— «Певерелл пресс». Чем я могу быть вам полезен? Нет, к сожалению, мистер Жерар не сможет переговорить с вами. Но, если вы не возражаете, я попрошу кого-то другого попозже вам позвонить.
Он снова поднял на них глаза, теперь уже на Клаудиу Этьенн, и растерянно произнес:
— Это секретарь Мэтью Эванса, от Фаберов, мисс Этьенн. Ему нужно поговорить с мистером Жераром. По поводу совещания в следующую среду. О литературном пиратстве.
Клаудиа взяла трубку.
— Это Клаудиа Этьенн. Будьте добры, скажите мистеру Эвансу, что я позвоню ему, как только смогу. Мы сейчас закрываем издательство на весь остаток дня. Боюсь, у нас тут произошло несчастье. Сообщите ему, что мистер Жерар умер. Я уверена — мистер Эванс поймет, что сейчас я не могу с ним разговаривать.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа, и обратилась к Дэлглишу:
— Нет смысла скрывать происшедшее, не правда ли? Смерть — это смерть. Не какая-то временная неприятность или мелкое домашнее затруднение. Невозможно сделать вид, что этого не было. Все равно пресса очень скоро ухватится за эту новость.
Тон у нее был резкий, взгляд — жесткий. Казалось, ею владеет не горе, а гнев. Она обратилась к старику за конторкой, и тон ее стал мягче.
— Джордж, запишите на автоответчик сообщение, что издательство сегодня не работает. Потом пойдите и возьмите себе кофе покрепче. Миссис Демери где-то здесь. Если придут другие сотрудники издательства, скажите им, чтобы шли домой.
— Вы думаете, они пойдут, мисс Клаудиа? — спросил Джордж. — Я хочу сказать, от меня-то они наверняка такого распоряжения не примут.
— Пожалуй, нет. — Клаудиа Этьенн нахмурила брови. — Видимо, мне, так или иначе, придется встретиться с ними. А лучше всего вызовите-ка мистера Бартрума. Он ведь где-то здесь, а, Джордж?
— Мистер Бартрум в своем кабинете, в доме номер десять, мисс Клаудиа. Он сказал — у него много работы и лучше ему остаться на месте. Он думал, что это можно, раз он все равно не работает в главном здании.
— Позвоните ему, хорошо, Джордж? Попросите его переговорить со мной. Он сумеет справиться с теми, кто придет попозже. Некоторые могут взять работу домой. Пусть скажет им, что я поговорю со всеми сотрудниками в понедельник. — Она повернулась к Дэлглишу. — Мы так уже делали. Отсылали сотрудников по домам. Надеюсь, это нормально? Мне подумалось, что лучше всего, если в здании не будет слишком много людей.
— Со временем нам необходимо будет поговорить с каждым из них, — ответил Дэлглиш. — Но с этим можно подождать. Кто обнаружил вашего брата?
— Я. Блэки… Мисс Блэкетт, секретарь моего брата, была вместе со мной. И миссис Демери, наша уборщица. Мы пошли наверх вместе.
— Кто из вас первым вошел в кабинет?
— Я.
— Тогда не могли бы вы показать мне, как туда пройти? Ваш брат пользовался лифтом или поднимался по лестнице?
— По лестнице. Но он обычно не поднимался на самый верхний этаж. Совершенно необычно, что он вообще мог оказаться в малом архивном кабинете.
— Тогда мы пойдем по лестнице, — сказал Дэлглиш.
— Я заперла комнату после того, как мы нашли тело брата. Ключ у лорда Стилгоу, он попросил, и я дала. А почему бы и нет, если это доставило ему удовольствие? Думаю, он опасался, что кто-нибудь из нас вернется туда и повредит улики.
Но лорд Стилгоу уже протиснулся к ним поближе:
— Я подумал, мне лучше хранить ключ у себя, коммандер. И вообще мне с вами надо поговорить наедине. Я ведь вас предупреждал. Я знал, что рано или поздно здесь произойдет трагедия.
