Я выскочил из кабины, бросился к кустам над обрывом. Как пуля в меня вонзился ещё один отчаянный вопль.
За куст держались снизу, из-под обрыва, две тонкие смуглые руки. Куст трещал и выдирался из узкой щели в известняке, слегка присыпанной серой почвой. Кто-то подсматривал тут за мною и должен был сейчас ухнуть вниз…
Я упал плашмя на землю и ухватился за руки. Сначала меня потащило к обрыву. Однако носки ботинок упёрлись в какие-то камни, и сползание остановилось. Почувствовав точку опоры, я рванул смуглые руки на себя вместе с кустом.
И вместе с кустом, прямо на колючих ветках, обрушился на меня юный человек — то ли мальчишка, то ли девушка. Я заметил вначале лишь громадные серые глаза, наполненные почти предсмертным ужасом, перекошенное от страха лицо, копну нечёсаных длинных чёрных волос.
Потом уже под волосами мелькнула девичья грудь.
Я поднялся с земли весь перемазанный и хотел сперва отряхнуться. Но за это время девчонка могла убежать. А терять первое знакомство в неведомом племени не хотелось. Поэтому сначала я поднял её и потянул за руку к дверце вертолёта. Девчонка упиралась, как упрямая коза, но двигалась. Прямо возле дверцы, в кабине, на крючке, висели мыслеприёмники. На ощупь, не заглядывая в кабину, я снял два. Один тут же, левой рукой, натянул на себя. Другой подал девушке.
Она отшатнулась, как будто я предложил ей змею.
Пришлось надеть на неё мыслеприёмник своею рукой. Совершить, так сказать, насилие над личностью…
— Не бойся! — тут же сказал я. — Зла тебе не сделаю. Ты красивая девочка. Ни один сын неба не сделает тебе зла.
— Ты сын неба? — недоверчиво переспросила она.
— Да. Меня зовут Сан. А как зовут тебя?
— Тили. — Она улыбнулась. Буквально сквозь слёзы. — Ты спас меня. Я бы упала.
— А зачем ты полезла сюда?
— Хотела посмотреть.
— Ты ничего не боишься?
— Теперь — ничего. Если ты меня спас, значит, не убьёшь.
— Твоя пещера отсюда видна?
— Нет. Она тут прямо под обрывом. Самая верхняя. Отсюда не видно.
— Сколько человек живёт в твоей пещере? Ты можешь сосчитать?
— Много.
Она стала загибать пальцы, бормоча что-то под нос. Потом разогнула перед моим лицом пятерню. До пяти, значит, считать умела. Совсем неплохо для столь юного и совсем необразованного создания.
— Как зовут твоего отца?
— Фор.
— Что означает его имя?
— Бесстрашный.
«Ты вся в него», — подумал я. Но решил не перебарщивать с комплиментами.
— А как зовут твою мать?
— Тулю.
— Что означает её имя?
— Терпеливая.
— А что твоё имя значит?
Она вдруг засмущалась, растерянно улыбнулась, отвела взгляд.
— Ты забыла, что значит твоё имя?
— Не забыла. — Она вдруг посмотрела мне прямо в глаза — сердито и вызывающе. Зрачки её серых глаз стали крошечными, как булавочное остриё. — Моё имя значит «нежная». Но я совсем не такая!
— Этого ты ещё не знаешь, — успокоил я её. — Жизнь покажет, какая ты. А подарки своим родителям можешь передать?
— От кого?
— От сынов неба. Они очень любят бесстрашных и терпеливых людей.
В вертолёте стоял на три четверти полный контейнер с подарками для купов. Не грех было позаимствовать оттуда кое-что и для ту-пу. Раз уж подвернулся случай…
— Подожди немного — вынесу подарки, — попросил я. — Или зайдём в эту хижину вместе со мной. Сама выберешь…
Я показал на распахнутую дверцу кабины.
Тили качнулась к дверце. Но испугалась и отшатнулась обратно.
