояло познать в будущем. Если поймёт когда-нибудь…
Однако практичность дальновидного политика брала в нём верх.
— Хорошо бы предупредить ту-пу, — явно размышляя произнёс он. — Может, на самом деле они за это отблагодарят купов?
Это было именно то, чего я ждал! Умный человек всегда старается строить отношения с соседями на добрых делах. Только на этой основе отношения и могут сложиться прочными и выгодными для всех. Даже когда умный имеет дело с не очень умными. Ибо, как часто шутил мой отец: «Каждый дурак сам себе не дурак…»
А уж в нехватке ума у вождей ту-пу были основания сомневаться. То, что видел я в их селении, не говорило о глупости местного начальства.
— Если купы согласятся предупредить соседей, — неторопливо произнёс я, — то об этом узнает сам вождь сынов неба. И отблагодарит купов новыми подарками. А пока возьми вот эти. — Я показал на то, что принёс, — И раздай кому хочешь.
— Тун эм, — коротко отозвался Тор, и я понял, что посуда принята. А уж как он распорядится ложками — его забота. Почему-то казалось, что за свою привилегию владеть единственной в племени ложкой он сегодня держаться не станет. Попользовался — хватит! Своею рукой может и ликвидировать эту привилегию. Поймёт, что возникают другие. Вот перочинный нож, единственное в селении зеркальце… Да и вообще, допускаю, у него достаточно ума, чтобы держаться не столько за конкретные привилегии, сколько за их источник. И, значит, о главном и самом трудном можно договориться: как удержать других людей от уничтожения общих злейших врагов?
Непростая задачка!
Впрочем, до этого дипломатического порога ещё предстояло дошагать. Пока он был не близок.
А вот дипломатии-то нас в «Малахите» не учили. К сожалению…
23. Кто выведет из пещер бывших каннибалов?
— Включи запись, Розита, — попросил я. — Продиктую лингвистические крупицы. Может, что отберёшь?
На диктовку ушли две минуты. Потом Розита сообщила:
— Я говорила с Тушиным. Он согласен. Вызови его прямо сейчас. Он сам хочет пообщаться с тобой. Четвёртая волна.
— Это я пока помню.
Все мы знали личные волны командиров кораблей. Зазубрили в первые же дни. Хотя и пользовались этим крайне редко. Мне ещё ни разу не доводилось. Как-то не возникало необходимости. Всё до сих пор решалось на своём уровне. Как и привык с детства. Отец ещё с первого класса наставлял: «Не бегай жаловаться! Решай всё на своём уровне!»
Тушин сразу попросил включить экран:
— Я давно не видел тебя, Алик.
Всё-то он хочет со мной как с сыном. И это приятно. Но почему я этого боюсь?
— У тебя усталый вид, Алик, — сказал Тушин.
— У тебя тоже, — ответил я. — Да ещё эти племенные заботы!
— Они теперь наши. — Тушин вздохнул. Глубокие поперечные морщины на его лбу сбежались и разбежались. — Я согласен говорить с кем угодно. О чём угодно. Лишь бы не лилась кровь и тебе там было полегче. Какими средствами ты хочешь действовать?
— Звуком и светом. Только!
— Опасность какая-нибудь для тебя просматривается?
— Никакой!
— О чём же должен я просить твоего вождя?
— О том, чтобы он попросил вождя «пещерных крыс» не стрелять в людей урумту. Когда я освещу их прожектором… Сам я до этого «пещерного» вождя дотянуться пока не могу. Если и дотянусь, он меня не послушается. А с Тором они знакомы. Условия там таковы, что расчёт урумту будет строиться только на внезапности. И если её нет, нападающих легко перебить стрелами всех. Будут как на экране! Попадают в реку. Никто не вернётся. А надо, чтоб вернулись — и зареклись!
— Что можно пообещать твоему вождю?
— Ему ничего не надо, кроме постоянной защиты от урумту. Сам так сказал.
— Ну, это просто. — Тушин улыбнулся.
— Ему ничего не надо, кроме постоянной защиты от урумту. Сам так сказал.
— Ну, это просто. — Тушин улыбнулся.
— И ещё я хотел спросить, Михаил… Усыплять кого-нибудь? Нужен ещё анализ крови?
— Тут у нас родился грандиозный план, Алик… С помощью компьютера… Нужен не только анализ. Нужны они сами. Здоровые, обученные у нас, способные вывести своё племя из пещер. Сами мы пока сделать этого не можем. Только с их помощью!
— Хотите пленников для обучения?