Он протянул Дэлглишу ключ, но взяла его Клаудиа.
— Лорд Стилгоу, вы знаете, как умер Жерар Этьенн? — спросил Дэлглиш.
— Конечно, нет! Откуда мне знать?
— Тогда мы с вами поговорим позднее.
— Но я, конечно же, видел труп. Я всего лишь подумал, что это мой долг! Какая гнусность! Но я вас предупреждал. Совершенно очевидно, что это преступление — часть кампании, которая ведется против меня и моей книги.
— Позднее, лорд Стилгоу, — повторил Дэлглиш.
Как всегда, он не торопился осматривать тело. Кейт знала, что, как бы срочно Дэлглиш ни выезжал на место убийства, он всегда появлялся там с неспешным сосредоточенным спокойствием. Однажды она слышала, как он, протянув руку, чтобы придержать слишком энергичного сержанта полиции, тихо сказал: «Спокойнее, сержант. Вы ведь не врач. Мертвых не воскресишь».
Теперь он обратился к Клаудии Этьенн:
— Пойдем наверх?
Та повернулась к своим компаньонам, вместе с лордом Стилгоу молча стоявшим тесной группкой, словно ожидая распоряжений, и сказала:
— Может, вам лучше подождать в конференц-зале? Я приду туда, как только смогу.
— Боюсь, я не могу дольше здесь оставаться, коммандер, — откликнулся лорд Стилгоу более рассудительным тоном, чем Кейт могла ожидать. — Потому-то я и договорился о встрече с мистером Этьенном в такой ранний час. Я хотел обсудить с ним, как продвигается публикация моих мемуаров, до того как отправлюсь в больницу, чтобы подвергнуться небольшой операции. Должен быть там ровно в одиннадцать. Иначе я рискую потерять место, а мне бы этого не хотелось. Я позвоню вам или комиссару в Скотланд-Ярд из больницы.
Кейт почувствовала, с каким облегчением восприняли его предложение и Де Уитт, и Донтси.
Все вместе они прошли через открытые двери в холл. Кейт ахнула про себя от восхищения и на мгновение замедлила шаг, но поборола соблазн позволить себе слишком явно окинуть взглядом эту красоту. Полицейские — всегдашние нарушители уединения; если она будет вести себя как платный турист, это может выглядеть оскорбительно. Но ей показалось, что в этот первый миг — миг открытии — она восприняла и осознала все до единой детали величия этого зала; искусное сочетание сегментов мраморного пола, шесть колонн разноцветного мрамора с изящными резными капителями; великолепие расписанного художником потолка — сверкающую панораму Лондона восемнадцатого века, с его мостами, шпилями, башнями и домами, с многомачтовыми кораблями в гавани, — панораму, объединенную голубым простором реки; элегантную двойную лестницу с балюстрадой, спускавшейся вниз двумя плавными изгибами. Балюстрада завершалась двумя бронзовыми смеющимися мальчиками верхом на дельфинах, высоко вздымающими большие стеклянные шары ламп. По мере того как маленькая группа поднималась по лестнице, это великолепие все меньше бросалось в глаза, декоративные детали становились более сдержанными, но на пути к месту, оскверненному жестоким убийством, людей окружали величие, гармония пропорций и элегантность стиля.
На четвертом этаже они оказались у открытой двери, обитой зеленым сукном. Поднялись по узкой лестнице. Впереди шла Клаудиа, чуть позади нее — Дэлглиш, Кейт замыкала шествие. Лестница повернула направо, и последние полдюжины шагов привели их в довольно узкое помещение, шириной всего футов в десять, с решетчатой дверью лифта в левом торце. В правой стене дверей не было, но в левой они увидели закрытую дверь, и еще одну, открытую, — прямо перед собой.
