– Спасибо, я люблю сладкое, только сейчас аппетита нет, – ответила Яна.
– Это от лекарств. Нам колют что-то обезболивающее и снотворное, – пояснил Никита.
– А я боль могу потерпеть, а спать не хочу! – ответила с вызовом в голосе Яна.
– Я говорил с врачом, у тебя ожог ступней второй степени, немного пострадали икры, а в целом все ничего…
– Ты говорил обо мне?
– Я беспокоюсь о тебе.
– А у тебя что? – поинтересовалась Яна.
– То же самое, только с руками. Неплохая мы с тобой парочка: у тебя ноги больные, у меня руки, – засмеялся Никита, присаживаясь к ней на кровать, и сразу сильно продавил сетку своей тяжестью.
– Ты хоть ходить можешь, – не то пожаловалась, не то позавидовала Яна.
– Зато руки не действуют. Я бы предложил поносить тебя на руках, но даже этого не могу, – ответил Никита.
– Спасибо тебе, Никита, за то, что спас меня, – хлопнула его по спине Яна и тут же стыдливо спрятала руку с изуродованными, крючковатыми ногтями.
– Что, не избавилась еще от своей оплавившейся красоты? – спросил Никита, весело и страдальчески одновременно щурясь.
– Да не знаю даже, что с ними делать. Они как куски пластмассы…
– Я попрошу у сестры-хозяйки напильник, – пообещал Никита.
– Спасибо. И все-таки, как вы с Асей оказались там в столь нужный момент? – поинтересовалась Яна.
– Благодари подругу… Приехала она ко мне в больницу и рассказала о твоем безумном плане по внедрению в секту. Мне затея сразу не понравилась, и мы с Асей решили немедленно ехать в «Путь к звездам» и вытащить тебя оттуда. И надо же было такому случиться: Ася позвонила знакомому следователю, а тот сообщил ей, что только что поступил звонок от женщины, назвавшейся Аллой, мол, готовится убийство по такому-то адресу в организации под названием «Путь к звездам». Она сказала еще, что хоть и преданная ученица своего учителя, но в поджоге живого человека участвовать не хочет.
– Молодец, Алла!
– Ты ее знаешь? – спросил Никита.
– Познакомились там, – ответила Яна. – Так вот, значит, почему вы приехали?
– Да мы не приехали, мы примчались, – поправил ее Никита.
– И, слава богу, вовремя!
– Да вот не совсем, ножки твои пострадали. Зато эпиляцию долго делать не надо будет, – подмигнул ей Никита.
– Шуточки у тебя… плоские. Я никогда и не делала эпиляцию, – ответила Яна.
– Ладно, я еще зайду и попытаюсь оторвать твои ногти, – сказал Никита. И вдруг спросил: – А волосы у тебя тоже наращены?
– Волосы исключительно свои, а почему ты спрашиваешь?
– Да так… – как-то неопределенно ответил Никита и удалился слишком поспешно.
В течение дня Яне сделали перевязку, и она наконец-таки увидела свои красные, распухшие ступни.
– Да, милая… – покачала головой медсестра, женщина в возрасте, а следовательно, работник опытный.
– Скоро я встану на каблуки? – спросила Яна.
– Ого! Чего захотела! Сначала вообще встать бы… Каблуки! Я принесла тебе обувь, вот в ней и учись ходить, – показала медсестра под кровать.
Яна нагнулась и с удивлением увидела серые валенки огромного размера.
– Валенки? – удивилась Яна.
– А как же? В туалет-то надо ходить, не все же уткой пользоваться. Поверь моему слову, что не одна ты тут оказалась с обожженными ногами, уж я-то знаю, в чем будет реально сделать первые шаги.
– А почему они такие большие? – продолжала допытываться Яна.
– Деточка, у тебя ведь и ножки не маленькая – это раз. Во-вторых, они опухли, а в-третьих, забинтованы, – поджала губы медсестра и сделала Яне укол.
