— Их надо убивать, когда выйдут из пещер, — спокойно ответил Тор. — У нас теперь есть хорошее оружие. У нас есть стрелы с иг-ла-ми. — Он поднялся, снял со стены пучок стрел и протянул его Уйлу. — Смотри!
Я увидел стрелы, в расщеплённый конец которых вставлены крупные иголки, подаренные Сару.
— Такие иг-лы я принёс тебе в подарок, — напомнил Тор. — Ты сделал из них стрелы?
— Нет, — ответил вождь ту-пу. — Иг-лы взяла моя жена. Она всовывает в них сухожилия и сшивает шкуры.
Сар громко рассмеялся. Тор сдержанно улыбнулся. Мне подумалось, что жена Уйлу вполне может оказаться умнее его самого. Именно она с максимальной точностью определила, для чего предназначены иглы.
— Нам надо охотиться в лесах хуров, — предложил Тор. — Там, куда мы раньше не ходили. Мы сможем там убить и ломов, и самих хуров. Они ведь пойдут защищать свои леса… Только нас должно быть больше, чем их. Купы, ту-пу и айкупы должны охотиться там вместе. Тогда хуры будут бояться нас, а не мы — их. Скоро я пойду к айкупам и предложу это вождю Лару. Могу я сказать ему, что ту-пу будут охотиться с нами?
Уйлу молчал. Он явно думал сейчас не об охоте на ломов, в которой, по старости, никак не мог принять участие, а о том, с чем вернётся в своё племя, и скинет оно старого вождя или не скинет. Короче, думал о себе, а не о племени. Так, по крайней мере, мне показалось. Потому что если бы думал о племени, сразу согласился бы.
В этом, по-моему, прояснялась главная разница между двумя вождями. Тор думал вначале о племени, потом — о себе. Уйлу — наоборот.
Пока он думал, я представил себе, как урумту гонят сейчас по лесам, будто скот, пленённых измученных изнасилованных женщин, и среди них — тоненькую любопытную ясноглазую Тили, — и мутная волна ненависти захлестнула меня. Может, потому, что женщины эти уже не казались мне абстрактными.
Случившееся, понятно, было ужасным. Но я никак не мог задавить и свою радость от того, что тихие трусливые забитые ту-пу впервые дали разбойникам достойный отпор и что к этому хоть как-то я причастен.
Не знаю уж, что скажет потом Совет и персонально защитник «прав личности» Верхов, но пока я тут — раздам племени ту-пу тот инструмент, который уже стоит на холме над его селением. Пусть защищаются! Каёлками, молотками, лопатами — чем угодно! Прав Фор: кончать надо с этим беспросветным разбоем!
— Что же я скажу племени? — совершенно убитым тоном произнёс Уйлу. — С чем вернусь к нему? Ведь они меня прогонят…
И тут Тор пристально поглядел в мои глаза. Кажется, наступил тот момент, ради которого он меня и позвал. Ведь не для того же я зван, чтобы расспрашивать Уйлу… Моё дело — дать или не дать, помочь или отказать. Но я уже решил: дать! И понимал, что это хоть ненадолго, но спасёт Уйлу. Как вождя… Хотя и не хотел бы этого спасения. Для племени сейчас, наверное, нужнее Фор.
Однако не появился бы тут вместо одного агрессора другой…
— Сыны неба дадут оружие твоему племени, — пообещал я Уйлу. — Такое оружие, какое вам понравилось. Оно будет у вас в каждой пещере. Все будут довольны и будут благодарить тебя. Ты можешь сказать это сразу, как вернёшься. И потому останешься вождём.
— Я отблагодарю тебя, — тихо произнёс Уйлу. — Мы хотели отдать в твою хижину Тили. Ты её спас. Но Тили угнали. Мы отдадим тебе других девушек. Двух, трёх, сколько возьмёшь.
Тор усмехнулся и покосился на Лу-у, которая сидела у стенки рядом с матерью и бесшумно делала «козу» младенцу.
— У сынов неба есть только два условия, — сказал я Уйлу. — Ты можешь их выслушать?
— Слушаю, — отозвался вождь «пещерных крыс».