— Жажду! — Тушин рассмеялся. — Готов прислать вертолёт и двух-трёх ребят тебе в помощь. Чтоб привезли двух усыплённых агрессоров. Больше, увы, вертолёт не поднимет… Мы их тут вылечим, выучим, женим в ближних племенах и вернём в пещеры. Научим топить печи в деревянных домах. У нас в Нефти два десятка домов пустуют. Первые наши дома… Их можно перевезти на твой материк и хоть завтра начать вывод племени. Но там же север! В домах топить надо! Не умеючи, они эти дома сожгут!
— Отличный план!
— А мне тут в Совете говорят, что взять двух спящих пленников — это насилие над личностью.
— Мне кажется, один из членов нашего Совета обладает поразительным уменьем ставить всё с ног на голову.
— Почему тебе так кажется?
— Потому что пленников возьмут в чужих пещерах, а не в своих. Потому что их возьмут с охоты на людей, а не с охоты на зверей. Тут будет всего лишь насилие над насильниками. Да ещё ради их же блага!.. Научатся уважать чужие личности, тогда уважим и их собственные.
— Да вот полагают, что их надо бы пожалеть. Невежественны, глупы, несчастны…
— Ох, Михаил! Послушай, пожалуйста, четыре строчки!
— Слушаю.
— Конечно, я должен глупца пожалеть.
Но свищет в руке его страшная плеть!
Жалеть же того, кто меня хлещет плетью?
Для этого надо совсем ошалеть!
— Кто сочинил такую прелесть?
— Расул Гамзатов. Великий поэт из крошечного аварского народа. Россия, Дагестан, двадцатый век.
— Сегодня же поищу в библиотеке! — пообещал Тушин. — Поэзию прошлых веков, увы, я представляю себе смутно. Видно, не знатоки поэзии комплектовали библиотеку нашего «Урала». А потом навёрстывать было некогда. — Тушин вздохнул, и снова сбежались и разбежались поперечные морщины на его лбу. — И от этого жизнь моя стала более тусклой, — грустно добавил он. — Никогда не всплывают в памяти подходящие стихотворные строчки. Будто я в чём-то дефектный… Так кого же послать тебе в помощь?
— Бруно и Джима Смита. Если согласятся…
— А в резерве? Мало ли что…
— Нат О'Лири. Тоже надёжный парень.
— Я слышал, Али Бахрам — твой друг.
— Друг. Но он горяч. Тут нужны очень спокойные люди… Если пойдёт вертолёт, Михаил, то хорошо бы снабдить его сиреной погромче, и двумя-тремя прожекторами.
— Опять же звук и свет?
— И экономия! Ракеты-то у нас пока — земные. Запас не пополняется…
— Ты ещё, оказывается, и хозяйственник? — Тушин хмыкнул. — Теперь я за твой материк спокоен.
— Раз уж о хозяйстве… Есть ещё одна проблема…
— Острая?
— Горячая! Самовар! Соскучился по чаю.
— Был у нас самовар на «Урале». На этой же планете пользовали. Кстати, и Марат его запросил. Уже делают. Тебе — тоже?
— Хорошо бы! Он и аборигенам пригодится. Будет первый у них котёл, фундамент технического просвещения!
— Обеспечим фундамент! — Тушин улыбнулся. — Остальное — по дипломатическим каналам? Так я понимаю?
Он отключился, и тут же на экране появилась Розита.
— Мне велено посмотреть, — сообщила она, — бреешься ты или нет?
— Тут все мужики небриты. Зачем выделяться?
— Когда назначим телемост?
— Давай на послезавтра! Завтра я, по твоему совету, слетал бы к ту-пу. За пещерами-то присматривают?
— Каждые полтора часа. Да, тебя приглашают на Совет.
— По какому поводу?
— По всем твоим племенам. Ориентировочно — после второго Аустерлица.
— Далеко ещё!
— Если бы ты только знал, как я тебя жду!
— Если бы ты знала, как я!..
24. «Нежная» из племени ту-пу
Вертолёт поднялся легко, вертикаль удалось выдержать без отклонений, ни одна веточка не попала под винт, чего я очень боялся, И через минуту я уже пошёл над рекой на запад. Управление машиной оказалось не сложнее, чем в «Малахите».
Вода действительно спадала, обнажая блестящую глинистую пойму. Кое-где на ней оставались поваленные грозами деревья с переломленными сучьями, с быстро увядающей листвой. За один из таких стволов зацепился аккуратненький квадратный плотик. Может, у племени ту-пу угнало его половодье? Но, может, и выше по реке живут племена, умеющие вязать плоты? Пока о них — никакой информации!
