Афера - Алексей Макеев 15 стр.


Пришлось для храбрости заказать еще сто граммов водки, а когда алкоголь ударил Копылову в голову, он решил захватить бутылку с собой. Его, что называется, повело.

Зато из ресторана он все-таки вышел, и даже вышел с чрезвычайно независимым видом – шагая вразвалочку, держа под мышкой завернутую в полиэтиленовый пакет бутылку водки. Осмотрел перрон вызывающим пьяным взглядом, никого не увидел и почти успокоился. «А может, это вообще не те? – подумал он. – А может, они вообще не на меня смотрели? Может, мне все это померещилось? Хорошо бы… А то я еле на ногах держусь».

К счастью, объявили прибытие поезда. Вокруг Копылова собралась небольшая, но вполне ощутимая толпа желающих уехать в Москву. Отъезжающие были с чемоданами, с припасами, и Копылов на их фоне выглядел провожающим, а поскольку он никого не провожал, то и вообще подозрительным типом. Он и сам забеспокоился, удастся ли ему сесть в поезд без приключений. Вдоль замедляющего ход железнодорожного состава с озабоченным видом двигались люди в милицейских погонах. У них к этому поезду, кажется, было особенное отношение.

Началась посадка. И тут выяснилось, что никаких проблем у Копылова не будет. Усталая проводница даже не обратила внимания на его пошатывающуюся походку и косые глаза. Автоматически просмотрела его паспорт, сверила с билетом и махнула – проходи! Копылов поправил локтем съезжающую вниз поклажу и взобрался по ступенькам.

В вагоне было душно и явственно пахло табаком. Несмотря на поздний час, откуда-то доносились странные выкрики, хриплый смех, звон гитары. Копылов не обратил на это внимания, пошатываясь, дошел до своего купе и откинул дверь.

Внутри столбом стоял сизый дым. На нижних местах плечом к плечу сидели здоровенные, как на подбор, мужики – кто в тельняшке, кто в кителе нараспашку. Они гуляли. На столике не было свободного места, так плотно стояли бутылки. Лица мужиков были красны, взгляды мутные, в крепких зубах дымились сигареты. На Копылова уставилось разом пять пар недоверчивых глаз, и один из собутыльников, на плечах которого Копылов углядел капитанские погоны, неприязненно спросил:

– Чего надо?!

Копылов совсем упал духом. Он понял, что покоя ему сегодня не будет. Мало того, его, по сути дела, могут лишить сейчас места, и ему негде будет спрятаться от преследователей. Такой расклад Копылова не устраивал, более того, он его пугал.

– Так это, мужики, – упавшим голосом сказал он. – Мне билет сюда продали. В это самое купе.

– Какой дурак тебе его продал? – грозно спросил капитан, сверля Копылова глазами. – Ты знаешь, кто я такой?!

– Подожди, Леша! – остановил его сосед, могучий белобрысый парень в тельнике. – Ты не прав! Тут разобраться надо. А если человеку в кассе билет продали – куда же ему теперь? Мы, допустим, с тобой домой едем, и он тоже домой едет. Это естественный процесс. Пускай едет.

– Покажи билет! – подумав, распорядился капитан.

Пока он, хмурясь, рассматривал на просвет билет, еще один из компании незаметно налил почти полный стакан водки и, подмигнув, сунул его оторопевшему Копылову.

– Махни! – шепотом сказал он ему. – За родину, за Сталина!

Снова все уставились на Копылова, даже капитан. Тот растерялся. Ну почему ему так не везет?

– Мужики! – жалобно сказал он. – Я ведь уже теплый! Если еще приму – упаду просто, и все!

– Упадешь – поднимем! – убежденно сказал в ответ белобрысый. – Мы своих никогда не бросаем. Такая у нас боевая традиция.

А тот, что наливал водку, строго добавил:

– За родину ты просто обязан выпить! Как же ты за родину-то не выпьешь? Бусурманин, что ли?

– Пей! – заключил капитан, возвращая Копылову билет.

Тот мучительно скривился, зажмурил глаза и, задыхаясь, выпил. У него сразу же поплыло перед глазами. Кто-то заботливо уступил ему место на нижней полке. Копылов плюхнулся на освободившееся пространство и, глупо улыбаясь, попросил сигарету. Его стали хлопать по плечам, называть другом и наперебой предлагать сигареты.