— Лучше вынеси, — сказала она. — Подожду.
Я вынес ей три ведёрка одно в другом, стопку стаканчиков, три мотка разных лент, перочинный нож с колечком на рукоятке.
Со стенок кабины я снял сапёрную лопатку, каёлку и геологический молоток. В «инструментальном» контейнере были другие, но искать сейчас — недосуг.
— Это для твоего отца. — Я передал Тили молоток, каёлку и лопатку. — Это — всей семье. — Я передал стопку стаканчиков и показал, как вынимаются они один из другого. — Это тебе и Тулю. — Я показал на вёдра, опустил в них два мотка лент, а от третьего, ярко-красного, отсёк ножом полоску и повязал её галстуком на шею Тили. — А это только тебе.
Я раскрыл перед нею нож, закрыл его и положил ей в руку, Пусть ей будет с этим ножом безопаснее!
— Я в долгу у тебя, — тихо сказала девушка. — Никогда у нас не было таких подарков. Ни у кого! Я не забуду свой долг.
— Никогда не бойся сынов неба, — посоветовал я, — Они не сделают зла ни тебе, ни твоему племени. Сыны неба — друзья ту-пу. Передай это всем. И скажи Уйлу, что скоро к нему придут гости.
— Ты знаешь Уйлу? — удивилась она. Ресницы её распахнулись, зрачки увеличились.
— Я слышал, он добрый, умный человек.
Она помолчала, и я почувствовал в её молчании какое-то несогласие.
— Он очень старый, — наконец сказала она.
Я понял недоговорённость: ему уже трудно быть вождём.
Всё сходилось с «диагнозом» Тора: старые вожди обычно сверхосторожны и нередко трусливы. Земная история дала тому немало примеров.
— Сохрани эту дугу, Тили. — Я показал на мыслеприёмник. — Когда сыны неба снова придут к вам, ты сможешь говорить с ними свободно. А если потеряешь её, вы не поймёте друг друга.
— Сохраню, — пообещала она. — Ты ещё придёшь?
— Обязательно! А сейчас отойди подальше. Поднимется сильный ветер.
Она подхватила вёдра с подарками, отошла к спуску с холма, а я забрался в машину и включил мотор.
Поднявшись «столбиком» ввысь, я сделал круг над селением. Все площадки и тропинки его вновь были усеяны людьми. Видимо, вопли Тили выдернули их из пещер. А вокруг вершины холма, где стояла Тили с вёдрами в руках, лежали полукругом на земле люди. Как лучи восходящего солнца на детском рисунке.
В общем-то теперь я мог бы обойтись и без помощи Тора. Но уже не имело смысла. В конце концов, весьма возможный союз соседних племён имел все шансы развиваться намного быстрее, чем любое отдельное племя.
25. «Сар ходил вокруг пещер…»
Уговаривать Тора не пришлось. Он и сам хотел повидать вождя «сынов неба» и давно знал дорогу к вертолёту. Не я повёл его через лесок на полянку, а он меня. И пошёл туда в тиаре, с ожерельями из клыков и зубов. Как положено вождю.
— Там кто-то рыбу жарил, — сообщил я по пути. — Когда меня не было.
— Я жарил её далеко от твоей хижины, — совершенно спокойно признался Тор. — Как ты просил.
— Ты поступил мудро, — похвалил я. — Если бы хижина сгорела, ты никогда не увидел бы вождя сынов неба.
— Он старый? — тихо поинтересовался Тор.
— Такой, как ты.
— Как его зовут?
— Мих.
— Что значит это имя?
— Наши имена ничего не означают.
— Откуда же они?
— Из нашего прошлого. Многие люди оставили по себе добрый след. Их имена повторяются. А значение забылось.
Брови Тора поднялись. Осмысливал. Потом подытожил:
— У нас лучше.