— Здесь помещается архив, где мы храним наши старые документы, — сказала Клаудиа Этьенн. — Чтобы попасть в малый архивный кабинет, нужно пройти через него.
Архив занимал помещение, которое раньше явно было двумя комнатами, но разделявшую их стену убрали, и получилась одна очень длинная комната, тянущаяся почти во всю длину дома. Ряды деревянных стеллажей для папок с документами находились под прямым углом к входной двери и доставали чуть ли не до потолка. Они стояли так тесно, что между ними почти не оставалось места для прохода. Между рядами висело по нескольку лампочек без абажуров. Естественное освещение шло от шести высоких узких окон, за которыми Кейт мельком заметила замысловатую резьбу изящного каменного парапета. Они пошли направо вдоль свободного пространства, фута в четыре шириной, остававшегося между стеной и торцами стеллажей, и подошли к еще одной двери.
Клаудиа Этьенн протянула Дэлглишу ключ. Взяв ключ, Дэлглиш сказал:
— Если вы сможете это выдержать, я попросил бы вас войти и подтвердить, что все в этой комнате — и тело вашего брата тоже — выглядит точно так, как выглядело, когда вы впервые сюда вошли. Если это слишком для вас тяжело, не беспокойтесь. Это может нам помочь, но это не так уж обязательно.
— Все нормально, — ответила она. — Сейчас мне сделать это будет легче, чем было бы завтра. Я никак не могу поверить, что это реальность. Абсолютно все здесь кажется нереальным, не ощущается как что-то реальное. Думаю, завтра я пойму, что все происшедшее реально и что реальность эта необратима.
Однако для Кейт нереально прозвучали именно слова Клаудии Этьенн. В них слышалась фальшивая нота, размеренные модуляции голоса казались наигранными, словно были продуманы заранее. Но Кейт решила не делать слишком поспешных выводов. Ведь так легко неправильно истолковать дезориентированность горя. Кому, как не ей, знать, какими странно неадекватными бывают первые словесные реакции на потрясение или беду. Она хорошо помнила жену водителя автобуса, убитого ударом ножа в айлингтонском пабе: ее первой реакцией было сожаление, что она в то утро не сменила мужу сорочку и не успела опустить в почтовый ящик талон футбольного тотализатора. А ведь эта женщина любила своего мужа и искренне горевала о нем.
— Все нормально, — ответила она. — Сейчас мне сделать это будет легче, чем было бы завтра. Я никак не могу поверить, что это реальность. Абсолютно все здесь кажется нереальным, не ощущается как что-то реальное. Думаю, завтра я пойму, что все происшедшее реально и что реальность эта необратима.
Однако для Кейт нереально прозвучали именно слова Клаудии Этьенн. В них слышалась фальшивая нота, размеренные модуляции голоса казались наигранными, словно были продуманы заранее. Но Кейт решила не делать слишком поспешных выводов. Ведь так легко неправильно истолковать дезориентированность горя. Кому, как не ей, знать, какими странно неадекватными бывают первые словесные реакции на потрясение или беду. Она хорошо помнила жену водителя автобуса, убитого ударом ножа в айлингтонском пабе: ее первой реакцией было сожаление, что она в то утро не сменила мужу сорочку и не успела опустить в почтовый ящик талон футбольного тотализатора. А ведь эта женщина любила своего мужа и искренне горевала о нем.
Теперь ключ был в руках у Дэлглиша. Ключ легко повернулся в замке, и Дэлглиш отворил дверь. Кислый запах, похожий на запах газа, ядовитым облаком выплыл им навстречу. Полуобнаженное тело как-то внезапно, с неприглядной театральностью смерти, возникло перед ними и тотчас же застыло в своей ирреальности — странный, необычайной силы образ, врезанный в неподвижную атмосферу комнаты.