Тут он немного отключился, но вскоре пришел в себя. Он был весь потный, вдребезги пьяный, в зубах у него пылала сигарета, а на плече лежала громадная рука белобрысого мужика в тельняшке. Военные говорили о своем, совершенно позабыв о присутствии Копылова. Они вспоминали службу, ругали начальство, переводили разговор на женщин – в общем, развлекались вовсю. Копылов уловил из этих разговоров, что ребята возвращаются из какой-то южной республики, где стояли ограниченным, но серьезным контингентом. Это были люди отчаянные, прокаленные солнцем, понюхавшие пороху, мощные и бесстрашные бойцы. Рядом с ними Копылов чувствовал себя в безопасности, но ему нужно было проветриться.

С бесконечными извинениями он выбрался из купе и пошел искать туалет. Это не самая сложная задача, какую приходится решать человеку в жизни, но важно учитывать, в каком состоянии решается эта задача. У Копылова на поиски ушло около получаса, и вдобавок он оказался почему-то в соседнем вагоне, плацкартном, где было почти темно, жарко и пахло грязными носками. Копылов потерял ориентировку и, пытаясь выбраться из незнакомого вагона, пошел в другую сторону. Попав в тамбур, он наконец нашел туалет и заперся в нем на какое-то время. В одиночестве под монотонный стук колес Копылов едва не заснул, но все же сумел взять себя в руки, долго мочил холодной водой голову и только после этого, растерзанный и страшный, вышел наружу.

Он вышел и сразу же ткнулся мокрой головой в чье-то плечо. Человек, которого он задел, с брезгливостью оттолкнул Копылова и выругался. Копылов оскорбился, взглянул на обидчика и едва не протрезвел: перед ним стоял один из его преследователей, чернявый, похожий на цыгана мужик. Копылов ахнул, рванул дверь и нырнул в темноту вагона.

Его суетливость привлекла внимание. Цыган тоже сообразил, на кого наткнулся, и бросился в погоню. Но предварительно он выскочил на тормозную площадку, где курил его напарник, и крикнул: «Он уходит!»

Теперь они бежали за Копыловым вдвоем. Он хотя и выиграл немного времени, состязаться в быстроте с трезвыми здоровыми мужиками не мог. К концу плацкартного вагона стало ясно, что его вот-вот настигнут.

Копылов был напуган настолько, что потерял всякую способность соображать. Все его действия сейчас были не продуманными логичными решениями, а чисто инстинктивными порывами. В таком порыве он и сорвал в самую последнюю секунду одеяло со спящего на боковой полке человека и швырнул под ноги настигающим его бандитам. Незамысловатое на вид действие имело самые удивительные последствия.

Оставшийся без одеяла человек мгновенно проснулся, подскочил на своем месте, как ванька-встанька, и заорал дурным голосом: «Наших бьют!» Возможно, ему просто что-то приснилось, но люди, которые спали на соседних полках, отреагировали на редкость слаженно – они по-военному разом откинули одеяла и как горох посыпались с полок.

– Кто? Где? Держи! Воры! – раздалось со всех сторон.

Тут же послышалось что-то похожее на удары, люди сплелись в проходе в клубок и стали хватать друг друга за руки.

– В чем дело?! Это я спрашиваю, в чем дело! В чем дело, я спрашиваю?! Я тебя, гад, спрашиваю!!

Видимо, в этом вагоне все знали друг друга и стояли друг за друга горой. Возникшая куча-мала помогла Копылову выиграть еще пару минут. Шарахаясь от стены к стене, он пробрался в соседний вагон, едва не прищемив тяжеленной стальной дверью палец, и, совершенно обессиленный, вцепился в поручень у окна. Он начисто забыл, в каком купе едет. Сейчас он, пожалуй, не смог бы даже правильно определить, в тот ли он попал вагон. Только звуки, доносившиеся из-за дверей купе, смутно подсказывали ему, что он на правильном пути.

Тогда, передохнув, Копылов стал пробираться вдоль стены, напряженно вглядываясь в номера на дверях. Он никак не мог вспомнить своего номера.

Пока он вспоминал, в тамбуре грохнула дверь, и в проходе появились двое возбужденных, слегка помятых мужчин. Копылов обернулся и застыл на месте. Это опять пришли по его душу. Разумеется, ведь свалка в соседнем вагоне не могла продолжаться вечно! Ему бы следовало подумать об этом.

Преследователи мчались прямо на Копылова. Теперь он даже и не пытался от них скрыться. Силы его закончились. Он сдался.

Первым подбежал похожий на цыгана тип, без лишних слов вывернул Копылову руку, приплюснул лицом к оконному стеклу. Копылов вскрикнул от боли.

– Тихо! Будешь базлать – враз душу выну! – пригрозил цыганистый. – Пошел в тамбур! Двигай копытами, быстро!

Они уже навалились на Копылова вдвоем и поволокли к выходу. Он представил себе темную грохочущую ночь за окном, ледяной ветер, обдувающий вагон, и свое изломанное тело, катящееся по насыпи, и заорал изо всех сил в отчаянной попытке привлечь хоть чье-то внимание.