Впрочем, течение могло пригнать этот плотик и по притоку, уходящему в зону айкупов. Устье его обозначилось сейчас более определённо, чем в день моей «рекогносцировки». Видимо, южнее преобладали глинистые почвы, и вода оттуда шла жёлтая. А по основному течению, от селения ту-пу — тёмная, более холодная и чистая. Два этих потока уходили далеко на восток, к устью, рядышком, почти не смешиваясь. С высоты вертолёта две струи в одном речном русле были видны очень хорошо. При этом чистая и холодная вода как бы отжималась к берегу купов.
Чуть западнее впадения притока мелькнул на северном берегу крохотный круглый, как блюдце, заливчик, на котором высовывался из-под прибрежных кустов край ещё одного плотика. Я сделал над заливчиком круг и разглядел две отчётливые нити привязи, которые тянулись к плотику от основания кустов. Этот плотик уже никак не мог быть угнан течением из селения ту-пу. Кто-то держал его здесь про запас — для преодоления реки.
Причём пользовался им нечасто. Иначе хватило бы и одной привязи.
Хотелось увидеть на реке ещё и лодку-долблёнку, о которых столько читал в исторических книгах. Но ни одной не увидел. Неужто не только купы, но и ту-пу до лодок не доросли? Как не доросли до колеса и домашних животных. Не было собак у купов. Не слыхал я собачьего лая и в селении ту-пу. А ведь наверняка даже самые непородистые псы подняли бы тревогу при неожиданных ночных визитах урумту.
Всем этим, похоже, придётся заниматься мне.
По пути заметил я на маленькой полянке движущийся клубок покрытых коричневой шерстью животных. Тень вертолёта испугала их, клубок рассыпался, и лопоухие зверьки метнулись к вывернутым из земли корням упавшего дерева. За ними метнулся туда же из кустарника зверь покрупнее. То ли волк, то ли медведь, то ли помесь того и другого. Видимо, мать охраняла игру детёнышей. По быстроте движений звери были ближе к волкам. По величине — ближе к медведям. В общем, мохнатый зверь, «вук» на языке урумту.
Как-то он там, в своих пещерах, мой бывший пленник? Опять, небось, собирается в поход? Или напротив, отговаривает сородичей от похода? Честно говоря, хотелось бы сегодня спокойно с ним побеседовать. Возможно, разговор теперь прошёл бы совсем на других тонах. Поостыли оба!
Над селением ту-пу я сделал два круга, и тень вертолёта дважды прошлась по многим площадкам и входам в пещеры. Несмотря на то, что мотор работал бесшумно, машину заметили. Десятки людей высыпали на площадки перед пещерами и на тропинки между площадками. А когда я стал снижать вертолёт к вершине холма на левом, южном берегу, где совсем недавно стоял в ЭМЗе, люди разбежались, попрятались в пещерах. Ни одного не осталось на виду. Хотя и понимал я, что за машиной всё равно следят. Но уже из укрытий.
На противоположной вершине холма приемлемой площадки для вертолёта не нашлось. Мешали крупные камни, кустарник и пеньки. Зато просматривалась на северном берегу подходящая свободная площадка внизу, у самой воды. В эту площадку вдавался крошечный заливчик, и в нём болтались на привязи два квадратных плотика. Точно такие же, какой заприметил я по пути в пойме реки. Должно быть, отсюда и унесло.
Для ночной защиты селения площадка, на которую посадил я машину, была очень удобна. Северный берег отсюда легко осветить прожекторами, и все нападающие будут как на ладони. Не полетели бы только в них стрелы! Смогут ли удержаться от этого бедные ту-пу, увидев грабителей у своего порога?
Может, не освещать их долго? Только шугануть светом?
И куда всё-таки сажать Тора? От подножия холма он будет взирать на соседа снизу и вызывать его как проситель. С вершины — как повелитель.
Но не просителем ведь придёт он сюда. Скорее — спасителем.
… Главные задачи поездки решены. Можно возвращаться.
Я поставил ногу на педаль включения, положил руки на штурвал, чтобы сразу потянуть на себя и подняться строго вертикально. Именно этот подъём отработать нужно «до белизны». Но что-то вдруг задержало, остановило меня. Какое-то шевеление в кустах у самого обрыва к реке. Никакого ветра не было, но там почему-то резко дёрнулись ветки. Я подождал секунду — и они дёрнулись вновь, что-то треснуло. Даже сквозь оргстекло кабины было слышно. А потом раздался вопль — чисто человеческий вопль ужаса.