— Сыны неба своей кровью скрепляют дружбу с другими племенами. Ради дружбы с купами Тор пролил свою кровь, и я пролил свою кровь. Мы стали братьями, и нас никто не разлучит. Скажи, Тор!
— Мы стали братьями! — подтвердил Тор. — Я видел вождя сынов неба, и он назвал меня другом и братом. Именно он послал меня к тебе, Уйлу. Чтобы предупредить о хурах. Он видел хуров издалека. Ради дружбы с сынами неба я готов каждый день проливать свою кровь.
— И я готов, — покорно отозвался старый вождь. — Мне не жалко своей крови. Скажи, куда её пролить.
— Сан скажет, — глухо произнёс Тор.
— Есть ещё одно условие, Уйлу, — вставил я. — Второе условие. Ты можешь выслушать?
— Слушаю.
— Сыны неба никогда не помогают тем, кто нападает. Так приказали нам наши боги. Мы помогаем только тем, кто защищается. Пока хуры нападают на вас, мы будем помогать вам. Но если вы нападёте на хуров, нам придётся помочь хурам. Мы не можем нарушить приказ богов. Ты понял?
Уйлу смотрел на меня широко раскрытыми глазами, не мигая, и я никак не мог сообразить, что в его глазах: страх или радость? Жуткий страх или бешеная радость? И для того и для другого я дал ему сейчас основания.
— Понял, — почти бесшумно, одними губами произнёс он.
— Сейчас приду за твоей кровью, — сказал я. — Подожди немного. Съешь кхет пока.
Я выбрался из хижины, кинулся в свою палатку, сдёрнул блестящий медицинский холодильник с этажерки и вынул из него припас для анализов. Всё было в одном ящичке — и ланцеты, и вата, и стёклышки, и спирт, и пластырь…
«Вертолёт бы задержать! — мелькнуло в голове. — Если его ещё не угнали…»
Я нажал кнопку на радиофоне.
— Диспетчерская?
Голос незнакомый. Это не Армен. Но какая разница?
— Говорит Тарасов. Вы забрали вертолёт с Западного материка?
— Нет. Шторм на море. Синоптики обещают, что к вечеру утихнет.
— Не забирайте, пожалуйста. Когда утихнет шторм, я сам прилечу.
— Что-нибудь случилось?
— Бегу за очередным анализом крови. Из другого племени.
— А-а!.. Ухр тебе, Тарасов!
— С кем хоть я говорил?
— Ты меня не знаешь. Резников я. С первого корабля. Анатолий.
— С детства тебя знаю. Спроси Верхова. Спорил с ним из-за тебя в третьем классе…
— Ну-у?.. Из-за чего же было спорить?
— Женился ты, на наш тогдашний взгляд, неправильно.
— Вот это да! И не подозревал… Ну, ничего… Все мы неправильно женимся. На ком ни женись, всегда кто-нибудь останется недоволен.
— А ты, оказывается, весёлый парень.
— С тобой, Тарасов, тоже не заскучаешь.
— Ну, ухр! Побежал!
Я отключился, выскочил с медицинскими принадлежностями из палатки, и через полминуты снова был в хижине Тора. Разговор с сыном Аркадия Резникова, командира первого корабля, друга и соратника Михаила Тушина, как-то сразу изменил мрачное моё настроение. Вспомнилась детская Женькина уверенность в том, что сын Резникова должен был жениться обязательно на дочери Тушина. Это было бы, с тогдашней Женькиной точки зрения, экономично. С детства он отличался государственным подходом к любому делу…
За моими приготовлениями к пролитию крови все в хижине следили очень напряжённо. Даже в полумраке было заметно, что Уйлу побледнел. Лу-у привстала со шкур. Сар буквально впился глазами в ланцеты, ещё покрытые прозрачной плёнкой. Когда-то я отдал ему такой ланцетик — для стрелы. Он сразу узнал его.
Начал я, понятно, с себя, и Уйлу немного успокоился, увидав, что кровь не течёт ручьём. Я боялся, что рука его дёрнется, и ранка получится больше обычного. Но рука не дёрнулась. Он был когда-то крепким охотником. Иначе не стал бы вождём.
