– Выпивка! – послал вдогонку догадку все тот же опер.
– Да, все просто, – слегка улыбнувшись тонкими губами, согласилась с ним Светлана Васильевна.
Копылов ничего не сказал, а про себя подумал, что он бы поляну накрыл, если бы все действительно оказалось таким простым и банальным, каким кажется на первый взгляд. И если бы Илья не являлся восемь лет назад единственным полноценным свидетелем, перевернувшим своими показаниями и вещественными доказательствами весь ход дела. И если бы они – Копылов и Степан – не скрывали тщательно Илью от пышущего гневом и жаждой отмщения отца погибшей. И если бы вчера этот самый отец в сопровождении внука не явился к нему в кабинет с требованием назвать всех фигурантов по тому давнему делу. А потом – тоже вчера – если бы эти двое не нарисовались во дворе Ильи. И тогда все действительно было бы простым и банальным. А так…
– Вам что-то не нравится, Александр Иванович? – Светлана смотрела мимо него, внимательно рассматривая проем за батареей, где точно чем-то ковыряли, поскольку внизу кучкой лежала отбитая штукатурка.
– Мне? – Он пожал плечами. – Мне не нравится здесь все! И то, как он погиб, и то, как жил последние годы. Он, знаете ли, был талантливейшим фотографом. Выставлялся… Получал шикарные заказы.
– А-а-а, понятно, – ноздри ее точеного носика вдруг затрепетали, как крылья бабочки, кажется, она разозлилась. – А что же потом? Жена стерва попалась? Не знал, куда девать гонорары? Не знал, что делать с поклонницами?
Опа! Копылов уставился на нее с изумлением. Она говорит так, как будто знакома с подобной проблемой. Как будто сама являлась для кого-то такой вот стервой, погубившей чей-то талант.
– История его падения мне неведома, Светлана Васильевна, – произнес с ухмылкой Копылов. И легонько коснувшись ее голого локтя пальцами, спросил: – Не пора ли звать понятых?
Ее кожа была прохладной и гладкой и очень понравилась ему на ощупь. И тут же захотелось двинуться пальцами вверх по ее руке, до плеча, потом до ключицы, потом…
– О чем вы все время думаете?! – ворвался в его мечты ее гневный возглас. Она отдернула руку. – Понятых уже пригласили. Могли бы не напоминать!
«Конечно, она стерва», – тут же решил он вяло. Своенравная, непрощающая, несгибаемая. Очень правильная и порядочная. Наверное, с такой дамочкой рядом очень тяжело. Даже, наверное, нереально тяжело с ней рядом. Каждый день – как на экзамене. Но он бы лично не отказался попробовать. Потому что он сам был таким. И всегда искал отклика, всегда искал родственную душу. А не было. Теперь нашлась, но явно не для него.
Понятыми идти никто не хотел. Двери захлопывались перед носом, со двора всех бабок будто ветром сдуло. Еле отыскали каких-то ископаемых: старуху со сгорбленной спиной и толстого неряшливого мужика со следами многолетних пьянок на одутловатой физиономии. Старуха представилась тетей Таней, мужик – Хавой.
– Что, и имени нет? – поинтересовалась Светлана Васильевна, уставившись на мужика все тем же пустым равнодушным взглядом.
– Харитон! – промямлил тот, рассматривая тело с раскроенной головой, распростертое на полу. – Кто же это его так?!
– Кто?! – фыркнула тетя Таня, покосившись недобро на Харитона. – Дружки твои!
– Почему мои?! – перепугался Хава.
– А, все вы тут, алкаши, дружите. Вчера клянчил у Илюхи водку? Клянчил. Подавал он тебе ее через окно? Подавал! Ты в окно бы сиганул, да он его закрыл. Тьфу ты! Отвратные рожи… – И тут же, скорбно сложив впалые губы и перекрестившись, она проговорила: – Ну, вот и отмучился, болезный.