Ее три раза пытались накормить постной больничной едой и три раза приходили с уколами. Яна поговорила со следователем, которого визуально знала с вчерашней ночи (звали его Артем Алексеевич), и со своим лечащим врачом, который заверил, что у нее все заживет.
– Ну, может, останется пара рубцов на пятках и несколько пигментированных пятен на икрах, – успокоил он ее, чем вверг Яну в шок.
Следователю она рассказала все, что знала и что ей удалось нарыть в «Пути к звездам».
– Глеб Порфирьевич, главарь секты, сказал, что Надя была беременна от него, но не могла выкинуть из головы мысли о Никите. Уверял, что он ее не убивал, а произошло чистой воды самоубийство.
– Дело в том, что «учителя» этого мы не взяли и я должен верить вам на слово, – покачал головой Артем Алексеевич.
– А вы считаете, что я в моем положении могу шутить? – задала вопрос Яна, и ему было нечего ответить.
– Всех его последовательниц мы задержали, многие уже дают показания. Хотя я бы, пожалуй, их назвал пациентками – по теткам явно психушка плачет. Можете не сомневаться, они ответят за попытку чудом сорвавшегося убийства, а женщина, чья рука разожгла костер, в особенности.
– Если бы не Алла… – начала Яна.
– Мы в курсе, не беспокойтесь, все смягчающие обстоятельства будут учтены.
– Они были чем-то накачены, возможно, наркотиками. И потом, их всех легко было сделать послушными овцами, – сказала Яна. – Он ведь и меня чем-то опоил, прежде чем к столбу привязать.
– У всех взята кровь, проводится биохимическое исследование. Также психиатры из Института имени Сербского обследуют женщин и определяют степень повреждения их психики, способность подпадать под гипноз и возможность держать ответ перед законом, – четко ответил Артем Алексеевич, человек, который все знал. – Фоторобот этого Глеба Порфирьевича составлен, ведутся активные поиски. Заодно обследуются старые корпуса. Есть мысль, что там есть потайные ходы, которыми он и ушел от погони. В годы войны в тех зданиях был склад федерального значения, и аферист вряд ли выбрал бы для проживания и претворения своих замыслов место, где не имелось бы путей к отступлению. Есть мнение, что «учитель» – известный брачный аферист Гаврилов Виктор Владимирович, также иногда представлявшийся Михаилом Сергеевичем Казанцевым, Эдуардом Ибрагимовичем Хасановым, Артуром Леопольдовичем Вебером. А вот теперь, как выяснилось, он назвался Глебом Порфирьевичем Старообрядцевым.
– Обалдеть! – Яна даже на мгновение отвлеклась от больных ног.
– Он обворовывал женщин, втираясь к ним в доверие, и смывался. Известная схема. Но на убийство под видом ритуального решился впервые. Что вы такое с ним сделали, Яна Карловна?
– Как говорят, я могу и мертвого достать, – с удовольствием улыбнулась Яна.
– Охотно верю… Ну что ж, если вам сообщить больше нечего, то я покидаю вас. Вот моя визитка, и если что…
– Обязательно! – пообещала ему Яна.
– Поправляйтесь. Никита Глебович настоящий герой. Он так рьяно кинулся в огонь, что я уж решил, будто он тоже хочет покончить жизнь самоубийством или сгореть заживо вместе с вами, – хитро улыбнулся следователь.
– У меня есть жених, – ответила Яна, скорее всего сама себе напоминая об этом.
– Охотно верю, – снова повторил Артем Алексеевич, с интересом разглядывая обувку, приготовленную для нее медсестрой.
– Между прочим, Никита герой, а вы ему дело шьете! – подала голос Яна, пытаясь рукой задвинуть валенки под кровать.