Убрав стёклышки с кровью в холодильник, я отдал использованные ланцеты Сару. А он неожиданно спросил:
— Ты можешь со мной скрепить дружбу кровью? Когда-нибудь я тоже стану вождём. Тор обещает.
— Могу, — ответил я. — Давно считаю тебя братом. Пойдём в мою хижину. Мы сделаем это там. Пусть вожди беседуют без нас.
— Пусть! — согласился Сар.
— Ухр Уйлу! — сказал я. — Отвезу нашу кровь своему вождю и сразу прилечу к вам. У всех ту-пу будет хорошее оружие!
Мы выбрались вместе с Саром наружу, сходу я взял ещё один анализ и отдарил Сару ещё два использованных ланцета. День начинался удачно.
Только не знал я, как он кончится…
41. Спасение «нежной» из ту-пу
Когда, наконец, я остался один в своей палатке, первая мысль была о Тили: можно ли спасти её? Есть ли для этого хоть какие-нибудь шансы?
Я раскинул на столе карту и попытался сообразить, где могут оказаться сейчас разбойники со своими жертвами. Жаль, конечно, что не взял вчера у Омара координаты. Но и ни к чему они были вчера. Состав уходящей к северу группы был тогда неведом.
Всё выглядело очень печально. Даже самая примерная прикидка показывала, что максимум через полдня урумту доберутся до западных входов в свои пещеры, уже засечённых нашим спутником, и исчезнут там. Если, конечно, идут без отдыха, как и положено беглецам. Причём женщины исчезнут навсегда. И если даже минут через пятнадцать подниму я вертолёт, всё равно не успею. Да и не отбить мне одному, с вертолёта, женщин от мужчин, палачей от жертв. Не из карабина же в людей стрелять!.. Тут нужны хотя бы двое. Чтоб один сдерживал мужчин, другой загонял женщин в машину. Ведь они будут бояться и вертолёта и чужих людей не меньше, чем своих мучителей.
А вот от Нефти это близко! Оттуда можно пойти беглецам навстречу, отрезать путь к пещерам, отогнать немного назад, разобщить мужчин и женщин. К этому времени подоспел бы я и увёз бы женщин в селение ту-пу. То есть на роль извозчика я сгодился бы. А на роль освободителя — вряд ли. Далеко!
Вертолёты сегодня в ведении Резникова. Значит, и говорить надо опять с ним.
Снова я вызвал диспетчерскую и коротко изложил Анатолию последние новости и всю ситуацию. Так, как она выглядела на карте. А он тут же распределил всё по пунктам:
— Вертолёты в Нефти есть. Собрать команду — не проблема. Координаты возьму в спутниковой связи. А пока всё это копится, запрошу на всю операцию «добро» Совета. Всё-таки тут какое-то насилие… Можешь вызвать меня минут через пятнадцать? Или я тебя вызову…
— Лучше я. Ты на месте, а я бегаю.
За пятнадцать минут я приготовил всё к полёту, прихватил холодильничек с анализами, мегафон и пять банок консервов, увешал пояс ракетницами, заклеил палатку, добрался на ранце до вертолёта в пойме, внёс канистры с горючкой и прогрел мотор. Уже с пилотского кресла снова вызвал диспетчерскую.
— Отбой! — грустно сообщил Резников. — Отбой всей операции. Совет сказал, что нечего разбойничать на территории другого племени. Даже если оно само разбойное.
— Кто сегодня дежурит в Совете?
— Верхов. Со вчерашнего дня он председатель. Он, кстати с удовольствием вспомнил ваши споры эпохи третьего класса. И от души посмеялся.
— Привет ему! — мрачно произнёс я. — Дай, пожалуйста, координаты, которые сообщила спутниковая связь.
— Ты хочешь лететь один? — в явном ужасе закричал Резников.
— Подумаю. Пока дай координаты.
— Вообще-то не положено. Если есть решение Совета.