Правда, на его крик вышла усталая проводница, без особой тревоги посмотрела на живописную группу из трех человек.

Правда, на его крик вышла усталая проводница, без особой тревоги посмотрела на живописную группу из трех человек.

– Господи! Ну что вы не угомонитесь никак! – проговорила она с досадой. – Напьются, а потом орут как звери!

– Мы его сейчас спать уложим! – пообещал похожий на цыгана мужик. – Перебрал он.

Проводница махнула рукой и скрылась в служебном купе. Цыган саданул Копылова кулаком под ребра.

– Ну что, помогло? – саркастически спросил он. – Добром прошу – закрой пасть!

От удара у Копылова перехватило дыхание. Он уже не кричал. Он повис на руках своих преследователей, смирившись с собственной участью.

И вдруг в последний момент произошло чудо. За спиной у Копылова лязгнула дверь, и удивительно знакомые, неестественно громкие голоса вырвались из тесной кабинки купе.

– А я ей тогда и говорю: ах ты, лярва поганая… – это был мужественный тенор нового друга Копылова, того самого, в тельняшке. Кажется, он рассказывал что-то из личной жизни.

– Э, стой! – перебил его голос капитана, не менее мужественный и тоже не вполне трезвый. – Куда это они нашего соседа волокут? Э, финики! Я к вам обращаюсь!

Почему он назвал этих двоих финиками, так и осталось загадкой. Возможно, в тех краях, где он недавно служил, фиников было так много, что это слово постоянно вертелось у всех на языке. Гораздо удивительнее было то, что преследователи Копылова отреагировали на такое необычное обращение. Они на секунду остановились и, полуобернувшись, сухо объяснили, что товарищ у них перепил и они теперь ведут его отсыпаться. Копылов попытался запротестовать, но ему незаметно прижали горло, и с уст его сорвался лишь слабый хрип. Однако и капитан, и его товарищи сразу заподозрили неладное.

– Ты меня за идиота держишь, финик? – едва сдерживая раздражение, спросил капитан и, чуть сутулясь, двинулся на парочку, удерживающую Копылова. – А ну отпусти моего соседа, сучок! Быстро, я сказал!

Четверо военных с бычьими шеями и похожими на ядра бицепсами разом замолчали и шагнули следом за своим командиром. Копылов внезапно почувствовал, что сжимавшие его тиски вдруг ослабли. А еще через секунду он вообще был совершенно свободен, и на него, собственно говоря, никто уже не обращал внимания. Общение между двумя лагерями перешло в качественно новую стадию. Капитану с друзьями явно хотелось подраться, применить, так сказать, на практике полученные знания и богатый боевой опыт. Их противникам этого совсем не хотелось, но ситуация уже становилась неуправляемой.

Копылова, как тряпичную куклу, отшвырнули в сторону, и семь здоровенных мужских тел сошлись в рукопашной, от которой пошел треск по всему вагону. Проводница запоздало пыталась принять какие-то меры, но ее даже не выпустили из служебного купе. Зато из соседних помещений повыскакивали еще военные, которым не меньше товарищей хотелось показать удаль.

Преследователям Копылова явно не везло в этот день. Им только что слегка намяли бока в плацкартном вагоне, а в купейном их вообще ожидал полный крах. Они изо всех сил пытались спасти свою шкуру, но силы были слишком неравны. Через пару минут их обоих, окровавленных и бледных, вышвырнули в тамбур, а оттуда на насыпь. О жаркой схватке напоминали только сорванные в коридоре поручни и разбитое вдребезги стекло в окошке. А поезд мчался все дальше.

Копылова заботливо подняли с грязного пола и отволокли в купе. Там ему сделали небольшое внушение и посоветовали в пьяном виде не шататься по вагонам.

– Выпил – ложись и отдыхай! – строго напутствовал его капитан. – Чего ходить, людей смешить?

Копылов только о том и мечтал. Совершенно изможденный, он забрался на верхнюю полку, упал на нее лицом вниз, отключился и проспал до самой Москвы.

Глава 12

Автомобиль, за рулем которого сидел полковник Гуров, тихо и аккуратно переехал через узкий мостик, переброшенный через такую же узкую речушку, и запрыгал по кочковатой дороге, стиснутой с обеих сторон дачными участками. Район был устроен довольно демократически, и добротные двухэтажные постройки, обнесенные солидными оградами, спокойно соседствовали здесь с «фавелами», слепленными едва ли не из картонных ящиков. В результате долгих и нудных расспросов Гурову наконец удалось вроде бы выяснить, где проживает в настоящий момент артист Сергей Калинин. Гурову указали именно на этот дачный участок в ста двадцати километрах к северу от Москвы. Забираться в такую даль Гурову совершенно не хотелось, но проверить истинность полученного утверждения можно было только лично, других возможностей не имелось.

