Свидерский был совершенно расстроен. Он начисто забыл про свою сигару, и она потухла в пепельнице.
– А если я скажу нет? – Он все-таки еще пытался держаться независимо.
– В таком случае мне придется прибегнуть к силе, – пожал плечами Гуров. – Будем действовать обычным порядком. Прокуратура, понятые, выемка интересующих нас материалов. Причем я постараюсь обставить это так, чтобы о ваших проблемах знала каждая собака в районе. Думаю, тогда вы еще долго не получите никаких заказов, а вам, как ненадежному клиенту, увеличат плату за аренду помещений…
– Хорошо, я понял, – покорно сказал Свидерский. – Сила солому ломит. Уступаю силе. Надеюсь на встречное понимание в дальнейшем, – с намеком добавил он.
– Надежда – это прекрасное чувство, – невозмутимо отреагировал Гуров. – Она поднимает нас над обыденностью. Надеяться имеют право даже закоренелые преступники. Так я могу получить информацию?
– Пойдемте! – вздохнул Свидерский, поднимаясь. – Я вам все предоставлю. Но еще раз хочу напомнить, что информация эта строго конфиденциальная.
Через пять минут в кабинете Свидерского Гуров выслушивал комментарии к тем документам, которые поступили в его распоряжение.
– Вот это краткосрочный договор на аренду помещений, – скучным голосом перечислял Свидерский, избегая смотреть в глаза Гурову. – Это фамилии тех, кто был в курсе. Их всего двое – люди солидные, сами понимаете, недвижимость… Эти, смею утверждать, к вашему мошеннику никакого отношения не имеют. Далее, это список наших штатных сотрудников. Их всего шесть человек вместе со мной. За этих ручаюсь головой. То есть можете мне не верить, но я бы очень удивился, если бы кто-то из них вдруг оказался в шестерках у рецидивиста. Скажу откровенно, у нас бывали такие заказы, где соблазн провернуть какую-нибудь постороннюю операцию был куда существеннее. Одна возможность шантажа чего стоит!..
– Вот видите! – заметил Гуров. – Как, оказывается, опасна ваша деятельность!
– Автомобиль тоже опасен, – хмуро напомнил Свидерский. – Теперь внештатные… Сами понимаете, чтобы создать впечатление естественности, нам приходится использовать в качестве внештатников профессиональных актеров. Не все актеры пристраиваются на телевидении. Многие рады каждому лишнему рублю. Мы предоставляем им возможность прилично подработать. Отбор, однако, ведем строгий. Во-первых, профессионализм. Нам нужны такие актеры, которым хотелось бы сказать: «Верю!» – понимаете? Ну и потом, моральные качества. Я уже говорил про соблазн. Если в своих я уверен, то про актеров этого сказать с уверенностью не могу. То есть мы и тут осуществляем тщательный анализ, интересуемся биографией, моральными качествами, проводим даже специальные проверки… И все же, как говорится, чужая душа потемки. Возможно, среди этих людей затесался какой-то мерзавец. Вот, пожалуйста, в операции «L-Интро» мы задействовали девять наемных работников. Это все актеры, из разных театров, некоторые – временно безработные. Профессиональные качества, однако, у всех у них на высоком уровне – тут никаких сомнений. За нравственные качества, выходит, поручиться не могу…
– Ну вот видите, – назидательно заметил Гуров, пряча в карман лазерный диск, на который Свидерский скопировал для него всю информацию, – сначала обижались, а теперь получается, что того вы гарантировать не можете, этого тоже… Жизнь – штука сложная. Особенно когда в ход идут большие деньги. Об этом не следует забывать ни в коем случае.
Свидерский с потерянным видом продолжал сидеть за столом, когда Гуров уже от порога обернулся и предупредил:
– Между прочим, этот разговор должен остаться строго между нами! Никто из тех, кто принимал участие в проекте, не должен ничего знать. Вы умный человек, ничего объяснять вам не надо, я надеюсь?
– Разумеется. Вы опасаетесь, что возможный сообщник может принять меры, – процедил Свидерский. – Но я все равно не могу поверить, чтобы кто-то из этих людей оказался преступником. Такое не укладывается у меня в голове.
– По правде говоря, я занимаюсь криминальным миром уже несколько десятков лет, – признался Гуров, – но склонность человека к преступлению не перестает меня удивлять. Притом что давно известно – преступление по большому счету не окупается, а свободу ни за какие деньги не купишь. Но они все равно крадут, а потом сидят за колючей проволокой и тратят на это лучшие годы своей жизни. Такое действительно не укладывается в голове.