– Вы опознаете своего соседа, Харитон?
Светлана Васильевна сноровисто строчила в протоколе осмотра места происшествия, ей, кажется, было все понятно. И она спешила поскорее убраться из этого прогнившего гнездилища. Каждое ее движение выражало раздражение.
– Ну, чё… Опознаю, а чё? – Хава переступил с ноги на ногу, его широкие грязные портки колыхнулись на коленках.
– Прекратите чёкать! – прикрикнула Светлана Васильевна и смерила его взглядом, выражающим омерзение. – Отвечайте, как нормальный человек, как гражданин, в конце концов. Опознаете?
А Хава вдруг возьми и оскорбись. И Копылову это неожиданно понравилось.
– Вы на меня не кричите, мадам, – попытался выпрямить толстую сутулую спину Хава. – Я сюда не просился. Сами позвали! Опознаете? А кого опознавать-то, если чё?! Морда в кисель! Чё опознавать-то?
– О господи! – закатила глаза Светлана, отрываясь от протокола. – Вы только что, минуту назад, сказали, что опознаете! А теперь у вас морда в кисель!
– Чё у меня-то?! Это не у меня морда в кисель, а у Сопуна!
– Погоди… – Копылов снова дотронулся до ее локтя, прерывая дальнейшие дебаты. – У кого морда в кисель? У Сопуна?
– Ну!
Хава демонстративно повернулся к Светлане спиной, всем своим видом показывая, что предпочитает говорить с нормальным мужиком, а не с какой-то там.
– Так Сопун – это Васька! – взорвалась возмущением тетя Таня и ткнула Хаву острым локтем в толстый бок. – А тут кто живет?
– Илюха, – Хава глянул на нее с виноватой улыбкой. – Теть Тань, я, может, и пью, но голову имею.
– Ага! Как же! Имеет он голову! Илюха живет, а морда в кисель у Сопуна? Ты чего несешь, пьяная твоя рожа?! Каким тут боком Васька, если это дом Ильи? Как тут мог Васька быть вместо Илюхи, дурак?
– А так, что Илюху я сам вчера в больничку отволок, теть Тань! Вот на этом вот горбу! – повысил голос, не выдержав бабьего скудоумия, Хава. И для наглядности постучал себя по толстой шее. – Оттащил, потому что «неотложка» не приехала. А ему худо стало. И Васька… – тут Хава ткнул толстым пальцем в сторону трупа. – Васька сказал, что Илюхе с самого утра хреново. Он боялся, что инсульт. Я Илюху на себе и потащил.
– А Сопун тут остался? – Копылов слушал его с большим интересом.
– Да, он в отрубе был. Прямо за столом и уснул.
– Во сколько это было?
– Почти в девять вечера. Потому и врачи не ехали, у нас, говорят, пересменка. А Илюха стонет. Я и не стал ждать. Взял его и понес.
– И далеко унес, Харитон? – Копылов смотрел на него с пониманием, что тому, несомненно, нравилось.
– Далеко, – Хава вытер лоб, будто только что свалил со своих плеч тяжелую ношу. – До районки. А это три остановки автобуса.
– И его приняли? – недоверчиво покосилась тетя Таня, снова внутренне попеняв себе, что пропустила все самое важное.
– Приняли, куда денутся! А мне велели подождать. Чтобы хоть карточку на Илюху заполнить. Мы же без документов с ним пришли туда.
– И ты ждал?
– Ага!
– Как долго? – тут же встряла Светлана Васильевна, раздосадованная, что в понятом не рассмотрела важного свидетеля.
– Почти до утра, – виновато улыбнулся Хава.
– То есть? – Скептическая улыбка скользнула по ее тонким губам. – Вы хотите сказать, что вас оставили в больнице на ночь?! Глупость какая!
И Хава снова от нее отвернулся к Копылову.