А повидаться с Калининым нужно было непременно: уж слишком интересные вещи узнал Гуров про этого молодого человека.

Прежде всего выяснилось, что лет пять назад Калинин проходил свидетелем по уголовному делу, связанному с торговлей наркотиками и проституцией, причем из материалов дела выходило, что будь малость побольше улик у следствия – и гражданин Калинин из свидетелей вполне мог бы переместиться на скамью подсудимых. Крайне подозрительными выглядели многочисленные знакомства актера: валютные проститутки, криминальные авторитеты, сомнительные личности с толстыми бумажниками и двойным гражданством… Такой неразборчивый человек вполне мог попасть в поле зрения Векселя.

Собственно говоря, Гуров даже и не сомневался, что попал. В этом его убедила последняя беседа с господином Сазоновым. Гуров снова навестил его в гостинице. У Гурова на руках уже были фотографии всех актеров, участвовавших в спектакле алиби-агентства. Он намеревался предъявить их Сазонову. Но не только этот вопрос интересовал Гурова. Его очень смущал тот факт, что господин Сазонов, будучи вроде бы потерпевшей стороной, так до сих пор не подал заявления ни в прокуратуру, ни в милицию. Он явно не спешил с этим делом, несмотря на материальные потери, о которых он говорил Гурову. Получалось, что господин Сазонов был не только потерпевшей стороной. Не следовало забывать, что его человек был взят практически в машине Копылова. Улик, конечно, не было, но Гуров подозревал, что Сазонов своими силами ведет охоту за Копыловым и Векселем. В такой ситуации он, разумеется, не будет торопиться с заявлением.

«Напрасно вы так поступаете, господин Сазонов! – мысленно корил предпринимателя Гуров. – Мы же уже выяснили, что вместе с вами из Омска в Москву приехали еще люди. Четверо из них проживали в одной гостинице с вами, но после известных событий все они спешно оттуда выбыли. Видимо, полагаете, с глаз долой – из сердца вон? Их пребывание подтверждено документально, связь их с вами установить нетрудно. Вряд ли вам удастся выйти сухим из воды, если случится что-то серьезное. Так что лучше меняйте тактику и повернитесь лицом к органам правопорядка!»

Такое обращение составил Гуров к Сазонову, но озвучивать его не стал – решил подождать. И, как выяснилось, правильно сделал. Поведение Сазонова заметно изменилось со времени последнего визита. Были ли это привходящие обстоятельства, или Сазонов умел читать мысли, было в данном случае не так уж важно. Гурова устроили те действия, которые предпринял Сазонов при его появлении. Тот держался теперь почти смиренно, смотрел мрачно, говорил односложно, но зато сразу же представил Гурову подробное исчерпывающее заявление о том, как стал жертвой мошенников. Этот акт сразу перевел расследование на твердую почву. Заявление расставляло все точки над «i», и Гуров мог рассчитывать на полноценное сотрудничество.

Знакомство с фотографиями актеров было первым испытанием для Сазонова. Если бы он не узнал никого на снимках, положение опять осложнилось бы до предела. Однако Гуров был почти уверен, что афера в стенах фиктивной конторы не могла произойти без участия тех, кто составлял кадровый костяк этого действа. Векселю кто-то должен был помогать. Кто-то должен был дать ему знать о существовании такой конторы, привести его туда. Основную работу выполнял, конечно, сам Вексель – в таких великолепных декорациях это было для него просто наслаждением. Но наводчик у него должен был быть.

И Гуров не ошибся. Сазонов назвал ему имя помощника. Вернее, показал его лицо. В крайнем возбуждении он едва не бегал по потолку, когда обнаружил, что узнает человека на фотографиях.

– Это он! Клянусь, он самый и есть! – севшим от волнения голосом объявил Сазонов, потрясая у Гурова перед носом фотоснимком, на котором был запечатлен еще довольно молодой и красивый Сергей Калинин. – Только тут он подмазанный, как шлюха, припудренный. А в офисе он деловой был, умника из себя строил… Они с Велтистовым на пару меня и разводили. Этот второй Сергеем Ильичом представлялся…

– Надо же! – покрутил головой Гуров. – Даже имя-отчество менять поленился. Вот сукин сын!

– Ага, сукин сын, это точно! – подтвердил Сазонов. – Любопытно бы мне знать, где сейчас этот сукин сын кантуется и нельзя ли до него все-таки как-нибудь добраться?

Назад Дальше