Гуров начал проверять полученный от Свидерского список тех сотрудников, которые не входили в штат, иначе говоря, нанятых агентством актеров. Нельзя сказать, что Гуров полностью удовлетворился заверениями Свидерского, но логика все же была на стороне бизнесмена. Судя по документам, которые Гуров вырвал у хозяина агентства, дело их процветало, приносило стабильный доход, и было бы неумно убивать курицу, несущую золотые яйца. Хотя, конечно, мотивации преступника могли быть самые разнообразные, и он мог стать сообщником Векселя по многим причинам, о которых Гуров даже не догадывался. Например, не стоило отбрасывать версию мести. Очень часто подчиненные, затаившие обиду на шефа, мстят ему, совершая абсолютно непредсказуемые поступки. А обиженные всегда есть в любом коллективе.
И все же подобные изыски Гуров оставил на сладкое. Логика подсказывала, что воспользоваться моментом был способен скорее человек посторонний. Значит, речь шла о ком-то из актеров. Этот человек был знаком с Векселем. Он же привел его в фальшивую фирму, показал Копылова. Вместе с Векселем они обговорили план действий. Поскольку все нанятые сотрудники играли в некую игру, то вряд ли кто-то из них глубоко вникал в те события, что происходили рядом. Когда появлялись посторонние, актеры изображали кипучую деятельность: звонили по телефонам, щелкали по клавишам, распечатывали на принтере бланки документов. Про цели этих самых посторонних они могли только догадываться. В такой обстановке ловкий человек запросто мог провернуть комбинацию, которую провернул Вексель. Нужен был только помощник, который имитировал сделку, оформлял ее документально. Конечно, мелочи регулировал Вексель, заранее проинструктировал, какие, так сказать, кнопки нажимать. У актеров память хорошая, а уж быть убедительным и естественным – это суть их работы. Видимо, актеров Свидерский действительно выбирал профессиональных. Сазонов – мужик не из самых доверчивых, а и он попался.
Гуров собирался поработать над документацией у себя в кабинете, но вдруг ему пришла в голову мысль заглянуть к жене в театр. Все-таки это был ее мир, и она могла знать кого-то из людей, перечисленных в списке. Тем более что теперь вся эта история странным образом стала касаться и ее. Ведь именно Мария оказалась связующим звеном между продюсером Копыловым, который пытался решить проблему с сыном, и Гуровым, который пытался решить проблему с Векселем. Попутно выяснилось, что это в некотором смысле одна и та же проблема. Мария не могла знать всех этих секретов, их никто не мог знать, но так сложилось, и сложилось, надо сказать, удачно. Если бы только хватило теперь времени, чтобы распутать весь узел!
Гуров не стал предварительно беспокоить жену звонком. Он всегда испытывал некоторую неловкость, звоня в театр. Его пугала некоторая величавость тона человека, снимавшего трубку. Неважно, кто это был: администратор, актер, работник сцены, гример. Разговаривая по телефону с посторонними, любой из них напускал на себя эдакий флер таинственности и священнодействия, мол, вы звоните не куда-нибудь, а в храм искусства! Звонить же по мобильному было вообще дурным тоном. Можно было вклиниться в святая святых и нарушить репетиционный процесс. Зачастую Мария вообще отключала свой телефон или забывала его в гримерной.
Поэтому Гуров нагрянул внезапно. И ему повезло: у Марии как раз был короткий перерыв. Они заперлись в гримерке, и Гуров без проволочки включил захваченный с собой ноутбук.
– Не буду размазывать кашу по тарелке, – сказал он. – Времени мало и у тебя, и у меня. Взгляни, дорогая, на этот список. Возможно, ты знаешь кого-то из этих актеров. Мне нужно узнать две вещи – что ты думаешь о тех, кого знаешь, и каким образом проще всего раздобыть хорошие фотографии этих людей.
Мария с любопытством посмотрела на Гурова.
– Ну вот, начинается! – со вздохом сказала она. – Я опять в неблагодарной роли изменницы. Я опять должна сдавать своих. Гуров, ты не имеешь жалости!
– Разве шла речь о том, чтобы кого-то сдавать? – поднял брови Гуров. – Я просто спросил твое мнение.
– Просто спрашивают люди, которым время узнать нужно! – убежденно сказала Мария. – Или как пройти на Тверскую. А Гуров спрашивает, когда чувствует след. Чего натворили эти собратья по профессии, признавайся! Они кого-то замочили? Печатали фальшивые бумажки?
– Ты все перевернула с ног на голову! – посмеиваясь, сказал Гуров. – Я просто хочу знать твое мнение об этих людях, которые, вполне возможно, вообще ничего плохого не натворили. Скажем так, мне хотелось бы знать, способен ли кто-нибудь из них, как ты выражаешься, замочить человека или, в крайнем случае, напечатать фальшивую бумажку. Только и всего.