Жерар лежал навзничь, ногами к двери. На нем были серые брюки и серые носки. Туфли из мягкой черной кожи казались совсем новыми, их подошвы почти не были поцарапаны. Как странно, подумала Кейт, что человек способен замечать такие детали. Верхняя часть тела была обнажена, кулак откинутой в сторону правой руки сжимал скомканную белую сорочку. Шею Жерара двумя витками обвивала бархатная змея. Ее хвост лежал у него на груди, а голова была засунута ему в разверстый рот. Кейт померещилось, что в открытых, остекленевших, несомненно, мертвых глазах вдруг мелькнул взгляд, полный возмущенного удивления. Все краски были необычайно яркими, неестественно сочными: густые темно-каштановые волосы, странный розовато-красный румянец на щеках и такие же пятна на груди, снежная белизна сорочки, зловещая зелень змеи. Впечатление недюжинной физической силы, создаваемое распростертым телом, было столь мощным, что Кейт инстинктивно отшатнулась и мягко стукнулась плечом о плечо Клаудии Этьенн. «Очень сожалею!» — сказала она, но общепринятое извинение прозвучало совершенно неуместно, хотя на самом деле относилось всего лишь к незначительному физическому столкновению. Однако первоначальный образ растаял, и реальность вступила в свои права. Мертвое тело стало тем, чем оно на самом деле и было — полуобнаженным, гротескно украшенным мертвым телом, лежащим на полу, словно на сцене.
И вот теперь, стоя в раскрытых дверях, быстрым взглядом окидывая комнату, она смогла увидеть все, что в ней находилось, до малейших деталей. Комната была небольшая, футов двенадцать в длину и восемь в ширину, мрачная, словно камера смертника; стены — голые, а дощатый пол ничем не прикрыт. Единственное высоко расположенное узкое окно было плотно закрыто, с середины потолка свисала одинокая лампа с абажуром. На оконной раме болтался обрывок шнура, длиной не более трех дюймов. Слева от окна находился небольшой викторианский камин из цветных изразцов с цветами и плодами. Каминную решетку когда-то убрали и внутрь вставили старомодный газовый камин. У противоположной стены стоял небольшой деревянный стол, а на нем — по-современному угловатая черная лампа для чтения и две проволочные корзинки для бумаг, в каждой — по нескольку потрепанных коричневатых папок. Сознавая нелепость одной из мелких деталей, Кейт обвела взглядом оставшееся пространство комнаты, чтобы отыскать обрывок оконного шнура, и заметила его под столом, будто он был небрежно откинут ногой или отброшен, чтобы не мешал. Клаудиа по-прежнему стояла за ее плечом, и Кейт чувствовала, как она неподвижна, слышала ее неглубокое, тщательно сдерживаемое дыхание.
— В таком виде вы и застали комнату? Сейчас вам не бросается в глаза что-нибудь, чего вы тогда не видели? — спросил Дэлглиш.
— Здесь ничего не изменилось, — ответила Клаудиа. — Да и как это могло бы случиться? Я заперла дверь, когда мы уходили. Я не очень много смогла в комнате заметить, когда… Когда я его здесь нашла.
— Вы не прикасались к телу?
— Я опустилась рядом с ним на колени и дотронулась до его лица. Он был ужасно холодный. Но я поняла, что он мертвый, еще до этого. Я так и стояла на коленях… Когда остальные вышли, я… Кажется, я… — Она помолчала, потом решительно произнесла: — Я на секунду прижалась щекой к его щеке.
— Ну а комната?
— Сейчас она выглядит странно. Я не очень часто поднимаюсь сюда. Последний раз — когда обнаружила тело Сони Клементс… Только сейчас комната выглядит иначе — более чистой, более пустой… И чего-то здесь не хватает. Магнитофона. Габриел — мистер Донтси — диктует… записывает на пленку, и магнитофон обычно остается здесь на столе. И я не заметила обрывка шнура на окне, когда в первый раз сюда зашла. А где оторванный кусок? Жерар лежит на нем, да?