Я открыл дверцу вертолёта набором цифр и предложил Тору сесть в кресло пилота. Он пооглядывался, убедился, что дверь открыта настежь, и осторожно сел. Я устроился рядом, на откидном. Через минуту на экране уже улыбался Тушин.
— Ухр кхун Тор! — начал он.
— Ухр кхун Мих! — с достоинством ответил Тор.
Это они поняли без перевода. Дальше пришлось переводить.
Тушин признался вождю в своей прочной любви к мирным племён купов, айкупов и ту-пу. Пообещал, что сыны неба будут всегда помогать им. Теперь надо утихомирить хуров, заставить их жить мирно, как живут другие. Незачем их для этого убивать. А то озлобятся, и станет хуже. Достаточно напугать и прогнать. Их будут гнать столько раз, сколько раз нападут они на мирные племена. И хуры поймут, что нападать бесполезно. Вождь Мих просил передать всё это вождю Уйлу.
— Айкупов вы тоже будете защищать? — недоверчиво переспросил Тор. Видимо, моего обещания было ему недостаточно.
— Будем! — пообещал Тушин.
— Я хочу сказать это вождю айкупов.
— Скажи! — согласился Тушин.
— Ему тоже не надо убивать хуров?
— Хуры не дойдут до него. Мы не позволим им перейти реку.
— Вождю айкупов надо будет пролить для этого свою кровь?
Тушин помолчал, вопросительно посмотрел на меня.
— Я не понимаю, Алик, — тихо произнёс он.
— Речь идёт о договоре, подписанном кровью, — так же тихо пояснил я.
Тушин улыбнулся, перевёл взгляд на Тора и ответил:
— Мы прольём кровь вместе — сын неба и вождь айкупов. Мы пришлём подарки айкупам и тогда прольём кровь.
Больше у Тора вопросов не было. Отправиться к вождю Уйлу он согласился. И на этом Тушин попрощался:
— Ухр кхон Тор!
— Ухр кхон Мих! — эхом отозвался Тор.
Он был явно доволен разговором. Он стал другом и братом сильного, хотя и далёкого вождя. Сыны неба делали его своим вестником в соседних племенах и, значит, своим главным союзником. Опираясь на силу сынов неба, он и сам становился сильнее. А какому вождю не хочется стать сильнее?
— Ухр кхон Тор!
— Ухр кхон Мих! — эхом отозвался Тор.
Он был явно доволен разговором. Он стал другом и братом сильного, хотя и далёкого вождя. Сыны неба делали его своим вестником в соседних племенах и, значит, своим главным союзником. Опираясь на силу сынов неба, он и сам становился сильнее. А какому вождю не хочется стать сильнее?
— Когда мне идти? — спросил Тор, спустившись из вертолёта.
— Может, полетишь по небу на этой хижине? — поинтересовался я, показав на машину. — Хижина довезёт тебя до Уйлу, пока ты съешь два кхета.
— Это невозможно, — спокойно возразил Тор. — Тут почти два дня пути.
— Проверь, — предложил я.
Он молчал, думал. На лице его явно читалось: и хочется, и колется…
— Если я спущусь к ту-пу с неба, — как бы размышляя, вслух произнёс он, — значит, я сам буду сыном неба?
— Конечно! — согласился я. — Все ту-пу сразу увидят, кто ты. И объяснять не надо.
— Могу я взять с собой Сара?
— Можешь. Если он согласится.
— Он не спорит со мной, — с достоинством объяснил Тор. — Когда отправляться?
— Когда хуры выйдут в поход. Сколько дней идут они до купов?
— Не знаю. Сар шёл до их пещер пять дней. Сар ходит быстрее всех в племени.
— Сар туда ходил? — удивился я.
— Давно. — Тор вздохнул. — Когда хуры угнали его сестру. Хотел вернуть её.
— Вернул?
— Нет. — Тор опустил взгляд. — Сар ходил вокруг пещер. Долго ходил! Но хуры не выпускают женщин наружу. Сар принёс оттуда только перья для этой шапки. — Тор показал на свою тиару. — Женщин он не увидел.
