– И ты облизывалась? – тут же заревновал Степа, нагло рассматривая туго обтянутую юбкой попку девушки.
– Нет, что ты! – возмутилась она. – Я его… Как бы это поудачнее выразиться… Побаивалась. Что-то было в нем такое порочное.
– Я тоже порочен, – напомнил о себе Степа и выразительно поиграл бровями.
– Нет, там другое, – отмахнулась от него Стефания. – Там не просто порок, там… Там все как-то очень настораживающе. Угрюмо все!
Достала папку с делом, полистала, вытащила лист с фотографией, тут же сделала ксерокопию, дело убрала, копию свернула вчетверо. Сунула Степке, чтобы он быстренько спрятал.
– Потом рассмотришь.
– А он где сейчас? – Он не удержался и все же взглянул на фотокопию. – Ух ты! И правда красавчик! И чтобы ты удержалась?
– Честно, – Стефания довольно хохотнула: Степа явно ревновал, это приятно щекотало самолюбие. – Говорю, боялась его!
– Ну, и где его найти-то?
– А не знаю! Уволен он! Хорошо не по приговору, замяли вовремя.
– Чего натворил?
– Ой! – девушка замахала ручками, будто веером обмахивалась. – Не знаю! Честно, не знаю! Мое дело – дело подшить! И не приставай, не скажу.
Степа убрал лист в пижонскую сумку и тут же полез к Стефании. Отмахивалась она недолго. Позволила и поцеловать, и под китель влезть, и даже край юбки задрать. Потом оттолкнула обнаглевшего следака. Пообещала с него с живого шкуру спустить, если он сегодня не заберет ее с работы, – и выпроводила.
Довольный результатом, Степа не знал, сбегая по ступенькам, что стоило двери за ним закрыться, как Стефания тут же потянулась к телефону, набрала номер внутренней связи и четким голосом отрапортовала:
– Еще один любопытный, товарищ полковник!..
Глава 14
Вчера они так и не встретились. Когда Степа вернулся в отдел, Копылова не было. Уехал на происшествие, как сказали в дежурной части. Он долго копался с бумагами, пытаясь разгрести скопившиеся за отпуск дела, но мысли все время возвращались к Светлане.
Вернее, к Светлане и Копылову. Степа тщательнее, чем в бумагах, рылся в себе. Задавал себе один и тот же вопрос на все лады: а способен он уступить свою женщину другу, если учесть, что женщина уже как бы и не его? Светку он хотел, спору нет. И она ему отвечала взаимностью всякий раз не из природной уступчивости. Она тоже его хотела. Но потом что? Потом-то пустота! После того как восстанавливалось дыхание, он совершенно не знал, о чем с ней говорить! И не потому, что она была глупой, нет! Потому что она была чрезвычайно умной и правильной. А у него от этого челюсти сводило, так зевать хотелось. Она обижалась, цеплялась к нему, и пошло-поехало.
«С Копыловым они пара», – неожиданно подумал Степа, разглаживая замявшийся протокол дознания. Они одинаковые. Им даже разговаривать нужды нет. Они и без слов станут понимать друг друга. Сашке именно такая баба нужна. А Светке – именно такой мужик, как Сашка. Но…
Но брало же зло-то, хоть убей!! И понимал все, и в Светке не особо нуждался, а зло брало! Как это так: взять и своими руками, без боя, отдать свою же бабу другому мужику?! Ну, надо хоть на нервах немного поиграть у обоих, хоть чуточку покуражиться, поизмываться над ними. Тогда и счастьем своим станут дорожить. Не то, что он, придурок. И ему опять же приятно. Хотя…
Будь на месте Копылова кто-то другой, он бы так и сделал. А с Сашкой не мог. Чуть еще подумав, Степа набрал его номер. Тот ответил почти сразу, хотя и без былой приветливости.
– Узнал чего? – спросил он.
– Да, есть похожий чел. Но уже не работает. Убрали без шума.