— Он под столом, — ответила ей Кейт.
Клаудиа Этьенн взглянула на него и произнесла:
— Как странно. Ему следовало бы лежать под окном.
Она пошатнулась, и Кейт протянула руку, чтобы ей помочь, но Клаудиа движением плеча эту руку стряхнула.
— Спасибо, что поднялись сюда с нами, мисс Этьенн, — сказал Дэлглиш. — Я понимаю, как вам было нелегко. Это пока все, о чем я хотел спросить. Кейт, вы не могли бы?..
Но прежде чем Кейт успела шевельнуться, Клаудиа сказала:
— Не прикасайтесь ко мне! Я вполне способна сама спуститься по лестнице. Я буду вместе с остальными в конференц-зале, если опять вам понадоблюсь.
Однако путь вниз по узкой лестнице оказался прегражден. Послышались мужские голоса, быстрые легкие шаги. Несколько секунд спустя в комнату быстро вошел Дэниел Аарон, а следом за ним — два полицейских из отдела убийств — Чарли Феррис и его напарник.
— Прошу простить за опоздание, сэр, — сказал Дэниел Аарон. — Пробки на Уайтчепел-роуд.
Он поймал взгляд Кейт и, пожав плечами, с удрученным видом ей улыбнулся. Кейт нравился Дэниел, она относилась к нему с уважением. Работать с ним было нетрудно — во всех отношениях лучше, чем с Мэссингемом. Но, как и Мэссингем, он всегда огорчался, если Кейт оказывалась на месте преступления раньше его.
21
Четверо компаньонов направились на второй этаж в конференц-зал не столько по обдуманному решению, сколько из подспудного ощущения, что разумнее всего им быть вместе, слышать, что говорят другие, почувствовать пусть иллюзорное, но все же утешение от товарищеского общения и не быть вынужденными укрываться в вызывающем подозрение одиночестве. Но им нечем было себя занять: никто из них не испытывал желания послать за делами, документами, текстами для прочтения, опасаясь, что это может быть принято за проявление черствого равнодушия. Дом казался странно затихшим. Где-то внизу, как им было известно, несколько сотрудников издательства все еще совещались, спорили, размышляли вслух. Были и у них самих проблемы, которые следовало обсудить, следовало договориться о временном перераспределении обязанностей, но заняться этим сейчас представлялось им таким же бездушным варварством, как ограбление мертвых.
Однако поначалу ждать им пришлось недолго. Не прошло и десяти минут со времени прибытия Дэлглиша, как коммандер появился в конференц-зале вместе с инспектором Кейт Мискин. Пока высокий человек в темном костюме молча шел к столу, четыре пары глаз сурово следили за его движениями, словно его появление, которого так желали и в то же время боялись, стало непрошеным вторжением в их общую беду. Все четверо так и сидели не шевелясь, пока Дэлглиш выдвигал из-за стола стул для женщины — офицера полиции, а потом и для себя. Наконец он сел, положив руки на стол.
— Прошу простить меня за то, что заставил вас ждать, — начал он, — но, боюсь, ожидание и нарушение рабочего режима неизбежны, когда мы сталкиваемся со смертью при невыясненных обстоятельствах. Мне необходимо будет встретиться с каждым из вас наедине, и я надеюсь начать эти встречи в ближайшее время. Нет ли здесь у вас комнаты с телефоном, которой я мог бы воспользоваться, никому не причиняя слишком больших неудобств? Она нужна мне только на сегодня. В дальнейшем моя приемная будет в полицейском участке Уоппинга.
Ответила ему Клаудиа:
— Даже если бы вы заняли все помещение издательства на целый месяц, это неудобство не могло бы идти в сравнение с неудобством, причиняемым убийством.
— Если это убийство, — еле слышно произнес Де Уитт. И всем показалось, что в конференц-зале, и до того необычайно тихом, стало еще тише — ждали, что на это скажет Дэлглиш.