– Откуда вы таких слов набрались, Яна Карловна? – сморщился следователь. – «Шьете»… Я не швея. А с Никиты Глебовича скорее всего обвинения будут сняты. Во-первых, ребенок у погибшей девушки был действительно не от него, уже готовы результаты анализов. Во-вторых, по показаниям свидетелей, никто не видел его вместе с Надей, а следовательно, он никогда ей мозги не пудрил. К тому же, кажется, он хороший, талантливый, а главное – смелый человек. И с работы принесли исключительно положительную характеристику: имея большие гонорары, исправно платит налоги государству, а это немалые суммы. Кроме того, он анонимно, не афишируя своих действий, перечисляет большие суммы детским домам и детскому онкологическому центру. Если будет доказано наркотическое влияние Глеба Порфи… тьфу ты, Гаврилова Виктора Владимировича на умы своих подопечных, то все обвинения с вашего протеже будут сняты автоматически. Мало ли что пришло в голову Надежде в наркотическом угаре? Может, она возомнила себя птицей, летящей навстречу любви? Так что зря вы бросились в огонь. Мы бы и без вас накрыли этот вертеп, только чуть попозже, – сказал Артем Алексеевич.
– Я ни о чем не жалею. Знаете, как говорят? Промедление смерти подобно.
– Зато при такой шумихе и дымовой завесе исчез главный зачинщик, – напомнил следователь.
– Вот это жалко, тут я соглашусь, – кивнула Яна. – Но возмездие его настигнет. К тому же он раскусил меня и назвал плохой актрисой, чем нанес сокрушительный удар моему самолюбию.
– Но вы же не актриса?
– У меня это в генах. Моя мать – актриса, – гордо ответила Яна.
– А как же народная мудрость, что на детях талантливых людей природа отдыхает? – еле заметно улыбнулся следователь.
– Вот что у вас за работа такая? – нахмурилась Яна. – Приходите к больным, можно сказать, умирающим людям и еще умудряетесь портить им настроение…
– Вот что у вас за работа такая? – нахмурилась Яна. – Приходите к больным, можно сказать, умирающим людям и еще умудряетесь портить им настроение…
Следователь рассмеялся и вышел из палаты. А после визита Артема Алексеевича Яна с некоторой обидой подумала, что к ней не зашла ее подруга Ася. Вот ведь странно…
Вечером все та же хмурая медицинская сестра прикатила тележку с кастрюлями и строго посмотрела на Яну:
– Ужин.
– А что там?
– Ну уж не икра с вишнями, – почему-то ответила медсестра. Пояснила: – Каша гречневая с подливой мясной и компот.
Яна согласилась поесть, скорее, для того, чтобы не обидеть женщину. Медсестра шлепнула поварешкой на белую тарелку гречневую кашу, а затем столовой ложкой капнула какой-то жижей сверху.
– У нас тут не ресторан. Палата платная, а потому отдельная, но разносолы готовить некому.
– Я поняла, – поспешно согласилась Яна. И решила втереться в доверие: – Вы и уколы делаете, и еду разносите…
– Я еще и полы мою, – обернулась в дверях женщина. – А кто будет все делать-то? Отделение очень тяжелое – ожоговое, дураков-то мало здесь работать.
Медсестра загремела своей тачанкой дальше по коридору. Яна взяла в руку погнутую алюминиевую вилку и подцепила кашу. Есть ее можно было только с большого голода. Крупа была самая дешевая с большим количеством шелухи черного цвета и еще какого-то овса. Мало того что каша была абсолютно несоленая, видимо, для придерживающихся диеты, так еще и холодная. В подливе, пахнущей действительно мясом, теоретически должны были присутствовать два-три кусочка оного. Но не присутствовали. Яна даже начала подозревать, что подлива изготовлена из мяса, на котором был сварен перловый суп, подававшийся на обед. Яна вообще-то проголодалась, но все-таки кашу есть не смогла, отложила вилку. Да и мутный компот из сухофруктов не внушил ей доверия.
В ее палату снова постучали.