– Подробности?
– Много хочешь, Саня! – хмыкнул Степан и, вспомнив про намечающееся свидание со Стефанией, мечтательно зажмурился.
Девочка супер! Как раз то, что ему надо. Ни тебе лишних вопросов, ни тебе наматывания нервов на кулак. Все просто и без затей. Это его устраивало.
– Что, и портрета нет? – разочарованно выдохнул Копылов.
– Есть, есть, не переживай. У меня в сумке. Может, я съезжу на адрес бывшей жены нашего фотографа?
Вспомнив растянутую силиконом до неимоверных размеров бывшую Илюхину жену, Копылов тут же пожалел друга.
– Завтра вместе съездим. С утра, идет?
– Идет.
– Никуда она не денется.
– А чего с ней не так, Саня? – гортанно хохотнул Степа.
– В смысле?
– Чего это ты не хочешь, чтобы я к ней один ехал? Она секси, да? Ты боишься…
– О господи! – простонал Копылов. – Ты все-таки такой придурок, Степа! Записывай адрес, диктую.
– Ладно, спасибо, что продиктовал, но… – рассмеялся Степа. – Мне некогда, если честно. У меня свидание сегодня на вечер назначено. – Сделал нарочную паузу, понимая, как мучительно теперь рассуждалось Копылову: а с кем же у него свидание? Потом признался все же: – Да не с ней, Саня, не с ней. Разводимся мы, она не обманула. Со Стефанией я сегодня ужинаю. Такая девочка-а-а…
– Идиот! – выдохнул с облегчением Копылов. – У тебя все? Так до завтра?
– Нет, не все, – Степа минуту размышлял, говорить другу об этом или нет, потом все же проявил снисхождение. – Саш, рубашки не она мне гладит, честно.
– И что?
– А ничего! Я же заметил сегодня, как ты щерился на мои рукава. Небось думал, Светка?
– Думал, – признался Саша.
– Так не думай. Сам я. Все, давай пока. Завтра увидимся.
Они не увиделись.
Если бы Копылов только знал! Если бы мог только представить, куда заведет его бесшабашного друга его бесшабашность, то непременно взял бы того за шиворот и…
Но он не знал и предположить даже не мог, выбирая скромный букетик для Светы, что в этот самый момент его друг Степка, получивший от Стефании неожиданный от ворот поворот в телефонном режиме, решил вдруг поработать лишних пару часов, чтобы утром поразить Копылова уже добытыми сведениями. И даже все продумал, как выложит перед ним на стол отчет, устало вздохнет и скажет измученным голосом, что вот, пока некоторые развлекаются, он, между прочим, работает. И сведения очень даже важные, и он – то есть Степан – заслуживает поощрения. Или наоборот, сведения яйца выеденного не стоили, а ему пришлось в свое личное время мотаться по всему городу, пока руководство развлекается.
Ключевым тут, конечно же, было то, что Копылов непременно должен был развлекаться, пока Степан делает за него их же общую работу. И неплохо делает.
То, что Саня в тот самый момент, когда Степан поднимался на этаж к бывшей жене Ильи Шелестова, мог запросто сидеть в своей кухне и давиться магазинными пельменями, в расчет не бралось.
Великомучеником в настоящий момент был именно он – Степан! Потому что у него, черт побери, сорвалось свидание. Девочка вдруг неожиданно оказалась занятой. Потому что у него, черт побери, теперь не было под рукой запасного варианта в роли законной супруги. Та лыжи навострила к Копылову. И потому что ему, черт побери, пришлось подниматься к Шелестовой на этаж пешком, потому что какой-то умник держал лифт наверху.
Степан с такой силой вдавил кнопку звонка, что она чудо что не вылезла по другую сторону двери. Никто не поспешил открыть, хотя в квартире грохотала музыка. Он звонил еще и еще, бесполезно. Да и сложно было бы услышать легкое треньканье звонка в таком шуме.