— Губить женщин тоже не положено. Даже если они не из разбойного племени. Дай координаты! И ты ничего не знаешь…
— Но Верхов…
— С Верховым мы без тебя разберёмся. С коротких штанишек знакомы… Сам убедился! Всё равно, я поднимаю машину в воздух. Тебя же потом совесть замучает!
— Я не давал разрешения!
— А мне оно и не нужно. Над Западным материком небо свободное!
Он молчал, думал. Я поднимал вертолёт и считал: восемь секунд он думал. Потом сдался:
— Ладно!
Он продиктовал координаты, я поблагодарил и отключился. Вертолёт шёл на север.
Лететь предстояло долго, и можно всё обдумать. От общего положения до конкретного плана операции. Уже одиночной операции… Хоть я-то надеялся на коллективную. И потому прихватил холодильничек с анализами. Их можно было передать ребятам из Нефти, и к ночи анализы были бы в Городе. Но не вышло…
Итак, Женька дал мне карт-бланш. На целый месяц. Пока он в председателях, Совет теперь сможет разговаривать со мной только на заседаниях. Всем гамузом! А на заседаниях Женькин — даже и председательский! — голос ничуть не весомее любого другого. Тем более что деликатничать я не стану — нет смысла.
Но, избавившись от необходимости согласовывать с Советом каждую мелочь, я лишился и возможности получать мелкую, почти ежедневную поддержку. Наверняка по любому поводу Женька скажет: «Это не было согласовано с Советом». И фиг что я получу… Если, конечно, не потребую заседания… Право такое есть у каждого члена земной общины. Только пока я не слышал, чтобы кто-то этим правом хоть разок воспользовался. Как-то обходилось без серьёзных конфликтов. Умные же люди собрались!.. И мне не стоит лезть в основоположники… Всего лишь месяц… Как-нибудь… Запасов у меня, по счастливой случайности, образовалось много. Да и карабин возник кстати. Чего-чего, а мяса добуду. И с приправой из кхетов месяц перебьюсь…
Теперь — о самой операции. Рассчитывать, что с вертолёта я отобью женщин от мужчин, теперь не приходится. Все они будут в куче, значит, если усыплять — то всех. Потом сонных отсортирую… Если защищаться — то карларом по ногам. Никого не убью — ожоги заживут. И женщины потом простят. Лучше быть свободной с обожжёнными ногами, чем рабой с необожжёнными. Дойдёт до них это когда-нибудь… ЭМЗ включать не придётся. Сквозь него только пуля пролетает. А слип тебя самого усыпит в ЭМЗе, и карлар тебя самого сожжёт. Безжалостный закон электромагнитной защиты… Значит, я буду открыт. Глаза хоть от стрел заслонить, что ли?
Пошарив за откидными стёклышками над пилотским креслом, я нащупал по паре защитных очков за каждым. Одни коричневые, другие — синеватые. Я выбрал синеватые. Для стрелы — всё равно, какие. А вот Тили в коричневых очках может меня и не узнать. Авось разглядит в синеватых.
На активность Тили я рассчитывал особо. Если она узнает меня, если рванётся к вертолёту, если увлечёт за собой остальных женщин — считай, полдела сделано. Лишь бы женщины отделились от мужчин. Тут решают секунды. Отделившихся женщин уже можно отсечь и слипом, и карларом. Побежали бы!
Но вот если они не побегут?..
Собственно, ради того, чтобы отделить Тили, я и повесил на грудь мегафон. Единственное, что есть смысл кричать — «Тили! Тили!»
Ракетницы — на поясе. Но не помогут они днём. Никого ракеты ни испугают — разве что на секунду отвлекут внимание, Ну, хоть это… Ни нож, ни пистолет не имею я права пускать в ход. Потому что на сей раз нападаю я. И на чужой территории, как тонко подметил мой школьный товарищ… Так что выбор средств невелик.