«Прямо проходной двор какой-то», – подумала Яна, но крикнула:
– Войдите!
Заглянул Никита. Причем одетый в красивый костюм. Он был даже при галстуке, чем удивил Яну.
– Ого! При параде? Откуда костюмчик?
– Друзья принесли. Я уезжаю на съемку, а это тебе. – Он втянул за собой тележку, заставленную разной едой, отнюдь не больничной, по центру возвышался огромный букет роз.
У Яны даже глаза расширились:
– Ничего себе!
– Думаю, местную гречневую кашку ты есть не стала.
Никита оглянулся по сторонам:
– И по пятьдесят граммов нам после пережитого не повредит, – достал он бутылку дорогого коньяка и два пластиковых стаканчика.
– А как же твоя съемка? – поинтересовалась Яна.
– Пятьдесят граммов меня, старого алкоголика, не выбьют из колеи. Шутка!
– За что пьем? – спросила Яна.
– Предлагаю очень актуальный тост. За выздоровление, конечно! – Поморщившись (руки-то, видно, болели), Никита открыл бутылку и разлил коньяк, но явно не по пятьдесят граммов, скорее, по сто пятьдесят. – Бинты из-под рукавов не видно?
– Да вроде нет. Но красными ладошками ты лучше не маши. Да и брови у тебя опалены, и лицо красное, а сейчас от коньяка еще краснее будет, – перечисляла недостатки в его внешнем виде Яна.
– Ты не представляешь, какие чудеса творят у нас в Останкине гримеры, – сказал Никита, подмигивая ей.
Яна сползла с кровати, сунула ноги в валенки, воодушевленная видом вкусной еды, сделала шаг, скользя подошвами по линолеуму: тут же ухватилась за мощное плечо Никиты.
– Больно? – сочувственно спросил он.
– Терпимо. Я думала, будет хуже… Помоги мне дойти до раковины, – сквозь зубы попросила Яна.
– Может, не надо? – заволновался Никита, но Яна упрямо скользила вперед.
– Тогда держись за спину, за руки не надо, – попросил, в свою очередь, Никита, и они оба закатились в ненормальном смехе, комментируя ситуацию, мол, битый небитого везет…
– Надо же хоть умыться. Ко мне кавалер с цветами и коньяком пришел, а я лежу немытая, нечесаная, – пояснила свои действия Яна.
Она посмотрела в зеркало, висящее над раковиной, и остолбенела. Вроде в палате в данный момент находились двое – она и Никита. Тогда откуда же тут отражение какой-то изможденной женщины с бледным лицом, с глазами в пол-лица без ресниц и без бровей? Светлые волосы были почти сожжены и образовали пряди разной длины, а некоторые особо короткие пряди торчали ореолом над головой.
– Кто это? – испугалась Яна, отшатнувшись от зеркала. Наконец сообразила, что видит собственное отражение. – Никита, ты преступник! Почему не сказал, что я так паршиво выгляжу? Это же кошмар! Где мои роскошные волосы и длинные ресницы?
– А ты думала, что обгорел только я? В пламени мы были оба! А вообще-то не переживай, все отрастет.
– Какой ужас! – Яна даже забыла, что подошла умыться.
– Пошли отсюда, – оттащил ее от зеркала Никита.
Яна выпила коньяк залпом скорее с горя, чем за здоровье, и взяла кусок дыни. Ее взгляд снова привлек оплавленный акрил на пальцах.
– У меня руки словно у инопланетянина, с присосками…
– Эту проблему я сейчас решу, – засуетился Никита и начал доставать какие-то напильники, ножницы и скальпель, раскладывая их на сервировочном столике, словно маньяк, готовящийся к расчленению тела. – Я же тебе обещал помочь.