Он схватился за ручку и подергал ее, дверь оказалась незапертой. Привычно сунул руку под левую подмышку и тут же вспомнил, что он не оперативник, он оружие сдает, когда с работы уходит. Идиот! Копылов сказал – не соваться, а ему геройства захотелось! Хотелось нос Сане утереть!
В квартире какая-то лажа, сто процентов! Музыка орет, дверь открыта. Как такое может быть? Что-то не то! Надо поворачивать.
Но не повернул. Огляделся в просторной прихожей. Домашних тапочек хозяйки нет, если она, конечно, их носила. Зато другой женской обуви одного размера было навалом. Дома она, точно дома. А чего не отзывается на дверной звонок? Может, это соседи пришли скандалить? Музыка-то орет так, что уши закладывает.
Степа заглянул в кухню – никого. Двинулся осторожно дальше. Дыхания не хватало, его забивали бешеные толчки крови. Пальцы сводило от желания держать их на курке. Идиот снова! Сунулся на адрес без оружия! Спальня. Незаправленная кровать, смятые шелковые простыни, одеяло на полу. То ли хозяйку выволокли из постели, то ли это следы ее бурной энергетики. Далее шла еще одна дверь, распахнутая настежь. Именно оттуда шел дикий музыкальный рев. И именно туда Степе жуть как не хотелось заходить.
Остолбеневший, с моментально взмокшими подмышками, он встал на пороге, осмотрел комнату. Беспорядок. Но не тот, когда леди забывают прибраться. А именно тот, когда леди тщательно хватаются за жизнь, прикрываясь своими вещами от убийцы.
Вещи ее не спасли. Она лежала на спине в распахнутом шелковом халате, окровавленном так густо, будто кровь эту кто-то вылил на нее из громадного ведра, не заботясь о том, что брызги разлетятся во все стороны. Все, господи помилуй, было в крови! Стены, мебель, стекла шкафов!
Степа сунулся за мобильником, чтобы вызвать коллег, но запястье его было тут же сжато намертво.
– Стой тихо, мент!! – тихо и страшно произнес кто-то ему на ухо.
– Зря ты это затеял, – отозвался Степан, стараясь, чтобы голос не вибрировал от ужаса.
А он сковал его, еще как сковал! И про жизнь, мелькнувшую калейдоскопом в мозгу, сразу поверил. Она мелькнула, точно! Рваной, черно-белой раскадровкой промелькнула за мгновение. И неутешительно подвела черту: ничего-то он путного не совершил. Ничего!
– Заткнись!
Под левую лопатку Степе ткнулось что-то острое, наверняка нож. Им эта тварь кромсала бедную женщину. Так кромсала, что все кровью залито. Его сейчас он воткнет Степке между ребер, проткнет им сердце, останавливая его ход. И смоется, что обидно! И никто привязать его – урода – к этому преступлению не сможет. Степа рассмотрел, скосив взгляд, и резиновую перчатку на руке, которая не сжимала нож, и медицинские бахилы на обуви. Обо всем позаботился, урод! Ни следа не оставит. Только два трупа.
– Ответишь правильно на мой вопрос – умрешь быстро, – произнес убийца.
– Валяй, – проговорил Степа.
Так, если он резко нырнет вниз, а потом вперед, то наткнется на мертвое тело, залитое кровью. Поскользнется и проиграет. Если попытается уйти влево или вправо, то ножом его эта тварь точно достанет. Рискнуть, нет?
Степа судорожно вдохнул, выдохнул. Казалось, что сердце раздулось до размеров воздушного шара. Что оно сейчас просто лопнет, разбрызгивая кровь повсюду. И убийце даже не придется трудиться и резать его ножом.
– Где сейчас ее муж?
– Ее? – пытаясь выиграть хоть минуту, Степа указал рукой на загорелые ляжки женщины, широко разбросанные по полу.