– Просто спрашивают люди, которым время узнать нужно! – убежденно сказала Мария. – Или как пройти на Тверскую. А Гуров спрашивает, когда чувствует след. Чего натворили эти собратья по профессии, признавайся! Они кого-то замочили? Печатали фальшивые бумажки?
– Ты все перевернула с ног на голову! – посмеиваясь, сказал Гуров. – Я просто хочу знать твое мнение об этих людях, которые, вполне возможно, вообще ничего плохого не натворили. Скажем так, мне хотелось бы знать, способен ли кто-нибудь из них, как ты выражаешься, замочить человека или, в крайнем случае, напечатать фальшивую бумажку. Только и всего.
– Ладно, я попробую, – смилостивилась Мария.
Она принялась внимательно читать список на экране ноутбука и вдруг легонько постучала длинным малиновым ногтем по монитору.
– Как ни странно, Гуров, мне известны все фамилии из твоего списка. Почти всех актеров я знаю лично и ничего плохого сказать о них не могу. Если ставить вопрос таким образом, каким ставишь его ты, то ни один из них не подходит на роль фальшивомонетчика или убийцы. Обычные люди, не слишком успешные, но порядочные. Пожалуй, вот только Калинин…
– А что Калинин? – насторожился Гуров.
– Да, собственно, ничего, – пожала плечами Мария. – Он очень талантлив, но слабоволен. Из тех золотых мальчиков, которые хотят всего и сразу, а когда им не дают всего и сразу – обижаются и показывают характер. Вернее, его отсутствие. Он здорово начал, но потом пошло: вино, женщины, сорванные спектакли, съемки, скандалы… Постепенно отошел на второй план, но, думаю, амбиции у него остались прежние.
– А где можно взять фотографии? – обеспокоился Гуров.
– Я сейчас позвоню. – Мария протянула руку к телефону, лежавшему на столе. – В картотеке «Мосфильма» должны быть приличные фотографии. Тебе понравятся.
Глава 11
Владислав Копылов чувствовал смертельную усталость. Ноги у него подкашивались, глаза слипались. Он совершенно выдохся. Копылов всегда считал себя крепким, даже в какой-то степени спортивным человеком, и теперешнее состояние оказалось для него неприятным открытием. Нервное напряжение последних дней, недолгая жизнь на ферме, ночная многокилометровая гонка по неважным дорогам – все это слиплось в один ком, который повис на плечах Копылова непосильным бременем. Он мечтал об одном – завалиться на полку в купе и заснуть без просыпа до самой Москвы.
Теперь он отчетливо понимал, что его бегство из Москвы было несусветной глупостью. Во-первых, его отыскали и здесь. Двое громил, заявившихся ни с того ни с сего на ферму, самым недвусмысленным образом открыли ему на это глаза. Во-вторых, этим бегством он ничего не выиграл, скорее даже проиграл. Он убедил своего врага, что действительно виноват (вот только в чем – вопрос!); он наверняка привлек внимание к своему исчезновению в Москве – даже батя, поди, уже спохватился; он упустил время, чтобы обратиться в милицию, и теперь будет непросто объяснить, почему он не сделал этого сразу, если ни в чем не виноват. В результате неизбежно должна всплыть история с фирмой «L-Интро», и на него обрушится гнев отца. Он еще мог бы простить просаженные деньги, но суетливость, малодушие, неуклюжую изворотливость он не простит ни за что. Буря будет страшная. Но выбора уже нет. Вся его одиссея была чистейшей воды импровизацией, ничем не подкрепленной и оттого абсолютно провальной. Хорошо еще, ему удалось оторваться от этих неприятных типов.
Они наверняка забрались в саратовскую глушь искать его – Владислава Копылова. Даже дядька был в этом уверен, хотя правды он ему так и не рассказал. По совету дядьки, едва стемнело, Владислав вывел мотоцикл, который они починили, из гаража, на руках выкатил его за ворота, отошел на порядочное расстояние и только там врубил двигатель.
Мотоцикл был старый, и ехать было страшновато, но тем не менее до Саратова он дотянул. Оставил мотоцикл у вокзала и купил в кассе билет до Москвы на проходящий поезд. Ждать оставалось два часа. Вот тут Копылов и почувствовал, что выдохся окончательно.
Он поднялся на балюстраду и присел на кожаный диванчик. Звучание динамиков в зале ожидания доносилось до него как сквозь слой ваты. Копылов тупо послушал сообщения о чужих поездах, а потом незаметно заснул.