– Понимаешь, начальник, когда я Илюху-то притащил, тому вовсе худо стало. Он начал орать так, что… Короче, они все забегали и про меня забыли. Я к сестричке, а она мне – сиди в углу и не вякай.
– И ты сел в уголок.
– Да, там перед операционной закуток такой. Нет, я сначала на виду сидел, часа два. А потом, когда больничку изнутри заперли, я в уголок перебрался. В уголок перед операционной.
– Операционной? – не понял Копылов.
– Да, Илюху-то прооперировали. Операция шла так долго, что я задремал. А когда проснулся, то уже светает. Операция кончилась давно. Про меня забыли. И тут я такой выбираюсь из угла. Медсестра на вахте как завизжит! – Хава хихикнул. – Перепугалась, короче. Врачи прибежали. Поругались, конечно. Потом начали на Илюху карточку заполнять под мою диктовку. Потом чаю дали и отправили домой.
– Во сколько ушел из больнички, Харитон?
– Вышел где-то около пяти, домой добрался… – Тут Хава со злостью покосился на Свету. – Час назад.
– А что так долго шел?
– Так наряд меня схавал. В отдел повезли, что без документов шляюсь по городу. Думали, гастер. Выясняли. Выясняли, потом штраф выписали и отпустили. Теперь я тут вот.
Копылов тут же вычеркнул его из списка подозреваемых, судя по окоченению тела, голову раскроили Васе Сопуну где-то около полночи. В это время Хава томился перед операционной.
– А что у Ильи-то вырезали? – все же поинтересовался он.
– Желачный пузырь, – авторитетно заявил Хава.
– Не желачный, а желчный, – поправила его тетя Таня. Все время, пока Хава рассказывал, она скорбно качала головой. – Столько пить! Да все подряд!
Светлана молчала, продолжая строчить в протоколе.
– Тут распишитесь, – приказала она понятым, ткнув авторучкой в строчки. И когда дошла очередь до Хавы, предупредила: – Конечно же, вы понимаете, что мы проверим каждое сказанное вами слово!
– Не вопрос, гражданочка начальник, – беззубо оскалился Хава. – Илюху в восьмую палату перевезли из операционной. Небось уже проснулся, жрать хочет…
– Не вопрос, гражданочка начальник, – беззубо оскалился Хава. – Илюху в восьмую палату перевезли из операционной. Небось уже проснулся, жрать хочет…
Жрать, как выразился Хава, Илье вряд ли разрешат еще пару дней, а вот говорить не запретят. Копылов решил навестить его сегодня ближе к вечеру. А сейчас были дела поважнее.
Деда с внуком следовало срочно доставить в отдел для протокольного допроса. Нет, он ничего такого не имел против них. Так, небольшие подозрения. Убит все-таки не Илья, а его дружок-собутыльник. За что убит, тоже вроде бы не тайна за семью печатями. Дождался, пока Илью с приступом оттащит на себе Хава в больничку, и начал шарить по его дому. Деньги искал или водку, теперь уже не узнать. Видимо, нашел, раз его убили. И того, что покойный Сопун нашел, в доме не оказалось. Будто у Ильи никогда не было ни рубля, ни единого грамма спиртного. А такого что? Правильно, быть не могло. Надо искать убийцу среди местных алкашей.
– Вы сейчас куда, Александр Иванович? – спросила его Светлана, когда он попросил остановить дежурную машину у одного из проулков, ведущих к его дому, где во дворовой ракушке томилась его машинка.
– Я? – Он удивился. – На адрес мне надо.
– Можно мне с вами?
Пока спрашивала, успела спуститься на ступеньку и, конечно, не видела, как за ее спиной делали огромные глаза опера с водителем. И еще пальцы большие оттопыренными от кулака ей в спину показывали. И еще кое-что, уже для Копылова, добавляли. Последние жестикуляции ему не понравились, и он нахмурился.
– Зачем? – сдвинул он брови, рассматривая носы ее туфель без каблуков.