– Ее, ее, не включай дурака, а то издыхать будешь мучительно, – голосом, лишенным всяческих чувств, пообещал убийца.
– Илюха смылся из больницы, да. О черт!! Что ты делаешь?! – Нож прорезал кожу и вошел под лопатку совсем неглубоко, но боль была такая, будто его перерезали пополам.
– Я знаю, что он исчез из больницы. Спрашиваю в последний раз – где он?
Лезвие медленно начало поворачиваться в ране. Степа застонал так громко, что казалось, заглушил рев музыки.
– Его увезла какая-то баба!
Степан напряг коленки, сжал кулаки, стараясь не думать о боли, а думать о том, как прыгнет сейчас вперед. Как перевернется, спрячется за телом, и, глядишь, нашарит что-нибудь на полу тяжелое, и запустит в урода, дырявящего ему сейчас кожу на спине.
– Она? – Свободная рука в перчатке показалась над плечом Степана, указывая в сторону трупа.
– Думаю, да.
Вдох-выдох, и на счет раз!! Резко вскинув обе руки, с силой ухватившись за запястье, затянутое малиновой резиной перчатки, Степан чуть присел и с бешеной силой рванул убийцу через себя. Так его учили, черт! В случае использования такого приема инструктор гарантировал им жизнь при нападении со спины.
Где он, этот убогий инструктор?! К черту его приемы! Степан не сумел перебросить мужика через себя, он лишь услышал хруст чужой кости и дикий крик над ухом. Тут же поднырнул под чужие коленки, затянутые в темные синие джинсы. Схватился за щиколотки и с силой дернул. Мужик не устоял, рухнул спиной на пол, дико заорал и тут же врезал ботинком Степке в лоб.
– Сука!! – взревел тот. – Ах ты, сука!! Я тебе!!
Ему удалось! Удалось взобраться на него, выбить нож из руки, несколько раз ударив его кулак об пол. А потом началось! Один удар ему в нос, второй! Другой рукой за волосы, головой об пол! Кулак вздувался на глазах, болели все костяшки. Убийца ревел, выворачивался, пытался справиться с болью, кровь из разбитого носа заливала ему лицо, попадала в глаза. Но он сопротивлялся, дико сопротивлялся, хотя Степа явно превосходил его по физическим возможностям. В какой-то момент он сам пропустил удар по лицу. Вскочил на ноги, попытался перевернуть мужика, чтобы связать его запястья и вызвать наконец полицию.
Что же соседи-то?! Вот бы ему таких безмятежных! А то крышку от сковороды уронить на пол нельзя, тут же стучат по батарее!
Убийца рычал, выворачивался, лягал его, окровавленные руки плохо слушались Степана. Он устал и, кажется, терял кровь, рубашка на спине намокла, и под лопаткой странно немело.
Он отвлекся на мгновение, просто чтобы перевести дыхание. И этого оказалось достаточно, чтобы проиграть. Убийца дернулся, выгнулся, сбросил его с себя, подхватил нож с пола и, резко метнув его в сторону Степана, исчез.
Степан даже не сразу понял, что произошло. Тупо уставился на резную рукоятку, торчавшую у него из бока с левой стороны. Почему-то боли не было. Может, он уже умирал? Так он думал, медленно падая на спину рядом с мертвой женщиной. Ощутил затылком ее кровь, успевшую загустеть, и его затошнило. Тошнит? Он не умер, так? Господи, как же вызвать полицию? Телефон! Где телефон?! Он выронил его, так? Или его забрал убийца? Ну почему у этой мертвой тети такие терпеливые соседи?! Неужели их устраивает такой грохот?! Музыка же так до сих пор и не умолкла…
Глава 15
Копылову очень понравилось, как она приняла букетик. Как улыбнулась, погружая носик в середину букета, как потом проговорила «спасибо». Во всем этом было много признательности и ноль пренебрежения, чего он опасался больше всего. И ему тоже захотелось ей сказать спасибо, все равно за что.