Дальнейшее действие скорее напоминало выступление клоунов, причем начинающих. Никита забыл о своей съемке, отключил все время звонивший сотовый и вошел в раж. Жуткие ногти никак не хотели состригаться! Ножницами их вообще нельзя было зацепить, наждак тупился, а скальпелем Никита боялся отрезать палец Яны. Но он дал слово даме, и его было не остановить. Никита не знал, с какой стороны подлезть к испорченным ногтям Яны и каким способом освободить от них. В конечном итоге он чуть ли не залез на Яну, зажав ее руку между коленями, и наконец освободил от одного ногтя.
Именно в это время, заплатив охране сто рублей, чтобы ее пропустили в неурочное время навестить подругу, Ася подошла к палате.
– Да! Да! Никита, продолжай! Очень хорошо! – кричала Яна, и Ася замерла на пороге, остолбенев.
– Получилось! Подожди, давай я так. Что, больно? Извини. Давай я просуну твою руку глубже! Сейчас зажму коленями… Прогнись! Вот, хорошо! – вторил Яне мужской голос.
– Никита, давай! Нет, возьми глубже… Освободи меня! Очень хорошо!
Ася не знала, куда ей деваться. Она никогда не вошла бы в помещение в такой интимный момент (а момент, судя по доносившимся до ее ушей возгласам, был именно интимным) и поэтому, сделав шаг назад, принялась скромно ждать окончания оргии. Бесчинство в палате Яны продолжалось довольно-таки долго, потом раздался вопль облегчения и слова благодарности:
– Ты гений, Никита! Лучше всех! Ты мой герой! Какое же удовольствие снова ощутить себя женщиной, а не старухой Изергиль! Давай выпьем за тебя! На посошок! Давай, я тебя поцелую! Все, иди на свою съемку!
– Мы еще встретимся?
– Думаю, что нет. У меня есть жених, и это серьезно, – имела еще наглость вспомнить Яна.
Дверь палаты резко распахнулась, Ася вздрогнула и прижалась к стене, слившись с ней в своей неяркой одежде. Мимо нее с красными щеками и горящим взглядом прошел ее клиент, решительной походкой направившийся на выход. Ася дала Яне немного времени привести себя в порядок и робко постучала в палату.
– Да, да! – донеслось из-за двери.
– Привет, к тебе можно? – просунула голову Ася.
– О чем разговор? Конечно, проходи! – ответила Яна, вальяжно развалившаяся на кровати, рядом с которой стоял столик с кучей фруктов, сладостей, деликатесов, украшенный еще и роскошными цветами.
Перехватив взгляд подруги на все это великолепие, Яна рассмеялась.
– А ты думала, что твоя бедная больная подружка умирает от голода над тарелкой овсянки?
– Да, ты нигде не пропадешь, – задумчиво протянула Ася, присаживаясь на стул.
– Угощайся! Хочешь выпить?
– Я за рулем.
– Скучный ты человек, Ася, – взяла виноградину Яна.
– Зато ты веселишься за двоих. Тебя чуть не поджарили! А я чуть с ума не сошла.
– Не поджарили же? К чему тогда убиваться? Я даже ходить могу. Вон мне и обувку подобрали, – кивнула на валенки Яна. – Думаю расшить их стразами, тогда они больше пойдут к моему образу.
Ася внимательно посмотрела на нее. Яна сейчас была чем-то похожа на Никиту – обгоревшие брови, ресницы, ореол взлохмаченных волос, красные щеки и возбужденный взгляд.
– Краска стыда… – тихо сказала Ася.
– Что? – не поняла Яна.
– Да я так… о своем…
– А… – Яна взяла свой пластиковый стаканчик и допила коньяк.
– Откуда пиршественный стол?
– Как откуда? Сейчас так в больницах кормят. Шутка! Твой клиент притаранил и фрукты, и цветы. Похоже, он запал на меня, сама не знаю почему. Но в моем возрасте такое весьма льстит. Хотя, может, он просто испытал шок при виде своих траурных венков? А потом еще и головой ударился об асфальт. Вот и решил, что это знак, будто я послана ему судьбой.