Двинуться взглядом выше, до кромки ее юбки, он не решился. Она его очень волновала, очень. Если бы тут сейчас был Степка, он сразу бы все понял. И тогда конец! Тогда Степка резво кинулся бы устраивать его личную жизнь, изводя и Светлану и Копылова недвусмысленными намеками. Он бы смущался, смущался, да и отступил бы.
А она его волновала!
– Мне надо кое-что уточнить, – настырно стиснула губы Светлана. – Вы ведь сейчас собираетесь забрать свою машину?
– Да.
– А потом на адрес?
– Так точно. – Он со вздохом мысленно послал всех весельчаков, скалящих зубы Светлане в спину.
– Я с вами, – она спрыгнула на землю с последней ступеньки, громко хлопнула дверью и шагнула следом за ним на тротуар. – У меня к вам несколько вопросов, Александр Иванович.
– Ну что же, – он приглашающее повел рукой в проулок. – Спрашивайте.
Оказалось, она многое поняла из его хмурого молчания.
– Вы ведь не просто так перепугались, что ваш бывший свидетель может оказаться мертвым? – задала она первый вопрос, шагая с ним почти в ногу – широко и споро.
– Да, – кивнул он, краем глаза наблюдая за движением ее коленок.
– Почему?
– Ну…
– Дело же было раскрыто?
– Это было самоубийство.
– Самоубийство?
Она чуть приотстала, видимо с недоумением рассматривая его спину, обтянутую совсем не новой, чуть полинявшей на спине форменной рубашкой.
– Да.
– И кто же этот самоубийца? Ведь то дело восьмилетней давности вас тогда сильно зацепило, я права?
– Да, – Копылов вздохнул. – Сильно зацепило.
Она поравнялась с ним, и он теперь слышал тонкий запах ее горьковатых духов.
– И чем?
– Повесилась молодая красивая женщина, осиротив десятилетнего сына и оставив вдовцом мужа.
– Опа! И почему она это сделала, установили? – ахнула Светлана, чуть запыхавшись от его скорого шага. – Ее довели?
– Нет. Мы не установили этого факта.
– Что же тогда?
– Муж застал ее в загородном доме с любовником. Вернее, любовника уже не было, он уехал. А она была голой на скомканных простынях. Они повздорили. Он высказал ей все, что о ней думает. Надавал пощечин. И уехал. А она пошла в сарай на краю участка. Прямо голой пошла из дома по снегу, с веревкой в руке. И повесилась со второй попытки.
– Как это?! – ахнула Светлана, останавливаясь возле его машины с пассажирской стороны.
– Первый узел развязался, и она сорвалась с петли, сильно разбилась, до крови, – вспомнил он осмотр тела. – Так она вторично завязала узел и снова полезла.
– Второй раз удачным оказался? – Светлана вдруг так печально сложила ротик, что ему ее сделалось жалко.
– Да.
– И что же потом?
– А потом было все страшно.
Копылов отпер машину, распахнул дверцы, чтобы проветрилось. И чтобы они не прилипли сразу к раскаленным сиденьям.
– Потом приехали в дом артисты, планировался праздник – это было Рождество.
Он понаблюдал, как она трогает ладошками горячую обивку сиденья, потом осторожно садится, придерживая юбку и задерживая дыхание. Расправляет ее на коленках, вытягивает ноги, выдыхает. Грудь ее снова показалась Копылову очень крепенькой. И ему снова захотелось потрогать эту женщину. Руками, губами, языком.
Размечтался! Идиот! Такая женщина не для него. Для него – алчные голодные толстушки, скучающие в баре за бокалом пива. И ждущие, что их угостят старые холостяки, а потом отведут к себе домой.
– И что дальше? – подергала она его за короткий рукав рубашки, когда он уселся.
– Приехали артисты, гости, потом муж с ребенком. Стали ждать маму и жену.
– Как – ждать? Муж же знал, что она оставалась в доме, когда он уезжал! Они повздорили, – возразила Светлана – умница все-таки, сказать нечего. – Он что, разыгрывал комедию перед другими?