По карте помнил я небольшую речушку, которая прорезала северное нагорье в южном направлении и впадала в озеро — одно из цепи озёр, протянувшейся с востока на запад. Где-то возле устья речушки находился самый западный вход в пещеры урумту. Спутник не раз засекал в эти дни возле него костры. И всё на одном месте… Остальные костры были блуждающими. Видимо, к этому входу беглецы и держат путь. Наверное, тут западный конец пещер. Вряд ли протянутся они под речушкой. Были бы под ней пещеры, она бы в них обязательно провалилась, и устья мы не обнаружили бы. Значит, в этот угол мне и лететь. Чтоб перехватить беглецов хотя бы в последний момент. А если их тут не окажется, тогда на юго-запад, по координатам, зигзагами над лесом. Как Джим искал этих разбойников близ селения ту-пу.
Найти бы! Уж там как-нибудь…
То, что увидел я на подходе к пещерам, мгновенно развалило мои планы. Горстку беглецов, уже переправившихся через речушку, окружала толпа. То ли кого-то послали вперёд — предупредить. То ли полсотни охотников сами, так сказать, по зову сердца, выбрались из пещер навстречу. То ли случайно встретились беглецы и возвращающиеся с охоты… Однако, пожалуй, не с охоты… Ни у кого в толпе нет луков — только у тех, кто идёт следом за женщинами. Вот эти — явно из дальнего похода. Остальные — только с копьями, без луков, без палиц. По-домашнему вышли, налегке — как в тапочках в собственный двор…
Они идут к пещерам и впереди женщин, и сбоку, и позади. Пленниц ведут за руки. На вертолёт обращает внимание только толпа. А те, кто из похода, даже головы не поднимают. Видели они уже вертолёт, знают, что он только пугает. Не более.
Значит, и садиться надо прямо на толпу, поперёк общего движения, перед женщинами. Толпа рассыплется, движение остановится, Тили увидит знакомую машину, может, узнает меня, может, рванётся…
Эх, жаль, сирены нет! Другая машина в моих руках. Была бы сирена — разогнал бы толпу!
Вертолёт опускается вертикально, бесшумно — к сожалению! — и сквозь нарастающий гул испуганной толпы доносится до меня через все стенки отчаянный, почти предсмертный девичий визг:
— Сан! Сан! Сан!
Тили поняла!
Вертолёт садится на пустой круг, люди разбежались, и мотора я не выключаю, лопасти крутятся. Испуганные урумту притулились со всех сторон. Кто опустился на колено, кто сел, кто пал ниц. Лишь сопровождающие пленниц охотники стоят, показывают, что не боятся вертолёта. Но руки их заняты, они держат женщин, стрелу не пустят. Я распахиваю дверку и ору в мегафон, заранее поставленный на полную громкость:
— Тили! Тили! Тили!
Она вдруг вырывается из держащей её руки и словно птица летит — по спинам, по головам пригнувшихся людей, почти не касаясь их босыми ногами. Что-то не человеческое, а божественное чудится мне в её бесстрашном стремительном полёте. Наверное, только смертельная опасность делает человека богом…
И вот она уже в машине, которая совсем недавно пугала её и в которую она побоялась войти в родном селении.
А урумту уже поднимаются с колен, с земли, и кто-то вылезает из-под вертолёта и хватает мою ногу.
Но я ещё не разучился бить ногами. Удар ботинком в челюсть — и с этой стороны, авось, никто пока не полезет.
Тили высовывается из-под моей руки и отчаянно вопит:
— Галю! Галю!
Я повторяю это имя в мегафон и вижу, как рвётся из рук охотника ещё одна женщина. Наверное, сестра Тили. Но её удерживают. Вырваться ей не позволяют.
А в меня уже летит копьё. Лучом карлара удаётся перехватить его, и горящие обломки падают на головы дикарей. Снова высовывается чья-то перекошенная физиономия справа из-под вертолёта, и я успокаиваю её лучом слипа. Пусть поспит неразумная головушка!.. Слева волосатая рука опять тянется к моей ноге. Мало тебе, что ли?.. По руке удаётся полоснуть карларом. Звериный рёв от острой боли врывается в гул толпы. Ничего, заживёт, но долго будешь помнить. Не хапай чужие ноги!.. Ещё одно копьё летит, и луч карлара опять пережигает его. Кажется, копья сейчас полетят тучей. Пора закрывать дверку. Ничего больше не удастся. Жаль!