— Почему он пошёл один? Никто больше не захотел?
— Он никому не сказал. Он сильный и смелый! — Тор произнёс это с гордостью. — Он ни у кого не просит помощи. А сам помогает всем. Когда я уйду к предкам, он станет вождём. Я обещал ему это. У купов должен быть хороший вождь. Иначе племя будет слабым, бессильным. Не бывает сильного племени с плохим вождём.
— А какой вождь у хуров?
— Не знаю. — Тор произнёс это с явным огорчением. — Не знаю его имени. Не знаю его лица. Хуры скрывают своего вождя. Он не носит такую шапку, как другие вожди. По всему видно, он злой и жестокий. Хурам от него хуже всех. Их все ненавидят. И живут они не как люди.
Это я уже слышал от Лу-у. Видно, впитала мысли отца.
Подумалось, что не вождь, наверное, диктует своему племени образ жизни, а, напротив, образ жизни выбирает подходящего вождя. Соответствующего желаниям большинства. И опирающегося на большинство. И значит, с племенем купов мне сильно повезло — если спокойный, неторопливый и справедливый Тор соответствует характеру большинства.
… Ну, что ж… Впору позаботиться о подарках для официального визита к ту-пу!
26. «Со мной это тоже могло случиться…»
Воинственные урумту отвесили мне ещё два спокойных дня, пока реки вновь становились реками, а ручьи — ручьями. За эти дни удалось привести в порядок палатку, настелить пол из капролитовых решёток, поставить этажерку и кое-что разложить на ней, развешать на клапанах парашютного купола полотенца, рубашки и майки, разобрать складной столик, пристроить возле него батарейный холодильник, принести из вертолёта ещё три баула с разными вещами для себя и купов.
К вертолёту я ходил теперь через лесок без ранца. Иногда в сопровождении мальчишек. Никто из них в машину не лез — пока побаивались, А взрослые, похоже, давно и обстоятельно осмотрели её без моего участия.
Воду для питья я брал из родничка на вертолётной полянке. Никто больше им почему-то не пользовался. Племя носило воду из реки. Причём быстро привыкло к пластмассовым вёдрам, которые появились в каждой хижине. А в некоторых — и по два… В мешках из шкур воду уже не таскал никто. И женщины перестали шить их возле своих хижин.
Это было первое полностью всеобщее изменение жизни.
Второе заметное изменение касалось стаканчиков. Из них стали пить воду все дети и почти все молодые женщины. Мужчины и старухи по-прежнему предпочитали пустую кожуру кхетов, в которую влезало, по-моему, около литра воды. Но стаканчики я видел и у них в руках. Хватало на всех!
На следующий день после «телемоста» попросил я Лу-у показать тропинку к реке. С собою прихватил стопку полотенец, мыло, надел плавки, взял запасные и сложил всё в прозрачный пакет. Решил искупаться, если не помешает ничто.
Лу-у пошла с пустыми руками. Только мыслеприёмник надела.
По пути она показала высокий куст, усыпанный крупными знакомыми плодами.
— Кхет, — сказала Лу-у. — Он растёт только вдоль реки.
— А по Кривому ручью? — спросил я.
— Нет. И дальше к холоду — тоже нет. Поэтому купы никогда не уйдут от реки.
«Граница распространения, — подумалось мне. — Как чётко обозначено! А ведь расстояния тут — чуть больше километра. Впрочем, чему удивляться? На Урале ясень с южного берега Туры на северный не перешагнул…»
— А у айкупов кхет растёт?
— Конечно! — Лу-у рассмеялась. — Чем дальше к теплу, тем больше кхета.
— Ты ходила к теплу дальше айкупов?
— Нет. Никогда!
— Как называется ваша река?
— Ака.
— Это название одной вашей реки?
— Мы знаем всего одну реку, — объяснила Лу-у. — Река — Ака. Других рек не знаем. Разве они есть?