– Нет. Как он утверждает, он надеялся, что она уехала следом за ним. Уехала, чтобы забрать сына из городской квартиры, он там оставался один. Надеялся, что они встретятся в городе и как ни в чем не бывало вместе поедут за город, где…
– Где должен был состояться рождественский праздник, – эхом закончила за него Светлана.
– Да, примерно так.
– Но жену он в городе не дождался?
– Нет. Покатался по магазинам, салонам красоты, звонил ей без конца, но телефон молчал. Потом решил, что она осталась за городом, и повез туда сына.
– А ее там нет?
– Нет.
– И он решил, что она все-таки уехала, просто они где-то разминулись?
– Как-то так. – Копылов завел машину и через минуту выехал через тот же проулок, которым они пришли. – Он никому не сказал ни слова об утреннем происшествии. Просто сидел и ждал вместе со всеми.
– Праздник так и не состоялся?
– Нет. Артисты напились уже к приезду отца и сына. Им заплатили неустойку и выставили вон. Но они не уехали. Не вышло. Сейчас уже не помню подробностей, почему именно не уехали, но не вышло у них. – Копылов спокойно лавировал среди машин, до нужного ему места езды было минут десять. – Короче, артисты эти решили переждать в сарае на краю участка. Дама, должная играть Снегурочку, дотащила туда Деда Мороза, они вошли, а там…
– А там – женщина в петле, – едва слышно проговорила Светлана, внимательно рассматривая безделицу, мотавшуюся на зеркале заднего вида, она даже пальцем ее потрогала. – И потом?
– Потом начался кошмар. Народ в истерике. Мальчик в шоке, муж в ступоре. Он, к слову, успел изрядно выпить к моменту нашего приезда. И все больше рыдал, а не разговаривал.
Копылов снова вспомнил безумный взгляд свежеиспеченного вдовца. Вспомнил, как тот цеплялся за его руки, пытаясь все время о чем-то спросить. В какой-то момент Александру это надоело, и он спросил:
– Ну что?! Что?!
– Зачем?? – прохрипел тот, хватая Сашу за лацканы пиджака. – Зачем она это сделала??
– А что стало с мальчиком? – спохватилась Светлана, поежившись. – Жуткая история!
– Да уж! – кивнул он, сворачивая на тихую улицу, засаженную тополями и липами. – Мальчик почти год наблюдался у детских психологов. Отца больше года таскали на допросы. Это их вымотало – ужас. Пока однажды…
– Что? – Светлана внимательно рассматривала подъезд аккуратного трехэтажного дома, возле которого притормозил Копылов. – Нам сюда?
Нам? Он вообще-то собирался мать покойной Алины навестить один. Он помнил ее глубокое горе и очень уважал ее спокойствие. Знал он также, что ее муж – вчерашний его визитер съехал отсюда. Не смог простить своей супруге, что она быстро смирилась и поверила в самоубийство дочери. Здесь он, собственно, затем, чтобы узнать новый адрес Ивана Митрофановича. Буквально на минутку! А Светлане любопытно. И она может не сдержаться и начать задавать лишние вопросы. А это ни к чему.
– Не нам, а мне, – твердо произнес он, выбираясь из машины. – Вы останетесь здесь.
– Но, Александр! – возмутилась она и свесила ножки из машины на землю. – Возьмите меня с собой! Обещаю молчать!
Черные глаза за стеклами очков смотрели с мольбой, и он сжалился. Ладно, они ненадолго.
Супруга Ивана Митрофановича встретила их настороженно. Она приоткрыла дверь, внутрь не пригласила, осмотрела сначала Светлану с ног до головы. Чем-то та ей явно не понравилась. Перевела взгляд на Копылова.
– Чем могу служить вам, юноша? – польстила она его возрасту, скупо улыбнувшись и даже не поздоровавшись.