Проснулся он от странного ощущения, словно кто-то энергично и бесцеремонно пихнул в бок. Копылов недовольно открыл глаза – никого рядом не было. Он некоторое время приходил в себя: где он и что с ним, не сразу отложилось в его утомленном мозгу. Вообще, состояние у него было отвратительное: глаза слезились, в висках болезненно и настойчиво тикала кровь, ноги мелко дрожали. Как с хорошего перепоя, подумал Копылов. И что всего обиднее, ведь ни капли не пил!
Тут он вдруг сообразил, что свободно может заглянуть в ресторан и пропустить пару стаканчиков для поднятия духа. Но прежде решил удостовериться, что с его поездом все в порядке.
Чтобы добраться до справочной, требовалось спуститься с балюстрады на первый этаж. Путь лежал как раз мимо ресторана, откуда доносились аппетитные запахи. Копылов понял, что хочет не только выпить, но хорошенько поесть.
В справочной он узнал, что его поезд задерживается на сорок минут, но это известие сейчас даже не расстроило его. Копылов твердо вознамерился как следует выпить, чтобы снять нервное напряжение. Для этого нужно было некоторое время, как раз тридцать-сорок спокойных, ничем не обремененных минут.
Копылов неторопливо поднялся по лестнице и шагнул было к дверям ресторана, но в ту же секунду едва не вскрикнул от неожиданности. Прямо на него из ресторана, вытирая влажные губы, вывалились двое громил – тех самых, что не далее как сегодня приехали на ферму к дяде. Но теперь они были здесь! Это было невероятно, но это было фактом.
Копылову стоило большого труда сохранить видимость хладнокровия, но все-таки он превозмог себя и с каменным лицом прошествовал мимо подозрительных типов в ресторан. Один из них скользнул по нему равнодушным взглядом и посмотрел на часы.
– Твою мать! – сказал он. – Целых сорок минут еще!
Они разминулись. Копылова обдало горячей волной радости: его не узнали! Да и как могли его узнать? Разве что раздобыли фотографию? Это вполне возможно.
Он снова обеспокоился. У самых дверей обернулся и с ужасом увидел, что оба типа, остановившись у лестницы, смотрят ему вслед. Уже не соображая, что делает, он тут же юркнул в ресторанный зал и торопливо направился мимо занятых столиков прямиком к бару. Есть Копылову уже не хотелось.
Он машинально заказал сто пятьдесят граммов водки и что-то на закуску. Равнодушный бармен нацедил ему в стакан отвратительной на вкус водки. Копылов выпил залпом и даже не почувствовал, что он выпил. Он был в смятении.
«Как эти гады оказались здесь? – в отчаянии думал он. – Хотя ничего странного в этом нет. Они же искали меня, не нашли и отправились обратно. Возможно, уже выбросили меня из головы, а тут я сам взял и подставился, как последний дурак! Но кто же мог знать, что они уже здесь?!»
Копылов даже не задавался мыслью, каким образом эти неизвестные ему люди могли так быстро добраться до Саратова. Его не волновала судьба собственного дяди и его имущества. Все это существовало для него как бы в ином измерении. Здесь и сейчас был только он, Владислав Копылов, и его враги. Противостояние добра и зла, тьмы и света.
Копылов заказал еще одну порцию водки, выпил ее и неожиданно сильно опьянел. Это несколько примирило его с действительностью, но зато сразу отсекло возможность обратиться за помощью к милиции. Копылов уже обратил внимание, как недоверчиво относится здешняя милиция к нетрезвым гражданам. Вполне может случиться так, что вместо купейного вагона ему предложат на эту ночь нары в каком-нибудь «обезьяннике». Копылов представил себе заголовки таблоидов, и ему стало дурно. Для бати это будет уже чересчур. Пожалуй, вообще из дома выгонит, отлучит от семьи, лишит наследства. Нет, лучше держаться сейчас от ментов подальше. Возможно, если ему удастся незамеченным сесть в поезд и отсидеться в купе, то ничего плохого не случится. Все-таки в поезде люди. Не станут же эти бандюги переворачивать вагон за вагоном. Или станут?
Копылов поймал на себе тяжелый взгляд вокзального бармена. Кажется, Копылов ему не понравился. Ясное дело, выглядит он сейчас неважно, от былого лоска не осталось и следа, костюмчик помят и забрызган грязью. Физиономия тоже наверняка изменилась – даже странно, что его могли узнать незнакомые, в сущности, люди. Ну, у этих нюх особый, а вот попробуй объяснить хотя бы этому надутому жлобу за стойкой, что ты сын одного из самых влиятельных и богатых продюсеров в столице! Безнадежное дело. Да и зачем? Ему сейчас не объясняться надо, а благополучно доехать до Москвы.
Копылов вдруг понял, что скоро придет его поезд, и нужно потихоньку выбираться на перрон. Однако тут имелась одна загвоздка: он понял, что у него не хватает духу покинуть ресторан.