— На земле много рек, — сообщил я. — У каждой своё имя. Как у людей.
Лу-у недоверчиво усмехнулась.
— Разве у айкупов нет своей реки? — спросил я.
— У них эта же река, — ответила Лу-у. — В тихую погоду они плывут к нам на плотах.
Река шла с запада на восток. На западе жили ту-пу. Айкупы — на юге. Видимо, на притоке, который видел я дважды. А может, наоборот — притоком было то, что шло к ту-пу?
Карта моя не давала ответа на этот вопрос. По сути, она была контурной.
Лу-у вывела меня на берег напротив островка, где прятались женщины с детьми в день нашествия урумту. На островке, под густыми кронами деревьев, просматривались скороспелые шалаши, которые с высоты полёта на ранце не были видны. Как раз у моих ног болтались сейчас привязанные к дереву плотики для переправы и начиналась изогнутая линия поплавков от рыболовной сети, протянутой через пролив. Ниже по реке желтел чистым песочком крошечный пляж. Я разулся на нём, развесил на кусте одежду и осторожно пошёл в воду. Кто знает, какое тут дно?
Оказалось, дно обычное, слегка илистое, без камней. Вода была тёплой, и я поплыл привычными саженками — до островка и обратно. Сколько месяцев уже не плавал!.. С тех пор, как длинной колонной разноцветных биолётов возили мы школьников в Зону отдыха на восточном побережье нашего материка. Бирута ехала тогда со своими учениками во главе колонны, я — в хвосте. И на прибрежном песочке резко объяснялись мы с Женькой Верховым из-за руководства киберлабораторией. Розита тогда ещё была его женой… Кто мог подумать в ту пору, что они станут первой среди землян на этой планете разведённой парой, а я — далеко не первым вдовцом?
Лу-у сидела на берегу, поджав колени к подбородку, смотрела, как я плыву от островка обратно, но вдруг поднялась, скинула с себя на землю многослойный отрез сатина и, полностью обнажённая, пошла в воду навстречу мне. Она не рисовалась, не кокетничала, вела себя сдержанно и совершенно естественно. Видимо, так у них принято.
Плыла она «по-собачьи» и, похоже, не уставала. Потому что легко «прогулялась» до островка и обратно, не останавливаясь, и вышла не задыхаясь. И так же естественно, спокойно, как вошла в воду, неторопливо вышла из неё, обмотала мокрые бёдра сатином и подпоясалась лианой.
— Ты легко плывёшь, — сказал я.
— Я же рыбка! — Она улыбнулась. — Лу-у — это «рыбка», А ты плывёшь как птица.
— Тебе не понравилось?
— Ты плывёшь быстро. Это понравилось. Но рыбу ты руками не поймаешь.
— А ты?
— Часто ловлю.
— Без сети?
— Зачем сеть, если есть руки? Сеть сама ловит, я — сама.
«Ничего себе речка! — подумал я. — Если рыбу тут ловят руками… Понятно, от такой речки они не уйдут. Да ещё кхеты…»
Я помылся у воды и протянул мыло Лу-у. Она взяла его осторожно, понюхала и брезгливо стёрла чистым песком с рук скользкую мыльную слизь. И больше к мылу не прикасалась. Тут, похоже, предстояла более долгая и трудная работа, чем с вёдрами и стаканчиками. Полезность мыла, видимо, была куда менее очевидной.
Помывшись, я пошёл за кустик сменить планки. Лу-у тоже обошла кустик с другой стороны, стала напротив меня и невозмутимо наблюдала, как я переодеваюсь. Объяснять ей земные правила приличия я не решился. Отворачиваться нелепо. В конце концов, устроен я не хуже других людей. Пусть убедится! Проще отвлечь её внимание, и я спросил:
— В твоей хижине живёт женщина с маленьким ребёнком. Это твоя сестра?
— Была сестра. Стала мама, — спокойно ответила Лу-у.
— Как это получилось? — удивился я.