– Куда поедем?
Копылов смотрел на спидометр, зависший на нулевой отметке. Он осмелился встретить ее с работы, она позволила. А дальше он не знал, что делать! Ехать снова к ней, чтобы нарваться там на наглого Степку? Не вариант.
Наверное, она поняла все правильно, потому что предложила поехать куда-нибудь поужинать. И выбрала тихое милое местечко. Копылов был там однажды, когда то давным-давно с той самой женщиной, которую он вывел за руку из своего дома и из своей жизни.
В кафе было малолюдно, сумрачно из-за приглушенного света и сумерек за окном и очень прохладно. Он тут же предложил Свете свой пиджак, хотя и стеснялся его ветхой подкладки и отпоротого кармана. Она отказалась и ежилась потом от прохлады все время, пока они ужинали.
Еда была вкусной… наверное. Копылов, честно, не почувствовал, прожарено ли мясо или нет, свежий ли салат, достаточно ли горячий кофе. Он смотрел на нее, не отрываясь, хотя и понимал, что смущает.
– Александр… Почему вы все время на меня так смотрите? – спросила она за кофе. – Я как-то не так ем?
– Все хорошо, Света. Все хорошо. – Он опустил взгляд в кофейную чашку. – Вы простите меня. Совершенно не умею вести себя с женщинами. Нет такого опыта, как…
– Как у Степана? – закончила она за него, когда он запнулся. – Не надо смущаться. Это для меня не открытие. Это просто еще одна причина, из-за которой наш брак распался. Он сегодня днем был у меня. Предлагал поехать к моим коллегам. Я отказала. Думаю, у него все там и без меня получилось.
– Думаю, да, – улыбнулся Копылов, вспомнив, что друг сегодня должен ужинать с прекрасной Стефанией.
Копылов ее почти не знал. Видел пару раз на совместных брифингах, соглашался с коллегами, что девушка чудо, как хороша. И имя невероятно оттеняет ее красоту. Но почти тут же забывал о ней. Зачем было помнить? Это не его женщина. Ей не будет уютно в его милом доме на берегу заросшего осокой пруда. Ей не о чем будет с ним говорить и так же не о чем будет с ним молчать…
– Что там по делу? – вдруг вспомнила Света. – Ничего нового?
Копылову не очень хотелось в их первое, а может, и единственное свидание говорить с ней о работе. Но вдруг обидится? И вдруг она их ужин совсем не считает свиданием? И его крохотный букетик, который она приняла с милой улыбкой, ничего совершенно для нее не значит.
– Сегодня выпустил единственного подозреваемого, – неохотно признался Копылов. – Правда, под подписку, но выпустил.
– Это кого же?
– Кирилла! Внука того самого деда, которого мы с вами навещали.
– Как же так?! Как же вы его могли выпустить?! Он же был в той квартире!
– Это мы с вами знаем, что был. А он отказывается. И девица его, которая ездила по двору на машине и попала в объектив камеры наблюдения, утверждает, что была одна. И что во двор тот въезжала, потому что ей, извините, пописать приспичило.
– А записка, адресованная деду, уничтожена, – удрученно произнесла Света.
– Вот именно! Ее видели только мы с вами. А наши гляделки к делу не пришьешь. Его подружка явилась с папой, с мамой и с двумя адвокатами. Они быстро приперли меня к стенке. Крыть было нечем. Один из них вообще рассмеялся мне в лицо. Говорит, если у его подзащитного возник интерес к персонажу… так и сказал, представляете: персонажу! Так вот, если, говорит, у его подзащитного возник интерес к персонажу по имени Илья Шелестов, то какое отношение он может иметь к смерти персонажа по фамилии Сопунов? Я говорю, потому что перепутал. А он снова скалится мне в лицо и машет перед носом пальцем. Неубедительно, говорит, смешно! Вот так-то!